Мертвые и живые души в поэме Н. В. Гоголя «Мертвые души» (Второй вариант) (План-сочинение)

Замысел поэмы. «Мне хочется в этом романе показать хо­тя с одного боку всю Русь», — писал Н. В. Гоголь А. С. Пушки­ну в 1835 г., который «подарил» писателю основную идею. В. Г. Белинский дал поэме очень высокую оценку: «… вдруг, словно освежительный блеск молнии среди томительной и тлетворной духоты и засухи, является творение чисто русское, национальное, выхваченное из тайника народной жизни, столько же истинное, сколько и патриотическое, беспощадно сдергивающее покров с действительности и дышащее страстною, нервистою, кровною любовию к пло­довитому зерну русской жизни; творение необъятно худо­жественное по концепции и выполнению, по характерам действующих лиц и подробностям русского быта, — и в то же время глубокое по мысли, социальное, общественное и историческое».

В основе сюжета лежит история о попытке авантюрис­та быстро разбогатеть, скупив у помещиков умерших кресть­ян, которые по ревизским сказкам еще числятся живыми, и заложив их. Авторская идея должна была реализоваться в 3 частях по аналогии с «Божественной комедией» Данте, включив в себя «ад», «чистилище», «рай». Однако только первая часть явилась законченным произведением. Плутов­ское начало не становится в нем основополагающим звеном. Сложная трехчастная композиция включает в себя автор­ские отступления эпического и лирического характера. По силе лирического начала автор определил свое произведение как поэму. Включение внесюжетных новелл («Повесть о ка­питане Копейкине» и притча о Кифе Мокиевиче и Мокии Кифовиче) также усложняют построение поэмы.

Центральный конфликт поэмы — это несоответствие между реальным положением русского человека и тем, кото­рого он заслуживает благодаря своим духовным силам и та­ланту. В «Авторской исповеди» Н. В. Гоголь писал: «Мне хо­телось сюда собрать одни яркие психологические явления, поместить те наблюдения, которые я делал издавна сокро­венно над человеком, которых не доверял дотоле перу, чув­ствуя сам незрелость его, которые, быв изображены верно, послужили бы разгадкой многого в нашей жизни, — словом, чтобы по прочтенье моего сочинения предстал как бы не­вольно весь русский человек, со всем разнообразьем бо­гатств и даров, доставшихся на его долю преимущественно перед другими народами, и со всем множеством тех недос­татков, которые находятся в нем, — также преимущественно перед всеми другими народами».

Образная система. Героями поэмы Н. В. Гоголя «Мерт­вые души» стала целая галерея помещиков, чиновников, представителей «нового» времени, сам Чичиков, крестьяне.

Все помещики (будь то прекраснодушный мечтатель Ма­нилов, «дубиноголовая» Коробочка, «исторический чело­век» Ноздрев, «средней величины медведь» Собакевич или «прореха на человечестве» Плюшкин) — «мертвые души». В них нет никаких живых, возвышенных желаний, кроме, пожалуй, желания наживы, да и то не у всех (пустые прожек­ты Манилова не имеют никакого значения и никогда не принесут выгоды). Разорение в имении у Ноздрева не идет ни в какое сравнение с ветхостью и заброшенностью по­местья Плюшкина. Картины омертвения и духовного оску­дения нарастают от помещика к помещику и в образе Плюшкина доходят до гротеска. Скупость и душевная черст­вость или безудержная расточительность лишают помещи­ков всех человеческих чувств. Каждый персонаж олицетво­ряет ту или иную сторону бездуховности. Все персонажи индивидуализированы и выписаны скрупулезно. В изобра­жении имений, внешнего вида помещиков, отношения к крестьянам, в том, как реагируют на предложение о продаже «мертвых душ» Н. В. Гоголь сатирически обличает их «нич­тожность, мелочность, гадость».

Ничуть не уступают помещикам и городские чиновники. Но в отличие от помещиков масса их безлика, они чем-то напоминают механизмы: либо являясь винтиками, либо уп­равляя рычажками: губернатор, полицмейстер, почтмейстер, чиновник Иван Антонович и др. Лесть, взяточничество, сплетни, полнейшая духовная деградация царят в мире го­родских «сильных мира сего». Обвинительным актом всему чиновничеству в душевной слепоте и глухоте становится вставная новелла «Повесть о капитане Копейкине», расска­занная (в этом проявляется авторская издевка) почтмейсте­ром. Государственная машина всегда остается глуха к бедам и страданиям человеческим.

Центральный герой поэмы, Чичиков, становится связую­щим центром в образной системе поэмы. Его отличает уди­вительное умение разбираться в людях и заставлять их де­лать то, что выгодно ему, стремление добиваться поставлен­ной цели. Но если присмотреться к нему повнимательнее, то в этом образе сочетаются все тс пороки, которые есть в «мертвых душах»: мечтателен, педантичен, неискренен, ску­поват, мелочен, циничен. Но при этом он человек «нового времени», буржуазных отношений: практичный, целеуст­ремленный, предприимчивый и расчетливый. Девизом его жизни становится завет отца: «Береги копейку!» Чичикова отличает и умение приспосабливаться и возрождаться. Именно на примере образа главного героя автор показывает причину духовного оскудения в обществе, относя раскрытие формирования характера героя в конец поэмы. Замысел ав­тора поэмы в трех томах должен был показать пробуждение «живой души», пробуждение совести у «подлеца».

Реально здравствующим героям в поэме автор противо­поставляет умерших или задавленных, затравленных крепо­стным правом крестьян, души которых наделены такой живой силой, таким национальным характером, таким та­лантом (плотник Степан Пробка, сапожник Максим Телят­ников, кирпичник Милушкин и др.), что заглавие поэмы к ним не имеет никакого отношения. Яркость языка, смет­ливость ума, «золотые» руки, широта русской души — все эти качества становятся гимном простому народу. Однако Н. В. Гоголь не превращает воспевание «живых» душ в безоглядное, слепое «наведение глянца». Автор говорит и о тех недостатках, которые свойственны русскому челове­ку: некоторая безалаберность, пустословие. В реальном изображении национального характера, в губительном влиянии на человека крепостного права и заключена сила писательского таланта.

Создав галерею «мертвых душ», Н. В. Гоголь показал всю бездну нравственного разложения в русском обществе, уст­роенного на несправедливых основах.