Пронзительная тонкость японской живописи
Японская живопись так же необычна, как и японская поэзия. Подобно сочинителям танки или хокку, мастера кисти Страны восходящего солнца отличались умением передать тонкое наслаждение неприметным мгновением повседневности, показать с неожиданной стороны привычный взгляду мир, обозначить глубинную связь человека с природой.
Скажем, знаменитый художник Кацусика Хокусай (1760-1849) прославился своим умением привнести масштабность даже в самые незамысловатые сюжеты. Например, в гравюре «Вид горы Фудзи за цистерной» гора, отодвинутая на задний план, но гармонично «вписывающаяся» в строительные леса на переднем плане, придает обобщенно-монументальный смысл повседневному человеческому труду. Священной Фудзи Хокусай посвятил один из лучших своих циклов — «36 видов горы Фудзи», в котором запечатлел любимейшую гору японцев во всем богатстве ее изменчивой красоты и блеске ее неизменного величия. И хотя Хокусай часто изображал Фудзи всего лишь как ненавязчивый фон будничных хлопот, с ней, как с главной, вечной и совершенной меркой, соизмеряется на его картинах человеческая жизнь.
В то время как представители западной классической живописи стремились создать законченное произведение искусства, которое бы заключало в себе их идеал красоты, японские художники изображали намеренно «неполные» картины, содержащие легкий намек на мудрость бытия. Зритель должен был уловить и собственными усилиями расшифровать этот намек. Поэтому зрительская фантазия является важным компонентом японских картин. Эта особенность ярко проявилась в творчестве другого известного художника Страны восходящего солнца — Андо Хиросигэ (1797—1858). Характерным примером тому может служить его гравюра «Ирисы в Хорикири».
«Передний план картины преподносится настолько близко, насколько это возможно. Человеку, рассматривающему данную картину, кажется, будто он сам находится среди обилия цветов и наблюдает за их буйным ростом и цветением с противоположного берега реки: более того, у зрителя возникает такое чувство, словно он сам растет вместе с ирисами, изображенными художником. Сам пейзаж играет лишь незначительную роль в композиции, представляя собой почти безжизненный, маловыразительный фон» (из книги «Хиросигэ»)