О стихотворении «Еду ли ночью по улице темной» Н. А. Некрасова

В поэзии Некрасова второй поло­вины 40-х гг., кроме стихов о народе и его угнетателях, появля­ются произведения, которые мож­но было бы отнести к интимной лирике, хотя это и не совсем точно. У Некрасова, едва ли не впервые в русской литературе, интимные чувства теснейшим образом оказываются связанными с социальными условиями жизни. Вместо традиционных абстракт­ных влюбленных («он» и «она»), данных как бы вне времени и пространства, в стихах молодого поэта изображаются совершенно конкретные герои, поведение которых социально детерминировано. Это относится, например, к стихотворению «Когда из мрака заблужденья...» (1845), под которым, по сло­вам Дружинина, «сам Пушкин подписал бы свое имя всеми буквами, не боясь за славу первого русского поэта». Заметим, что именно с этим стихо­творением впоследствии резко полемизировал Достоевский в «Записках из подполья», хотя он же использовал некоторые его мотивы в «Преступлении и наказании». Еще большую связь с твор­чеством Достоев­ского имеет другое стихотворение Некрасова — «Еду ли ночью по улице темной...».

Здесь, пожалуй, наиболее отчетливо проявилось то новое, что вносил Некрасов в поэзию. Недаром это стихотворение вызвало общий восторг современников.

«Скажите от меня Некрасову,— писал Тургенев в ноябре 1847 г., — что его стихотворение... меня совер­шенно с ума свело; денно и нощно твержу я это уди­вительное произведение и уже наизусть его выучил». (Не хотите ли вы последовать примеру Тургенева?) Прошло 30 лет, и Чернышевский пишет из Сибири своей жене (15 марта 1878 г.): «Оно (это стихотворе­ние) первое показало: Россия приобретает великого поэта».

«Еду ли ночью по улице темной...», подобно мно­гим другим некрасовским стихотворениям той поры, выдержано в суровых, мрачных тонах. Характерны в этом отношении уже начальные строки, как бы предваряющие последующий тяжелый рассказ: темная улица ночью, буря в пасмурный день...

Слово в поэзии более весомо, нежели в прозе. В лирике очень часто нет подробных, детальных описаний событий, персонажей, обстановки; но порою одна только строка или даже одно слово вызывает у читателя представление о целой картине или целой биографии. Вдумайтесь, как много сказано о героине стихотворения всего в шести строчках:

Беден и зол был отец твой угрюмый, Замуж пошла ты — другого любя. Муж тебе выпал недобрый на долю: С бешеным нравом, с тяжелой рукой; Не покорилась — ушла ты на волю, Да не на радость сошлась и со мной...

Мы получаем представление о всей жизни чело­века — и о детстве, и о воспитании, и о характере. Обратите внимание: ведь почти каждая строка мог­ла бы быть развернута в целую сцену. Конечно, в прозе можно было бы написать отдельную главу о детстве героини, но разве для нас не достаточно двух только слов о ее отце: «Беден и зол»? Этим все сказано, это два опорных слова, объясняющих ат­мосферу, в которой жила и воспитывалась героиня.

Столь же многозначительна и следующая строка, рассказывающая о глубоком личном горе несчастной женщины: «Замуж пошла ты — другого любя...» Что вынудило ее к этому замужеству? Бедность? Прось­бы отца? Отчаяние? Поэт не отвечает на эти вопро­сы, он предоставляет нам возможность самим дори­совать картину.

Получаем мы некоторое представление и о харак­тере героини — смелом, решительном, свободолюби­вом: «Не покорилась, ушла ты на волю...» Необхо­димо было иметь мужество, чтобы разорвать цепи церковного брака (ведь разводы в те времена прак­тически были невозможны). Но и в дальнейшем жизнь не принесла ей счастья... И обо всем этом рассказано всего лишь в шести строчках!

Стихотворение «Еду ли ночью по улице тем­ной...» написано не просто о тяжелой жизненной ситуации, обусловленной конкретными социальными причинами. Его значение шире. Речь идет о траги­ческом одиночестве героев в этом жестоком мире, их отчужденности не только от других людей, но и друг от друга. И не случайно так выделен, так подчеркнут в стихотворении мотив судьбы. «С дет­ства судьба невзлюбила тебя...» — читаем мы в нача­ле. А в финальных строчках звучит тревожное пред­чувствие: «И роковая свершится судьба?» Стихотво­рение приобретает более широкое, обобщенное, можно даже сказать, универсальное значение, потому что рассказывает в конечном счете о беззащитности че­ловека перед безжалостной судьбой, долей, о неумо­лимом предопределении, о котором писал и Тютчев.

Трагическое звучание некрасовского стихотворе­ния объясняется еще и тем, что в центре его было изображение женской судьбы. Здесь речь идет об очень острой и болез­ненной теме — теме «падшей женщины» (как и в стихотворении «Когда из мрака заблужденья...»). То, что считалось раньше недостойным высокой ли­рики, вводилось Некрасовым в сферу большого ис­кусства. Это относится не только к теме «падшей женщины», но и ко всей атмосфере стихотворения, к характеру повествования, преисполненного кон­кретными подробностями повседневного быта.

В конечном счете, стихотворение рассказывает о гибели человека. Это настоящая трагедия, и именно поэтому так скорбно звучат заключительные строки: «Только во мне шевельнутся проклятья. И бесполез­но замрут». "Еду ли ночью...",— писал Дружинин,— произведение, которое, по нашему мнению, не умрет до тех пор, пока русский язык останется языком русским». И когда Достоевский в романе «Преступ­ление и наказание» создал образ Сонечки Мармеладовой, он, быть может, вспоминал стихотворение Некрасова «Еду ли ночью по улице темной...».