Geum.ru

Курс лекций по истории Русской Церкви

Вид материалаКурс лекций
Подобный материал:
1   ...   9   10   11   12   13   14   15   16   ...   26



Осуждение и низложение униата Исидора поставило перед Русской Церковью труднейшую задачу: как защитить Православие и в то же время соблюсти максимум каноничности в своих действиях. Разрыв с униатским Константинополем был неизбежен, однако ситуация, в которой Русская митрополия ради сохранения чистоты Православия должна была обрести свою автокефалию, была беспрецедентной. Не существовало никаких прямых канонических определений, которые бы предусматривали весь алгоритм действий в условиях, подобных тем, что были созданы Флорентийской унией. Обретение церковной автокефалии (хотя, как мы видели, Русь к ней отнюдь до сих пор не стремилась) было теперь совершенно необходимо. Но обосновать ее с точки зрения существующих древних канонов не представлялось возможным. В то же время рубить с плеча русские боялись. Во-первых, дело было столь важным, что опереться на авторитет сложившихся в Православии канонических норм считалось просто необходимым. А во-вторых, сказывалась некоторая робость москвичей в богословских и канонических вопросах - естественное следствие труднейшего положения Руси в годы татарщины. И если фундаментальный вопрос о православной вере, поставленный флорентийским отступничеством греков, русские разрешили для себя быстро и решительно - недостающие аргументы "от разума" восполнялись здесь доводами "от сердца", - то, когда дело дошло до канонического оформления создавшейся ситуации, русские почувствовали себя неуверенно. Это уже в конце XIX столетия знаменитый церковный историк В.В.Болотов провозгласит: канонично то, что полезно для Церкви. Если бы в Москве в XV столетии посмотрели на дело столь же широко, то стало бы очевидно: там, где речь идет о сохранении догматов Православия, там уже не до того, чтобы соблюдать каноны. Каноны - это икона Церкви, ее идеальный образ. Но Флорентийская уния поставила под угрозу само бытие Православной Церкви в мире - следовательно, ради сохранения Православия Русская Церковь имела полное право уже не руководствоваться канонами в своих отношениях с отступниками. Однако в ту пору москвичи еще испытывали исключительный трепет перед буквой канона. Отсюда та величайшая осторожность, которую мы наблюдаем во всем деле с автокефалией Русской Церкви.
Здесь на помощь Церкви вновь приходит государственная власть с ее дипломатическим опытом. Великий князь Василий II Васильевич пишет все в том же 1441 г. послание в Константинополь, адресованное патриарху и императору. Оно, безусловно, является шедевром русского дипломатического искусства. По сути греков-униатов оно ставит в ситуацию, обыкновенно именуемую в шахматах патовой.
В начале этого письма, обращенного к униатскому патриарху Митрофану, излагается история Православия на Руси, причем грекам отдается должное как учителям русского народа в православной вере. Далее много говорится об исторической преемственности, о том, что Константинополь всегда ставил на Русь митрополитов, как русских, так и греков по происхождению. Затем князь сетовал на то, что греки отказались поставить митрополитом Иону, а прислали Исидора, который против воли князя принял участие в заключении унии, нарушив свое обещание хранить православную веру. За это, как сообщает послание патриарху (униату же!), Исидор после соборного разбирательства был низложен, так как учиненное им признано противным Православию. Сами же русские объявляют, что по-прежнему неуклонно держатся Православия, воспринятого ими от греков. И далее у патриарха великий князь просит даже не просто поставить митрополитом на Русь Иону, а вообще благословить впредь Предстоятеля Русской Церкви избирать и поставлять дома, на Руси, сохраняя при этом каноническую связь с Константинополем.
Понятно, что ответить на это послание (не важно - положительно или отрицательно) и исполнить просьбу русских, только что решительно продекларировавших свое Православие, патриарх-униат никак не мог. В противном случае, неминуемо встал бы вопрос о его собственной измене и совращении в униатство. Ситуация тем самым намеренно доводилась до абсурда предложением невозможного. Таким образом, русские соблюдали всеканонические формальности и развязывали себе руки. В то же время, это послание могло быть напоминанием Константинополю о том, что еще возможно покаяться и отречься от унии. Это как бы последний шанс, предоставляемый согрешившим грекам, чтобы вернуть все на круги своя.
Ответ греков на это послание великого князя Василия патриарху Митрофану неизвестен. Быть может, расчет москвичей вполне оправдался, и униат вынужден был промолчать, получив воинственный "манифест" Православия из Москвы. Но существует предположение, что послание так и не было отправлено в Константинополь, так как известен его исправленный вариант, датированный 1445 г. Быть может, на Руси справедливо решили, что при той явной апостасии, которую совершили греки во Флоренции, не стоит прибегать к столь ухищренным средствам. Разрыв с Константинополем не требовал вообще никакого канонического обоснования, достаточно было догматического: Константинопольская Церковь перестала быть православной, Русская Церковь пребывает в Истине, следовательно никакой канонической связи и общения между ними быть не может.
В Москве, вероятно, колебались: отправлять ли в Царьград великокняжеское послание или просто явочным порядком утвердить независимость Русской Церкви. И поначалу скорее всего верх взяло последнее мнение. Однако, можно думать, что эти колебания вскоре обнаружились вновь. Иначе не было бы необходимости в 1445 г. составлять новую редакцию послания. Быть может, это произошло после того, как в Москве узнали о том, что в 1443 году в Иерусалиме собрался Собор, на котором присутствовали три Восточных патриарха - Александрийский, Иерусалимский и Антиохийский, которые заявили о полном неприятии и осуждении Флорентийской унии. Тем не менее, в Константинополе по-прежнему сидел патриарх-униат. А вскоре Москве стало уже не до канонических терзаний. Разгорелась самая настоящая война, на сей раз гражданская. Вновь вспыхнула смута в связи с притязаниями сыновей Юрия Звенигородского - Василия Косого и Димитрия Шемяки - на великое княжение Московское. Великому князю Василию II, который в 1446 г. был свергнут, ослеплен и стал с этого времени именоваться "Темным", некогда было среди всей разыгравшейся на Руси драмы заниматься делами утверждения автокефалии Русской Церкви. В то же время, решение это уже окончательно оформилось в сознании русских. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что Шемяка, на короткое время утвердившись на Москве, обращается за помощью к Рязанскому епископу Ионе, обещая ему в случае поддержки признать его митрополитом всея Руси. Так что смута в великокняжеском доме лишь отсрочила, но не сняла с повестки дня вопрос об установлении церковной независимости Руси от греков.
Едва лишь Василий вновь утвердился на великом княжении, как наконец давняя проблема была разрешена поставлением Ионы Рязанского на митрополию с титулом "Киевского и всея Руси". И хотя еще 17 лет тому назад Иона был избран кандидатом на митрополичью кафедру, прежде интронизации состоялось его повторное избрание. В этом видели особую необходимость, так как это второе избрание проходило при чрезвычайных обстоятельствах и по сути должно было стать началом автокефалии Русской Церкви. Для участия в этом предприятии в Москву прибыли 4 епископа: Ефрем Ростовский, Авраамий Суздальский, Варлаам Коломенский и Питирим Пермский. Евфимий Новгородский и Илия Тверской прислали свои грамоты с изъявлением согласия на поставление Ионы. Присутствовало немало представителей черного и белого духовенства. Рязанский епископ вновь единогласно был признан достойным митрополичьей кафедры. Надо отметить, что на Соборе еще не раз в речах выступавших звучали осторожные ссылки на аналогичные поставления митрополитов в Киеве без ведома греков, и даже отмечалось, что Иону уже благословил стать преемником Исидора Константинопольский патриарх 17 лет назад. 5 декабря 1448 г. состоялось торжественное поставление Ионы в митрополиты.
Московский Собор был собором, в котором приняли участие исключительно архиереи Северо-Восточной Руси, и вообще все дело низложения Исидора и поставления святителя Ионы было чисто московским предприятием. Это перед лицом Литвы ставило серьезное препятствие на пути сохранения единства Церкви, до сих пор столь оберегаемого Москвой. Однако, ради сохранения Истины Православия Русь Московская готова была пойти на такую жертву, как вполне реальное теперь новое разделение Русской Церкви. Вскоре это действительно случилось.
Итак, Русская Церковь обрела свою независимость от греков с поставлением на митрополию св. Ионы. Этот великий святитель, причтенный к лику святых, возглавлял Русскую Церковь с традиционным титулом "митрополита Киевского и всея Руси" в 1448 - 1461 г.г. Св. Иона был уроженцем погоста Одноушево, что вблизи Солигалича, - в далеком, медвежьем углу Костромской земли. Уже в молодости Иона стал монахом солигаличского Воскресенского монастыря. Перейдя отсюда в столичный Симонов монастырь, молодой монах выказал выдающиеся дарования, которые вскоре позволили ему выдвинуться. Природная одаренность сочеталась в этом человеке с подлинной духовной глубиной монаха-подвижника, каковым он оставался всю свою жизнь, даже уже будучи митрополитом. При св. Фотии Иона становится епископом Рязанским и Муромским. Здесь он немало потрудился над обращением в Православие мордвы, мещеры и некоторых других языческих племен, обитавших в пределах его обширной епархии. Став митрополитом всея Руси, Иона проявил себя деятельным приверженцем объединительной политики Московских князей, в единственно правильном курсе которой теперь уже никто на Руси не сомневался. Святитель был решительным сторонником великого князя Василия Васильевича. Правда, в период борьбы последнего с Димитрием Шемякой Иона невольно совершил одно деяние, направленное во вред великому князю: он привез Шемяке из подчиненного его юрисдикции Мурома детей Василия под свое архиерейское ручательство за их жизни, веря княжеской клятве Димитрия. Однако, видя злоупотребление своей доверчивостью, Иона отказался от сотрудничества с Шемякой, решительно встав на сторону низложенного Василия. Это обстоятельство много способствовало восстановлению власти ослепленного Шемякой Василия Темного на великокняжеском Московском престоле в 1447 г. Иона, в частности, много писал в союзные Шемяке Новгород и Вятку, призывая их жителей отказаться от поддержки узурпатора и признать великим князем Василия. Сам Василий Темный не вменял Ионе в вину его былую невольную ошибку, бывшую следствием политической неискушенности святителя. Поэтому с возвращением на престол Василий доводит до конца дело с поставлением Ионы в митрополиты. Весьма показательно, что сам Иона, видимо, очень остро переживал момент своего поставления, которое вынужденно совершилось в нарушение привычного порядка вещей, без ведома Константинополя. По своем избрании новый митрополит направил своей пастве окружное послание, в котором объяснял причину нарушения заведенного порядка - отступничество греков от Православия на Флорентийском соборе.
Изгнанный из Москвы и Твери Исидор не был признан митрополитом даже в Литве и Польше, так как там поначалу отвергли Флорентийский собор ради Базельского. Это дало возможность Василию Темному согласовать с Казимиром IV Ягеллоном, королем Польши и великим князем Литвы (1443-1492 г.г.), вопрос о поставлении Ионы. Таким образом он был признаваем законным Предстоятелем единой Русской Церкви как в Великороссии, так и в землях Литовской Руси. Однако, поскольку Исидор в свое время с большой помпой проехался по этим областям, а народ церковный не слишком разбирался в таких тонкостях, как Флорентийская уния, Ионе пришлось утверждать свою юрисдикцию над Западной Русью с помощью особых разъяснительных посланий. Сохранились два из них, направленные к Киевскому князю Александру Владимировичу, внуку Ольгердову (тому самому, который столь щедро наделял Исидора всем, что принадлежало митрополитам в Киеве, и признавал его Первоиерархом) и ко "всем князьям и панам и боярам и наместникам и воеводам и всему купно литовско-галицкому людству".
Написал послание Иона и к Казимиру IV, причем именовал его своим "сыном", а себя - "богомольцем обоих великих князей" - Литовского и Московского. Здесь, наверное, как и в случае с отданными Шемяке детьми Василия, сказывалась некоторая политическая наивность и неискушенность Ионы, который будучи сам человеком слова и долга, так и не научился осторожности и по-прежнему принимал за чистую монету все щедрые обещания политиков. А основания к тому, чтобы увидеть двойную игру Казимира, имелись. Так, подтвердив в 1451 г. права Ионы, прибывшего в Вильну, на возглавление литовско-русских епархий, он, тем не менее, не передал в его юрисдикцию земли Галиции, входившие в состав Польши, где королем являлся сам же Казимир. Можно было увидеть в этом шаге короля намеренное стремление ослабить Православие в подвластных Польше землях Руси. В то же время в Литве, где Казимир не чувствовал себя слишком уверенно и должен был считаться с пожеланиями православного большинства населения, он вынужден был до поры скрывать свое намерение изъять православных литовских подданных из юрисдикции Московского святителя. Однако, как только в самое ближайшее время политическая конъюнктура изменилась, Казимир быстро реализовал свои планы. Это произошло всего лишь через 1 лет после того, как Иона возглавил Русскую Церковь.
Важно отметить, что после смерти в 1448 г. императора Иоанна VIII Палеолога, одного из творцов Флорентийской унии, на Руси была предпринята искренняя попытка возвратиться к прежнему порядку вещей. Здесь готовы были даже отказаться от автокефального образа бытия Русской Церкви, если бы только Константинополь порвал с унией. Об этом свидетельствует послание, направленное преемнику Иоанна - последнему Византийскому императору Константину XII, - где вновь повторяется, что Иона поставлен самостоятельно на митрополию лишь ради великой нужды, в условиях предательства Исидора. Однако, перед лицом гибели Константинополя его последний монарх вновь слепо уповал на помощь католического Запада, а потому также принял унию. Так что не Русь искала автокефалии ради самой идеи церковной независимости и каких-то националистических амбиций, но исторические обстоятельства принуждали нашу Церковь перейти к самостоятельному бытию ради блага Православия.
Этому способствовали и дальнейшие обстоятельства. 29 мая 1453 г. Константинополь пал под ударами турок Магомета II Фатиха. Империи Ромеев более не существовало. И это обстоятельство также весьма сильно повлияло на дальнейшее осмысление идеи независимости Русской Церкви. Патриархом в Царьграде-Стамбуле стал православный Геннадий Схоларий, и уния была ликвидирована. Однако, русские привыкли видеть в Константинополе не только свой церковный центр, но и центр всего православного мира - столицу империи, с которой в их глазах ассоциировалась симфония Церкви и государства в лице патриарха и императора. И это реально подтверждалось на Руси тем, что оба они поминались на первом месте в ектениях за богослужением во всех храмах Русской Церкви, на чем постоянно настаивали сами греки. Но если первоначально эта симфония была разрушена после Флорентийского собора через отпадение в унию как императора, так и патриарха, то теперь этой симфонии не было по причине исчезновения православной императорской власти. Патриарх Царьграда не мог быть теперь для Руси тем, чем он был ранее, ведь он уже пребывал не в симфонии с православным государем, а был зависим от турецкого султана-мусульманина. После столь болезненно пережитой Флорентийской унии факт зависимости патриарха от султана мешал вернуть былое доверие к грекам. Напротив, Русь - единственная на тот момент православная держава в мире, - почти уже сбросившая с себя иго монголо-татар, находящаяся в фазе огромного духовного подъема, впервые ощутила себя хранительницей того истинного, основанного на Православии, порядка вещей в его полноте, логика которого заставляла сделать вывод: теперь Русь Московская приняла на себя наследие Рима, Империи, Православного Царства. Таким образом, идея Третьего Рима уже начинала кристаллизоваться в сознании московитов. Однако, на этом взлете Русскую Церковь ожидали и большие испытания, сопряженные с немалыми потерями.
Наибольшей из них стал выход Литовской Руси из-под юрисдикции митрополита Ионы в 1458 г. Произошло разделение Русской Церкви на две независимые друг от друга митрополии. И более, вплоть до конца XVII столетия, воссоединиться им уже не было суждено. Св. Иона стал последним митрополитом, возглавлявшим единую Русскую Церковь, и последним из наших Первоиерархов, титуловавшихся "митрополитом Киевским и всея Руси". Разделение Русской Церкви случилось при следующих обстоятельствах. Произошло примирение Польско-Литовского государя Казимира с Римом. После смерти папы Евгения IV и отречения его противника - базельского антипапы Феликса V - новым папой стал Николай V, и схизма в католическом мире была преодолена. Казимир, примиряясь с Римом, должен был воспринять и все, достигнутое на Флорентийском соборе. Можно думать, что если сам Казимир и не сразу оценил Флорентийскую унию как возможное средство достижения религиозной унификации своих подданных на базе католицизма, то эмиссары Ватикана смогли ему доходчиво разъяснить заманчивые перспективы, которые создавало принятие унии в Польше и Литве. Действительно, уния обещала королю многое: православные русские и литвины, принимая унию, переставали в глазах государя-католика быть "пятой колонной" Московии и становились гарантированно лояльными по отношению к монарху. Кроме того, в перспективе можно было надеяться на полное слияние Польши и Литвы, до сих пор объединяемых лишь личной, династической унией, в унитарное государство, одно из самых больших в Европе. А там можно было бы чаять и разгрома с последующим присоединением опять-таки через унию и Московской Руси. Имперская перспектива кружила голову Казимиру. Папа Каллист III, ставший преемником Николая V, не переставал убеждать польского короля в необходимости поспособствовать введению унии в своей державе, рисуя гигантские выгоды от униональной затеи. В итоге в 1458 г. Казимир решается отторгнуть у св. Ионы все западные епархии и передать их униатскому митрополиту.
Однако, Исидор, напуганный тем отношением, которое ему уже выказали на Руси после его Флорентийского триумфа, и к тому же весьма уже немолодой, в Литовские пределы ехать не дерзнул. Номинально он вплоть до самой своей смерти в 146 г. продолжал титуловаться "митрополитом всея Руси". Вместо него на Русь Литовскую решено было отправить викария, посвятив его также с возведением в митрополичье достоинство. Таковым был избран ближайший ученик и протодиакон Исидора - Григорий Болгарин. Он был рукоположен униатским Константинопольским патриархом "в изгнании" Григорием Маммой, который жил в Риме. Вероятно, униаты формально разделили Русь на две митрополии. Одна - Московская - номинально числилась за Исидором. Другая - "Киевская, Литовская и всей нижней России", как она официально именовалась, - за Григорием. Вся афера была окончательно утверждена преемником почившего в разгар реализации этой затеи Каллиста III - новым папой Пием II. Последний, имевший в миру имя Энео Сильвио Пикколомини, был весьма своеобразной личностью. Гуманист в ренессансном духе, он был знатоком и страстным почитателем античной литературы и философии, поэтом-эротоманом. Никаких подлинно христианских убеждений новый папа не проявлял. И то, что понтифик, маниакально приверженный языческой культуре, проявлял такое живейшее участие в деле насаждения Флорентийской унии в Западной Руси, лишний раз подтверждало подлинную сущность восточной политики католицизма - прибрать к рукам новые земли, новые народы, утвердить свою гегемонию над ними, лишь прикрываясь именем Христовым.
Интересы Рима вполне совпадали с интересами Кракова, и Казимир IV признал митрополитом над своими русскими подданными униата Григория Болгарина. В юрисдикцию последнего вошли 9 епархий: Брянская (Черниговская), Смоленская, Перемышльская, Туровская, Луцкая, Владимиро-Волынская, Полоцкая, Холмская и Галицкая.
Василий Темный пытался протестовать против этого шага Казимира. Великий князь Московский написал Польско-Литовскому государю: "Григория от Рима не принимай к себе на место общего нашего отца, митрополита Ионы, новизны не делай, старины нашей не нарушай. А старина наша - еще от прародителя нашего, великого князя Владимира, крестившего Русскую землю, и по этой старине взыскание и принятие митрополитов всегда зависело от великих князей русских, а не от князей литовских. Кто будет нам люб, тот и будет у нас митрополитом на всей Руси, а от Рима митрополиту у нас не быть: мне не надобен". Тон послания, надо отметить, довольно резок. Едва ли по этой причине оно могло содействовать урегулированию создавшейся ситуации. Помимо письма, к Казимиру были также направлены два весьма представительных посольства: одно - от великого князя Московского, другое - от митрополита Ионы. Всей литовско-русской пастве Иона направил окружное послание, в котором убеждал православных не принимать митрополита-униата и стоять за православную веру. Однако, эти меры не принесли почти никаких результатов. Лишь князья Киевские Симеон и Михаил Олельковичи, как ни странно, откликнулись посланием к Ионе, в котором заверяли его в своей верности, хотя их отец Александр (Олелько) Владимирович в свое время признавал митрополитом Исидора. Князь Юрий Семенович Ольшанский также ответил, что продолжает признавать митрополитом всея Руси Иону. Но особого значения это не имело: Казимир, связанный теперь папской буллой, не мог и не хотел отступать в задуманном предприятии с внедрением унии в Литовской Руси.
Подвластные Казимиру литовские и русские князья и бояре признали митрополитом Григория: противиться своему монарху они не решались. Однако, гораздо более тревожным симптомом выглядело молчаливое согласие западно-русских архиереев принять своим главой униата Григория. Все они начали сослужить с римским ставленником, за исключением епископа Евфимия Брянского, который бежал в Московскую Русь и был здесь поставлен на Суздальскую кафедру.
Казимир Ягеллон торжествовал: униональная затея, казалось, полностью удалась. Он настолько пребывал под впечатлением от успехов Григория, что направил в Москву, к Василию Темному, посольство, которое привезло письмо с нахальным предложением отказаться от Ионы и принять митрополитом на Москву Григория. Причем, Казимир мотивировал свое предложение старостью Ионы. Естественно, что Василий отверг притязания униата на Московскую Русь. В ответ на них в Москве в конце 1459 г. собрались все архиереи Северо-Восточной Руси, за исключением Тверского и Новгородского епископов. Здесь, в Успенском соборе, у мощей св. митрополита Петра, они объявили о том, что произошло пагубное разделение "Церквей Киевской и Московской". Епископы принесли присягу в том, что никогда не отступятся от "Церкви Московской", - это выражение употреблено впервые. Архиереи обещались не признавать законным митрополитом отступника-униата Григория, но пребывать в верности Ионе и любому его преемнику - митрополиту, избранному у гроба митрополита Петра. Новгородский владыка, вероятно, отсутствовал потому, что только что был поставлен Ионой, а потому уже присягнул ему непосредственно при хиротонии. Тверской епископ, дважды приглашенный, медлил с приездом, быть может, по причине политических интриг Твери, ставших уже традиционными. Но после третьего предупреждения и он прислал Ионе в Москву грамоту с присягой и обещанием хранить верность законному митрополиту.
В указанной детали присяги - утверждении понятия "Московская Церковь" - можно видеть поворотный момент в сознании православных людей Московской Руси: греки впали в ересь папизма и совратились в унию, потому и оказались вскоре покорены турками, а свои русские братья в Литовской Руси последовали тем же пагубным путем, следовательно и там более нет Православия. Вывод для москвича из этого следовал один: более невозможно единство Русской Церкви, православной остается лишь ее Московская часть - автокефальная отныне митрополия. Поэтому разделение
1458 года стало окончательным. И если все прошлые прецеденты разделения в XIV-начале XV в.в. мыслились лишь как нечто временное, связанное с политически преходящими моментом, то теперь поставление униата Григория митрополитом на Киев делало невозможным воссоздание единства Русской Церкви. В Северо-Восточной Руси теперь знали лишь одну Православную Русскую Церковь - Московскую митрополию, как она стала отныне именоваться. И то, что православные Литвы, уже подверженные духовному оскудению и склонные к конформизму, приняли униата в митрополиты Киевские, можно полагать, стало решающим фактором в оформлении этого разделения Русской Церкви. И даже возвращение впоследствии западных русинов от унии к Православию уже не сможет изменить положение. Отныне на Москве к выходцам из Западной Руси, как и к грекам, будут относиться с величайшей осторожностью, как к недавним вероотступникам.
Участники Московского Собора 1459 года вновь посылали в Литву грамоту с увещанием к отпавшим собратьям. А после Собора сам митрополит Иона дважды снова обращался к своей совращенной в унию литовской пастве - отдельно к епископам и отдельно к князьям и боярам. Но опять-таки боязнь репрессий со стороны короля Казимира принуждала не слишком склонных к католицизму, но малодушных в своей вере западных братьев молчанием ответить на призывы архипастыря. В последний раз св. Иона обращался с посланием к каждому из западно-русских епископов в отдельности уже перед самой своей кончиной, в конце 1460 - начале 1461 г.г.
1 марта 1461 г. великий Московский святитель, последний из наших митрополитов носивший титул "Киевского и всея Руси", скончался и был погребен в Успенском соборе московского Кремля, где его нетленные мощи пребывают и доныне. Его общерусская канонизация состоялась в 1547 г. и совпала по времени с событием, которое увенчало собой в том числе и его собственные труды: в этом году, в канун столетия автокефалии Русской Церкви, Московский государь принял царский титул. Кончина св. Ионы почти совпала по времени со смертью великого князя Василия II Темного, который умер в 1462 г.
Кратко подводя итог времени святительства Ионы и княжения Василия Темного, можно отметить, что важнейшими событиями в области церковной явились: разделение Русской Церкви на две митрополии - Московскую и Киевскую, - и обретение Московской митрополией фактической (хотя и не признанной формально Константинопольским Патриархатом вплоть до конца XVI в.) автокефалии.



Лекция 13



Устроение Русской Церкви в монгольский период. Русские митрополиты, их значение в жизни Церкви и государства. Митрополичья власть и епархиальные архиереи. Особенности положения Новгородского архиепископа. Епархии Русской Церкви. Приходское духовенство. Возрождение русского монашества в XIV столетии.