Geum.ru

Пушкин и удмуртская литература

Вид материалаЛитература
Подобный материал:

Пушкин и удмуртская литература


Память об А. Пушкине неотрывно связана с национальной литературой России, в том числе и удмуртской. Стихи, проза и драматургия А. Пушкина считаются своеобразной точкой отсчета в культурной жизни республики. С 20-х годов XIX века в народе распевался романс «Черная шаль». Удмуртские просветители, начиная с 1867 года, обращаются в своем творчестве к образу великого поэта, философа и гражданина. В это же время появляются первые переводы произ­ведений А. Пушкина на удмуртском языке. В «Азбуку для вотских детей» 1867 года священник Н. Блинов поместил отрывок из поэмы «Цыганы» («Птичка божия не знает») на удмуртском языке:


Птичка божия не знает Инмарлэн папаез уг тод

Ни заботы, ни труда, Куректонэз но, ужез но.

Хлопотливо не свивает Турскыса уг бинь

Долговечного гнезда. Кема улон пузкарзэ.


Первоначально А. Пушкин воспринимался как сказочник. В 80-е годы XIX века «Сказку о рыбаке и рыбке» перевел на удмуртский язык и назвал ее «Зарни чорыг» («Золотая рыбка») этнограф и поэт Г.Верещагин. Он сохранил основу сюжета оригинала и сказочные элементы в нем, но в то же время добавил национальные мотивы в соответствии со своим восприятием произведения. Позднее Г.Верещагин утвердился в Удмуртии как основной переводчик и интерпретатор творчества А. Пушкина.

В начале XX века учащийся Казанской учительской семинарии М.Прокопьев перевел «Сказку о попе и работнике его Балде». В 20-30-е годы XX века она была переведена И. Гавриловым, а «Сказка о царе Салтане» - А.Эриком. Буквализм пере­вода нередко приводил к потере эстетической ценности произведения.

В эти же годы активно идет создание удмуртской прозы. Немаловажную роль в этом сыграли художественные переводы Пушкинской прозы.

В 1937 году была напечатана повесть «Капитанская дочка» в переводе П.Ускова, и вышла отдельной книгой повесть «Станционный смотритель» (И. Гаврилов).

Позже удмуртский читатель познакомился с «Повестями Белкина»: «Выстрел», «Барышня-крестьянка» (И.Дядюков), «Метель» и «Гробовщик» (В.Вахрушев), «Станционный смотритель» (И. Гаврилов), - а также с повестью «Дубровский» (Т. Архипов).

Творчество А.Пушкина повлияло и на творчество К.Герда - просветителя, поэта, ученого, общественного деятеля. А.Пушкина и К.Герда отделяет друг от друга почти столетие. Но объединяют их духовные поиски и похожие судьбы. В начале творческого пути поэтов ждала слава, в конце его - убийственное непонимание и одиночество. Оба трагически убиты: один - на Черной речке французом Дантесом в 1837 году, другой расстрелян на Соловецких островах в сталинском концлагере в 1937 году. Одному судьба отмерила 37 лет жизни, другому - 39. Это возраст гения:


Русский гений издавна венчает

Тех, которые мало живут...

Н. Некрасов


Но главное, в чем Пушкин и Герд близки, - это их исключительность. В своих национальных культурах они играют роль первооткрывателей. В. Чулков в статье «Свободы сеятель пустынный...» пишет: «Пушкин и Герд в пределах своих куль­тур суть фигуры культовые, данные один раз, но всегда» (1). Они утвердили в родной литературе гуманизм, народность, реализм. Допушкинская русская и догердовская удмуртская культуры прошли разные исторические пути развития. А. Пушкин унаследовал традицию русской литературы, которая прослеживается в творчестве М. Ломоносова, Г. Державина, В. Жуковского, К. Батюшкова. Для А. Пушкина русская история - это история становления великой империи, государства, доказавшего свою способность выходить из любых испытаний еще более могущественным. Поэтому новая, гуманистическая культура зрела в А. Пуш­кине естественно и органично. По-другому дело обстоит с К. Гердом. Он является представителем первого поколения удмуртской интеллигенции. У удмуртов не было государственности, не было независимости. Поэтому молодые просветители учились на фольклоре и осваивали традиции богатой русской литературы, и А.Пушкин был для них ярким образцом для подражания. Можно предположить, с каким трепетом К. Герд переводил его поэмы «Цыгане», «Полтава», а по мотивам «Сказки о рыбаке и рыбке» написал поэму для детей «Гондыръёс» («Медведи»). К. Герд творчески подходил к переводческой деятельности, вносил изменения, связанные с особенностями удмуртского быта, историей и менталитетом уд­муртского народа. Так золотая рыбка «превратилась» у К. Герда в красивую стройную и одинокую липу:


Со беризь огназ будэ, Липа растет одна,

Куаръёсыз лыз-вож шудо. Листья с сине-зеленым отливом.

Мугорыз мотор, вольыт Телом стройна, гладка,

Вайесыз љужыт, паськыт... Ветви длинные, широкие...


В конце сказки А. Пушкина старик и старуха вновь оказываются у разбитого корыта, а в сказке К. Герда герои превращаются в медведей. Еще одно различие поэмы «Медведи» и «Сказки о золотой рыбке» заключается в следующем: Изображение моря в сказке А. Пушкина встречается три раза и соответствует настроению героя. Это переходное состояние от гармонии к беспокойству, тре­воге, драме. В поэме К. Герда образ липы - одного из любимых деревьев уд­муртского народа, обладающего в мифологии магической, колдовской силой, - не меняется, статичен. Это говорит о том, что морские образы не присутствуют в мифосознании удмуртов, т.к. последние относятся к лесным народам. Медведь считается тотемным животным, а липа - священным деревом рода Докъя, к кото­рому принадлежит и сам К. Герд.

Частота обращений представителей удмуртской литературы к творческому наследию А. Пушкина увеличивается, приближаясь к юбилейным датам. Немало посвящений, переводов было сделано к 100-летию со дня смерти (1937) и 200-летию со дня рождения поэта (1999). Переводы, реминисценции, аллюзии помогли довести до удмуртского читателя идеи просвещения, духовности, гуманизма.

Восприятие личности и творчества А. Пушкина помогло удмуртской литературе на всех этапах ее развития, вступить на новый уровень самосознания, обогатить характер творческих контактов, обрести мастерство и зрелость.

На протяжении более чем векового отрезка времени на удмуртский язык переведены почти все хрестоматийные произведения А. Пушкина.

В советскую эпоху А. Пушкина воспринимали как поэта-гражданина, активно переводили его вольнолюбивую лирику, содержащую антицаристские мотивы. Свобода рассматривалась как социальный, политический и нравственный идеал. Разные авторы перевели стихотворения «Кавказ», «К Чаадаеву», «19 октября», поэмы «Руслан и Людмила», «Полтава», «Медный всадник», трагедию «Борис Годунов».

В постсоветское время приоритетом в переводах стала философская и любовная лирика. Были переведены такие стихи, как «Бесы», «Элегия», «Не дай мне Бог сойти с ума...», «Храни меня, мой талисман», «Что в имени тебе моем...», «К...», «Для берегов отчизны дальней...» и др. Новое поколение удмуртских поэтов (П. Захаров, С. Матвеев, В. Ившин, В. Шибанов) раскрывают новые пласты в творчестве русского гения, приближают читателя еще на один шаг к пости­жению «тайны» А. Пушкина. Этому способствовал проект Н. Витрука «Русская поэзия на удмуртском языке», реализованный в 2003-2007 годы в Удмуртии. Лирика А.Пушкина, М.Лермонтова, Н.Некрасова, С.Есенина представлена в пере­водах удмуртских поэтов разных поколений, что дает возможность проследить развитие переводческой практики и эволюцию поэтики стихосложения в Удмуртии.

Современная удмуртская литература переживает новый этап осмысления идейно-философских, эстетических основ устного народного творчества, стремится в исторических и литературных памятниках открыть новые глубинные основы эстетики, философии, вечной тяги народа к добру и справедливости. Пророчество В. Белинского: «Влияние Пушкина не на одну минуту; оно окончится только разве со смертью русского языка», - оказалось правдой, и даже больше (2).

Плодотворное влияние творчества А. Пушкина способствовало расширению кругозора авторов, обогащению их жанровой и образной системы на всех этапах развития национальной литературы. Обратимся к жанру посвящений.

Память А. Пушкина почтили и посвятили ему свои проникновенные строчки И. Дядюков, К. Герд, М. Петров, А. Лужанин, М. Покчи-Петров, Т. Шмаков, Ф. Васильев, В. Романов и другие поэты приблизили А Пушкина ко всем поколениям читателей. В стихотворении «Эрикез кырњасьлы» («Певцу свободы») И.Дядюков представляет поэта революционером, народным певцом, полумифическим существом, стоящим на высокой горе, над темным лесом и распевающим песни свободы под сопровождение музыкального инструмента. Его современник и собрат по перу К. Герд обращается к А. Пушкину на «ты», видя в нем одновременно и друга, и пророка, ведущего к коммунизму («Слава Пушкину»). В стиле торжественной оды написано посвящение А. Лужанина «Пушкину», в котором рефреном звучит цитата «Да здравствует солнце, да скроется тьма!». Поэтом-гением называет А. Пушкина классик удмуртской литературы М. Петров («Пушкину», «Солнце взошло»), прославляя его как философа, гражданина, певца.

Стихотворения-посвящения М. Петрова построены на пушкинских цитатах и звучат как поэтический отчет от лица того поколения, которое он представляет. Поэт, в понимании М. Петрова, должен обладать общим человеческим достоинством, познать глубже жизнь, испытать на себе переживания и радости народа, и только тогда его песня о счастье будет правдива, верна и принесет пользу людям. Пример страстного служения России и народу он видит в лице великого поэта А. Пушкина:


О нет! Не дикие народы

Твой голос слышат через век,

В тумане северной природы

Ты был для нас лучом свободы,

Поэт, мыслитель, человек...

«Пушкину», перевод Б. Дьякова.


Не кумирное, а духовное восприятие поэта и его лиры прослеживается в уд­муртской лирике 60-80-х годов (Ф. Васильев, М. Покчи-Петров, В. Романов). Здесь нет торжественной интонации, юбилейного пафоса. Здесь актуализировано личностное восприятие поэта - через явления природы, исторические и бытовые реалии. Образ А. Пушкина психологически мотивирован, внутренне драматизирован. В посвящениях Ф. Васильева «Пушкину», «У последнего портрета Пушкина» присутствует история в сегодняшнем дне, в современном сознании. Исторические события, повлекшие за собой отход от тоталитарного режима, формирование демо­кратических принципов в обществе существенно изменили характер рецепции. Благодаря этому Флорвасильевские образы, как правило, самостоятельны, в них обдуманны оригинальность и традиционность, самостоятельность и «моти­вированность» тут уравновешенны. В стихах Ф. Васильева происходит его самоидентификация с А. Пушкиным, особенно в понимании и толковании твор­ческого труда. Мы сталкиваемся с приемами «лирического театра», только на сей раз современный поэт и режиссирует, и играет (частично) главную роль. Очевидна попытка увидеть А. Пушкина «через себя», точнее сказать, Ф. Васильев хочет себя увидеть, всматриваясь в А. Пушкина, к себе примеряя некоторые общеизвестные обстоятельства его биографии. В каждом посвящении А. Пушкину проступает автопортрет Ф. Васильева, его специфическое мироощущение, сформированное 60-ми годами XX века.


Жадем Пушкин, возам пуксьыса,

Мае ке вераны кадь медэ.

Кыдеке азьпала адњыса,

Аръёс пыр вераськон кадь мытэ.

Уставший Пушкин, сидя рядом со мной,

Как будто хочет что-то сказать.

Видя далеко вперед,

Сквозь годы начинает разговор.

(подстрочный перевод наш -А.З.)

Гармоничные взаимоотношения с культурой прошлого века и другого народа возможны для современного художника, если он объективно воспринимает себя, свой труд и свою жизнь. Ф. Васильев приближает А. Пушкина к себе (себя к нему), пытаясь так или иначе сократить дистанцию между собой и им. Проникая в поэтический мир Ф. Васильева, мы все-таки не смешиваем его с поэтическим миром А. Пушкина. Ф.Васильев, вглядываясь и в Пушкина (познание), и в себя (самопознание), достигает порой равновесия в своих отношениях с классическим наследием русской литературы. В течение жизни он прошел испытания, срав­нимые с тем, что пришлось пережить великим личностям («У последнего портрета Пушкина»). Внутреннее одиночество поэта, духовное «сиротство», ответственность за все происходящее вокруг, расплата за певческий дар, оценка творчества как полной самоотдачи, вплоть до гибельной муки, ощущение близкого физического конца и метафизической вечности - вот основной круг общих тем поэзии духовного предшественника Ф. Васильева. Трагическая судьба поэта-провидца оказалась схожей и для русского, и для удмуртского писателя. Что же касается других стихотворений Ф. Васильева, то они вобрали в себя высокий пафос гуманизма, гражданственности и возвышенное отношение к женщине (ср.: Пушкинское «Я вас любил» и Флоровское «А женщине так хочется любви...»).

«Евгений Онегин» - одно из самых значительных произведений русской лите­ратуры, по словам В. Белинского, «Энциклопедия русской жизни». Роман живет более 150 лет, оставаясь одним из важнейших этапов в развитии отечественной и мировой литературы. Эта книга близка нам борьбой нового со старым, утвер­ждением высоких нравственных идеалов, верой в человека.

Роман в стихах не столько культурно-исторический памятник пушкинской эпохи, сколько не стареющий «учебник жизни», всегда потрясающий своим худо­жественным совершенством.

Попытки перевода «Евгения Онегина» на удмуртский язык предпринимались неоднократно. В 1937 году К. Герд перевел главу о Ленском («Ленскийлэн кырзанэз»). В 1987 году Е. Самсонов предпринял небезуспешную попытку пере­вода письма Татьяны к Онегину («Усьтиськон»). В 1997 году С. Перевощиков в связи с 850-летием Москвы перевел 36 строфу 7 главы («Тани матын») (3).

И вот перед нами полный и завершенный перевод «Евгения Онегина», сде­ланный лингвистом, профессором Розой Ивановной Яшиной (2007). Участвуя в проекте Н. Витрука «Русская классика на удмуртском языке», она мастерски перевела стихи С. Есенина, Н. Некрасова, М. Лермонтова, А. Пушкина на родной язык, которые изданы отдельными книгами. Опыт, мастерство, эрудиция позволили ей приступить к переводу главного детища А. Пушкина. Общая тональность «Евгения Онегина» очень сложна, т.к. она представляет собой «сплав лирики, пате­тики и иронии» (Ю. Лотман). Эти особенности присутствуют и в переводе Р. Яшиной, ориентированной на целостное восприятие оригинала. Переводчик выработал собственный стиль, позволяющий считать переводное произведение «Евгений Онегин» фактом удмуртской литературы. В реалистическом переводе Р. Яшиной иноязычный текст максимально приближен к тексту оригинала. Например:


Зима!.. Крестьянин, торжествуя, Тол!.. Крестьян шумпотыса

На дровнях обновляет путь, Сюрес лёге додьыеныз

Его лошадка, снег почуя, Валэз, лымыез шöдыса,

Плетется рысью, как-нибудь. Каллен выртэ пыдъёсыныз.


Они сошлись. Волна и камень, Эшъяськизы соос. Из но тулкым,

Стихи и проза, лед и пламень Кылбур но проза, йö но тыл,

Не столь различны меж собой. Соос кадь ик öвöл портэм.


Удмуртский вариант сохраняет онегинскую строфу, ее плавность, музы­кальность, гармонию между значением и звучанием слова.

Переводы поэзии - дело сложное и не каждому по плечу. Для этого требуется знание поэтом-переводчиком лексики и ритмики двух языков. Русский и уд­муртский языки относятся к разным языковым системам. Первый принадлежит к группе флективных языков, второй - агглютинативных. Ударение, как правило, в удмуртском языке падает на последний слог. Поэтому сохранение оригинальной формы и близости к тексту при переводе не всегда возможно. Свободный перевод подразумевает передачу существенных сторон подлинника: жанра, стиля, на­циональной специфики, интонации, поэтического синтаксиса. При переводе иноязычных устойчивых выражений, народных афоризмов переводчик ищет лексические, семантические и стилистические соответствия на родном языке. Художественный перевод - не мертвая копия оригинала, а его творческое вос­создание. Перевод представляет собой адекватное соответствие оригиналу не в лингвистическом плане, а в эстетическом понимании. Иначе говоря, в худо­жественном переводе языковые соответствия должны подчиняться задачам художественного соответствия. «Надо перевести так, чтобы перевод имел такую же силу воздействия на читателя, как подлинник на носителя языка оригинала» (4).

Требования к художественному переводу в целом соблюдены Р. Яшиной. При переводе на удмуртский язык выигрывают тс варианты, которые вос­производят смысл оригинала, но не копируют каждое слово. Переводчик ищет и находит национальную образность, обусловленную типом мышления, историческими и культурными традициями.


И вот уже трещат морозы Тани ыбылисько ни порпиос,

И серебрятся средь полей... Азьвесясько бусыосыд…


Перед нами яркий пример не дословного, а художественного перевода. Выра­жение «трещат морозы» Р.Яшина переводит фразеологическим оборотом «ыбылисько ни порпиос». Данное выражение пришло к нам из глубокой древности, когда разразились средневековые войны между марийцами и удмуртами («пор» означает «мариец» и «чужак»), трескучий мороз ассоциировался тогда с военными действиями (стрельба, пальба).

Другой пример:


Что ж мой Онегин? Полусонный, Нош мар Онегин? Нырулыса

В постелю с бала едет он, Балысь мынэ со валесаз.

А Петербург неугомонный Нош изисьтэм Петыркармы

Уж барабаном пробужден... Барабанэн сайкатэмын.


В данном случае название столицы Петербург обретает удмуртское звучание, что оправдано формально (ритм, рифма не нарушены) и содержательно (удмурты называют Петербург Петыркаром). Сохранен принцип реалистического перевода.

Общий стиль «свободного романа» выразился в его свободной манере. «Евгений Онегин» в отличие от «Полтавы» и «Медного всадника» выдержан в тоне непринужденной занимательной беседы автора с читателем. Этому способствует четырехстопный ямб. Еще Аристотель определял его как «самый разговорный из всех метров». Гораций отмечал особенную быстроту этого размера, а Языков обронил характерные и легкие строки: «Мой быстрый ямб четырехстопный, мой говорливый скороход».

Четырехстопный ямб и онегинская строфа присутствуют и в переводе Р. Яшиной. Элементы поэтического синтаксиса (инверсия, повтор, анафора, эпифора) воссоз­дают общий эмоционально-экспрессивный рисунок стихотворного текста.

...Свершилось эпохальное явление. Евгений Онегин «заговорил» на уд­муртском языке.


Доктор филологических наук,

профессор УдГУ,

Лауреат Государственной премии УР Измайлова-Зуева А.С.


Литература

1. Чулков В. Свободы сеятель пустынный // Удмурты. - М., 2005. - С. 578.

2. Белинский В .Г. О русских классиках. - М. : Худ. лит., 1986. - С. 5.

3. Подробнее о переводах произведений А.С. Пушкина на удмуртский язык см.: Витрук Н.В. Солнце русской поэзии // Пушкин А.С. Избранные произведения = Быръсм произведениос. - Ижевск : Удмуртия, 2007. - С. 3-26.

4. Пантелеева В.Г. О проблеме поэтического перевода с русского на удмуртский язык // Вестник удмуртского университета. - 1993. - № 6. - С. 90.