Проза А. С. Пушкина

Поздний Пушкин тяготеет к прозе: «Лета к суровой прозе кло­нят», — сказал он в «Евгении Онегине», который уже был завер­шен, когда в 1831 году вышла первая книга художественной прозы Пушкина — «Повести Белкина». Уже здесь определилась позиция Пушкина-прозаика: писать точно, предельно лаконично, избегая ненужных украшений и стилистических фигур. «Слишком голой» назвал эту прозу Л.Н. Толстой, но Пушкин считал, что писать ее надо именно так: «просто, коротко, ясно».

В этой книге объединены пять повестей («Выстрел», «Метель» «Гробовщик», «Станционный смотритель», «Барышня-крестьянка»), в которых отчетливо выражены реалистические тенденции, более того: они носят демонстративно антиромантический характер. Ме­сто — российская провинция — и среда, в которой происходит их действие, мелкопоместный быт и нравы явно не подходят для ро­мантических сюжетов. На этом контрасте создается шутливый, ироничный тон повестей, а сами они могут показаться пародией на надоевшие сентиментальные и романтические сюжеты. Но за шут­ливым тоном скрывается весьма серьезное содержание: провинци­альный мир впервые предстает в русской литературе как воплоще­ние подлинного национального бытия страны. Не удивительно, что среди веселых повестей с острым, занимательным сюжетом оказа­лась та повесть, которая открывает одну из важнейших тем русской литературы XIX века — тему «маленького человека». Это повесть «Станционный смотритель», в которой Пушкин рассказывает о пе­чальной судьбе маленького чиновника, занимающего низшую сту­пень на социальной лестнице, Самсона Вырина. Все его счастье, вся жизнь заключалась в единственной дочери Дуне. Но ее увез в Петербург блестящий молодой гусар Минский. Пушкин уходит от традиционной сентиментальной развязки: Дуне удалось перешаг­нуть через непроходимую пропасть, которая отделяет мир «малень­ких людей» от мира столичной знати. Но ей не хватило стойкости и душевных сил, чтобы, войдя в новый мир, сохранить родственные связи с отцом, оставшимся за его чертой. Богатая барыня, она воз­вращается тогда, когда ее отец уже умер и просит прощения на его могиле. Читатель испытывает подлинное сочувствие к трагической судьбе «маленького человека», чье счастье оказалось растоптан­ным, с чьей жизнью не посчитались, и неминуемо задумывается над тем, почему так случилось.

Жизнь российской провинции находится в центре внимания пи­сателя и в неоконченном романе «Дубровский» (1832), где, наряду с романтической историей любви Маши Троекуровой и Владимира Дубровского, точно и реалистически достоверно представлена жизнь российской глубинки, в которой царит беззаконие и произ­вол богатых помещиков, вроде Троекурова, без всяких оснований отсудившего у Дубровских их родовое имение. В борьбе Дубровско­го за справедливость принимают участие и его крепостные кресть­яне, ушедшие вместе с барином из поместья и под его началом ор­ганизовавшие разбойничий отряд. Но это еще далеко не то широчайшее народное движение, которое станет предметом вни­мания Пушкина чуть позже, а лишь один из эпизодов, связанных с историей Дубровского.

Тема Петербурга, города призрачного, мистического, вновь ста­новится центральной в повести «Пиковая дама» (1834), рисующей страшную власть денег над человеком и силу рока, тяготеющую над ним.

Особое значение в творческом наследии Пушкина занимает «Ка­питанская дочка» (1836) — последнее его прозаическое произведе­ние, в котором историзм мышления Пушкина достигает подлинной глубины и зрелости. Критики расходятся в жанровом определении этого произведения: роман, историческая повесть. По форме это мемуары — записки старого Гринева, который вспоминает об исто­рии, случившейся с ним в молодости и повлиявшей на всю даль­нейшую жизнь. Его личная судьба — драматическая история люб­ви Петра Гринева и Маши Мироновой — оказалась тесно связана с историческими событиями — восстанием Пугачева. Так «семейная хроника» переплелась с событиями исторического масштаба, что позволило Пушкину, сочетая художественный вымысел, занима­тельный сюжет и исторически достоверное изображение героев и событий, выразить свою позицию по важнейшим вопросам: пробле­мам национального характера и народного бунта, соотношения ин­тересов личности и государства, исторических судеб всей страны и судьбы отдельного человека, долга и чести, нравственной чистоты и красоты человеческих отношений.

Проблема чести вынесена в «Капитанской дочке» на первый план: эпиграфом ко всему произведению стала пословица «Береги честь смолоду». По первоначальному замыслу предполагалось, что центральным героем станет дворянин, офицер, перешедший на сторону восставших. Но после работы в архивах, связанной с созда­нием исторического научного труда «История Пугачева», Пушкин пришел к выводу о несовместимости интересов дворянства и кре­стьянства. Перешедший на сторону Пугачева Швабрин в романе выглядит негодяем и предателем, а симпатии автора и читателей остаются на стороне Петра Гринева, сохранившего верность долгу и присяге, капитана Миронова и других простых русских офицеров и солдат, предпочитавших умереть, но не изменить долгу, сохранить свою честь. Другой вопрос, как автор относится к тем принципам, которые так беззаветно защищают эти герои? Как относятся к про­блеме долга и чести те, кто оказался в противоположном лагере — прежде всего сам Пугачев?

Весьма любопытно с этой точки зрения выглядит следующий факт: образ, созданный в художественном произведении, мало по­хож на Пугачева из научного труда того же автора — Пушкина. В «Истории Пугачева» предводитель восставших невелик ростом, тщедушен, и самое важное — отнюдь не блещет ни честью, ни дос­тоинством, ни чистотой нравственных устремлений. Здесь показа­ны потрясающие по своей жестокости казни и пытки, которыми ру­ководил Пугачев.

В романе только один раз Пугачев представлен в таком качест­ве: в сцене взятия Белогорской крепости. Но даже здесь автор под­черкивает, что жесткость восставших была во многом уравновеше­на жестокостью правительственных войск — это реальный исторический факт, о котором хорошо знал Пушкин, но на который не акцентировали внимание историки той эпохи.

В «Капитанской дочке» Пугачев оказывается совсем иным. Это широкая, чисто русская натура, которой присуще чувство достоин­ства и чести, четкое различение правды и лжи, свое представление о справедливости. Помня о заячьем тулупчике, подаренном ему Гриневым в награду за помощь во время бурана, Пугачев милует его, избавляя от мучительной казни на виселице, отпускает, а по­том помогает избавить Машу от притязаний Швабрина и делает возможным соединение влюбленных, став для них посаженым от­цом. «Казнить так казнить, миловать так миловать», — вот девиз пушкинского Пугачева. Почему же автор так изменил образ чело­века, которого он узнал из архивных документов?

Крестьянская война, ставшая предметом пристального внимания писателя, шла почти полтора года — с 1773 по 1774, против восстав­ших были брошены войска русской армии с ее крупнейшими воена­чальниками. Борьба была жесткой и кровопролитной. Создавая ро­ман, Пушкин размышлял о том, как можно примирить враждующие силы в обществе, как сделать так, чтобы не возникал никогда этот страшный «русский бунт, бессмысленный и беспощадный». Писатель считал, что не важно, плохи или хороши участники «русского бунта», он ужасен сам по себе — и это исторический закон. Вот почему так необычно вплетается в канву исторического повествования история личной жизни — любви Маши и Гринева. И оказывается, что тот, кто был «злодеем для всех», для влюбленных стал благодетелем, «по­саженым отцом», без участия которого их судьбы никогда не соеди­нились бы. Но для этого перед нами должен был предстать не просто предводитель восстания, злодей или герой, а человек, умеющий слы­шать и понимать другого человека. Милосердие и человечность, столь неожиданного проявившиеся в «страшном злодее», оказывают­ся сильнее беспощадных законов «русского бунта».

С другой стороны, должен быть герой с непредвзятым взглядом, который способен увидеть и донести до читателя такую необычную точку зрения на Пугачева. Им становится рассказчик — молодой Гринев. Недоросль, мечтающий о веселой жизни в Петербурге, пылкий влюбленный, а потом отважный защитник Белогорской крепости, считающий Пугачева «вором и злодеем», Гринев в конце концов меняет свое мнение об этом человеке. Расставаясь с «ужас­ным человеком, извергом, злодеем для всех», кроме него, он чувст­вует к Пугачеву не только благодарность, но и «сильное сочувст­вие», даже хочет «вырвать его из среды злодеев» и «спасти его голову». Этому не суждено было свершиться: последняя встреча Гринева с Пугачевым происходит во время казни предводителя «русского бунта».

Но такие качества, как терпимость, понимание и милосердие, нужны, по мнению Пушкина, не только отдельному человеку: они должны стать руководящими принципами жизни общества. Выяв­ляя эту мысль, автор строит свой роман так, что перед нами прохо­дит ряд параллельных эпизодов, рисующих то лагерь восставших, то представителей дворянского мира. Последним также присущи жестокость и нетерпимость. Гринев, по логике действующих там законов, признается предателем и должен быть осужден. Маша, приехавшая в Петербург просить о помиловании Гринева, говорит, что ищет «милости, а не справедливости». Это очень показательно: государыня не может помиловать Гринева, но просто женщина, встреченная Машей в саду и выслушавшая ее трогательный рас­сказ о злоключениях влюбленных, готова ее понять. И тогда, пре­вратившись в Екатерину П, эта женщина объявляет о помилова­нии, и Маша с Гриневым наконец обретают счастье.

Все это похоже на сказку: сначала «злодей» Пугачев, превраща­ясь в «доброго волшебника», помогает влюбленным, а потом свою роль благодетельницы исполняет Екатерина, из строгой и беспо­щадной императрицы становясь «доброй феей». Но сказочный эле­мент не противоречит ни достоверности изображения, ни авторской объективности. Пушкин не снимает остроты стоящей проблемы: стихийное начало русской жизни оказывается очень сильно, оно присуще ее глубинным основам. Недаром Пугачев появляется из бурана, метели, символизирующей природную стихию мятежа. Во всей своей трагичности и поэтичности она передается в сцене ис­полнения песни «Не шуми, мати, зеленая дубравушка». Она же чувствуется в калмыцкой сказке об орле и вороне, которую Пугачев рассказывает Гриневу. Ответ Гринева: заниматься грабежом и раз­боем — значит есть мертвечину. Но такая позиция не устроит чело­века, во что бы то ни стало стремящегося, как Пугачев, к вольной- волюшке. Вот почему в вещем сне Гринева Пугачев — это и его по­саженый отец, и мужик с топором.

С другой стороны, только случайность позволила строгой, порой жестокой, императрице Екатерине П на миг показать свое иное лицо, превратившись в разговоре с Машей во внимательную к чу­жому горю, милосердную женщину. Эта случайность не отменяет неумолимости логики государственной целесообразности, никак не учитывающей интересы личности. Проблема, поставленная Пуш­киным, осталась не разрешенной до конца. Но великий писатель- гуманист показал тот путь, который он считал единственно воз­можным для ее решения: законы государства — неважно какого, дворянского или крестьянского — должны стать такими, что глав­ным среди них окажется закон человечности, закон милосердия. Это пушкинский завет потомкам, его «лелеющая душу гуманность», которая никогда не утратит своей актуальности для людей.