Место встречи — Кремль
То, что проблеме «Подросток и книга» посвящают встречу в Кремле на самом высоком уровне, факт весьма и весьма отрадный. Это сфера, на которую государство обращает до обидного мало внимания. Мысль о том, что “навык чтения — такое же достояние страны, как нефть и газ”, и что именно государство должно взять на себя значительную долю ответственности за обеспечение прав ребёнка на обучение чтению, должна была сформироваться и прорасти не только в обществе, но и во властных кругах. А право это сейчас обеспечивается совершенно недолжным образом. Если ситуацию не изменить, то, как считают специалисты, может возникнуть серьёзная угроза для будущего всей нашей страны. По мнению доктора философских наук академика В. С. Стёпина, через несколько десятилетий в мире будут лидировать те страны, которым “удастся создать точки роста ценностей”. “Сегодня трудно прогнозировать, в каких именно культурах и как будут протекать эти процессы, но точки роста новых ценностей уже можно зафиксировать… в недрах современной западной культуры”. Русская культура не должна здесь отстать — это тем более важно, что, по оценкам специалистов, в ближайшие десятилетия русский язык останется в числе шести главных языков мира (по прогнозам, к середине века на нём будут говорить 275–277 миллионов человек). Сбережение и развитие культуры невозможно без освоения накопленного ею богатства, а значит, приобщения к книге и формирования таким путём собственной личности, умеющей “осознавать себя, соизмерять свои поступки с гуманистическими идеалами… быть думающей и ответственной”.
Между тем в приобщении к книжной культуре сейчас сложилась ситуация, близкая к катастрофической. О падении интереса к чтению не говорит только ленивый, но одно дело — расхожие представления, другое дело — строгие цифры. Ими поделились выступавшие на конференции социологи. Директор Центра социологии образования РАО В. С. Собкин исследует детское чтение начиная с 1975 года. Материал, накопленный за это время, позволяет говорить о динамике изменений — увы, отрицательной. Приведу только один пример, весьма яркий и выразительный. В 1976 году и в 2005 году школьникам было предложено одно и то же задание: из восьми отрывков художественных произведений, принадлежащих двум авторам, определить, кто что написал. Не назвать фамилию или произведение, не объяснить свой выбор, а просто, опираясь на чувство литературного стиля, разложить отрывки на две группы — четыре в одну, четыре в другую. Всё. Для чистоты эксперимента предлагались фрагменты из авторов, не входящих в школьную программу (чтобы исключить момент узнавания): проза — Олеша и Платонов, поэзия — Самойлов и Вознесенский (как видим, авторы достаточно контрастны). Так вот, если в 1976 году с заданием по поэзии справились 35% юношей и 46% девушек из 9-х классов, а с заданием по прозе — соответственно 15% и 21%, то сегодня тест по поэзии успешно выполнили лишь 6,2% юношей и 11% девушек соответственного возраста. “Тест же «Проза», — отмечает учёный, — вообще оказался не по силам современным школьникам, поскольку успешность его выполнения практически не превышает процента случайного выбора правильных ответов — 3%”.
Эти цифры показывают катастрофическое снижение уровня литературного развития детей и подростков. Какова в этом вина школьного образования? Какова — неблагополучие в семьях? Какую роль играют иные социокультурные факторы? С чего начинать в исправлении ситуации?
Одна из этих зон — семья. В докладе директора фонда «Пушкинская библиотека» М. А. Веденяпиной отмечена “девальвация роли семьи в литературной социализации подростка” и приведены такие цифры опросов: среди занятий, доставляющих взрослым особое удовольствие, позиция “заниматься с детьми” находится на последнем, тринадцатом месте (на первом — просмотр телевизора). Только 11% опрошенных родителей прочитали за последние три месяца свыше семи книг; купили за последние полгода более десяти книг для детей — 12%; 38% семей имеют дома менее ста книг. “Если 33% школьников первого класса сказали, что им никто не читает вслух, то к четвёртому классу этот процент вырастает уже до 67%”.
По мнению директора Института возрастной физиологии РАО М. М. Безруких, значительный процент детей отталкивают от чтения те трудности, которые возникают на этапе обучения. А возникают они потому, что взрослые (родители и педагоги) не знают физиологических механизмов, связанных с чтением, и “проскакивают” ряд важных этапов, без которых грамотное (в широком смысле) чтение сформировать нельзя. Раннее и быстрое обучение чтению, которое сегодня очень модно, рождает массу трудностей для ребёнка в будущем и не позволяет ему переходить на более высокие уровни чтения. Кроме того, как только ребёнок научается складывать буквы в слова, родители перестают читать ему вслух и чувствуют от этого облегчение (помните: “Как хорошо уметь читать, не надо к маме приставать, не надо бабушку трясти…”). А ребёнок испытывает стресс: его бросают с книгой один на один, книга разлучает его со взрослым и лишает общения. Для многих этот стресс становится определяющим в отношениях с чтением.
Естественно, лежит ответственность за уровень чтения и на школе. Здесь тоже есть любопытные социологические данные. В. C. Собкин провёл такое исследование среди двух с половиной тысяч московских школьников: им предлагалось сопоставить список из 20 программных авторов и 20 названий принадлежащих им произведений (все списки были выверены на предмет соответствия школьной программе предыдущего класса, то есть, проще говоря, к моменту опроса дети должны были изучить произведения этих авторов на уроках). Так вот, ученики 7-го класса смогли правильно соотнести автора и принадлежащее ему художественное произведение лишь в шести случаях, а ученики 11-го класса — лишь в десяти… У исследователя возник закономерный вопрос: что же делается на уроках литературы, которые, по его выражению, являются сейчас “основным способом приобщения детей к чтению”, если школьники не могут даже просто опознать книги и авторов?
В возникшей по этому поводу дискуссии мне пришлось выступить именно как человеку, который в силу своей основной профессии знает урок литературы изнутри. Цифры, приведённые социологом, неудивительны: ведь стандарт по литературе перегружен и никак не может уложиться в те сокращённые часы, которые предусмотрены базисным учебным планом. Значительная часть уроков литературы проходит В отсутствие книги — и не только потому, что её негде купить или нет в библиотеке (об этих несомненно важных аспектах проблемы много говорили на конференции библиотекари, издатели, писатели). Просто книгу читать Не успевают, она вытеснена с урока. Нельзя пройти Гончарова за пять часов, а Толстого за десять — то есть как раз Пройти можно, а прочитать нельзя. И даже поманить в их мир (а без чтения вслух этого не сделать) не успеваешь — надо к экзамену готовить. А сделать это можно по бесчисленным пособиям и кратким изложениям.
С другой стороны, отменять экзамен нельзя — об этом говорят и многочисленные письма, приходящие в наш адрес (мы печатаем их этой осенью). Об этом шла речь на Форуме словесников, проходившем в Москве 7–8 ноября. Кажется, именно сейчас у государственных органов управления образованием появляется уникальная возможность разорвать этот порочный круг, радикально пересмотреть стандарт и экзаменационную политику — так, чтобы при сохранении контроля и мотивации “разгрузить” урок литературы от начётнической работы и дать место “медленному чтению”. Тем более что идею обязательного экзамена по литературе, как и идею “медленного чтения”, самым решительным образом поддержали многие из выступавших. О необходимости серьёзных изменений в литературном образовании (в том числе и образовании будущих учителей литературы) говорил ректор МГПИ А. Г. Кутузов. Идею обязательного экзамена страстно и эмоционально отстаивала ректор Санкт-Петербургского университета Л. А. Вербицкая. По инициативе Л. А. Путиной мысль об обязательном экзамене по литературе войдёт в итоговый документ конференции. Если к этому решению прислушаются в Минобрнауки, это станет важным конкретным шагом государства в исправлении ситуации с чтением.
Серьёзный разговор на конференции шёл и о той социокультурной роли, которое играет чтение в подростковой среде, о тех мотивах, которые могут “притянуть” молодого человека к книге, о престиже чтения для подростков. Интерес к книге со стороны молодёжи падает: так, по данным, приведённым В. С. Собкиным, литературу как любимый вид искусства называли в 1976 году 31% опрошенных выпускников, в 1991 — 36%, в 2005 — 7,3%. По мнению психолога О. Троицкой, для подростка очень важно чувство принадлежности к какому-то сообществу, чувство “своего”. Хочешь быть “своим” — будь таким-то и таким-то. “Свой” сегодня — это кто? ТВ, доступное подростку, отвечает на эти вопросы так: бодро, чётко, коротко говорящий, но не обязательно глубоко мыслящий, занятый престижным делом, модно одетый, имеющий тусовку. В этот ценностный ряд совсем не входит книга. И здесь опять государство может помочь — нужно содействовать возвращению на телеэкран, с которого транслируются поведенческие образцы, разговоров о книге, о литературе, причём построенных с учётом современной аудитории. Кроме того, нужно создавать площадки для психологического консультирования родителей, которые хотят, но не умеют вернуть ребёнка в мир чтения.
О поддержке государства настойчиво говорили и писатели. Отвечая на прозвучавшие в дискуссии мнения о том, что современный подросток плохо читает потому, что у нас нет хорошей подростковой литературы, писатели говорили, что это не так. Книги есть, но им трудно пробиться на рынок, особенно при современной ситуации с книготорговлей. Для поддержки авторов, пишущих для подростков, было предложено создать специальный фонд. Об этом говорил в своём выступлении Ю. М. Поляков.
Горячую дискуссию на конференции вызвала тема «Книга и компьютер». С сообщениями по этому вопросу выступали доктор филологических наук В. Г. Костомаров и директор НИИ гигиены и охраны здоровья В. Р. Кучма. С одной стороны, выступавшие констатировали, что сталкивать компьютер и книгу бессмысленно, что компьютер и другая современная техника может прийти на помощь чтению и что, например, чтение с экранов карманных компьютеров в общекультурном смысле не отличается от чтения бумажной страницы. С другой стороны, у проблемы есть медицинский аспект, на котором подробно остановился В. Кучма, описав те нормы общения с компьютером, “за” которыми, с точки зрения медиков, возникают угрозы для здоровья подростка. И вот тут есть серьёзная коллизия: например, врачи считают, что непрерывно читать с экрана компьютера семикласснику можно всего лишь 20 минут, а выпускнику — 30 минут и ещё 20 после перерыва. Только где ж таких подростков взять: большинство из них сидит за компьютером часами… Очевидно, что эта зона — наиболее проблемная и выходит далеко за рамки только вопроса о чтении.
Подводя итоги дискуссии, Л. А. Путина подчеркнула, что проект решения конференции нуждается в серьёзной доработке — так много интересных и свежих идей было выдвинуто в ходе разговора. Туда попадут предложения о новых методиках обучения чтению (и в семье, и в школе), и о создании консультативной психологической службы, и о поддержке библиотек, и о подготовке учителей, и о поддержке писателей. В скором времени итоговый документ в доработанном виде должен появиться на сайте Центра развития русского языка, который курирует Л. А. Путина (адрес сайта Www. ruscenter. ru). Есть надежда, что этот документ может стать серьёзной платформой для действительно необходимых нашей стране изменений в сфере детского и подросткового чтения.
Сергей ВОЛКОВ