ПРАВЕДНИКИ

В 1889 году при подготовке своего собрания сочинений Лесков включил «Очарованного странника» в цикл рассказов «Праведники», который он задумал и начал осуществлять в 1879 году. Свой замысел и причину его возникновения он объяснил в предисловии к рассказу «Однодум» (1879). После беседы с “одним большим русским писателем” (этим неназванным писателем был А. Ф. Писемский), который мрачно смотрел на русскую действительность, видя в ней “одни гадости”, Лесковым “овладело от его слов лютое беспокойство.

«Как, — думал я, — неужто в самом деле ни в моей, ни в его и ни в чьей иной русской душе не видать ничего, кроме дряни? <...>

Это не только грустно, это страшно. Если без трёх праведных, по народному верованию, не стоит ни один город, то как же устоять целой земле с одною дрянью, которая живёт в моей и в твоей душе, мой читатель?»

Мне это было и ужасно, и несносно, и пошёл я искать праведных, пошёл с обетом не успокоиться, доколе не найду хотя то небольшое число трёх праведных, без которых «несть граду стояния»...”

Лесков, придававший исключительное значение нравственному прогрессу общества в его поступательном развитии и силе положительного примера, по словам М. Горького, “как он поставил целью себе ободрить, воодушевить Русь”, и начал “создавать для России иконостас её святых и праведников”. Это были редкие люди, “антики”, но Лесков искал и находил их во всех слоях общества. Среди них квартальный («Однодум»), жандармский чиновник («Пигмей»), дворяне («Кадетский монастырь», «Инженеры-бессребреники»), простолюдин («Несмертельный Голован»), ремесленник («Левша»), разночинец («Шерамур»), солдат («Человек на часах»). Все они натуры деятельные, активно вмешивающиеся в жизнь, нетерпимые ко всяким проявлениям несправедливости. Герои Лескова далеки от политики и от сознательной борьбы против основ существующего строя жизни. Главное, что их объединяет, — это деятельная любовь к людям и убеждение, что “человек призван помогать человеку в том, в чём тот временно нуждается, и помочь ему стать и идти, дабы он, в свою очередь, так же помог другому, требующему поддержки и помощи”. Ключом к главной идее всех этих образов могут служить слова Лескова в одной из его статей: “Опыт показывает, что сумма добра и зла, радости и горя, правды и неправды в человеческом обществе может то увеличиваться, то уменьшаться, — и в этом увеличении или уменьшении, конечно, не последним фактором служит усилие отдельных лиц”.

Замечательно, что почти все герои лесковских рассказов о “праведниках” не были плодом вымысла, а имели реальных прототипов. Историческими лично­стями являются герои «Кадетского монастыря» и «Инженеров-бессребреников». Под своим именем выведен в рассказе «Однодум» и солигаличский квартальный Александр Афанасьевич Рыжов. Повествование о нём строится как собранный из разных источников, главным образом устных, рассказ очевидцев, бывших в разное время свидетелями “оригинальной жизни” этого “удивительного человека”. Достоверность описываемых событий призвана подчеркнуть замечания от автора: “Других детей, кроме Алексашки, у приказного Рыжова не было, или по крайней мере о них мне ничего не сказано”; “Мне неизвестно, сколько лет он нёс службу в пешей почте...”; “Старый человек, знавший во время своей юности восьмидесятипятилетнего Рыжова <...> говорил мне, как этот старик вспоминал...”; “В ту отдалённую пору, к которой восходит передаваемый мною рассказ о Рыжове...”; “Очевидец, передававший эту анекдотическую историю о солигаличском антике, ничего не говорил, как принял это бывший в храме народ и начальство”.

Рыжов, как и Иван Северьянович Флягин, тоже богатырь, оставивший по себе “память героическую и почти баснословную”. Всей своей долгой жизнью он доказал возможность в любых, самых тяжёлых условиях сохранять абсолютную честность и верность своим убеждениям. Начиная рассказ о герое с его детства, Лесков стремится объяснить появление такого редкого характера в косной среде типичного провинциального русского города с узаконенным взяточничеством и мздоимством, с молчаливым и покорным народом, в угнетении которого объединились светские и духовные власти. Первая роль тут принадлежала его матери, “сообщившей живым примером строгое и трезвое настроение его здоровой душе”. “Он был, как мать, умерен во всём и никогда не прибегал ни к чьей посторонней помощи”. Идея “живого возвышающего чувства примера” лежит в основе всего цикла рассказов о “праведниках”. Лесковские “праведники”, эти “маленькие великие люди” (М. Горький), не только несут в мир добро, но и служат примером того, каким может быть человек не в отдалённом будущем, а уже сейчас, в настоящем, “в густейшей грязи земной жизни, где погряз человек” (М. Горький).

С четырнадцати лет вступив в самостоятельную жизнь, Рыжов продолжил воспитание своей души с помощью Библии. Проводя много часов в одиночестве, он пристрастился к чтению этой опасной, по мнению церковников, книги, от которой “в иночестве страсть мечется, а у мирских людей ум мешается”, прочитал её всю, “до Христа дочитался” и воспринял её идеи как руковод­ство к жизни. Любимой частью Библии для него стала книга пророка Исаии, гневного обличителя богатых и заступника за бедных. Его слова: “...перестаньте делать зло; научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетённого, защищайте сироту, вступайтесь за вдову” — Рыжов начал воплощать в жизнь, когда получил должность квартального. Этот полицейский чин давал большой простор для самообогащения. Так его обычно и использовали служители закона. Такими их изображала и литература. Рыжов использовал свой пост иначе. С юности твердивший слова пророка Исаии “горе, горе крепким”, он решил “самому сделаться крепким, дабы устыдить крепчайших”. Как и другие лесковские “праведники”, этот “библейский социалист” стремится воплотить в жизнь свой скромный идеал — “чтобы всем было тепло в стужу” (ср. идеал Шерамура из одноимённого рассказа: “его девиз — Жрать, его идеал — Кормить других”).

Отказ Рыжова не только от каких-либо поборов с населения, но и от самых скромных подарков (как мешочек соли от откупщика), его принципиальное и неуклонно исполняемое решение жить на одно жалованье, величина которого настолько мала, что на него невозможно прожить, делают Рыжова в глазах сограждан “загадочным чудаком”.

Чудак — нередко встречающаяся фигура в произведениях Лескова. Как правило, это положительный герой, носитель авторского идеала. Чудаки Лескова вопреки всем социальным законам демонстрируют независимость от окружающей их среды, сформировавшей характеры всех остальных персонажей. Они бескорыстны и бесстрашны и действуют, повинуясь только своим убеждениям и чувствам. Рыжов бестрепетной рукой сгибает спину надменного губернатора, не оказавшего должного почтения при входе в церковь. А потом так же бесстрашно отвечает на вопросы Ланского о своём образе мыслей, отношении к властям (“ленивы, алчны и пред престолом криводушны”), о несправедливом распределении налогов: “Надо наложить, и ещё прибавить на всякую вещь роскошную, чтобы богатый платил казне за бедного”. “Самообладающий Рыжов” читает губернатору отрывки из своей рукописи «Однодум», содержащей не только его мысли за много лет, но и исполнившиеся пророчества. Этот “полумистик, полуагитатор в библейском духе” сумел убедить вельможу в том, что не боится никакой, самой суровой кары за свои мысли и поступки, потому что он руководствуется Священным Писанием и своей совестью. Он не боится заключения в тюрьму, потому что, по его словам, “в остроге сытей едят”, чем он на воле.

Случай с проездом Ланского через Солигалич имел невероятное завершение. По прошествии довольно долгого времени Рыжову был прислан дарующий дворянство Владимирский крест — “первый Владимирский крест, пожалованный квартальному”. Судьба “библейского чудака” сложилась относительно счастливо во многом благодаря тому, что Ланской имел “не чуждую теплоты душу”. Он продолжал “делать своё маленькое дело” и вести записи в своём «Однодуме». Но он по-прежнему был нищ, и носить ордена ему “было не на чем”. Незаурядные физические и душевные качества Рыжова не были по-настоящему востребованы обществом. Доставшееся ему в удел поприще было слишком узко для такого богатыря. Недаром автор говорит о “задохнувшейся в тесноте удивительной силе”.

Жизнь Рыжова, как и других лесковских “праведников”, избранный ими трудный путь, выпавшие на их долю испытания и способность достойно их переносить заставляют вспомнить жития святых. Взявшись за трудную задачу — создать в литературе положительный национальный тип, Лесков, прекрасно знавший житийную литературу, автор статьи «Жития как литературный источник», нашёл опору в древней житийной традиции, ценность которой, по его мнению, заключалась в сохранении духовной красоты русского народа. В «Однодуме» присутствуют такие сюжетные элементы жанра жития, как рождение героя от благочестивых родителей, аскетический образ жизни, бескорыстное служение людям, поиски духовной опоры в текстах Святого Писания.

Однако Рыжов не святой, и повествование об этом “замечательном чудаке” пронизано добродушной авторской иронией. Его служение квартальным названо чудаческим, а подвиг по укрощению надменного губернатора — анекдотической историей.