Рассматривая картину В. Перова «На сельском кладбище», я думаю о герое Тургенева Базарове и о его смерти... (по роману И. С. Тургенева «Отцы и дети»)

В 1874 году Василий Григорьевич Перов написал картину «На сельском кладбище». Тот, кто читал роман Тургенева «Отцы и дети», узнают в ней трагическую сцену финала романа: «Есть небольшое сельское кладбище в одном из отдаленных уголков России... Железная ограда окружает могилу; две молодые елки посажены по обеим ее концам: Евгений Базаров похоронен в этой могиле... Цветы, растущие на ней, безмятежно глядят... на нас своими невинными глазами... они говорят... о вечном примирении и о жизни бесконечной...»

Картина написана через 12 лет после романа Тургенева, но так и кажется, что она навеяна непосредственным свежим впечатлением от чтения «Отцов и детей». Одинокие фигуры двух старичков, застывших у могилы сына, словно списаны с родителей Базарова — Василия Ивановича и Арины Власьевны. И могила на картине так похожа на ту, что описал Тургенев! Рассматривая эту картину, я не могу не думать о судьбе Евгения Базарова, о его такой короткой жизни и смерти...

В конце романа Базаров с болью говорит о краткости человеческого существования: «Узенькое местечко, которое я занимаю, до того крохотно в сравнении с основным пространством... и часть времени, которое мне удается прожить, так ничтожна перед вечностью». Базаров еще не произнес слов о «вечном примирении», но они уже чувствуются в «базаровской» тоске, в его «странной усталости», бесприютности. Все устремлено к одному центру — раскрытию базаровской тоски. Базаров вдруг отзывается на предложение отца врачевать мужиков, на речи о «близком освобождении крестьян». Давно устоявшийся критический взгляд на отсталую русскую деревню мучает былого «отрицателя». Базаров стремится, хотя и не без иронии, понять мужиков, их отношение к «будущности России», к «новой эпохе истории». Но безуспешно: мужики не признали в нем своего.

Не без основания кажется, что Базаров теряет веру в то будущее, которое ему виделось. Правда, его рассуждения еще в немногом, но похожи на речи «максималиста Базарова»: «...взять себя за хохол да выдернуть себя вон, как редьку из грядки...» И выдергивает себя из чуждой ему среды, сначала внутренне отъединяется, потом уезжает в родительский дом. Он окончательно разочаровался в «мякеньком» Аркадии, он всюду ищет «настоящих людей», но не находит их. Одиночество приводит Базарова к трагическим сомнениям. В результате и возникает то суждение героя, которого долго не могли простить автору романа: «А я возненавидел этого последнего мужика, для которого я должен из кожи лезть и который мне даже спасибо не скажет... да и на что мне его спасибо?!» Каждая реплика Базарова — сгусток душевных страданий: «...Попал под колесо. Старая шутка смерть, а каждому внове... Я ведь... думал: обломаю дел много, не умру, куда! Задача есть, ведь я гигант! А теперь вся задача гиганта — как бы умереть прилично...»

Перед лицом смерти проявляются лучшие качества Базарова: мужество, нежность к родителям, скрытая под внешней суровостью; поэтическая любовь к Одинцовой; жажда жизни, труда, подвига, сила воли... Д. И. Писарев считал сцену смерти Базарова — самой сильной в романе. Она, похоже, наиболее отчетливо выражает отношение автора к герою: преклонение перед его душевной стойкостью, скорбные чувства, вызванные гибелью столь замечательного человека.

Перед лицом смерти оказались слабыми опоры, некогда поддерживавшие базаровскую самоуверенность. Умирающий Базаров прост и человечен, он искупает смертью односторонность своей жизненной программы. Базаров — человек, судьбой своей воплотивший все издержки нигилистических теорий. Как писал Д. И. Писарев: «Не имея возможности показать нам, как живет и действует Базаров, Тургенев показал, как он умирает...» Этот тип человека только складывался и дорисован мог быть лишь временем. «Умереть так, как умер Базаров, все равно, что совершить великий подвиг...» — справедливо заметил Писарев.

Две великие любви освящают могилу Базарова — родительская и народная. Память о погибшем Базарове как бы сосредоточена в вечно живой, «бесконечной жизни». Более утонченной формы прощания с Базаровым и завещания его опыта последующим поколениям, наверное, не существует. Примирения Базарова с жизнью не наступило, в конце пути пришло успокоение, но мятежный дух продолжал жить в Базарове до последнего вздоха...