Пушкин и Онегин в романе «Евгений Онегин»

Роман «Евгений Онегин» был и остается непревзойден­ным образцом русской классической литературы. Это про­изведение уникально в своей неповторимости. Подчерки­вая его нетрадиционность, сам Пушкин говорил: «Я те­перь пишу не роман, а роман в стихах — дьявольская разница». Поэт назвал свой роман «свободным», и эту сво­боду мы ощущаем в искреннем выражении авторского «я», в его непринужденной беседе с читателем. Следя за событиями, мы постоянно ощущаем присутствие автора-поэта, который делится с нами своим пониманием и отно­шением к происходящим событиям, героям. Пушкин убеж­дает нас, что Онегин — не вымышленное лицо, а реальный человек, его современник, «добрый приятель». Герой рома­на типичен для своего времени и своей дворянской среды, поскольку автор постоянно сравнивает его с собой или с реально существующими людьми: «Второй Чаадаев, мой Евгений». Пушкин подружился с Евгением Онегиным, по­тому что в них было много общего на момент их встречи:

Мне нравились его черты, Мечтам невольная преданность, Неподражательная странность И резкий, охлажденный ум. Я был озлоблен, он угрюм; Страстей игру мы знали оба; Томила жизнь обоих нас; В обоих сердца жар угас; Обоих ожидала злоба...

Однако с самого начала романа мы замечаем множе­ство различий между автором и героем, часто — даже про­тивостояние одного другому, чего не скрывает и сам Пуш­кин: «Всегда я рад заметить разность между Онегиным и мной».

Со слов Пушкина мы многое узнаем о воспитании и образе жизни Евгения Онегина. «Мод воспитанник при­мерный» был слишком крепко привязан к обществу, кото­рое презирал и осуждал за пустоту, контактов с которым стал избегать в силу их бессмысленности. Однако эта не­зримая связь все же влияла на его мысли и часто даже направляла поступки, которые он совершал, «боясь ревни­вых осуждений». Отсюда и угрюмость Онегина, его беды, ведь, как следствие внутреннего конфликта, «как тень иль верная жена» его всюду стережет хандра. Автор же, если и не оптимистичен, то уж во всяком случае не теряет энер­гии души, имеет собственное мнение на все происходящее.

Как разнится восприятие театра Пушкиным и Онеги­ным. Театр для автора — «волшебный край!», «душой ис­полненный полет». Здесь множество знакомых, здесь «бли­стал Фонвизин, друг свободы, и переимчивый Княжин». Актрис Пушкин называет «мои богини» и грустит, когда «взор унылый не найдет знакомых лиц на сцене скучной». Театр для Онегина — место, где скучают или разглядыва­ют в лорнет ложи незнакомых дам; «молодой повеса», при­ходя сюда, «идет меж кресел по ногам».

Природа нема для пресыщенного удовольствиями Оне­гина, в деревне ему так же скучно, как и в Петербурге:

Два дня ему казались новы Уединенные поля, Дыханье сумрачной дубровы, Журчанье тихого ручья; На третий роща, холм и поле Его не занимали боле; Потом уж наводили сон; Потом увидел ясно он, Что и в деревне скука та же...

Пушкин же видит совсем другую природу:

Цветы, любовь, деревня, праздность, Поля! Я предан вам душой.

Поэт видит здесь «приют спокойствия, трудов и вдохно­венья», расцветает в деревенском уединении:

Я был рожден для жизни мирной, Для деревенской тишины...

Поклоннику «страсти нежной» Онегину неведомо чув­ство глубокой любви, поскольку он «скользит» по жизни. Ничто не способно надолго привлечь его внимание, и эта «горячность молодая» опустошает его душу, иссушает сер­дце. После прочтения письма Татьяны «чувствий пыл им на минуту овладел», но «воля и покой» ему дороже, поэто­му-то так спокойна, почти бесстрастна его «отповедь» Та­тьяне. Онегин — эгоист и научается жертвовать собой лишь к концу романа, после долгих испытаний и путеше­ствий. Именно тогда любовь настигает его, он влюбляется, «как дитя», но уже поздно — его не понимают. Пушкин же, в отличие от Онегина, растворяется в любви, чувствует малейшие ее оттенки, пишет о ней взволнованно и само­забвенно:

Я помню море пред грозою: Как я завидовал волнам, Бегущим шумной чередою С любовью лечь к ее ногам! Как я желал тогда с волнами Коснуться милых ног устами!.. Нет, никогда порыв страстей Так не терзал души моей!

Мы видим, что образ автора является в романе призмой, сквозь которую раскрывается образ Евгения Онегина во всей его динамике, развитии, непостоянстве. Создавая об­разы романа, сам незримо присутствуя в нем, А. С. Пуш­кин вложил в роман свой ум, наблюдательность, жизнен­ный и литературный опыт, свою душу. И поэтому велико­го поэта зря беспокоила судьба его творения:

Быть может, в Лете не потонет Строфа, слагаемая мной; Быть может (лестная надежда!), Укажет будущий невежда На мой прославленный портрет И молвит: то-то был Поэт!