Один день и вся жизнь (по повести А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича») (Первый вариант)

«На отчаяние не откликаются словословиями».

Повесть А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» была написана писателем в период работы над «Кругом первым» за рекордно короткий срок — сорок дней. Это своеобразный «отросток» от большой книги или, скорее, сжатый, сгущённый, популярный вариант эпопеи о зэках.

Иван Денисович — заключённый номер Щ-854 на угольной шахте в Север­ном Казахстане. Он — каменщик, написанный с реальных людей, с которыми встречался писатель на фронте и в лагере. Рассказ был задуман ещё зимой 1950— 1951 года, когда Солженицын был в лагере, но написал только в 1959 году.

Иван Денисович Шухов, замученный человек с бритой, беззубой, изнурённой и словно бы усохшей головой, живёт, поднимаясь с ударами молотка в рельс, терпит всевластие бригадира, стоит в очереди к раздаточному окошку в столовой, терпит унижения. Он бережно сохраняет драгоценную искривлённую ложку с наколкой «Усть-Ижма» — имя лагеря, где он едва не умер от цинги в 1943 году — после каждой еды Шухов заботливо прячет её за голенище валенка. Эта ложка не только символ цивилизации, но и напоминание о том, что он избежал смерти. Он живёт рядом с такими же, как он, людьми под номерами, работает на лютом морозе, испытывает сладость затяжки из «недокурка» и ищет тощий рыбий хребетик в тёплой баланде.

«Один день» — это «выжимка» из жизни зэка. Все чувства, взгляды, оценки переданы здесь через восприятие Ивана. Он живёт под небом, на котором не ищет звёзды, а прячется от ослепляющих прожекторов — это небо зэка. Это мир без женщин, без жалости, сострадания и любви.

Солженицын сам прекрасно знал профессию каменщика, которую освоил в лагере. Он со знанием дела рассказывает о том, как Иван Денисович кладёт сте­ну. Делает он это в каком-то размеренном опьянении. Словно бы забывая, что он раб, он выполняет свою работу не как подневольную муку, а как подвиг челове­ка. То, что он начинает по принуждению, он хочет завершить как своё собствен­ное дело, сознательно идя на риск. Сам Солженицын пишет об этом: «Такова природа человека, что иногда даже горькая проклятая работа делается им с каким-то непонятным лихим азартом». Писатель сам испытал это странное свойство: вдруг увлечься работой самой по себе, независимо от того, что она рабская и ниче­го тебе не обещает.

Так Иван Денисович Шухов, простой каменщик, находчивый и наивный, великодушный и отважный, закалённый испытаниями этой жизни, своим дей­ствием говорит о том, что было главным открытием самого Солженицына в лаге­ре: человек спасается своим человеческим достоинством.

Ещё Лев Толстой сказал, что день мужика может составлять предмет для такого же объёмистого тома, как несколько веков истории. Используя этот тол­стовский метод, Солженицын показывает эпизод из жизни лагерного зэка, чело­века ничем не выдающегося, но подаёт его крупным планом. Он как бы овладева­ет временем, показывая через эскиз судьбы одного человека судьбу целого народа, загнанного, голодного, но не утратившего свою внутреннюю силу и стержень, ко­торые только и дают возможность сохранить ему жизнь и живую душу. Человек-раб у Солженицына распрямляется, завоёвывает внутреннюю свободу ни с чем не сравнимую. Алёшка-баптист говорит про Ивана Денисовича, что он, «может быть, и забыл, какою рукою крестятся, но сохранил внутренний свет».

Автор уплотняет время, замыкает человека с его историей в обозримый отре­зок, делает его предельно сконцентрированным. В один день «сжата» вся жизнь Ивана Денисовича. И как бы ни сложилась его дальнейшая судьба, мы верим, что он сможет сохранить своё человеческое достоинство и впредь. На трудных до­рогах жизни герой А. Солженицына всегда останется самим собой.