Geum.ru

И в срок Содержание Введение. Проблема, источники, историография стр. 5 Проблематика диссертации, ее задачи стр. 5 Обзор источников стр. 9 Отечественная литература

Вид материалаЛитература
Подобный материал:

www.diplomrus.ru ®

Авторское выполнение научных работ любой сложности – грамотно и в срок

Содержание

Введение. Проблема, источники, историография стр. 5


1. Проблематика диссертации, ее задачи стр. 5


2. Обзор источников стр. 9


3. Отечественная литература стр. 14


4. Зарубежная историография аграрной истории


Швеции в новое время (издания до 1970г.) стр. 27


5. Современная шведская литература стр. 36 Глава I. Сельское хозяйство и аграрные отношения в условиях экономического подъема второй половины


XVIII в. Первые буржуазные преобразования стр. 57


1. Середина XVIII в. - начало нового этапа экономического и аграрного развития


в Западной Европе стр. 57


2. Демографические, агротехнические и экономические изменения в сельской Швеции второй половины XVIII в. стр. 59


3. Перемены в земельном обеспечении крестьянского хозяйства: усиление процессов дробления и концентрации надельной земли СТР* "^


4. Крестьянский надел, хозяйство, семья,


благосостояние во второй половине XVIII века СТР- '*


5. Податная и частно-владельческая эксплуатация крестьянства СТР- °^


6. Помещичье хозяйство второй половины XVIII века СТР' '


7. Развитие торгового земледелия и становление единого внутреннего рынка сельскохозяйственных продуктов СТР-


8. Крестьянские кустарные промыслы и капиталистическая работа на дому СТР-


9. Социальное расслоение крестьянства. стр. 129


а) Ускоренный рост неимущих и


безземельных слоев стр.129


б) Начало выделения крестьянской


буржуазии и зажиточных крестьян стр. 135


10. Переход к буржуазной аграрной политике.


Первые межевые реформы. - стр.142


11. Политическая борьба по аграрному и смежным


вопросам во второй половине XVIII - начале XIX стр. 155


веков


Глава II. Аграрный переворот (1809-1870 гг.). стр. 172


1. Межевые реформы и их ближайшие последствия стр. 172


2. Перестройка социальной структуры стр. 194


3. Приспособление хозяйственной организации к


новой обстановке стр.212


4. Успехи сельскохозяйственного производства,


науки, образования. Их финансирование стр. 224


5. Податная и частновладельческая эксплуатация крестьянства стр. 244


6. Эксплуатация малоимущих и неимущих сельских слоев. Дальнейший рост сельскохозяйственного пролетариата стр. 262


7. Сельские классы и аграрно-крестьянские интересы


в политической борьбе 1808-1865 годов стр. 286


Глава III. Сельское хозяйство и аграрные стр. 313


отношения в эпоху промышленного капитализма и


довоенного монополистического капитализма.


1. Общие предпосылки западноевропейского стр. 313


социально-экономического и аграрного развития на


рубеже XIX-XX вв.


2. Производственная перестройка сельского хозяйства. Интенсификация и механизация на


конной тяге стр. 318


3. Аграрный кризис 80-х годов: масштабы и причины стр. 331


4. Зарождение и развитие сельскохозяйственной


кооперации стр. 334


5. Сельские кустарные промыслы в условиях индустриализации стр. 339


6. Индустриализация шведского Севера и местное крестьянство стр. 343


7. Эмиграция из сельских районов и ее апогей


на рубеже XIX-XX веков стр. 353


8. Структурные изменения 1870-1920гг стр. 363


9. Перемены в численности и составе сельскохозяйственного населения стр. 378


10. Положение разных социальных групп:


Ю.а. Крупные предприниматели - аграрии стр. 385


Ю.в. Крестьяне - крупные и мелкие


(bondejordbruk) стр. 393


Ю.с. Полупролетарские и пролетарские


сельские «низы» стр. 397


11. Экономика и техника сельского хозяйства на


исходе рассматриваемого периода стр. 414


Заключение стр. 439


Библиография стр. 459


Примечания стр. 484

Введение

Швеция принадлежит к тем странам Западной Европы, которые позже Англии и Франции, но раньше Германии и прочей Центральной Европы - уже в начале 19 века - избавились в основном, не полностью, от изжившего себя феодального строя. Его разложение в этой стране не потребовало ни глубокой и кровопролитной социальной революции типа Великой французской или российской, не сопровождалось насильственной экспроприацией земельных собственников, будь то частных светских (дворян, буржуазии, крупных крестьян), церкви и государства. Феодальные отношения в Швеции ликвидировались не только стихийно, «снизу», но также и «сверху» через серию - числом три - межевых реформ (русский перевод шведского термина skifte - перемежевка, по Далю) 1750-х, 1800-х, 1820-х и следующих десятилетий. Эти реформы в их совокупности, несмотря на их продолжительность во времени, нередко именуются в шведской историографии аграрным переворотом, революцией.1 Суть, главный смысл этого переворота заключался: 1) в упразднении общинного землевладения и землепользования; 2) в хуторизации, охватившей все сельскохозяйственные районы страны; Швеция стала практически страной без деревень, страной ферм, почему специалисты и предпочитают называть пореформенных шведских хозяев фермерами; коллективные многодворные поселения сохранились там, где сельское хозяйство играло подсобную роль -на малонаселенном обширном шведском Севере; 3) в сохранении - в отличие от британской аграрной революции- крестьян различного достатка как класса, причем свою недвижимость сохраняли при желании - в отличие от Франции или впоследствии от Советской России - также и помещики из дворян и городской буржуазии; 4) выселялись, теряли снимаемые, арендуемые на разных условиях избы, приусадебные участки и право на пользование общинными угодьями, т.е. пролетаризовались, только сельские низы.


История аграрного переустройства Швеции в новое время заслуживает внимания исследователя как сама по себе, так и потому, что она вобрала в себя черты аграрного развития всего северо-западного региона Европы. Для лучшего понимания последующего изложения приведем некоторые цифровые данные. На исходе рассматриваемого в диссертации почти двухсотлетнего периода обрабатываемая площадь Швеции - пашни, сады, природные луга -составляли всего менее 12% суши, а леса и пустоши 88% .О крайнем разнообразии производственных условий говорит хотя бы то, что на северо-западе, в провинции (лене) Емтланд, обрабатывались лишь 2% площади, а на крайнем юге, в лене Мальмехус (историческая область Сконе) - все 76% . Проблемы, которые в Швеции давно решены, продолжают оставаться от-


крытыми в России. Но именно это обстоятельство и делает столь заманчивой и необходимой, по нашему мнению, задачу ознакомления россиян с общим ходом, с национальными особенностями аграрного развития такой страны как Швеция, тем более, что в шведской историографии, даже в учебных работах отсутствует обобщенная характеристика фермерского пути развития капитализма и сравнение шведской аграрной эволюции с другими странами.


Перед российским исследователем возникают главные вопросы, вкратце обозначенные оглавлением к диссертации. В каком направлении и почему пошло аграрное развитие Швеции от позднего расцвета шведского феодализма к ускоренному разложению феодальных поземельных отношений? Как сменяли крестьяне-собственники феодально-эксплуатируемых арендаторов на протяжении XVIII — первой половины XIX вв? Как менялось при этом собственное хозяйство дворянина-помещика? Наряду с растущим проникновением в сельское хозяйство товарно-денежных отношений, с развитием «торгового земледелия» (известное выражение В. Ленина), зарождается и аграрно-капиталистические отношения. Когда, как и где, в каком секторе хозяйства они развивались, и кто был их носителем - крестьяне, дворяне, горожане, разночинцы? Какую роль играло в этом развитии шведское государство? Чем объяснялась значительно меньшая острота земельного вопроса, антагонизма крестьян и помещиков в Швеции в сравнении со странами Прибалтики и России?


К этим основным вопросам присоединяется несколько дополнительных. Что представлял собой поздний шведский феодализм нового времени, в чем причины сравнительно быстрого и безболезненного для дворян сокращения феодального сектора и его разложения? Как влияло на социально-экономическое развитие позднефеодальной Швеции крестьянское сопротивление и в каких формах оно проявлялось во времена абсолютизма и сменившего его режима сословного парламентаризма («эры свободы» 1718-1772 гг. - шв. Frihetstiden)? Каковы были ближайшие предпосылки и причины первой межевой реформы 1757 года - так наз. укрепления земельных участков (storskifte)? В чем состояла ее ограниченность, помешавшая «укреплению» стать подлинным аграрным переворотом? Какое значение имели - и имели ли - для первой межевой реформы во второй половине века крестьянские выступления на местах и в сословном парламенте - риксдагде?


Новые вопросы выдвигает перед нами и главная стадия буржуазного аграрного переворота - более радикальные межевые реформы первой половины XIX в. (niB.enskifte -«консолидация» - и laga skifte - «межевание по закону»). В чем заключалась и чем объяснялась их радикализация? Кто был их застрельщиком? Как отнеслось к аграрному перевороту шведское крестьянство? Какую роль играл - играл ли - аграрно-крестьянский вопрос в политической жизни страны?


Завершение аграрного переворота (около 1870 г.) примерно совпало с другими важнейшими сдвигами в общественной жизни Швеции - апогеем промышленного переворота и последующей буржуазной индустриализацией, с одной стороны, и с парламентской реформой середины 60-х годов - превращением Швеции в цензовую буржуазную монархию - с другой. Перед нами возникают дальнейшие вопросы: связь между более ранним - аграрным - переворотом и более поздним - промышленным, значение этого редкого обратного соотношения, имевшего место вне северо-западной Европы в одной лишь Великобритании. В 80-х годах XIX в. Швецию (и, между прочим, также Россию) впервые постиг аграрный кризис перепроизводства. Как сказался кризис на производственной перестройке шведского сельского хозяйства, как воздействовала в этих условиях на сельскую Швецию параллельная индустриализация и массовая эмиграция именно сельского населения? Каким образом изменилось политическое поведение фермерства от превращения четырехсословной дворянской монархии в парламентскую двухпалатную монархию (реформы 1865-66 гг.)? Каковы были особенности первых крестьянских партий, как формировался кадровый сельскохозяйственный пролетариат, какова была позиция молодой социал-демократии по аграрно-крестьянскому вопросу? Нельзя будет пройти и мимо партийно-политического размежевания крупных и мелких крестьян в эпоху таможенного протекционизма, перед лицом экспансии промышленных монополий, в особенности лесопромышленных компаний на шведском Севере. Поставила ли земельная политика шведских властей барьер разорению и экспроприации мелкого крестьянства? Почему крупное крестьянство надолго стало резервом консервативно-помещичьей реакции («крестьянский поход» в феврале 1914г.)?


Торжество капиталистического сельского хозяйства было осложнено, но отнюдь не прервано мировой войной 1914 - 1918 гг.; каков был первый опыт регулирования сельскохозяйственного производства и сбьпа в условиях нейтралитета и морской блокады? Диссертация заканчивается характеристикой положения фермерства в условиях второго тура промышленной революции (от пара к электричеству, двигателю внутреннего сгорания и широкому применению химических удобрений). Как справлялось сельское хозяйство с либерализацией мирного времени, с политикой денежной дефляции и трудностями сбыта на протяжении 1920-х годов? Каковы были организационные новшества в фермерском и кооперативном движении накануне мирового экономического кризиса начала 193 Ох годов - важнейшего рубежа и шведской аграрной истории? Ответы на поставленные вопросы мы будем искать в пределах собственно Швеции, не привлекая данные по Финляндии, входившей в состав Швеции целиком до 1721 г. и в большей своей части до 1809 г.


В теоретическом плане исследование шведской аграрной истории нового и новейшего времени побуждает и позволяет проверить если не все, то многие главные положения марксистско-ленинской теории. На незнакомом нашим историкам и тем более широкой публике шведском материале далеких XVIII - XIX вв. диссертант хотел бы проверить положения этой теории, развитой Каутским и Лениным к началу XX века и к эпохе довоенного империализма в целом. Развивалось ли шведское сельское хозяйство по тем же экономическим законам, что и промышленность, по «одинаковым законам эволюции» (Ленин)? Не отставал ли процесс концентрации в шведском земледелии изучаемого времени от концентрации в промышленности и происходил ли он вообще? В чем проявилось - и проявилось ли - превосходство крупного сельскохозяйственного производства над мелким? Применимо ли к северо-западной Европе ленинское учение о двух путях развития капитализма в сельском хозяйстве, абсолютизированное частью советских и несоветских историков-марксистов? Сохраняет ли силу, в свете опыта прошлого века, марксистское положение об аграрной революции в Англии как классическом пути капиталистического развития в сельском хозяйстве? Ведь после смерти классиков марксизма и британские фермеры в массе своей стали собственниками, лендлордизм же мало-помалу исчез. Не следует ли классическим вариантом аграрного развития считать шведский и вообще скандинавский?


Некоторые из этих вопросов впрочем, проверялись действительностью уже за пределами изучаемого времени и не являются предметом диссертаци? Тем не менее, читатель вправе ждать от диссертанта в заключении к его работе общего ответа, когда и куда исчезла главная масса шведских фермеров, постигли ли их предсказанная классиками марксизма экспроприация, нужда, гнет, разорение, экономическая нищета и общественная деградация. Куда подевался сельскохозяйственный пролетариат и помещик-дворянин? Действовала ли в Швеции подмеченная Лениным (в его главном труде по аграрному вопросу на Западе «Новые данные о законах развития капитализма в земледелии», написанном в 1914-1915 гг.) «главная линия развития капиталистического земледелия», что «.мелкое хозяйство, оставаясь мелким по площади земли, превращается в крупное по размерам производства, по развитию скотоводства, по размерам удобрения, по развитию применения машин и т.п.»3 Уменьшалась ли в Швеции в разгар обуржуазивания доля собственников среди общего числа фермеров, росло ли в шведской агрикультуре употребление наемного труда, обгоняя, по Ленину, рост сельского населения и числа фермеров?


На закате советской эпохи были возвращены к научной жизни и взяты на вооружение аграрниками труды отечественной организационно-производственной школы А.В. Чаянова4 - единомышленника главного идеолога аграрной политики НЭПа Н.И. Бухарина.


Труды А.В.Чаянова давно переведены и признаны на Западе, не исключая Швеции. В центре внимания замечательного русского ученого находилось семейно-трудовое хозяйство Нечерноземья, и потому уместно проверить силу его теории на шведском крестьянском, «дореформенном», а позже и на «пореформенном» фермерском хозяйстве, тем более что марксистская теория интересовалась не столько самим крестьянским хозяйством, сколько его разложением, не столько его статикой, сколько динамикой. Ленин и Чаянов попросту занимались разными вопросами и в разном объеме, что было очевидно самому Чаянову. Вместе с тем, они черпали свои наблюдения и строили обобщения на раннем этапе механизации российского сельского хозяйства, из одной и той же российской действительности, дореволюционной и ближайшей послереволюционной. Многие убеждения их совпадали: оба видели, как и Н.И.Бухарин, например, главное отличие фермерского хозяйства от крестьянского, капиталистического от некапиталистического в применении или отсутствии наемного труда. Насколько это подтверждается шведским материалом? Ведь новый тур промышленной революции в XX веке позволил вести рентабельное сельскохозяйственное предприятие, механизированное и кооперативное, силами семьи, без сколько-нибудь существенного найма рабочей силы.


Не все поставленные проблемы исследуются диссертантом путем собственной проработки первоисточников. Обрисованная проблематика служит скорее высшей целью, идеалом и вместе с тем возможным ориентиром для последующих российских историков-нор дистов.


Обзор источников


Диссертация подготовлена на основе печатных первоисточников различного типа. В такой цивилизованной стране, как Швеция, статистика народонаселения ведется еще с половины XVIII столетия, сельскохозяйственная - с 1802г. Успехи шведских статистиков признавались и лучшими российскими специалистами, такими как М.В.Птуха.5 С 1818 г. стали печататься пятилетние отчеты губернаторов по своим провинциям (ленам), с 1820х годов - также свободные табличные данные («табеллер») о населении и народном хозяйстве страны. Самое известное среди подобных изданий была «Статистика Швеции» Карла Форселля. Ею пользовались и ссылались на нее и русские посетители Швеции в 1830е годы. В середине Х1Хв. во всех провинциях уже существовали сельскохозяйственные общества (hushallningssallskap), отчасти предвосхищавшие российские земства. Им было поручено собирать сельскохозяйственную статистику по собственному усмотрению и плану. Годовые отчеты обществ, легли ли, наряду с пятилетними отчетами губернских властей, весьма различные по надежности и плохо сравнимые, в основу серий N - «Земле делие и скотоводство» - официальных сборников (Bidrag),7 издаваемых с 1865 г. шведским ЦСБ, которое эти пестрые данные обрабатывало. Сборники выпускались отдельными ежегодными выпусками по каждому лену (провинции). С начала 1910-х годов стали проводиться ежегодные выборочные обследования по губерням и нужные данные собирались уже по единому национальному шаблону. В 1913 г. серия N уступила ежегодникам « Земледелие и скотоводство» в составе «Официальной шведской статистики» (Sveriges of-ficiella statistik - сокращ. SOS ). Сведения, публикуемые после 1912 г., считаются более надежными и полными, чем до этого года, что в свою очередь повлияло на выделение в диссертации военных лет в особый подраздел, хотя Швеция и оставалась нейтральной.


В военное и ближайшие мирное время годовые цифровые данные стали дополняться благодаря инвентаризациям земельных участков и переписям скота, которыми также воспользовался диссертант при посредстве двух ценнейших одновременных изданий: «Доклада Земельной комиссии 1919 года» и в особенности «Таблиц по развитию шведского земледелия в 1871 - 1919 годах».8 Эти более полные и точные данные легли в основу изучения сельского хозяйства Швеции в «пореформенную» эпоху, т.е. после завершения (в основном) аграрного переворота.


На основе официальной статистики сотрудник ЦСБ доктор Эрнст Хейер составил 30 таблиц по Швеции в целом и по провинциям.9 Большинство таблиц охватывает весь период 1871 - 1919 гг, но несколько таблиц отражают только годы военной блокады, итоги происшедших за эти годы перемен. Исследователь получил свободные обозримые данные о распределении шведской суши, находившейся в частной собственности, между разными видами угодий - пашнями, садами, естественными лугами, лесами и пустошами. Прослеживалась динамика, суммарная и подробная, числа хозяйств (brukningsdelar) разной величины и принадлежащей каждой группе пахотной площади, удельный вес хозяйств арендуемых, динамика использования пашни под зерновыми, пропашными, травами техническими культурами, собранных ежегодных урожаев по их весу (в том числе в так наз.приведенных единицах) и по стоимости в текущих ценах. Таблицы Хейера показывали далее урожайность разных культур в условиях Швеции, соотношение разных видов потребления зерна (включая внешнеторговое сальдо зерна - отрицательное или положительное), поголовья домашних животных, абсолютное и относительное. Статистика Хейера увенчивалась составленной им ценной картой, показывающей весьма наглядно абсолютные размеры и соотношение групп хозяйств разной величины в сельскохозяйственных ленах (шведского Центра и Юга ) почти на исходе изучаемого диссертантом периода, в 1919 году.


С 1950-х годов в северных странах распространяется историческая статистика. В интересующей нас сельскохозяйственной части шведской «Исторической статистики»10 особенно ценны таблицы с ежегодными итогами межевых реформ за сто лет 1828- 1927 и по отдельным ленам даже за 1828- 1955 гг. таблица соотношения между разными категориями податных комплексов (hemman och hemmansdelar) на протяжении 1750-1900 гг. От этих комплексов с разной податной мощностью (измеряемой дробных долях полного надела - так наз.манталя) нужно отличать распределение действительных хозяйственных единиц (brukningsdelar), смотря по их величине в гектарах, сохранившееся, к сожалению, за более поздний и краткий период 1890-1910 гг. «Историческая статистика» показывает далее и более протяжной период 1865-1965 гг. виды использования пахотных площадей, урожайность, размеры сборов с начала XIX в по стране и по отдельным ленам, более подробно с 1866 г., что относится и к динамике поголовья домашних животных.


В последующей научной литературе шведская статистика второй половины XIX в подвергалась критике за не достаточную надежность: особенно резкие выводы сделал историк Ерн Свенссон в своей диссертации 1965 г.11 По его мнению цифровые данные о росте сельскохозяйственного производства Швеции в конце XIX в, т. е. в разгар аграрного кризиса, отражали не изменения в самом производстве, а изменения в выборе исходных данных для статистической обработки. Предостережения Свенссона учтены диссертантом при освещении аграрного кризиса 1880-х годов.


Наряду с этой официальной статистикой диссертант использовал цифровой материал, опубликованный с начала прошлого века шведскими историками. Особенно полезными были приложения к так наз. «Эмиграционному расследованию» (Emigrationsu-tredningen) 1900 - х годов, принадлежащие видному ученому и консервативному политику Нильсу Волину (1881-1948). Эти приложения были посвящены сельскохозяйственному населению 1750 -1900 гг. в целом ( прил. IX ), владельческому крестьянству ( прил. X), сельским полупролетарским низам того же периода ( прил. XI) и дроблению наделенной земли в XVIII и XIX вв. ( прил. XII). К ним добавились более специальные статические данные, приводимые шведскими коллегами в исследованиях и обобщающих очерках последних десятилетий, кончая пятитомником по истории шведского земледелия, издаваемым крупнейшим историком - аграрником Янкеном Мюрдалем ( см. ниже в обзоре шведской историографии). Здесь уместно подчеркнуть, что указанные статистические и значительная часть прочих печатных источников были доступны диссертанту благодаря международным книжным абонементам Государственной библиотеки им. В.И.Ленина (с их последующим микрофильмированием) и ИНИБОН, а также во время посещения Швеции и благодаря контактам с профессором А.С. Каном - бывшим научным руководителем диссертанта, проживающим с 1987 г. в Швеции, поскольку поступление новейшей шведской литературы в Россию в 90-х годах резко упало.


Полезным подспорьем к статистике служат разнообразные справочники - технологические, измерительные, топографические. Таковы четырехъязычный «Сельскохозяйственный словарь»,12 «Словарь шведских мер»,13 обзор шведских денежных и прочих систем Э.Ф. Хекшера.14 Начало подробному описанию отдельных шведских поместий и крестьянских дворов положили семитомный «Историко- географический и статистический лексикон» 1860-х годов15 и четырехтомник К.М. Росенберга в 1882-1883, столетие спустя переизданный.16 После второй мировой войны к нему добавились отчасти перекрывающих одна другую серии: «Шведские сельские поселения» с этнографическим уклоном и монументальное издание «Шведские имения и усадьбы». Благодаря им аграрный историк имеет в своем распоряжении прекрасно изданные всех сохранившихся к тому времени (ок. 170 000) крестьянских и прочих усадеб по провинциям (ленам), часто с их фотографиями. Особую ценность в глазах историка придает «Шведским имениям» то, что издание запечатлело сельскую Швецию как раз на кануне второго аграрного переворота, превратившего абсолютное большинство шведских крестьян в промышленных рабочих и служащих. Историко-культурный характер носит более поздняя серия «Замки и имения в Швеции».19


Важнейшие законы, постановления, инструкции - новый источник по земельным вопросам вошли в две известные публикации текущего характера. Это 15- томные «Извлечения изо всех вышедших от 7 декабря 1718 года публичных актов» Р. Модэ и его преемников, начатые в 1742 г. и законченные в 1824 г., примерно по 800 страниц в каждом.20 К «Извлечениям» вплотную примыкают официальные ежегодники «Собрание шведских законоположений», небредко состоящие из двух частей каждый и продолжающиеся поныне.21 О публикациях шведских сельских (общинных) уставов XVIII века уже говорилось ранее. Шведские этнологи, обследуя заинтересовавшие их крестьянские усадьбы, обнаружили и напечатали даже отдельные сельские архивы восточной части страны второй половины XVIII и первой половины XIX вв.22 В приложении к подобным публикациям находим конкретные договоры определившие арендаторов разного типа и батраков обоего пола. Уникальным в международном масштабе источником, в том числе и по аграрной истории, являются публикации парламентских прений XVIII столетия как по отдельным, нередко многомесячными сессиям, так и по каждому из четырех (шведская особенность!) сословий. Публикации эти двоякого рода : текущие «Вести с риксдага» по несколько страниц каждая и более объемистые протоколы (преимущественно первого сословия)недавней важной сессии24 или же позднейшие научные издания протоколов по


каждому из четырех шведских сословий, включая крестьянское.25 Названные «Вести» (Riksdags-Tidningar) сменились в XIX веке «Парламентскими хрониками» за каждую сессию.26 Со времени парламентской реформы 1865-66 годов публиковались протоколы еже-


V годных сессий обеих палат с обширными приложениями. Кроме того, важнейшие поста-


новления прежних риксдагов переиздавались в виде сборников.


Благодаря упрочившейся в XVIII веке гласности общественной жизни важным источником по истории борьбы мнений, а впоследствии и партий по аграрным вопросам стала с половины столетия служить публицистика. Широкую известность приобрели, например, брошюры реформаторов - инспектора Землемерного ведомства Якоба Фаггота, критиковавшего общинную чересполосицу, и депутата риксдага от духовенства, экономи-ста Андреса Шюдениуса, осуждавшего полуфеодальный, кабальный статус батраков.


L Публицистика по аграрным вопросам, выходившая в XIX и особенно в первой половине


XX века, по мере возможности привлекалась диссертантом, например упоминавшийся выше «Крестьянский вопрос в Швеции» председателя шведской компартии Свена Линде-рута.28 В двухпалатном риксдаге после 1865 года парламетских, а с 80-х годов и общенациональных политических партий, к публицистике добавились и программы отдельных партий по земельным вопросам, например, Крестьянского союза29 или социал-демократии.30 Что касается шведской прессы, ныне присылаемой шведскими библиотеками в виде микрофильмов, то диссертант привлекал лишь отдельные номера периодических изданий, посвященных сельскому хозяйству и сельскому населению. Наряду со все более обильной публицистикой во второй половине века быстро множились и печатные


^ путевые записки современников как отечественных шведских,31 так и зарубежных.32 Сто-


летием позже появились также и российские заметки, где уделялось особое внимание шведскому крестьянству.33


Более оригинальным видом повествовательного источника стали воспоминания-записки о прошедшей жизни из-под пера сельских хозяев и батраков. Они увидели свет благодаря стокгольмскому Северному музею (Nordiska museet) в его серии «Жизнь и труд шведов». Наибольший интерес вызвали сборники воспоминаний бывших семейных бат-раков-статарей («стат»- годовое содержание с квартирой от хозяина), к тому времени уже исчезнувших.3 Сюда же примыкают и записки отдельных крестьян-хозяев, например, из


~а зажиточной и хлебородной Сконе.35


Весьма широкие хронологические рамки - примерно 1750-1925 годы- диссертации и поставленная задача представить аграрное развитие изучаемой страны в целом не располагали к углублению в отдельные вопросы, периоды или регионы Швеции с помощью архивных материалов.


Во многих случаях источники служили для пояснений, иллюстраций, примеров. Вместе с тем, наличные источники позволили автору провести и собственное исследование отдельных вопросов. Соотношение обзорных и исследовательских частей станет видно по ходу изложения.


Отечественная литература.


Настоящая диссертация обращается прежде всего к российскому читателю, интересующемуся состоянием нашего сельского хозяйства. Это обстоятельство побуждает начать историографический обзор с отечественной литературы. В русской публицистике первые признаки интереса к аграрному строю Швеции заметны еще в XVIII веке. На эту тему публиковались переводы со шведского, во всяком случае - перевод знаменитых «Размышлений о земледелии» Якоба Фагота, инициатора первого тура шведских межевых реформ. Далее, по мере перехода под российскую власть Финляндии делалось в практических целях все больше переводов разной литературы об этой стране, ее сельских распорядках, в принципе тождественных со шведскими. Таков, например, русский перевод шведского свода законов 1734 г., действовавшего и в русской Финляндии. 7 Однако, в отличие от сельского хозяйства Финляндии, Дании и даже наиболее чуждой российским природными условиям Норвегии, сельское хозяйство и аграрный строй Швеции не стали в царской России предметом исследований или хотя бы темой отдельных популярных книжек, но рассматривались попутно с иными сюжетами: либо в пособиях по Скандинавии и ее общественной жизни в целом,38 либо в путевых записках русских посетителей Швеции, включая таких известных, как Ф.Булгарин, Я.К.Грот, С.В.Ковалевская, Л.Л. Толстой, либо в страноведческих, этногеографических очерках, переводных (Э.Реклю) и оригинальных (Е.Н.Водовозова).


Своеобразный интерес представляют для нас очерк быта скандинавских народов, включая шведов, в известной серии Е.Н.Водовозовой «Жизнь европейских народов» (изд. 1875).39 Водовозова обратила внимание и на сильное неравенство среди крестьян, верно схватила суть аграрного развития Швеции в новое время (тогда - новейшее!), в частности, высокий удельный вес, в отличие от Норвегии, шведского дворянского землевладения.40


В очерке Водовозовой, далее, нашлось место и для описания распределения земельных владений. Автор выделяет преобладание средних землевладельцев (с пашней от 2 до 20 га) как среди собственников, так и среди малочисленных уже арендаторов. Русский автор не упустила из виду ни сельскохозяйственных рабочих, ни торпарей, видя в них батраков с клочком земли, ни рабочих волнений в сельской местности 1890 г.41 Верно отметив преимущественно все еще аграрный характер Швеции, Водовозова ошибочно предсказывала, что «по всей вероятности Швеция еще очень долго останется страной пре-


г 14


имущественно земледельческой». В ее оправдание надо сказать, что главный этап шведской индустриализации пришелся лишь на 90-е годы. Нашлось место в очерках и шведскому дворянству, его быстрому обуржуазиванию и хозяйствам шведской городской буржуазии.42


Оттенок идеализации присущ и более позднему народному изданию той же Во-довозовой «Как люди на белом свете живут».43 Влияние гуманных, демократических идей, пронизывающих «Жизнь европейских народов» и их скандинавские разделы, сказалось и на путевом репортаже профессора Стокгольмской высшей школы СВ. Ковалевской «Три дня в крестьянском университете Швеции» (изд. 1890) - едва ли не первом русском свидетельстве о распространении просвещения среди крестьян в Швеции.44 Ковалевская писала по свежим впечатлениям, свободно владея шведским языком. Сначала она описывает крестьян-депутатов шведского риксдага, особо выделяя выборных от Далекарлии, (исторической области), где «сословие крестьян издавна достигло независимости и пользуется большим влиянием». Дочь российского помещика подчеркивала суровый трудовой быт даже богатых крестьян, приводя в пример известного крестьянского парламентария Лисе Улофа Ларссона. Швеция рубежа 80-90х годов казалась русскому наблюдателю страной «бедной, богом обиженной», почвы ее - скудны, климат - суровый. Подметив отсутствие в Швеции «сел в нашем смысле слова», Ковалевская вместе с тем разделяла народническое заблуждение - не только русское, но и шведское - будто в Швеции «фабричной промышленности вряд ли суждено развиться...так, как на Западе, и Швеция, вероятно, долго останется страной по преимуществу земледельческой». Вслед за своими шведскими собеседниками не видит Ковалевская капиталистического развития сельской Швеции: «...Крупное землевладение, несомненно, подходит к концу и земля разбивается на более и более мелкие участки».45


Это коренное заблуждение не мешает автору заметить сильную рознь между крестьянами-собственниками и безземельными торпарями (именуемыми ею фермерами). Ковалевская говорит лишь о тех торпарях, что сидели на крестьянских землях, кратко, но верно описала их положение. Сообщала она и о массовой крестьянской эмиграции за океан. В центре ее рассказа - быт «крестьянского университета» (folkhogskola), т.е. общеобразовательной светской платной школы-интерната для сельской молодежи. Создание подобных школ Ковалевская не без основания связывает со шведским, мы бы сказали, либеральным народничеством 60-70х годов, о котором она, возможно, первой сообщила русской публике.46


В нашей историографической литературе уже отмечалась прямая связь между началом изучения новой истории зарубежных стран и буржуазными реформами 1860-х годов в России.47 Именно с 60х годов ведет, насколько нам удалось выяснить, свое начало и печатно закрепленный интерес русских историков к социальной истории Швеции. Сам пионер изучения новой истории зарубежных стран - В.И.Герье осветил положение швед-


F ского крестьянства в своем подробном реферате сочинения шведского консервативного


государствоведа и историка Ф.О. Нурденфлюкта об историческом развитии государственного строя Швеции.48 Герье указал на большую по сравнению с прочими государствами, самостоятельность крестьян в Швеции, на крестьянство как особое, представленное в риксдаге четвертое сословие шведского общества. Вслед за своими современниками - шведскими учеными - Герье отрицал существование феодализма в средневековой Швеции, ибо «шведское государство возникло не вследствие завоеваний, как это имело место в государствах, основанных другими германскими племенами».49 Подметил Герье и сравни-


f" тельную слабость шведского города и долгое преобладание кустарного, домашнего про-


мысла над собственно промышленностью. Отрицая феодализм в Швеции, русский историк вместе с тем заметил и все еще высокий удельный вес крупного дворянского землевладения еще в свое время. «Аристократический отпечаток» Швеции Герье явно ошибочно выводил из ее природных условий: «При недостатке рабочих рук и скудности почвы, народное хозяйство требует для успешного развития своего крупных поземельных владений с многочисленными стадами и обширными лесами».50


К 1860-м годам - эпохе русских «великих реформ» - закономерно, на наш взгляд, относилось и первое российское исследование по внутренней истории Швеции - магистерская диссертация А.Г. Брикнера.51


Профессор Юрьевского (Тартуского) университета выступает в этой небольшой книжке также и как один из пионеров историко-экономического исследования на зарубежную тему, более того - исследования сравнительного. Брикнер четко различает экономическое существо внешне похожих эмиссионных действий правительства России в середине XVII и шведского - полвека спустя: «Операция с медными деньгами в России может быть названа порчею монеты; выпуск же бумажных знаков в Швеции имеет сходство с бумажными деньгами новейших времен».


Историко-финансовая и социальная темы, поставленные Брикнером и Герье, были впоследствии развиты применительно ко всей истории Швеции русскими правоведами


^ рубежа веков Э.Н. Берендтсом и Л.П. Дымшей. Оба выступили в пору контрреформ с су-


губо охранительных позиций. Для нашей темы более важен труд Берендтса.87 Первая в своем роде не только в России, но и за рубежом, в том числе в самой Швеции, 1500-стра-ничная история шведских финансов и - шире - народного хозяйства и экономической мысли Швеции была, наряду с книгами Г.В.Форстена о балтийском вопросе и Л.П.Дымши


16


по истории государственного права Швеции, наиболее заметным достижением русской исторической скандинавистики XIX в. Берендтс систематически освещал по ходу изложения и аграрную историю, точнее, историю податного обложения крестьянства. Он широко использовал шведскую и немецкую литературу XVIII-XIX вв., от которой, естественно, сильно зависел, но также и печатные источники нового времени, и свое основательное знание финансов русской Финляндии - былого шведского владения.


Впервые в русской научной литературе рассказано о шведских межевых реформах, их начале (с.695 и ел.), об укреплении прав крестьян-арендаторов коронных земель, о борьбе вокруг «винокуренной регалии» (с.718 и ел.), об изменениях в шведской «военно-поселенной системе» («indelningsverket»), основанной еще Карлом XI (с.733 и ел.). Берендтс критикует Густава III за исходное нежелание ущемить привилегии дворян, пойти на буржуазную податную реформу и разрушить «пестрый строй старинных податей» (с.762). Особое внимание уделено крестьянской политике короля в последние годы его царствования - реформе 1789 г. «Издание этих привилегий и правил является поворотным пунктом в истории крестьянского сословия Швеции, время угнетения и ограничения его политических и социальных прав прошло...» (с.770-771).


Последняя глава первой части посвящена правлению Густава IV, т.е. эпохе французской революции и наполеоновских войн. Здесь поучительна сравнительная характеристика положения крестьянства в густавианской Швеции и в предреволюционной Франции (с.783 и ел.). Продолжая свое повествование о межевых реформах, Берендтс подчеркивает, что речь шла все еще об их начальном этапе - «зачатках преуспевания народного хозяйства». Главной помехой успешному развитию он считал опять-таки «нерациональную старинную податную систему» (с.820). События 1809-1810гг. истолкованы Берендтсом как необходимое «возвращение к историческим принципам государственного строя Швеции» (с.858). Впервые в русской научной литературе дана характеристика все еще действовавшей шведской конституции 1809 г. с упором на ее финансовые и экономические статьи. К первой части «Государственного хозяйства в Швеции» примыкает этюд Берендтса (также не замеченный шведскими учеными) из истории шведской экономической мысли XVIII века.89 Освещая полемику шведских сторонников и противников меркантилизма середины этого века, автор отдает предпочтение либералам, особенно Андерсу Чудениусу (совр. транскрипция: Шюдениус), сочувственно воспроизводя его критику традиционного аграрного строя Швеции и Финляндии (с.59-60).


Вторую часть своего труда Берендтс посвятил «обзору политико-социального и экономического развития Швеции в 19м столетии» (вып.1) - первому в своем роде на русском языке - и описанию «формального строя государственного хозяйства Швеции», т.е.