Тайна «Слова о полку Игореве» (рассказ на историческую тему)

«Сколько тех дорог в земле нашей! Неисходимые... Неизме­римые», – размышления путника, как и его шаги, были нето­ропливыми, однако легкими и свободными. Не имел он ни на­доедливого товарища, ни обременительной ноши, ни даже имени. Лишь палка, котомка и тень-одиночество, которой он привык за много лет изливать свою душу. Правда, безликая его спутница и собеседница появлялась только в солнечный день.

Он всегда путешествовал. Потому что с рождения была по­дарена ему судьба поэта-певца. А коль скоро век выдался тре­вожным – не счесть опустошительных набегов воинственных соседей, – то пел он о храбрых богатырях – князьях русских, которые больше собственной жизни любили родную землю. Так с песнями о венценосных героях ходил он по городам и селам, всегда собирая вокруг себя большую группу слушате­лей. Но со временем стал замечать, что охладели люди к его пению. Удивлялся: неужели не нужны теперь герои? И вдруг этот камень-проклятие: «Никогда бы тебе не видеть мира, как сыновьям нашим, сложившим головы в княжеских усобицах!». Страшная правда огненной вспышкой резанула глаза: княже­ские дрязги лихорадили земли Руси, обескровливали их ко­варными заговорами одного брата-князя против другого, тыся­чи жизней забирали княжеские усобицы.

И утихла струна, смолкло сердце. Думал, навек. Но случай изменил его судьбу.

Однажды на киевском торжище услышал песню. Сколько их слышал раньше, но ни одна так не задевала. Пел ее скомо­рох. Однако не его это была песня, потому что читал он ее с пергаментного листа. Обращался уличный шут не к жителям Подола, а к вельможным князьям. И не было в тех словах из­девки или насмешки, а только горькая полынная боль за землю:

Перестали князья с неверными воевать, стали друг другу заявлять: «Это мое, а то тоже мое, брат!». Стали они дела ничтожные считать великими, на себя самих поднимать склоки, – а неверные со всех сторон приходили, землю Русскую победили.

Не успел скоморох допеть. Вихрем налетели дружинники, хищно блеснули их острые мечи: «Почему, ворохобник (мятежник), сеешь неповиновение среди люда киевского?».

Путник вспомнил, как пособирал разбросанные листы, и будто услышал песню опять. Топотели среди степи лошади – повел князь Игорь полки свои храбрые на землю Половецкую за землю Русскую. Звенела аж под небом сталь – бились руси­чи против врага, ища себе чести, а князю славы. Плакали от жалости травы – на третий день в полуденный час склонились Игоревы стяги.

Однако не была песня бессильным причитанием. Тот, кто сложил ее, верил: искренние слова, пусть и горькие, как жи­вая вода. Поэтому и обращался к могучим князьям со своим словом. Но был ли услышан? И почему смолк? Где потерялся его след?

Свыше десяти лет искал странствующий поэт ключи к тай­не. Обошел Киевщину и Черниговщину, Волынскую землю и Полоцкую, Смоленскую и Владимиро-Суздальскую – побывал во всех городах и городках, названных в «Слове...».

В 1198 году прибыл он в Галицкую землю. Дорога стреми­тельно поднималась вверх. Путник спешил: надо попасть в го­род до заката солнца.

– Какое дело привело тебя, человече, в Галич? – спросил часовой. – Ты случайно не служишь врагам нашего властели­на – князю Роману волынскому и непокорным боярам галиц­ким, которые в очередной раз задумали мятеж?

Первую ночь в Галиче пришлось ночевать в тюрьме. «Нет, видно, у Владимира Ярославича отчей силы, когда с такими предосторожностями встречает пришельцев, – лежа на вязанке соломы, рассуждал путешественник. – Даже пергамент со “Сло­вом...” вытрусили его усердные слуги. Пусть прочитает князь...».

Бряцанье ключей прервало мысли.

– Вот он, этот путник, – послышался голос стражника. – Не верь ему, князь, весьма хитрый, а еще и поэт...

Владимир пристально посмотрел в глаза узника, повернул пергамент и уже в дверях спросил:

– Где ты взял «Слово...»?

Неожиданная догадка вихрем захватила воображение стран­ствующего поэта.

– Откуда ты знаешь, князь, что «Слово...» – не мое творе­ние?! Может, оно принадлежит тебе?

Князь, казалось, не слышал дерзкого вопроса. Даже не гля­нув на узника, молча вышел.

Вскоре заплакали в Галиче колокола: умер князь Влади­мир – сын Ярослава Осмомысла, брат Ярославны, жены новго­род-северского князя Игоря.

«Не сказал... Не сказал...», – гудели они о великой тайне.