Это уже не Литература!

Появилась неодолимая потребность поделиться с вами некоторыми соображениями по поводу сегодняшнего положения литературы в школе.

Пишу именно письмо, поэтому не стану искать достоверные цитаты и слишком заботиться о “научной” окраске своих соображений.

На мой взгляд, сегодня “физики” (в самом широком смысле слова) уложили на обе лопатки “лириков”. Мы, друзья, проигрываем этот вечный и прекрасный спор, причём победу отдаём без сопротивления и даже с радостью.

Как-то мне довелось быть членом жюри на областном конкурсе молодых учителей, и одна милая молоденькая учительница анализировала на уроке трогательное стихотворение Т. Белозёрова о белом барашке, которого горячо любили дедушка и бабушка, но внук-балбес сделал из барашка шашлык (простите за пересказ лирики). Шестиклассники — чудные умные детки — задорно и играючи находили эпитеты, метафоры, сравнения и т. д. Они прекрасно владели “инструментарием” анализа и гордились этим. В какой-то момент даже стали похожи на готовых к трапезе с ножом и вилкой в руках товарищей того самого внука, героя стихотворения. На том уроке у детей прекрасно работала голова, но молчало сердце…

Какой должна быть литература и зачем она должна быть? Из школы почти ушла литература вечных вопросов, сомнений и поисков, размышлений и самоопределения личности. Лет десять-пятнадцать назад одним из лучших учителей литературы был Ильин (Ленинград тогда?). Его главным достоинством было умение “достучаться до сердца”, он говорил и смотрел в глаза ученикам: они думали, соглашались, спорили, открывали для себя что-то важное, необходимое. И вдруг “ильинская” методика исчезла, стала ненужной. Знаете, почему? Ушёл тот предмет литературы, ушёл потому, что не поддавался чиновничьему измерению, а без этого никак. Заметьте, даже элементарная педагогическая аттестация основана на подсчёте: сколько медалистов? сколько победителей олимпиад? каков средний балл ЕГЭ? каков процент качества?

И каждому учителю свой “нумер”, своё место в рейтинге. А что, кроме отметок, можно подсчитывать в литературе? Вот тут-то нам и потребовался вместо большой литературы текст, чёткие вопросы к которому требуют чётких ответов. Здесь можно не приводить подтверждающие сказанное примеры: на страницах вашего журнала (извините, газеты) их масса.

В сущности, за последние пятнадцать-двадцать лет произошла замена школьного предмета «Литература» литературоведче­ско-лингвистическим анализом текста. Кстати, потому нам теперь и сгодились хрестоматии с “кусковой” системой (“кусок” из Толстого, “кусок” из Тургенева…), изучение — по программе! — фрагментов произведений. Главным стало умение ученика обнаружить инверсию, оксюморон или парцелляцию… Это всё равно что музыку воспринимать через количество диезов, через поиск ноты Фа или элементов симфонизации.

В старших классах литература была единственным предметом искусства. Это должен был быть разговор с великими мира сего о жизни, о совести, о милосердии, о любви, об одиночестве. А сейчас наш предмет уподобился соседям по расписанию: физика… химия с молекулами, атомами, ионами… математика с синусами и косинусами… литература с градацией, эпифорой и анафорой.

“Обматематились” мы, “офизичились…”

Тогда, может быть, если уж так произошло, смиренно отказаться от названия «Ли­тература» и обозначить более честно то, что мы преподаём. Сегодня то, что нам оставили, — это уже не Литература. Скорее, анализ текста (текстология?) или развитие речи (речевая культура?).

Трудно удержаться и не процитировать мнение Учителя Физики С. А. Горбушина («Литература». 2007. № 2), который Учит Учителей литературы (!), как нужно обретать на уроке “упорядоченность и осмысленность”: “…Алгоритм действий: выдвигается гипотеза о смысле произведения… далее гипотеза «проверяется текстом»… Именно здесь и именно в русле этого алгоритма и должно быть встроено «комментированное чтение»… Схема общеизвестна, хочется лишь отметить, сколь важна ее структурирующая функция и сколь необходима отчётливость в её предъявлении”.

Вам не страшно? Если на страницах литературной предметной газеты физик предлагает структуризировать функцию алгоритма анализа произведения, то поздно мы спохватились и стали сожалеть об уменьшении количества часов на изучение литературы. Часы-то ещё остались, а вот литературы уже почти нет.

Я ни в коей мере не хотела бы обидеть автора С. А. Горбушина (с точки зрения своего предмета он, конечно, прав). Я прекрасно понимаю, что далеко не всегда прежние уроки литературы получались уроками общения с великими, и “всё же, всё же, всё же…”