Моцарт и Сальери: в пьесе Пушкина и в фильме Формана

Фильм Милоша Формана “Амадей” снят на основе одноимённой пьесы П. Шеффера.

В обеих пьесах главный герой — Сальери, хотя у Пушкина его имя стоит вторым, а у Шеффера его вообще нет в названии.

В “Моцарте и Сальери” три монолога принадлежат Сальери и ни одного — Моцарту. В “Амадее” всё повествование — воспоминание Сальери. У Пушкина при этом получается, что Моцарт — некое видение: “Как некий херувим, он несколько занёс нам песен райских” и одновременно живой человек: “Но божество моё проголодалось”. “Ты, Моцарт, бог, и сам того не знаешь”, — говорит Сальери. У Шеффера Моцарт — живой человек, но он при этом также посланец Бога, призванный, чтобы восславить его через музыку.

Моцарты Пушкина и Шеффера — “безумцы”, “гуляки праздные”, но Амадей Шеффера — порочный, бездумный, не умеющий себя вести в обществе человек, алкоголик. Моцарт Пушкина — безумец со стороны Сальери, так как слушает слепого скрипача, который путает “Женитьбу Фигаро” с “Доном Жуаном”. “Мне не смешно, когда фигляр презренный пародией бесчестит Алигьери”, — говорит Сальери.

Сальери Пушкина хочет добиться у Бога гениальности путём “любви горящей, самоотверженья, трудов, усердия, молений”. Он, “звуки умертвив”, музыку “разъял, как труп. Поверил алгеброй гармонию”. Он трудился и своим трудом добился прижизненной славы. Сальери Шеффера получает славу не от Бога, как он думает, а от дьявола, однако дьявольское дарование меркнет перед дарованием Бога, и от него остаётся только возможность увидеть настоящего гения, хотя его собственная слава больше. Оба Сальери видят гения, понимают его музыку, но не могут сотворить такую же.

Сальери Пушкина находится, по-видимому, в одном ранге с Моцартом, и они при этом лучшие друзья. Только через очень долгое время Сальери охватывает зависть. Сальери Шеффера совсем другой. Он — придворный композитор и точно знает, сколько часов или нот может выдержать ухо императора; успех ему обеспечен. Однако он понимает, что его слава мгновенна, а музыка умрёт уже при нём; музыка же Амадея будет жить в веках. Он завидует Амадею и, воспользовавшись смертью отца Моцарта Леопольда, заказывает requiem, одевшись, как отец Моцарта, и надев ту же маску. С тех пор Амадей начинает умирать: Сальери хочет убить после этого Моцарта и выдать requiem за свой последний дар ему. Бог не может допустить насмешки над собой и “забирает” к себе Амадея, не дав ему дописать последнее произведение и оставив Сальери мучаться.

Сальери Пушкина убивает Моцарта, чтобы спасти остальных “жрецов науки”. Но “гений и злодейство несовместны”, и конец трагедии подтверждает, что оперы Сальери умрут даже раньше него.

Сальери творит ради своей славы, напрягаясь. Моцарты пишут то, что им придёт в голову; хоть Амадей у Шеффера и хочет денег, но для того, чтобы писать, он даже не набирает учеников.

Амадей очень нескромен: он утверждает, что его оперы — самые совершенные. Моцарт Пушкина видит во всех гениев: “Он [Бомарше] же гений, как ты да я”.

В “Амадее” Сальери понимает, что он не гений, а посредственность, и в конце благословляет всех посредственностей, потому что он первый из них, их святой. Однако “посредственная святость” его исходит от дьявола, так как Сальери заключил договор с ним. Священник ужасается истории Сальери.

Постепенно, с возвышением Моцарта, сначала радостное “gracia, seniore” становится всё злее и доходит до сожжения распятия и объявления войны Богу.

Сальери Пушкина остаётся в раздумье: гений ли он или нет, и был ли убийцей Микеланджело, создатель Ватикана, расписавший его главный собор.

Сальери в “Амадее” слышит в конце смех Моцарта, прошедший через всю его жизнь — последнее слово остаётся за Богом.

Confutatis maledictis — “обречён вечно гореть в огне”, слышит Сальери от Моцарта, когда пишет requiem под диктовку. Это его судьба.

Несмотря на различия, судьбы очень похожи, и, хотя Сальери оправдан, он прославился тем, что считался убийцей Моцарта. Ведь можно прославиться и таким способом.