Geum.ru

Жизнь Василия Фивейского», «Елеазар» и«Иуда Иска­риот». Именно эти три произведения были выделены Ю. В. Бабичевой [1], как имеющие под собой реальную библейскую основу. Данная статья

Вид материалаСтатья
Подобный материал:
Макаров Д. В. (Ульяновск)


проблема человека в библейской прозе Л. Н. Андреева

(на материале повести «Иуда Искариот»)


Неразрешимые, вечные вопросы человеческого духа, такие, как взаимоотношения человека с Богом, идея высшей справедливо­сти, смысла жизни, проблема смерти – главные темы в творчестве Л. Н. Андреева. Практически во всех крупных произве­дениях автора они звучат явно или скрыто. Но с наибольшей силой они обнажены в рассказах на библейскую тему. Именно здесь, в переосмыслении Андреевым основных идей Христианства, ле­жит ключ к глубинам его мировоззрения. Именно по таким, под­черкнуто символическим образам, как Василий Фивейский, Елеазар, Иуда Искариот, можно выявить представления Андреева о человеке, мире, смерти, а также увидеть глубинные основы его мировоззрения и творчества, кото­рые скрываются в напряженней внутренней жизни, нравс­твенных и эстетических исканиях.

К библейской прозе Андреева относятся рассказы-повести «Жизнь Василия Фивейского», «Елеазар» и «Иуда Иска­риот». Именно эти три произведения были выделены Ю. В. Бабичевой [1], как имеющие под собой реальную библейскую основу. Данная статья посвящена анализу программного произведения писателя – повести «Иуда Искариот».

Предательство Иуды – одно из загадочных и не до конца ясных событий в евангельской истории. В церковном предании предательство толкуется однозначно – из сребролюбия, то есть из-за денег, указывается так же на то, что в Иуду вошел в это время сата­на. Кроме ортодоксальной трактовки существует много иных «апокрифических» толкований поступка Иуды. Линия Христос – Иуда разрабатывалась многими художниками в различных аспектах. На рубеже веков тема Иуды была чрезвычайно популярна. Об Иуде писали К. Вейзер в поэме «Иисус», Г. Тор в повести «Иуда», Я. Голованов в драме «Искариот», Поль Гейзе в драме «Мария из Могдалы», Г. Гауптман в «Последней ночи Иуды» и многие другие.

Сложно сказать, чем это было вызвано, но к концу XIX – началу XX века в европейском общественном сознании сложилась тен­денция к переосмыслению образа Иуды, даже к некоторому оправданию его. В полной мере она выразилась в рассказе Андреева. Конечно, Андреев не доходит до того, чтобы назы­вать Иуду Мессией, но относится к Иуде не без симпатии: «Убить Бога, унизить его позорной смертью, – это, брат, не пустячок!» [2, 396], – писал он Горькому.

Андреев восхищается смелостью Иуды, он счи­тает, что если бы Иуда знал, что перед нам стоит сам Иего­ва, то все равно бы совершил предательство. М. Волошин [3] указывал, что андреевская трактовка Иуды сходна с некото­рыми еретическими учениями первых веков, в которых Иуда рассматривался как самый посвященный, принявший на себя бремя заклания – предательство.

В андреевском Иуде, как в каждом ярком художествен­ном образе, органично сочетаются несколько аспектов. Он многозначен и феноменален. В социально-политическом аспек­те он отождествляется с частью интеллигенции, предавшей идеалы революции 1905–1907 годов (особенно актуальной эта тема была после поражения восстания матросов в Свеаборге в 1906 году из-за предательства финских социал-демократов). В нравственно-философском аспекте образ Иуды представляет аллегорию предательства христианства временем материализма. Действия Иуды – это действия самых умных людей эпохи, которые проводят чудовищный эксперимент над своей страною, изгоняя, разрушая веру, уничтожая Церковь. Они сами ужасаются тому, что делают и тому, что у них что-то получается, а масса поддерживает их.

Есть в образе Иуды и чисто эстети­ческая антитеза – это его прекрасно-безобразная двойствен­ность, проявляющаяся и в лице и во всем его облике, в сло­вах и поступках. Прекрасное и безобразное соединены в Иуде нераздельно, как живое и мертвое, они борются в Иуде, и побеждает безобразное, помимо его воли, потому что мир так устроен.

Двойственность Иуды подчеркивается и его речевой характеристикой. С одной стороны, его отзывы о людях злы, колючи, язвительны, полны недобрых подозрений. В своих рассказах он «приписывал людям такие наклонности, каких не имеет даже животное», о жителях встречных селений говорил всегда только «дурное и предвещал беду». Себя же он видит «красивым, смелым, прекрасным, сильным, с нежным сердцем». С другой стороны, его замечания и характеристики точны, остроумны, глубоки.

Спор Иисуса и Иуды – это спор Бога и сатаны. Иисус утверждает, что в основе мира и человека лежит добро и лю­бовь, что люди по природе своей добры и способны на любовь и сострадание. Иуда утверждает противоположное: все люди – лжецы, лицемеры, трусы и подлецы; заботятся они только о своей выгоде и не способны на искреннее чувство и жертву. Значит, в основе своей, мир и человек ничтожны и бессмысленны. А вся жизнь с ее ценностями и даже с самим Иисусом – обман, иллюзия, наваждение, которые растают от одного прикосновения или дыхания смерти.

Итак, в споре Христа и Иуды последний одерживает верх, и внутри самого Иуды мертвая половина побеждает живую. Этим автор хочет сказать, что в мире, при наличии обоих на­чал, побеждает темное. Тьма и хаос лежат в основе мира. Разрушение, а не созидание.

Концепция человека, раскры­тая в повести, выглядит следующим образом: человек – существо двойственное, совмещающее в себе свет и тьму, жи­знь и смерть. В каждом человеке живут и борются Христос и Иуда; на современном Андрееву этапе побеждает Иуда, ибо в своей оценке людей он прав: общество еще не готово, или уже пропустило момент для восприятия идей Христа.

Для всех произведений библейской прозы Андреева характерна противопоставленность двух противоположных, как свет и тьма, героев: Иуда – Иисус, Елеазар – Август, Идиот – о. Василий. При этом они составляют единое целое: Иуда и Иисус в одном венце на картине Андреева; Идиот и о. Василии в одной скорлупе их общего дома; Елеазар и Август, соединившиеся как жизнь и смерть в душе и сознании Августа. Их противоположность и единство выражают глубинное андреев­ское видение человека, представление о его природе. Оно вос­ходит к одному из первых произведений Андреева – сказке-притче «Оро», где темный Оро убивает светлого Лейо и с тех пор не находит себе места, не может жить без своей светлой половины. Иуда – тоже не может больше жить после смерти Иисуса и вешается. Маска Идиота раздирается в финале одно­временно с гибелью о. Василия. Мы видим, что тьма убивает свет, но после этого и сама уже не может жить дальше, самоуничтожается.

Философ И. Ильин так охарактеризовал начало ХХ века: «Наша эпоха есть время – тьмы и скорби – восставшей тьмы и овладевшей человечеством скорби... В наши дни бездна человеческой души действительно раскрылась... тьма, сгу­щавшаяся в ней, покинула свое лоно, где ее доселе удерживала вера, любовь, совесть, стыд и правосознание, и зали­ла жизнь души, чтобы погасить в ней всякий свет: и сияние веры и пламя любви и молнию совести, и искру стыда» [4, с. 196]. Л. Андреев наиболее ярко показал, как раскрывается перед человеком и внутри его эта бездна и поглощает, засасывает человека, как заливает в человеке все, что было светлого и доброго. Жизнь такого человека проходит в страхе перед этой тьмой.

Очень редко герои Л. Андреева видят свет, и свет­лое начало редко побеждает. Большая и лучшая (в эстетическом плане) часть творчества Л. Андреева пронзена криком одинокой души, осознающей свою гибель в наступающем мраке и не ви­дящей путей для спасения. Лучшей иллюстрацией к творчеству писателя может стать знаменитая картина Мунка «Крик», написанная, как и произведения Андреева, в манере экспрессионизма. А символом творчества Андреева является мятущаяся одинокая личность, погибающая во тьме враждебного мира.

Проблемы, поднимаемые Л. Андреевым, оставались значимы­ми на протяжении всего ХХ века, не утратили они своей актуальности и в настоящее время. Андреев оказал большое влияние на последующее развитие литературы. Без указания его влияния нельзя говорить о немецком экспрессионизме, французском экзистенциализме, театре Брехта и театре абсурда [5, с. 190–205].

Прокладывая новые пути в искусстве, Андреев решился на бунт против реалистического канона. Он уходил от реализма к новым, еще не ясным формам, которые будут подхвачены позже другими писателями Европы. Тем самым он отрывался от своей среды как от коллектива единомышлен­ников и оставался совсем один, одновременно ощущая и свою правоту, и неясную вину. Андреев шел по пути углуб­ления индивидуализации литературы и сознания ее героев, по пути, которым пойдет все новое искусство ХХ века.


Литература
  1. Бабичева Ю. В. Леонид Андреев толкует Библию // Наука и религия. – 1969. – №1.
  2. Литературное наследство. Т. 72. – М., 1965. – С. 396.
  3. Русь. – 1907. – №157, 19 июня.
  4. Ильин И. А. О тьме и просветлении. Книга художественной критики: Бунин, Ремизов, Шмелев. – М., 1991. – С. 196.
  5. Григорьев А. Л. Леонид Андреев в мировом литературном процессе // «Русская литература», 1972. – №3. – С. 190–205.