«Разгадать грядущее стремясь…»: о русской литературе на современном этапе

Это лишь открытие того,
что ты уже давно знаешь.
Ричард Бах

Перемены, произошедшие в конце ХХ— начале ХХI века, нашли своё закономерное отображение и в различных видах искусства. В русской литературе этого периода изменились не только её динамика и формы существования, но и значение её для человека и общества. Литературные произведения переставали быть учебником жизни, переосмысливалось и устоявшееся предназначение писателя как «инженера человеческих душ». В печати появлялось всё больше произведений, ранее не доступных обычному читателю. Увидели свет собрания сочинений Марины Цветаевой и Бориса Пастернака, печатались книги Василия Гроссмана и Владимира Набокова, с 1990-х годов стала выходить пятитомная антология «Литература русского зарубежья», издавались произведения известных мыслителей ХХ–ХХI веков (Николая Бердяева, Василия Розанова, Сергея Булгакова и других). Публикации этих художественных произведений, закрытых архивных материалов, научных исследований расширяли представление читателей о событиях исторического прошлого. С исчезновением цензурных запретов стали возможными многие интересные культурные проекты. В Москве был создан научно-культурный центр по сохранению и изучению истории и современной жизни русского зарубежья— Дом русского зарубежья, которому в 2009 году присвоено имя одного из его основателей— Александра Солженицына.

Разные эпохи и направления, идеологические и эстетиче­ские позиции непрерываемым потоком хлынули со страниц книг и журналов. Всё это, созданное в различные историче­ские периоды, в русской литературе вдруг соединилось в одном литературном процессе конца ХХ— начала ХХI века и создавало благодатную почву для появления новой, постмодернистской эстетики.

Необходимо подчеркнуть, что термин «постмодернизм» условный, поскольку он не представляет какой-либо группы писателей или литературного направления, а является совокупным названием художественных проявлений в литературе конца ХХ— в начале ХХI века.

Так появляется литература, которая принципиально отказывается в своих произведениях от каких-либо «общественных задач». Такая не-идейная проза и поэзия даже получили название «другой», или альтернативной литературы, для которой характерны ироническое переосмысление наследия прошлого, полный отказ от социальности и любого морализаторства, а также отсутствие определённой идеи. Представители этого направления литературы исходят из того, что всё уже написано до них, поэтому остаётся лишь конструировать текст, по-другому перечитывая знакомые образы.

В основе постмодернизма лежит мысль о принципиальной завершённости истории, поэтому в искусстве всё обречено на повтор, движение по кругу или даже топтание на месте.

Важнейшим элементом постмодернистской поэтики выступает цитата-фрагмент из хорошо известного сочинения. Например, переосмысливая хрестоматийные строчки М.Ю.Лермонтова, Игорь Иртеньев пишет о нищенствующем поэте:

Под ним струя, Но не лазури, Над ним амбре— Ну нету сил. Он, всё отдав литературе, Сполна плодов её вкусил. Гони, мужик, пятиалтынный, И без нужды не раздражай. Свободы сеятель пустынный Сбирает скудный урожай.

Одними из первых произведений литературы, давших толчок развитию русскому постмодернизму, принято считать книгу Абрама Терца «Прогулки с Пушкиным», роман Андрея Битова «Пушкинский дом» и поэму в прозе Венедикта Ерофеева «Москва— Петушки».

Эти произведения, написанные ещё в 1970-е годы, получили название «другой прозы». «Другая проза» своими художественными исканиями близка к произведениям постмодернизма. Ирония, гротеск, абсурд, эклектика— всё это находит своё отражение в литературе этого направления. Изображённое в таких произведениях смещает границы реального, выносится за пределы действительности в будущее или прошлое, в виртуальный или параллельный миры.

Вместе с тем поэма В.Ерофеева «Москва— Петушки» показала, что русский постмодернизм имеет свою специфику. Писатель принципиально отказался от идеи, что от создателя произведения ничего не зависит, и через взгляд автора-повествователя формировал единую точку зрения на мир.

Проза Вячеслава Пьецуха, Людмилы Петрушевской, Татьяны Толстой, Владимира Сорокина, Валерии Нарбиковой и других стала ироничным отражением сиюминутной реально­сти. Отражая «рассыпанное» мироощущение современного человека, потерю уже сформированных культурных ориентиров, «другая проза» разрушает устоявшиеся рамки дозволенного в произведениях, посягает не только на иерархию ценностей, но и на сам язык литературы, привнося в него различные пласты сленговой и жаргонной лексики. Герои таких произведений произносят много афоризмов и предлагают различные формулы, но все они в результате оказываются антиформулами, полными иронии.

Ироническая тональность звучит и в поэзии Дмитрия Пригова, Тимура Кибирова, Льва Рубинштейна, Генриха Сапгира и других. Основной пафос этих произведений сосредоточен на размышлениях о всеобщем хаосе бытия, отображении психологической растерянности героя, смещении реалий жизни, как, например, в стихотворении Д.Пригова «Вот журавли летят полоской алой…».

Вот журавли летят полоской алой, Куда-то там встревоженно маня, И в их строю есть промежуток малый, Возможно, это место для меня. Чтобы лететь, лететь к последней цели И только там опомниться вдали: Куда ж мы это к чёрту залетели? Какие ж это к чёрту журавли?!

Особый взгляд на проблемы общества в переходную эпоху представлен в прозе Виктора Пелевина («Омон Ра», «Чапаев и Пустота», «Generation П» и др.). Так, например, в романе «Generation П» писатель доказывает, что «положение современного человека не просто плачевно— оно, можно сказать, отсутствует, потому что человека почти нет». Страх мани пуляции, «зомбирования» доводится В.Пелевиным в этом произведении до абсурда. Писатель безжалостно оценивает современную культуру, раскрывает основную тему своего творчества— тему власти над человеком.

В романе «Чапаев и Пустота» В.Пелевин отражает поиски истины, осмысление мира, которые представлены в форме диалогов главного героя с человеком-легендой из другого исторического времени.

Если В.Пелевин стремится доказать, что реального мира вне нашего сознания не существует, что все наши представления всего лишь виртуальны, то В.Сорокин мастерски имитирует художественную манеру различных произведений от реализма до модернизма и массовой литературы для того, чтобы потом внезапно разрушить эту атмосферу и тем самым доказать смерть искусства («Норма», «Роман», «Пир» и др.). Литература— «это мёртвый мир»,— утверждает В.Сорокин, а изображённые в произведениях персонажи— это лишь «буквы на бумаге», и само произведение— всего только текст, созданный из существовавших ранее текстов. Соответственно и задача писателя, по В.Сорокину, сводится к комбинированию чужих текстов.

Публикация произведений Саши Соколова («Школа для дураков», «Между собакой и волком», «Палисандрия», «Газибо»), Юрия Мамлеева («Живая смерть», «Шатуны») и других свидетельствует о наличии в современном литературном процессе самых разнообразных направлений постмодернизма. Например, в своём самом известном произведении— романе «Школа для дураков» Саша Соколов органично сочетает пост­модернистские приёмы, поток сознания и традиции классической литературы.

Заслуживает внимание такое явление в литературе конца ХХ столетия, как творчество Бориса Акунина. У современных читателей пользуются популярностью романы «фандоринского цикла», а также его серия произведений «Провинциальный детектив» («Приключения сестры Пелагии»), интерес к которым подкрепляется их известными и полюбившимися многим экранизациями. «Приключения Эраста Фандорина» охватывают большой исторический отрезок времени от эпохи Александра II до событий Русско-японской войны 1905 года и составляют своеобразную «азбуку» детективного жанра: это и заговорщицкий («Азазель»), и шпион­ский («Турецкий гамбит»), и политический («Статский советник»), и другие детективы. В одном из интервью писатель чётко обозначил свою позицию: «То, чем я занимаюсь, следовало бы назвать попыткой Реабилитации Сюжета, который в ХХ веке был совершенно подавлен формой и рефлексией». Своё серьёзное отношение к массовой литературе вообще, и детективу в частности, Б.Акунин объясняет так: «…массовая литература, к которой в нашей стране всегда относились с пренебрежением,— занятие очень важное. В некотором смысле более важное, чем элитарная литература. К массовой литературе проявляет интерес гораздо больше людей, и она не обязательно должна быть примитивной— она может быть сколь угодно возвышенной и квалифицированной».

К концу 1990-х годов русская литература стала «уставать» от необходимости постоянного разрушения канонов. Появляются произведения, которые развенчивают миф об универсальности постмодернистского взгляда на мир. Такая задача была поставлена в романе Татьяны Толстой «Кысь». Это произведение разрушало постмодернизм изнутри. Многие исследователи считают, что публикация этого романа в 2000 году обозначила появление других, весьма перспективных направлений в литературе.

В русской литературе фиксируется новый феномен, получивший определение постреализма. Писатели-постреалисты (Людмила Петрушевская, Владимир Маканин, Людмила Улицкая), активно пользуясь приёмами постмодернизма, всё же настаивают на достижении некой истины. Проза постреа­лизма внимательно исследует сложные столкновения маленького человека с современным обезличенным жизненным хаосом. Постмодернизм же, в отличие от постреализма, прин­ципиально отказывается от изображения реальности.

Таким образом, реализм как литературное направление в эпоху постмодернизма претерпевает значительные изменения. Современные писатели-реалисты свободно используют в своих произведениях приёмы литературы модернизма и постмодернизма: заимствования из классической литературы, символику, элементы «потока сознания». Однако эти произведения всё равно остаются реалистическими, так как присутствует главная цель реализма— постичь и отобразить действительность.

Как видим, в современной русской литературе параллельно сосуществуют постмодернистские тенденции и новые проявления реализма.