Чеховедение — XXI

Чехов, наверное, самый родной для учителей литературы писатель. И потому, что он автор «Учителя словесности», и потому, что его произведения при правильном их подборе и прочтении дают возможность почувствовать вкус и силу художественного слова. А как здесь учителям могут помочь учёные?

В гостях у «Литературы» — Владимир Борисович КАТАЕВ, Доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой истории русской литературы Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова, председатель Чеховской комиссии Совета по истории мировой культуры РАН.

Впрочем, как чеховед он хорошо известен всем словесникам: назовём прежде всего его монографии: «Проза Чехова: проблемы интерпретации» (М., 1979), «Литературные связи Чехова» (М., 1989), «Чехов плюс…: Предшественники, современники, преемники…» (М., 2004; она рецензировалась и в «Литературе» — 2005. № 2). К последним примыкает также подготовленная В. Б. Катаевым замечательная антология «Спутники Чехова» в «Университетской библиотеке» (М., 1982). Уже несколько изданий выдержала написанная специально для учителей и учеников книга В. Б. Катаева «Сложность простоты: Рассказы и пьесы Чехова» (М.: Издво МГУ, 1998; серия «Перечитывая классику»).

«Литература». По внешности чеховедение относится к одной из самых разработанных областей “персонального” литературоведения. Какие новые свершения, достижения здесь Вы хотели бы назвать?

В. Б. Катаев. Да, чеховедение стало отраслью мирового литературоведения. Появляется немало работ со свежими наблюдениями над отдельными рассказами, повестями и пьесами, разрабатываются различные аспекты чеховской поэтики, литературных связей. За последние тридцать лет чеховеды создали огромный исследовательский корпус, пользуясь всеми мыслимыми критическими подходами. Но при этом всё острее ощущается потребность в теоретических, концептуальных прорывах. И от молодых, идущих в чеховедение, нужно ждать новых концепций общего понимания творчества нашего писателя, подобных по своей продуктивности тем, что были сформулированы в 1970$е — начале 1980$х годов.

За последние годы появилось несколько серьёзных работ. Это книга Андрея Степанова «Проблемы коммуникации у Чехова» — работа, которую по праву можно назвать прорывной, открывающей новые горизонты и глубинное осмысление давних проблем чеховедения. Это только что защищённая в Чикаго диссертация Радислава Лапушина — поэта, читающего знакомые чеховские тексты как поэтические произведения, открывающего в них поэтическую ритмику, звукопись, поэтический синтаксис.

Вышли первые книги Николая Капустина, Сергея Тихомирова, Майи Волчкевич… Все они в своё время прошли через конференции молодых исследователей Чехова, первая из которых состоялась в 1993 году. Вышел уже пятый сборник «Молодые исследователи Чехова». Так что есть что почитать, над чем подумать.

— Но проблемы у чеховедения остаются. Что здесь представляется Вам наименее изученным и разработанным?

— Необходимо провести кодикологическое исследование чеховских материалов, хранящихся в рукописном отделе РГБ и в РГАЛИ. Это оптико$электронное исследование рукописей с использованием новейшей методики криминальной экспертизы. Оцифровка и оптико$электронное исследование всего фонда чеховских рукописей также обещают немало нового по сравнению с тем, что было прочитано при подготовке академического издания. Полустёршиеся карандашные записи в записных книжках или густо замазанные строки в письмах к Шехтелю — лишь немногие примеры такого рода.

Не только историкам русского литературного языка необходим словарь языка Чехова, словарь чеховских фразеологизмов — их ждут многочисленные переводчики Чехова, люди театра, разумеется, учителя, преподаватели и исследователи русского языка во многих странах.

До сих пор не существует подлинно научной биографии Чехова, да и достойные популярные жизнеописания на сегодняшний день назвать трудно. Везде — либо увлечение одной стороной личности Чехова, либо изъятия в угоду вкусам или предубеждениям.

Надежда на создание прочного основания научной биографии связана с «Летописью жизни и творчества Чехова», два тома которой уже вышли. Правда, в этом важном издании творчество присутствует лишь в виде заголовков произведений (другое не предусматривается по определению), а тенденция к умолчанию кое о чём, что составители, видимо, считают несовместимым с обликом великого классика, просматривается уже в первом томе «Летописи». Так, там не сказано, что заявление о приёме в университет было написано с грамматической ошибкой (“медицынский” через “цы”) или что начало знакомства с “тайнами любви” сам Чехов отнёс к тринадцати годам (кстати, в книге лондонского профессора Доналда Рейфилда «Жизнь Чехова» указывается и место чеховского приобщения в Таганроге).

Книга Рейфилда — самое обширное на сегодняшний день жизнеописание: тут и серьёзное использование архивных материалов, и выведение из тени умолчания ряда фактов и биографических линий. Но жизнь Чехова рассматривается в книге практически в отрыве от его творчества. Рейфилд достаточно говорит о Чехове$писателе в других своих книгах и статьях, но вынести за скобки биографии писателя его писательство — не значит ли уйти от самого главного, чем Чехов и интересен?

— Академический тридцатитомник Чехова — самое авторитетное издание его наследия. Но оно завершено почти четверть века назад, и сегодня, очевидно, видны его определённые недочёты. Каковы они?

— Нам предстоит выполнить долг перед Чеховым, оставшийся у Академии наук со времени выхода этого академического собрания его сочинений и писем. Так, сюда не вошли материалы сахалинской переписи. Только в позапрошлом году усилиями сотрудников Сахалинского областного архива наконец изданы 7445 карточек, находящихся в РГБ и РГАЛИ, плюс одна кар­точка из Дома$музея в Ялте, которые заполнены рукой Чехова, — издание получилось великолепное. В тридцатитомнике отсутствуют ранние медицинские записи Чехова, не полностью изданы записные книжки.

Самый же большой пробел — ряд писем содержит многочисленные купюры. Эти сокращения были продиктованы эдиционными нормами, ставшими анахронизмом, и нормами политкорректности давно ушедшей эпохи. Письма Чехова, издаваемые за рубежом (например, в Оксфорде в 2004 году), давно печатаются полностью, без ложно$стыдливых умолчаний и нередко в сопровождении язвительных комментариев по поводу неполноты наших изданий.

Покойный Михаил Петрович Громов говорил, что нами утрачен целый “лицейский том” классика — первые его печатные произведения, разбросанные под неизвестными псевдонимами в периодике конца 1870$х годов. Их поиски, конечно, должны быть продолжены, хотя на этом пути уже бывали ложные открытия.

А Доналд Рейфилд предлагает покопаться в архивах Одесского попечительского округа, может быть, там ещё сохранилось последнее школьное сочинение Чехова «Нет более зла, чем безначалие». Он же говорит о ненайденных или неопубликованных историях болезней, которые составлял Чехов$студент. Где$то в архивах парижской газеты «L’Aurore» может быть найдено интервью, данное в 1898 году Чеховым журналисту$дрейфусару Бернару Лазару. И, конечно, немало неизвестных писем Чехова разбросано по разным городам и странам... Но и обнаруженные в наших архивах тексты Чехова не изданы до сих пор полностью.

Сейчас мы рассматриваем два варианта: издание 31$го, дополнительного тома Чехова или переиздание дополненного тридцатитомника (или хотя бы 12 томов серии «Письма», как предлагала ныне покойная Лидия Дмитриевна Громова$Опульская).

Всё написанное рукой Антона Павловича должно быть наконец опубликовано.

— В школе любят определённость. Чеховедению более ста лет, и здесь есть своя золотая полка. Какие книги следует поставить на неё учителю?

— Личность Чехова хорошо показана в книгах Корнея Чуковского «Чехов» и «О Чехове». Также назову биографию Чехова в серии «ЖЗЛ», написанную М. П. Громовым (М., 1993). Он же подготовил полезную для учителей и школьников книгу «Тропа к Чехову» (М., 2004). О достоинствах и недостатках книги Рейфилда я уже сказал.

Обязательно надо обратить внимание на трёхтомник «Переписка А. П. Чехова». Его исправленное и дополненное издание вышло в московском издательстве «Наследие» в 1996 году. Много полезного материала содержится в сборниках «Чеховиана». Вышло уже десять, они в основном тематические. Так, один, недавний — «Звук лопнувшей струны» — полностью посвящён проблемам изучения пьесы «Вишнёвый сад».

По поэтике Чехова — известные книги А. П. Чудакова «Поэтика Чехова» (М., 1971) и «Мир Чехова: Возникновение и утверждение» (М., 1986), книга А. Б. Дермана «О мастерстве Чехова» (М., 1959). Полезны в школьной практике книги Э. А. Полоцкой «А. П. Чехов. Движение художественной мысли» (М., 1979) и «Пути чеховских героев: Книга для учащихся» (М., 1983).

—В связи с предыдущим вопросом. Вы, как чеховед, много лет отдали исследованию литературного мира, в котором происходило становление и развитие чеховского гения. Знаете ли Вы теперь тайну превращения Чехонте в Чехова? Почему у него это получилось, а, например, у талантливого Лейкина — нет?

— Может быть, разгадка в том, что Чехонте — это просто псевдоним, литературная маска Чехова. Если внимательно перечитать так называемую “неизданную пьесу” Чехова, известную ныне под условным заглавием «Безотцовщина», мы рассмотрим в ней черты уже того Чехова, который вошёл в число мировых классиков. Это тайна гения — и его улыбка, он может себе позволить назваться Чехонте или Человеком без селезёнки.

— Нетрудно предположить, что Вам уже не раз доводилось отвечать на вопросы учителей: как преподавать Чехова в школе сегодня? Хотя есть многолетний опыт, есть традиция, но поскольку сам Чехов легко традиции преобразовывал, очевидно, и здесь есть что менять. Поэтому хотелось бы завершить беседу Вашими суждениями об этом.

Основываться нужно, конечно, на непреходящей, всемирно признанной актуальности его наследия. Для молодых людей, которым предстоит жить в России XXI века, пример Чехова может стать путеводным. В самом деле, пришедший “со стороны”, вошедший в русскую литературу “после всех”, живший в “проходную” эпоху, он сумел подняться до вершин мировой культуры, выдавить из себя по каплям раба, стать одним из духовных учителей человечества.