Обличение пошлости в творчестве В. Маяковского (по произведениям «О дряни», «Нате!», «Вам!», «Эй!», «Надоело»)

Опутали революцию обывательщины нити,

Страшнее Врангеля обывательский быт.

В. Маяковский

Поэзия Маяковского в литературе — явление абсолют­но новое, нетрадиционное, удивительное. Поэт пробовал свои силы во множестве жанров и тем, ярко проявил он себя и в сатире. Сегодня его имя стоит в одном ряду с именами таких выдающихся сатириков, как М. Зощенко, И. Ильф и Е. Петров, М. Булгаков.

Как бы ни хотелось поэту, советская действительность не была совершенной, потому что в новую жизнь пришли старые люди, не желающие менять принципы, установки, образ жизни. Во многих своих произведениях В. Маяков­ский безжалостно бичует тупого, самодовольного обывате­ля, равнодушного ко многим проявлениям жизни, к ис­кусству и красоте, абсолютно бездуховного.

Мир «жирных» и сытых, который предстает перед нами из-под острого пера поэта, отвратителен. Маяковский все­гда противопоставлял себя и свое творчество миру обыва­телей, называя их «вы», «толпа», «загадочнейшее существо» «образина», «дрянь». С горечью говоря о том, что «в 1*** году из Петрограда исчезли красивые люди», поэт сожале­ет о несовершенстве миропорядка, рисует действительность «бездарных», «проживающих за оргией оргию», «думающих, нажраться лучше как». Их удручающая пошлость и без­духовность вызывают яростный протест в душе Маяков­ского, в котором звучат «не слова — судороги, слипшиеся комом»:

Глядишь и не знаешь: ест или не ест он. Глядишь и не знаешь: дышит или не дышит он. Два аршина безликого розоватого теста: хоть бы метка была в уголочке вышита.

Жизнь мещан скучна и неинтересна, они не умеют и не желают создавать новое, прекрасное. Думая лишь о еде, сне, развлечениях, отдыхе, они не могут посмотреть на себя со стороны, чтобы увидеть все чудовищное безобразие по­добной жизни. Сколько их: толпа «ненужных, как на­сморк, и трезвых, как нарзан». Жизнь обывателей мертва, вокруг них «прокисший воздух плесенью веет», и Маяков­ский, чтобы предотвратить пополнение этих бездушных рядов, призывает своих современников:

Сорвем ерунду пиджаков и манжет, крахмальные груди раскрасим под панцирь, загнем рукоять на столовом ноже, и будем все хоть на день, да испанцы. Чтоб все, забыв свой северный ум, любились, дрались, волновались.

Обывателей, которые не видят и не слышат ничего вок­руг, кроме самих себя, Маяковский даже не считает за лю­дей. Их безликим «образинам» он противопоставляет жиз­нелюбие и эмоциональность животных, даже «умную мор­ду трамвая». Поэт, называя себя «бесценных слов транжи­ра и мот», не хочет «кривляться» перед мужчинами, у кото­рых «в усах капуста» и перед женщинами, смотрящими «устрицей из раковин вещей», потому что знает — ни ус­лышан, ни понят он здесь не будет.

Все вы на бабочку поэтиного сердца взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.

И все же, самое страшное, по мнению Маяковского, это обыватели, приспособившиеся к новой революционной дей­ствительности, которые, «наскоро оперенья переменив», «за­сели во все учреждения» и «свили уютные кабинеты и спа­ленки». Таких увидишь не сразу, потому что они умело прикрываются властью, маскируются внешним соблюде­нием требований советской реальности. На самом же деле жизнь их мало изменилась: они по-прежнему думают лишь о себе, собственной выгоде и равнодушны к бедам и про­блемам окружающих, своей страны.

В сатирических произведениях Маяковского не толь­ко звучит страстное неприятие ненавистного ему мира пошлости и бездуховности. Своим протестом, гневно выкрикнутым в самое «мурло мещанина», он старается изменить действительность самым действенным из до­ступных ему методов — общественным обличением. Маяковский нашел способ бороться с обывательщиной, и его торжествующий голос мы можем услышать и сегодня:

Возьми и небо заново вышей, новые звезды придумай и выставь, чтоб, исступленно царапая крыши, в небо карабкались души артистов.