Советский человек — миф и правда (сочинение-анализ произведений советской эпохи)

Когда мы произносим «советский человек», то подра­зумеваем под этим «русский человек». Но как только вместо определения «русский» ставишь другое — скажем, «немец­кий», «итальянский» или «американский», то словосочета­ние как будто теряет всякий смысл. «Французский чело­век» — не звучит. Впрочем, не звучат и такие словосоче­тания, как «украинский человек», «таджикский человек», «казахский человек» или «латвийский человек». Мы ско­рее сказали бы «таджик», «казах», «латыш» или «азиат» и «прибалт».

А вот «советский человек», «русский человек» — зву­чат. И не только звучат, но и имеют вполне определен­ный смысл. Я, например, воспринимаю эти словосочета­ния как синоним словосочетания «наш человек». Помните, в фильме «Москва слезам не верит» есть сцена, где Гоша (он же Гога) с приятелем встревают в разборки подрост­ков. Так вот, в конце сцены этот самый приятель Гоши с уверенностью говорит о парне, с которым уходит девуш­ка: «Наш человек».

Выходит, «советский человек» — это «русский чело­век». Но ведь «советскими» были не только русские. В СССР было 15 республик, и все они были «советские». Однако жители этих республик воспринимались как представители конкретной национальности. И только рус­ские были единственными, кто подходил под определе­ние «советские».

На мой взгляд, этого рассуждения вполне достаточно, чтобы понять, что определение «советский человек» — один из тех мифов, которые выдавались за правду.

Известный французский ученый, изучавший мифоло­гию индоевропейских народов, Ж. Дюмезиль пишет: «Мифы нельзя понять, если оторвать их от жизни людей, кото­рые их создали». Миф о «советском человеке» был создан теми, кто пришел к власти в России в 1917 году. Сначала они называли себя большевиками, потом стали называться коммунистами. Себя они называли членами Российской со­циал-демократической партии большевиков, потом — Ком­мунистической партии Советского Союза.

Но все это тоже было мифом. Сегодня мы знаем, что не один Ленин стоял у истоков создания РСДРП. Видное место в этом политическом движении принадлежало Мар­тову. Ленин и Мартов были соратниками, единомышлен­никами и друзьями. Они вместе создавали газету «Искра» и гармонично дополняли друг друга — грубый, резкий и напористый Ленин и вежливый, внимательный, интелли­гентный Мартов. Но, как известно, на II съезде в партии произошел раскол между сторонниками радикала Ленина и умеренного Мартова. На стороне Ленина оказалось мень­шинство делегатов съезда, на стороне Мартова — большин­ство. Но позднейшая советская мифология утвердила за ленинцами название «большевики», за мартовцами — «меньшевики». Мартов считал, что каждый член партии имеет полное право на собственное мнение. Ленин был убежденным сторонником диктатуры пролетариата и по­лагал, что для всякого члена партии решение ее ЦК — закон. Мартов любыми способами стремился избежать не­нужного кровопролития в возможной русской революции, Ленин же требовал мирового революционного пожара и потопления буржуазии в ее собственной крови.

Так в России появился «Емельян Пугачев с универси­тетским образованием», которого потом стали называть «самым человечным человеком». Он был вдохновителем Великой Октябрьской социалистической революции, кото­рая в действительности представляла собой «русский бунт, бессмысленный и беспощадный».

Древние греки мифом называли «слово о богах и геро­ях». В древнерусской литературе были «Слово о законе и благодати», «Слово о полку Игореве», «Слово о погибели Русской земли». В русской литературе XX века «словом» стала история, начало которой положил Ленин, его соратники и последователи. Они утверждали, что советс­кий государственный строй — это диктатура трудящихся, диктатура большинства. Но на самом деле это была дикта­тура большевиков над большинством — рабочими и кресть­янами.

В библейской книге Екклесиаста есть такие слова: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем». А Евангелие от Матфея предупреждает: «Берегитесь лжепророков, которые при­ходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищ­ные: по плодам их узнаете их».

Таким лжепророком для России XX века оказался Ле­нин. В советской литературе есть много произведений, в которых запечатлен образ Ленина — первого и главного советского человека. Возникла даже литературная Лениниана, у истоков которой стояли такие разные писатели и по­эты, как М. Горький и В. Маяковский, Д. Бедный и С. Есе­нин, И. Сельвинский и М. Шагинян. Образ Ленина был наделен всеми мыслимыми положительными качествами и свойствами. Даже тело Ленина поместили в Мавзолей, что­бы весь мир мог видеть нетленные мощи советского «свя­того», «пророка». Но в отличие от мощей настоящих свя­тых старцев, например, Киево-Печерской лавры, нетлен­ность тела Ленина поддерживает целый научно-исследова­тельский институт, содержание которого обходится Рос­сии в 4 тысячи долларов в сутки. Что же касается образа Ленина в художественной литературе, то, на мой взгляд, достаточно обратиться к эмигрантской прозе классика рус­ской литературы А. Куприна, чтобы понять: советская Лениниана — это советская мифология.

Ставя вопрос о мифе и правде в образе советского че­ловека, мы как будто делаем противопоставление. На са­мом деле «миф» не является синонимом лжи или выдумки. В мифе есть доля истины, правды. Но она настолько мала и так незначительна, что порой почти ничем не отличает­ся ото лжи. Поэтому следует жить по правде, а не по ми­фам. Тогда мы будем жить во имя наших предков и ради наших детей, и нам не придется ничего разрушать и рес­таврировать.