Оренбургский многогранник
В конце октября по редакционным делам я съездил в Оренбург и Орск, где мне пришлось выступать перед учителями на курсах ИПК и перед студентами, аспирантами и преподавателями в педуниверситете. Пытаясь обобщить свои впечатления от поездки, от разговоров с коллегами, я ощущаю себя человеком, который держит в руках сложный многогранник со множеством пересекающихся плоскостей и острых углов.
Мне приходилось бывать во многих аудиториях, но такой творческой, открытой и благодарной, как аудитория, собравшаяся в Оренбургском институте повышения квалификации, я давно уже не встречал. “А у нас вообще учителя такие! — убеждённо сказала мне Наталья Константиновна Зотова, первый проректор института. — Энергичные, умные, глаза горят”. И, смеясь, добавила: “Вот ещё в Орск съездите, посмотрите…” В Орском представительстве ИПК — та же история. Учитель, который хочет работать и развиваться, учиться и узнавать, хотя и сам уже умеет очень многое, — вот портрет учителя Оренбуржья.
Сотрудники ИПК считают, что во многом такой результат достигнут за счёт грамотно построенной системы работы с учителем. В области при научной поддержке специалистов из Петербурга разработана развивающая модель аттестации педагогов, которая кардинальным образом повлияла на всю систему повышения квалификации учителя. Внедрённые в практику и многократно опробованные диагностические и обучающие методики позволяют педагогу не просто стремиться расти над собой, но и делать это осознанно и профессионально. Об этих методиках мы подробнее расскажем в ближайших номерах (пока же настоятельно советуем посетить весьма информативный сайт ИПК www. orenipk. ru — найдёте для себя много полезного).
Однако знает оренбургский учитель и другого рода “заботу” о себе. “Рассказать вам, какое планирование надо теперь сдавать на год вперёд? — говорит одна учительница из Оренбургского района, попросившая по понятным причинам не называть её имя. — Нужно указать тему, тип урока, знания, умения и навыки, которые на нём будут сформированы, форму контроля, сопутствующее повторение и, что особенно замечательно, те пробелы, которые я собираюсь на уроке ликвидировать! То есть я уже в сентябре должна предусмотреть, какие пробелы у моих детей будут в апреле!” На мой вопрос, а кому это многоэтажное планирование нужно, она ответила: “Как кому? Проверяющий придёт, методист. Возьмёт планирование, журнал и тетради соберёт у учеников. И будет смотреть, совпадают ли в них записи! И не дай Бог не совпадут! Ну не маразм?” Маразм, коллеги, маразм. Ничего иного “специалистам” из роно Оренбургского района и подобных других роно сказать не можем. Попробуйте-ка, например, распланировать себе приёмы пищи на год вперёд: “10 апреля в 3 часа я съем котлету”. А если живот болеть будет в этот момент? Заставите себя есть “через не могу”?
Учителя, конечно, умеют вывернуться и из абсурда покруче. Жаль только, что не все директора умеют защищать своих педагогов от чиновничьего произвола. О его масштабах приходится только догадываться. “Вчера выступал по телевизору наш местный замминистра образования. Знаете, как он ответил на вопрос одного директора, почему его школа, выигравшая президентский миллион, не может купить себе автобус, чтобы возить учеников?” — рассказывают мне учителя. Вот как: “Мы лучше знаем, что вам надо. Автобус не влияет на качество школьного образования. Так что будете покупать, что скажем”. Получается: миллион вроде получила школа, а деньгами распоряжается чиновник. Тоже фирменно оренбургский подход?
Оренбург можно назвать и колыбелью ЕГЭ — эксперимент по его внедрению начался здесь очень давно. Однако отношение учителей к ЕГЭ продолжает оставаться неоднозначным. Часть словесников довольна: “Теперь нам не надо надиктовывать ученикам, что писать в этих безумных выпускных сочинениях. Можно больше читать на уроке, а то до текста не добирались. Устную литературу сдавать гораздо легче, да и билетов меньше, чем тем”. (Напомним, что при сдаче ЕГЭ по русскому литературу можно сдать устно.) Другие возражают — преподавание литературы обессмысливается, мотивация падает, акцент смещается на русский язык. Впрочем, всё это воспринимается как погода: бороться бессмысленно — лучше привыкнуть.
Так же привыкли все и к базовым условиям, в которых существует оренбургское образование и которые поражают лишь мой “свежий” московский взгляд. Молодой специалист после вуза в школах Оренбургской области получает на руки 2700 рублей, учителя высшей категории зарабатывают за полторы ставки (меньше никто не ведёт) около 5000–7000 рублей. “Это что, — говорит учительница из Октябрьского района, — мы считаемся богатыми. У нас в совхозе рабочие получают и по две тысячи, и по полторы, есть и по триста рублей. Так что нам даже завидуют”.
Мы тоже завидуем учителям Оренбуржья — их гнут, а они не ломаются. И работают — несмотря ни на что — творчески и с душой. Мы обязательно встретимся с их материалами на страницах газеты.