Герман Фейн: “Лев Толстой — писатель безукоризненного вкуса”
Довольно давно, когда мне предстояло в первый раз изучать со школьниками роман «Война и мир», меня буквально спасла книга Г. Н. Фейна «Роман (бессмертное произведение) Л. Н. Толстого “Война и мир”. Целостный анализ», изданная в 1966 году. Дала её мне Зоя Александровна Блюмина, которая несколько лет работала с Германом Наумовичем в знаменитой Второй школе Москвы. Изрядно потрёпанная книга была испещрена пометами самой Зои Александровны. Так два великих учителя передавали свой опыт юному коллеге.
И вот, почти через два десятка лет после знакомства с книгой, я разговариваю с её автором Германом Наумовичем Фейном (Андреевым), человеком-легендой. Работать в школе он начал в 1950 году. Затем, в середине 70-х, эмигрировал в ФРГ, где преподавал русскую литературу и историю в университетах Гейдельберга, Мангейма, Майнца. Был постоянным автором газеты «Русская мысль», русской службы радио «Немецкая волна», журналов «Континент», «Страна и мир», после 1991 года — журнала «Новый мир», газеты «Сегодня». Перу Г. Н. Фейна принадлежит более 200 публикаций в России и за рубежом, в том числе книги «Zwei Gesichter Russland» («Два лика России», 1989), «Чему учил граф Лев Толстой» (2004), «Идеи либеральной интеллигенции в произведениях русских писателей первой половины XIX века» (2005).
— Герман Наумович, вы много писали о Льве Толстом. Почему именно Толстой?
— Как и многие советские учителя, я был атеистом. И вот в один прекрасный день понял, что атеизм — это не моя вера и что мне нужна какая-то вера, так сказать, по моей одёжке. И тогда я обратился к Толстому — сначала по чисто внешней причине. Дело в том, что последнее собрание сочинений Толстого, которое издала Софья Андреевна, она подарила моему дяде — он был у неё адвокатом. Умирая, он оставил это собрание сочинений мне. Чем ещё интересно это издание? В СССР религиозно-философские сочинения Толстого были запрещены благодаря деятельности Крупской. А в этом издании они были. И так я впервые познакомился вообще с религией. Затем, уже в Германии, я перечитал много богословской литературы — и всё-таки остался верен по убеждениям Толстому.
Знаете, в России есть извечный спор: Толстой — Достоевский. “Вы любите Толстого? — Нет, я люблю Достоевского”, “Вы любите Достоевского? — Нет, я люблю Толстого”. Я считаю, что это правильная постановка вопроса. Это писатели во многом взаимоисключающие. И я определённо говорю — да, я люблю Толстого. Перед Достоевским я преклоняюсь, он великий писатель, но люблю — Толстого.
— А в чём это взаимоисключение Толстого и Достоевского?
— Толстой гораздо более натуральный, естественный писатель. Когда я читаю Толстого, то нигде не вижу выдумки, прежде всего психологической выдумки. Когда я читаю Достоевского, я вижу, что ему приходилось выдумывать. Конечно, были чисто внешние обстоятельства для этого: Достоевский спешил, ему нужны были деньги. Где тут заниматься обработкой текста! Толстой не спешил никогда, он был богат. У него были условия для более серьёзной работы над своими произведениями, чем у Достоевского.
Кроме того, я не люблю язык Достоевского. Это язык мещанства. Язык Толстого — язык русской интеллигенции, русского дворянства, мне он нравится больше.
Но главное отличие — мировоззрение. Взгляд на мир Достоевского лично меня никак не устраивает. Хотя некоторые прозрения Достоевского гениальны, но их нужно выискивать. А у Толстого ничего выискивать не надо: я читаю и чувствую — это моё. К тому же Толстой более ровный художник, у него нет провалов. У Достоевского же есть откровенные художественные провалы — стилистические, психологические, мировоззренческие. Но, с другой стороны, есть и головокружительные вершины — «Легенда о Великом Инквизиторе», Иван Карамазов...