А. Бушков Неизвестная война
| Вид материала | Документы |
- Неизвестная война, 4237.32kb.
- Бушков Александр – нквд: Война с неведомым Анонс, 3019.88kb.
- Тема Великой Отечественной войны в произведениях, 18.5kb.
- «Этот день мы приближали, как могли», 47.53kb.
- Неизвестная история человечества, 5679.51kb.
- Неизвестная история человечества, 5673.04kb.
- Реферат Тема: Неизвестная война, 221.04kb.
- Нотович Н. Неизвестная жизнь Иисуса Христа, 1076.59kb.
- Широкорад Александр Борисович Россия Англия: неизвестная война, 1857-1907 Предисловие, 4869.28kb.
- Война, начавшаяся в 1853, 155.22kb.
Легко догадаться, что крестьяне (в том числе и этнические поляки) этакие новости встретили крайне неодобрительно. Крестьянская психология испокон веков в этом вопросе незатейлива: все на свете, любые мятежи и заварушки, любые реформы и преобразования рассматриваются в первую очередь с точки зрения землицы: добавят или отберут? Можно будет пощипать помещиков, или земли по-прежнему окажутся недоступными, а за пользование пастбищами будут драть три шкуры? Часть крестьянства все же выступила на стороне восставших – но не настолько большая, чтобы можно было говорить о «едином порыве» и «всенародном мятеже». К тому же восставшие быстро раскололись на две партии: «красных» и «белых». «Красные» как раз и стояли за то, чтобы безвозмездно раздать крестьянам в случае победы всю помещичью землю, леса и пастбища, покосы и луга. «Белые», как и следовало ожидать, взвились: они еще готовы были пошуметь о свободе, но категорически не хотели расставаться ради нее с угодьями и поместьями…
И наконец, против плана «Великой Польши от моря до моря» тут же проголосовали вилами крестьяне тех мест, где поляки пребывали исключительно в качестве панов: украинцы, белорусы, литовцы. Началась неразбериха в стане восставших, плавно перетекавшая в хаос, – и в Польшу двинулись русские полки.
Ах да! Восставшие на сей раз пытались привлечь на свою сторону и польских евреев. В прошлый раз, когда те, поддавшись общему настроению, простодушно пожелали тоже бороться за свободу, военный министр повстанцев заявил: «Мы не позволим, чтобы еврейская кровь смешивалась с благородной кровью поляков. Что скажет Европа, узнав, что в деле завоевания нашей свободы мы не могли обойтись без еврейских рук?» (256).
Теперь прошлые ошибки учли – но толку все равно было мало. К повстанцам примкнули в основном еврейские бедняки да та самая восторженная молодежь, что очертя голову бросается во все мировые заварушки, стоит только прозвучать парочке романтических лозунгов. Люди степенные, солидные, зажиточные не особенно и спешили бунтовать…
Едва русские войска принялись подавлять мятеж, революционеры всех мастей, включая и Бакунина с Герценом, кинулись в чернильные сражения. Герцен написал воззвание к русским военным, призывая их «не стать палачами», – но в то же время (определенно разрываясь меж собственной революционностью и неприязнью к зарвавшимся полякам) призывал мятежников сложить оружие и добиваться своих требований мирным путем.
Другие оказались гораздо радикальнее. Подпольная организация «Земля и воля» выпустила свое обращение к русским войскам, сделав им довольно оригинальное предложение: «Вместо того чтобы позорить себя преступным избиением поляков, обратите свой меч на общего врага нашего, выйдите из Польши, возвративши ей похищенную свободу, и идите к нам, в свое отечество, освобождать его от виновника всех народных бедствий – императорского правительства».
В войсках это послание брезгливо проигнорировали – но оно имело большой успех у нарождавшейся русской интеллигенции, кинувшейся строчить и свои корявые статеечки. За одну из таких статей притянули к ответу и небезызвестного Писарева, арестовав его на квартире, снимаемой у штабс-капитана лейб-гвардии Павловского полка Попова. Попов тоже был большой вольнодумец и находился под секретным надзором полиции – но исключительно по причине его педерастических связей с неким «бывшим учителем Благосветловым»…
«Расстрел англичанами сипаев после подавления восстания в Индии».Картина Верещагина. Куплена на выставке англичанами, после чегобесследно исчезла
Ну, а в далекой Франции призывал все громы и молнии на голову «проклятого царизма» Виктор Гюго, как водится, считавший всех и всяческих бунтовщиков благороднейшими на земле людьми.
Но все это была лишь частная болтовня несдержанных на язык и скорбных на голову чудаков. Вскоре за «несчастных поляков» вступились целые государства.
Начала, естественно, Англия – оплот гуманизма и демократии на земле. Пять лет назад английская армия кровавейшим образом подавила восстание в Индии – пленных привязывали к дулам пушек и выстрелами разносили на куски, население целых деревень бросали связанными в поле и пускали по ним слонов. Это, вероятно, зверством не считалось – но вот страдания поляков англичан отчего-то огорчили донельзя. И Англия (совместно с примкнувшими к ней Австрией и Францией) принялась бомбардировать Петербург грозными нотами, требуя немедленно предоставить Польше независимость согласно ее требованиям (то есть в тех самых шизофренических границах, о которых я говорил).
Из Петербурга вежливо, но твердо отвечали, что не потерпят вмешательства в свои внутренние дела. Три жалостливых державы настаивали, и в конце концов их ноты превратились в самые настоящие ультиматумы: или Польша получит свободу, или – война!
Войны в Петербурге боялись панически. И государю императору, и Горчакову, и прочим сановникам уже мерещилось, как объединенные англо-французско-австрийские полчища вторгнутся в российские пределы, как окажется тогда блокированным в Кронштадте весь Балтийский флот – и, конечно же, сгинет бесславно, как погиб не так уж давно флот Черноморский…
Тем более что первый звоночек уже прозвучал: некий капитан французского военно-морского флота с многозначительной фамилией Маньяк сколотил экипаж из поляков, купил одномачтовый колесный пароходишко, вооружил его и отплыл в Черное море, чтобы силами своей храброй команды победить русский царизм.
Правда, Маньяка с маньячатами быстренько остановили у Босфора турки, не питавшие ни малейших симпатий к польским мятежникам – поскольку у тех первым пунктом программы стояло «воссоздание Великой Польши», ну, а вторым скромненько значилось «покорение Турции».
И все равно в Петербурге, как тогда выражались, впали в величайшую ажитацию, а проще говоря, струхнули.
Мерещились эскадры грозных броненосцев, идущие следом за лоханкой Маньяка, – и много чего еще.
Адмирал Крабе
Тут-то на сцене появился управляющий Морским министерством адмирал Краббе, один из немногих, кто не потерял присутствия духа. Он, не повышая голоса и водя указкой по картам, предложил отличный выход: чтобы русский флот не погиб, запертый на Балтике, его следует вывести в океан. Если война и в самом деле вспыхнет, русские крейсера, оставаясь неуловимыми, смогут очень быстро нарушить морскую торговлю Англии, перехватывая британские гражданские суда. Причем противник помешать ничем не сможет: искать в океанских просторах быстроходный крейсер – все равно что искать иголку в стоге сена. Есть, кстати, два великолепных порта, где эскадры могут базироваться: Нью-Йорк – на атлантическом побережье Америки, и Сан-Франциско – на тихоокеанском…
План Краббе был принят молниеносно. Вот тогда-то русская флотилия и двинулась к американским берегам. Эскадра Лесовского пошла в Нью-Йорк, эскадра Попова – в Сан-Франциско, где первым делом случилось забавное недоразумение: в тех местах как раз объявилась «Алабама» капитана Семмса, и янки перепугались до ужаса. Один из кораблей эскадры Попова, клипер «Абрек», настолько походил на «Алабаму», что был за нее и принят. Стоявший у входа в гавань пароход открыл по «Абреку» пальбу, а береговые форты приготовились последовать его примеру. Командир «Абрека» кавторанг Пилкин вмиг сообразил, что кричать и объяснять бесполезно, – сгоряча не расслышат и расстреляют в упор. Он действовал быстро и решительно: пренебрегая редким огнем малокалиберных пушек пароходика, подвел клипер к нему вплотную, борт к борту, сыграл боевую тревогу и вызвал на палубу абордажную команду, намекая недвусмысленно: ежели вы чего, так и я вам… Янки, малость охолонувши, рассмотрели русские мундиры, ничуть не похожие на конфедератские, и очень извинялись…
Вот таковы истинные причины появления русской флотилии у американских берегов. Самое забавное, что даже сегодня находятся эксцентрики, по примеру советских пропагандистов отрицающие настоящие мотивы русских. Автор вышедшего всего-то три года назад учебника по истории США для вузов (!) (69) клеймит позором «отдельных американских историков-критиканов», которые смеют утверждать, будто российский флот был направлен из Балтики для того, чтобы нападать на коммерческие суда Англии и грабить их». В обоснование своего мнения г-н Иванян выдвигает железный, как ему представляется, аргумент: «Утверждения о том, что российский флот выводился из Балтики в открытое море с целью перехвата и грабежа английских кораблей, документально не подтверждается. Ни о каких встречах с английскими торговыми судами на пути в Нью-Йорк и тем более нападениях на них в исторических документах тех лет не упоминается».
Ну еще бы! На пути в Америку русские корабли никаких английских не перехватывали – потому что собирались это делать исключительно в случае войны. Ну, а что до того, будто эта история «документально не подтверждается»… Рекомендую г-ну Иваняну второй том «Военной энциклопедии», изданной в 1911 г. в Санкт-Петербурге под редакцией доброй дюжины знатоков военного дела, среди коих имеются полковники, офицеры Генерального штаба и даже один профессор. Страницы 384–388, статья «Американская экспедиция русского флота в 1863–1864 гг.». Там черным по белому как раз и излагается та самая версия, против которой протестует Иванян. И, кстати, в архивах бывшего Морского министерства сохранились как «Записка» адмирала Краббе, в которой он впервые выдвинул идею американской экспедиции, так и «Инструкция», составленная им же по приказу императора для командиров эскадр. Адрес известный – Центральный государственный архив военно-морского флота. Так-то…
Но самое любопытное (и безусловно печальное) – то, что все грозные ультиматумы Англии-Франции-Австрии были всего лишь грандиозным блефом, на который и купились высшие российские чины во главе с государем императором…
Причем они во второй раз наступили на те же грабли. В первый раз это случилось в 1855 г., после того как русские войска оставили разрушенный Севастополь.
Пребывавшая в Крыму англо-французско-турецко-итальянская[5 - Разумеется, речь идет не о всей Италии, а о войсках Сардинского королевства.] армия была решительно не способна к маломальски серьезному наступлению за пределы Крыма. У них свирепствовала холера, а солдаты воевать далее не особенно и хотели. Между самими союзниками началась грызня. Английский командующий умер от холеры, а нового (чтобы был толковым) подобрать никак не могли. Французского командующего император Наполеон III только что выгнал в отставку как раз за то, что тот настаивал на продолжении военных действий. Турок и сардинцев можно было не принимать в расчет. Все вялые атаки английских кораблей на Тихом океане и на Балтике были отбиты без особого напряжения сил. Господа союзники думали об одном: как бы тихонько убраться из Крыма, сохранив лицо…
Но при этом они строили грозные физиономии и заверяли, что воевать готовы до скончания века. В Петербурге поверили, ужаснулись и подписали невыгоднейший для России мирный договор. Хотя обстановка требовала другого: цинично улыбаясь, подбочениться и заявить с непроницаемым видом:
– Воюйте дальше, господа, воюйте, милости просим!
И любопытно было бы тогда посмотреть, как приунывшие и отощавшие армии четырех держав, заливая окрестности холерным поносом, попытались бы не то что за пределы Крыма выйти, а хотя бы дотащиться до Крымского перешейка… Любопытно было бы посмотреть, как английские корабли, которых заставили драпануть монахи Соловецкого монастыря с помощью пары допотопных пушек, пойдут в лоб на могучие укрепления Кронштадта, никогда и никем не преодоленные… Учитывая еще, что на другом театре военных действий, Кавказском, русские турок как раз колошматили в хвост и гриву…
Точно так же и в 1863 г. «тройка» самым вульгарным образом блефовала. Всерьез с Россией воевать никто и не собирался. Англия вести широкомасштабные боевые действия была не в состоянии. По старой привычке загребать жар чужими руками она пыталась подтолкнуть вперед Францию – но там тоже понимали, что к чему, и таскать каштаны из огня голыми руками ради британцев не собирались.
Вообще, в те времена англо-французская вражда (именно так!) обострилась до предела. Настолько, что война между двумя державами была вполне вероятна. Если вам доведется как-нибудь увидеть по телевизору форт Байяр, прошу помнить: это сооружение (показанное также в прекрасном старом фильме «Искатели приключений») как раз и было построено как французский военный форт, которому предстояло в случае чего встретить огнем английские эскадры…
В нашей историографии можно частенько встретить утверждение, будто французский император Наполеон III был «марионеткой англичан». Что-то похожее и в самом деле имело место – но только на первых порах. Наполеон, пытаясь завладеть троном, и в самом деле получил немалую английскую помощь, но потом, как это частенько случается, окрепнув на троне, решил вести свою игру, справедливо рассудив: чего стоит услуга, если она уже оказана…
Франция и Англия насмерть сцепились в схватке за гегемонию в Ливане и Сирии. Франция строила Суэцкий канал – Англия пыталась помешать. Франция по старой привычке стремилась к главенству в Европе – Англия этому противостояла. Дошло до того, что однажды итальянский террорист Орсини метнул бомбу в Наполеона – и на следствии моментально выяснилось, что мастерил он ее в Англии, где и обитал неизвестно на какие шиши. Скандал был страшный, Наполеон открытым текстом обвинял Британию в покровительстве заговорщикам. Обе страны лихорадочными темпами строили броненосцы и береговые укрепления по обе стороны Ла-Манша…
Еще один штришок: «вольная Польша» была Лондону необходима исключительно в качестве занозы для России. Против реально независимой Польши первой выступила бы Англия: потому что контроль над «новорожденным» немедленно захватила бы Франция, что британцев никак не устраивало.
В этих условиях участие Англии в крупной войне против России было бы на руку только Франции. Что в Париже и Лондоне прекрасно понимали – а потому воевать всерьез и не собирались. Беда русской дипломатии и разведки в том, что она оказалась неспособной проникнуть в суть этого запутанного клубка политических интриг. И приняла блеф за чистую монету…
Ах да, осталась еще Австрия, третий член грозного триумвирата…
Вот эти мелочи совершенно не следовало принимать в расчет. Потому что за спиной Австрии, хмурясь и неодобрительно поводя штыками, стояли пруссаки. Пруссия Бисмарка тогда была верным и последовательным союзником России – в том числе и в польском вопросе. Прусские войска стояли на границе, чтобы не допускать польских мятежников на свою территорию, а чуть позже Бисмарк отправил в Петербург посланника с проектом конвенции, по которой командиры прусских и русских отрядов имели право «оказывать взаимное содействие и в случае надобности переходить границу, дабы преследовать восставших, которые перешли бы из одной страны в другую». Прусский парламент, набитый «прогрессивно мыслящими» либералами, эту конвенцию не ратифицировал, но «на местах» ее втихомолку соблюдали…
Францию пруссаки ненавидели, и в случае ее выступления против России обязательно бы воспользовались случаем, чтобы предаться старому национальному спорту: бить лягушатников. Австрию Бисмарк давно собирался «разъяснить» – что и сделал через три года после польского мятежа…
Ну вот и все о Европе. Давайте вернемся в Америку, поскольку там назревают крайне интересные события. Там вот-вот грянет манифест…
Глава одиннадцатая
Братья и пушки
День за днем бит – и дуб не устоит.
Б. Франклин
1. Великий манифест
В одной из современных книг о США мне довелось прочитать строки, которые, право, заставили разинуть рот. Перечитал еще раз – никаких ошибок, никаких опечаток…
«На восемнадцатом месяце своего президентства Авраам Линкольн подписал прокламацию об освобождении рабов. Южная Каролина объявила о своем выходе из федерации, за ней последовали еще десять штатов. Они создали „Конфедеративные штаты Америки“, избрали своей столицей Ричмонд, и президентом – Джефферсона Дэвиса. Усилия Линкольна сохранить единство федерации мирным путем не увенчались успехом. Четырехлетняя Гражданская война между Севером и Югом охватила всю страну…» (182).
Поскольку автор, как следует из его объемистой книги, историю США знает весьма неплохо, сразу закрадывается подозрение, что мы имеем дело не с невежеством, а с грязным шулерским трюком – за который у картежников в старые времена виновного долго и старательно били подсвечниками. Дело представлено так, будто сначала президент подписал указ об освобождении негров, а уж потом южные штаты, не в силах вынести такого новшества, подняли мятеж, отделились и Линкольн, безуспешно испробовав мирные способы решения конфликта, был вынужден начать войну…
(Кстати, утверждение, будто Гражданская война охватила всю страну – опять-таки преувеличение, мало соответствующее истине, поскольку, как мы увидим дальше, военные действия Север практически не затронули, в отличие от разрушенного Юга…)
На самом деле все обстояло как раз наоборот: сначала произошел раскол и война, а уж потом, после восемнадцати месяцев своего президентства, Линкольн и выпустил «прокламацию». На самом деле, конечно, не прокламацию (прокламации – это вульгарные листовки, которые клеят на стены или разбрасывают на митингах), а мани фест.
Это эпохальное событие произошло 1 января 1863 г. Однако не следует бурно аплодировать и откупоривать шампанское. Никакой «всеобщей вольности» не произошло. Манифест Линкольна освобождал только рабов мятежных штатов, составлявших Конфедерацию. Он нисколечко не касался пусть и рабовладельческих, но остававшихся в составе Союза штатов Мэриленд, Делавэр, Миссури и Кентукки (где чернокожих невольников в общей сложности насчитывалось около миллиона), а также и Севера. Все, кто владел рабами на этой территории, могли и дальше преспокойно помыкать своей черной скотинкой. Разве что неграм на контролируемой Севером территории милостиво дозволялось уйти от своего хозяина, но исключительно за тем, чтобы поступить в армию или в «оборонную промышленность» – на металлургические заводы и оружейное производство. То есть выполнять за белых самую грязную работу, а также идти вместо них под пули. А заодно в манифесте объявлялось, что после войны черных все же постараются переселить в Африку – к корням и истокам, так сказать…
Свобода получилась какая-то куцая, откровенно кастрированная. Одна из лондонских газет тут же язвительно прокомментировала: «Основная идея не в том, что один человек не может на законных основаниях владеть другим, а в том, что он не может владеть им в случае нелояльности Соединенным Штатам».
Таким образом, прямо-таки на поверхности лежит, что издание эпохального манифеста преследовало узкие практические цели. Во-первых, это была откровенная экономическая диверсия против Юга: предполагалось, что все до единого тамошние негры, узнав о «воле», в едином порыве то ли восстанут, то ли просто разбегутся. Во-вторых, близились новые президентские выборы, и Линкольну следовало подумать об избирателях: та восторженная толпа левых, радикалов, активных аболов, что буквально на плечах внесла «честного Эйби» в Белый дом, давно уже была недовольна Линкольном, не торопившимся освобождать негров, – а значит, могла и отвернуться окончательно… Экономической диверсии, в общем, не получилось. Согласно подсчетам американских историков, только пятая часть невольников на Юге пустилась в бега. Остальные остались на месте – они работали спустя рукава, но все же работали… А аболиционисты остались полумерами недовольны. Именно тогда в их среде и родилась издевательская песенка:
Честный Эйб, когда началась война,
Сказал: не за волю рабов идет она.
А потом честный Эйб сказал стране:
Будет воля, и будет конец войне.
Но тогда, объясните мне, как же так?
Днем он честен, иль ночью, иль как? (114).
А теперь – самое интересное. Главнокомандующий южными войсками генерал Роберт Ли… еще задолго до линкольновского манифеста, в 1862 г., освободил всех рабов, которые к нему перешли по наследству после смерти тещи. Он был далеко не единственным из конфедератов, которые так поступили с началом войны, а то и до раскола…
После манифеста негры появились в армии Севера и на военно-морском флоте. Их было не менее двухсот тысяч, и американский историк Макферсон пишет достаточно откровенно: «Без их помощи северяне никогда не выиграли бы войну столь быстро, а возможно, вообще не одержали бы в ней победу».
Однако никакого равенства не ждите. «Благородный» Север своими действиями поневоле заставлял вспомнить старый южный анекдот о разном подходе к черным на Юге и на Севере: «Южанин говорит негру: ты мне не ровня, но так уж и быть, присаживайся рядом. Северянин говорит негру: ты мне ровня, но держись-ка от меня подальше…»
Роберт Ли
Слово знатоку проблемы Фредерику Дугласу: «В конце концов было предложено числить их (негров в северной армии. – А. Б.) солдатами, но не выдавать им синей формы, а вместо нее такую, какая была бы снабжена специальными отличительными знаками и подчеркивала, что носители ее – люди низшего сорта… Существовал приказ не пускать негров в атаку в одном строю с белыми против их прежних владельцев… не давать им участвовать в победах северян… Рекомендовалось посылать их в те форты и гарнизоны, где свирепствовала желтая лихорадка, и в разные другие нездоровые районы Юга, считавшиеся опасными для белых. Усугубляя дискриминацию, солдатам-неграм выплачивали вдвое меньшее жалованье, чем остальным, и ставили их только под начальство командиров-белых» (43).