Geum.ru

Владимир Леви исповедь гипнотизёра втрёх книгах

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   31

С первого класса начал опять киснуть, болеть, хиреть, а с третьего вместе с родителями, увы, рыхлеть и толстеть. Вот фотография одиннадцатилетнего сутуловатого рохли с отвисшим животиком и пустым взглядом — неприятно и сейчас смотреть, тяжело вспоминать. Все было напереко­сяк, решительно все. Из этого времени я не вынес, кажет­ся, ничего, кроме отупелой тоски и комплексов. Впрочем, не буду неблагодарным, было и другое... Каждое лето я все же как-то вырывался на волю и сумел стать звездой напа­дения одной детской футбольной команды.

С 13 лет— первая ВВ. Спорт, спорт, спорт! Бег, гим­настика, коньки, лыжи, плавание, гантели, футбол, еще черт-те что — и бокс, бокс, бокс! Вот что я возлюбил. И ко­нечно, танцы. А еще играл на фортепиано, еще...

17-летний амбал, 'переполненный самоутверждением, ужасно гордился своими мускулами и талией и при вся­кой возможности и даже без таковой ходил на руках. Но начала уже заботить и недостаточная подвижность языка, и пустота в черепной коробке...

Следующий десяток лет я посвятил ВВ на интеллекту­альном уровне, а на физическом бессовестно транжирил добытое.

И вот опять месть забытой Природы, по счастью (имен­но так — по счастью), довольно рано приперла меня к сте­не. Неважная сосудистая наследственность; образ жизни

29

сидячий и аритмичный, курение, дурное питание (колба­сы, консервы!), плюс брошенный спорт, плюс нервная ра­бота, плюс еще многое-Уже в 28—30 лет узнал, что такое грудная жаба. Сначала просто «сдыхал», когда случалось поиграть в бадминтон или в любимый футбол. Сдавливало грудь, заходилось ды­хание... А потом вдруг обнаружил, что не могу пробежать и 30 метров, не ощутив холодный кол за грудиной; не мог больше играть и в волейбол, не мог быстро ходить, появи­лись сердечные боли даже в покое, поползла вниз умст­венная работоспособность... Таскал с собой валидол; была уже и плоховата кардиограмма, диагносцировали «ише-мическую болезнь»... В то время книга Гарта Гилмора «Бег ради жизни» не была еще широко известна; стенокардию лечили лишь химией и «покоем»...

И вот опять что-то во мне взбунтовалось: я понял, вер­нее, какой-то глубиной вспомнил: спасение в ДВИЖЕ­НИИ! В том самом движении, которого меня хочет ли­шить проклятая жаба... И долой табак! И да здравствует свежий воздух!..

Эта ВВ началась с жестокого поражения.

Бросив курить, оказался вышибленным из творческой колеи: за год некурения не сумел написать ни странички связного текста— ни толкового письма, ничего... Узкое место— зависимость, захватившая высшие умственные механизмы. Стыдно, унизительно, гнусно — курящие пи­сатели поймут, о чем речь. (Хотя знаю и некоторых бро­сивших с превеликим плюсом.) Моральный ущерб пере-веСил физическую прибавку — и пополз я в депрессию. Ре­шился на компромисс: отложить ВВ с курением до первой книги стихов, а пока... Постараться, насколько возможно, нейтрализовать вред табака обходными мерами. Отобрать свое на других фронтах.

Хватило ума не запрезирать себя.

Я узнал уже кое-что о Человеке — Изнутри, и не приме­нить из этого хоть чуть-чуть к себе было бы просто глупо.

Изменил питание. Подружился с водой и холодом. Стал фанатиком свежего воздуха. И — в моем случае главный фронт: начал РАСХАЖИВАТЬСЯ. Много и быстро хо­дить, ходить ТОЛЬКО БЫСТРО.

Пробивание. Сперва, как и следовало ожидать, очень скоро наступал момент спазма, боли — и... Несколько раз пришлось останавливаться— казалось, вот-вот, сейчас — все... Боль ворчала, угрожала и скалилась. Но после какого-

30

то момента, который назвал ПОРОГОМ ПРОБИВАНИЯ, начинала слабеть. Съеживалась, отступала»

Уже не останавливался, лишь на время снижал скорость.

Новый уровень жизни. Так я снова начал вытаскивать свое тело из пассивной глухой защиты (она же самоубий­ство) — в активность, в полноценную жизнедеятельность.

Освобождение сосудов от трусливого сжатия. Прочистка капилляров и клеток. Включение в действие дотоле пре­ступно простаивавшей, заживо распадавшейся биотехни­ки. Переход на новый энергобаланс.

Теперь прохожу почти каждый день не менее 8—10 км вперемежку с бегом, и с непривычки угнаться .за мной сложновато. Стенокардия осталась далеко позади. Лыжи, плавание, велосипед— живу в радости движения и при всякой возможности с упоением играю в подвижные иг­ры. Контрастный душ, а зимой еще и снежные ванны. На моржа не тяну, но не могу передать вам, какое наслажде­ние растирать снегом обнаженное тело, какой праздник сосудов и торжество тонуса!

Теперь я знаю, что сердце, как волка, ноги кормят; что сосуды аплодируют скорости; что за час интенсивной ходьбы на открытом воздухе — ходьбы радостной, ходьбы до пота, до счастья — мозг платит тремя-четырьмя, а то и пятью-шестью часами прекрасного тонуса...

Нет, здоровье идеальным не стало. Но форма, в которой себя держу, позволяет работать по 12—14 часов в сутки.

Во время прогулок и гимнастики мозг мой не только от­дыхает, но и выполняет множество рабочих операций. Найти подход к сложному пациенту, ключ к решению ка­кой-то проблемы, найти слово, музыку — все это делается за столом лишь на 15—20 процентов, а остальное — в дви­жении. (Еще процентов пять-десять — лежа, в расслабле­нии.) Лучшими страницами, любимейшими мыслями, интереснейшими решениями я обязан двум своим друзь­ям: свежему воздуху и собственным мускулам. И когда пишу книгу или большое письмо, то, возвращаясь с про­гулки, обычно несу в голове несколько готовых страниц, которые останется лишь побыстрее перенести на бумагу. (Это письмо выхожено в парке «Сокольники»)

Пробивать снова. КАЖДЫЙ РАЗ сызнова! На каждом очередном сеансе спасительного движения! Разница меж­ду еще не втянувшимся и уже втянувшимся только в том, что для первого это тяжкий труд, для второго— ра­достный.

31

«Тело глупо», — сказал великий учитель здоровья Поль Брэгг. Тело глупо, сказал человек, исцеливший тел мно­жество, и свое в том числе.

И не согласиться нельзя: да, тело глупо. Тело упрямо, как упрямейший из ослов. Тело трусливо, капризно, ко­варно.

Но сказано это о теле, забывшем свою Природу.

Не будем неблагодарны. Тело податливо. Тело воспри­имчиво и внушаемо, как ребенок. Тело мудро — как зверь, как растение. Тело, знающее Природу, одухотворенное, — прекрасно и гениально.

Что делать сегодня. Вы вялы, у вас нет энергии? Вас гне­тет какая-то полусонливость, полусуетливость, полугнев­ливость-полуплаксивость? А вам надо жить, действовать, мыслить? Вам надо, надо и еще раз надо?.. А этому телу с его непонятной мудростью все до лампочки, да?.. Гасится мозг, приходят в бездействие самые нужные нервно-мус­кульные приборы, и — и...

Спать?.. Прямо вот так— взять да и завалиться?.. Если бы это было возможно в любой момент... И если бы после сна всегда прибегала к нам ожесточенная бодрость и ново­испеченная свежесть. И если бы во сне можно было бы за­одно, между делом, исполнять и наши многочисленные обязанности — о, тогда, пожалуй, и я бы не переставал спать... Стимуляторы? Это всему конец.

Но у нас есть ДВИЖЕНИЕ. У нас всегда есть в запасе движение! То единственное, чем мы можем ответить на всю неизбывность мировой глупости, в нас поселенной.

Не спать — значит двигаться. Не отдыхать — значит ра­ботать.

Отдыхать — значит работать!

...Гулять?.. Да, гулять! Если не в лес, то в парк, если не в парк, то на двор, на улицу, на бульвар! (Только подальше от загазованных магистралей). Ходить, бегать! Играть в мяч, играть во что угодно, лишь бы во что-то подвижное, бегать взапуски с ребятишками во дворе!

Э-э, не та комплекция, не тот возраст... Неудобно, да и не примут ребятишки, разбегутся, пожалуй... А по­том — вон погода какая... Хороший хозяин собаку не вы­гонит...

Ладно, погода... И впрямь, кошмарная слякоть. Оста­немся в четырех стенах.

Как двигаться у себя дома. Что сейчас на нас надето — пижама, халат, брюки, куртка?.. Снимем, снимем это уто-

32

мительное барахло. Останемся в трусиках либо в наилег­чайшем, наисвободнейшем спортивном костюме.

Откроем окно или форточку. Отодвинем подальше стол, стулья, что там у нас еще— к черту мебель, освободим жилплощадь для здоровья. Встанем свободно.

Прочь ужимчивые гримаски. Прочь скованность и брю-хосолидность. Приготовились?.. Начали!

..А ЧТО начали?..

Вот те раз...

Оказывается, мы не знаем, с чего начиналась жизнь. Мы стоим, мы мнемся, мы жмемся. Мы забыли, как можно двигаться. Ну чего там? Наклончики, приседания? Или ходьба на месте?.. Притоп-прихлоп?..

Учиться у тех, кто не забыл. Посмотрим на любого мла­денца — он еще не забыл, он нам подскажет. Вот приседа­ет, вот и топает-хлопает, вот и ползает, и кувыркается, и отжимается, и подтягивается... А посмотрите, сколько у него упражнений для брюшного пресса, для таза и спины; как вращает ногами в воздухе, подтягивает'пятку ко рту — чем не йога?.. А вот и прыжки «в партере»: упершись рука­ми в пол, отбрасывает ноги назад, и снова вперед, на кор­точки — прекраснейшее упражнение, разгонка крови...

Посмотрим на ребятишек, посмотрим и на спортсме­нов, посмотрим на балерин, на цирковых акробатов, по­смотрим, наконец, на обезьян в зоопарке или на своего собственного кота, когда он играет, — они еще не забыли, они помнят и дают вспомнить нам...

Вы так не можете?.. МОЖЕТЕ!

Все мы с детства имеем стремление подражать, копиро­вать, брать пример. Ну так что же, возьмем подборку жур­налов с комплексами разных упражнений, перефотогра­фируем, перерисуем, развешаем у себя перед носом?.. Нам подсказывают, демонстрируют, предлагают. Гантели, эс­пандеры, резиновые бинты, турник, кольца, трапеция, шведская стенка, всевозможные гимнастические станки и снаряды — натащим все это к себе в дом, во двор — что сможем! — насытим свою жизнь пособиями для движе­ния!..

Учиться у себя самих. Но и без всего этого — есть ли у нас, наконец, хоть капля воображения? Неужто нельзя представить, что мы ползем, прыгаем, прячемся, атакуем, прыгаем с ветки на ветку, катаемся по земле от счастья, тащим на себе что-то тяжелое и сопротивляющееся, бо­ремся за добычу, за жизнь, кого-то очаровываем, соблаз-

2 В. Леви, кн.1 33

яяем — неужели нельзя все это вспомнить? А мы... Сидеть, стоять, ходить кое-как? Рукой помахать, наклон враскоряку, побежать вприсядку — и все?..

Не ждать вдохновения. Если мы не в агонии и не в бес­сознательном состоянии, если сердце худо-бедно гоняет кровь!.. Если у нас хоть как-то двигаются ноги, руки, шея и поясница, даже при тяжком радикулите (хуже все равно некуда!), оседлаем-ка своего осла, не раздумывая, не кук­сясь, не ожидая прилива вдохновения,— да, НАСИЛЬ­НО! — заставим работать! Ну же, вот теперь-то и разо­злимся! «Баран, медуза, моллюск, спасайся от неподвиж­ности! Марш к здоровью!»

- НАЧАЛИ!!!

...Ну вот, помахали руками, словно птичка крылышка­ми, — но почему же так вяло, певдохновенно?.. А чуточку поэнергичней?! Покрутить головой, пошевелить ушами, повращать Шеей, чтобы потрещали, как хворост, заинде­вевшие позвонки!..

...Кое-что ПРОБИЛОСЬ, не так ли?.. Могу сказать по секрету, что вы совершили подвиг.

..А теперь вот что: сядем на пол, отдышимся.

Сели... Отдышались... А теперь задерем-ка повыше но­гу — попробуем как-нибудь водрузить ее вот на это плечо. Это уже элементы творческой йоги. Не получается? Вели­колепно! Ну а теперь — нога остается за плечом, а мы ее — в руку. Да-да, ноги в руки — не в эту? В другую!.. И вытя­гивать, да-да, распрямлять— рукой ногу! Выше, еще выше!..

Глупость требует осторожности. Чуточку тише, самую малость поосторожней... Видите ли, с глупым телом нужно быть... как бы сказать? Слегка обходительным. Дураки ведь шуток не понимают, они обидчивые. Мой, например, однажды, когда я слишком ретиво на него поднажал, зани­маясь с резиновым эспандером (после бессонной ночи, многочасовой неподвижности— сдача рукописи, цейт­нот...), выдал мне сердечную истерику, сбой, да какой... Не надо, не надо шутить с дураками. Обращаться с ними сле­дует, с одной стороны, вежливо, с другой — внушительно; с одной стороны, не идя на поводу, а с другой — не давая повода...

Мера и Постепенность.

Давайте себе время на адаптацию— при­способление к новым требованиям, оно же вышеупо­мянутое «пробивание». Раскисшие ваши мышцы должны

34

успеть встрепенуться, раскачаться, взыграть; залежалый жир— возгореться и принести жертву самосожжения; со­суды — умножить свою упругость и проходимость; капил­ляры — раскрыться, освободиться от застоявшейся мути; сердце— успеть напитаться освеженной кровью, развить ударную силу, наладить ритм. Всем клеткам тела нужно какое-то время, чтобы перейти на новый энергобаланс. Этот переход имеет свои графики, определяемые скоро­стями биохимических циклов. Клеткам мозга и «мозга мозга» тоже нужно успеть вжиться в новую ситуацию, со­образоваться с ней. Слишком быстро и сильно — плохо; слишком слабо и медленно— тоже плохо, не вклю­чишься...

Семь разминок как минимум. Спортивная разминка — вы наверняка с ней знакомы, хотя бы издали. Но есть p?i-минка— и разминка. Вы видели по телевизору, как раз­минаются футболисты, перед тем как выбежать на ноле? Это разминка легкая, поверхностная, главным образом для нервов и сухожилий. Когда я занимался боксом, уз­нал, что бывает разминка до пота: одной такой разминки новичку хватало на пятидневные боли в мышцах. И это была лить первая разминка, а дальше еще и еще.. Раз­минка тканевая, глубокая, до седьмого пота, воистину до седьмого. (Число <семь», кстати сказать, не зря так часто фигурирует в народной мудрости, это действительно ма­гическое число и для тела, и для души; очевидно, оно ка­ким-то образом запечатлено в генах: семь усилий подряд, большой цикл из семи рабочих циклов по всем, а потом --подведение черты, полный отдых, переключение.)

Не забудем же, что каждое упражнение, каждое трудное и новое движение— каждый подвиг повторять следуй не менее семи раз С ЧУВСТВОМ МЕРЫ.

Тайные компромиссы. Но как же ее узнать, эту меру? Предел нагрузки, предел резкости и напряжения? Как, ес­ли глухота к своему телу столь застарелая?

Слушайте. Просто слушайте.

И внимайте. Вот, слышно: болью в мышцах, стеснением дыхания, сердцебиением, дребезжанием в печени, еще чем-то — слышно, как, едва начав шевелиться, тело уже вопит: «Стой! Хватит! Больше не могу. Ой, мамочки род­ные, пощадите!..» Протест бурный, отчаянный. Страшно­вато.

Но слышно и другое— как оно где-то там, про себя, во глубине клеточек лопочет украдкой: «Ну, еще три-

2* 35

четыре движения вытяну, ну еще пять-шесть, может быть...»

Глупое-то оно глупое, но и хитрое тоже, а лени сколь­ко накоплено, а всевозможных сорных веществ— не­удаленных отбросов— какие помойки внутри, какие за­валы!.. И вы тоже будьте хитры: пойдите на компромисс. Остановитесь. Расслабьтесь. Но все-таки не сразу, как услышите вопль, а где-то на предполагаемой середине между началом протеста и тем крайним пределом, до которого еще далеко. (А если б спасались от настоящей ги­бели!..)

Говорю проще: в самые первые разы останавливайтесь пораньше, поближе. А потом — дальше. Перевести дух — и дальше.

Движение: приход радости. Вдруг или постепенно — ста­нет легче, спокойнее...

И в один прекрасный миг, воистину прекрасный, — ус­лышите, как тело обрадуется.

Почти во всех тканях — ив коже, и в клетчатке, и в сосу­дах, и в мышцах, и в слизистых оболочках — есть «прием­ники ада»: рецепторы боли и других отрицательных ощу­щений. Но в еще большем количестве разбросаны «прием­ники рая»— рецепторы положительных ощущений. Са­мых разных видов, масштабов, красок, тембров, оттенков... Будем признательны: в этом Природа не поскупилась, одарила нас щедрее, чем заслуживаем.

Двигаясь, следуйте не за неприятными ощущениями, а за ПРИЯТНЫМИ — ищите их, ориентируйтесь, опирай­тесь на них! Момент перехода усилия, напряжения, трудо­вой муки — в трудовое удовольствие, в радость напряже­ния, в наслаждение от усилия — чрезвычайно важ­ный, великий миг!

Ага, вот оно! Выдалось! Оказывается, этот давешний протест, этот писк и это хныканье были не предел вовсе, а лишь предупреждение о приближении к пределу. О приближении к приближению!..

Телу хорошо. Мышцам вкусно. Нервы поют песни сча­стья. Сосуды играют победный марш. Клетки ликуют и рукоплещут.

Это значит — предел отодвинулся. Это значит: тело нако­нец вспомнило свою Природу, свою изначальную мудрость.

Награда за труд!

Вот и пробилось. Теперь будет легко, будет радостно

36

продолжать — будет просто жалко, трудно не продол­жать. Теперь мы уже не на осле — на коне.

Используйте маятники. И тело, и мозг имеют разно­масштабные рабочие временные шкалы, графики, связан­ные с биохимией обменных процессов. У всех этих про­цессов природа колебательная: трата— восстановление, отклонение в минус — отклонение в плюс. Действие равно противодействию— так поддерживается подвижное рав­новесие.

Не в нашей власти устранить колебания, но мы можем в какой-то мере управлять их амплитудой и продолжитель­ностью. Можем в определенных пределах смещать точки устойчивого равновесия, регулировать уровни своего бы­тия.

Глубокое здоровое физическое утомление обязательно возвратится к нам в виде глубокого здорового тонуса. Но не сразу. Если, например, без привычки совершим большой пеший или лыжный поход, то после него, всего вероятнее, день-два, а то и три-четыре не почувствуем ни­чего, кроме разбитости. Однако — если только сами не ис­портим праздник какими-нибудь вредностями— тонус-ная награда все же придет — на второй день или на четвер­тый, на пятый... Тяжесть и разбитость сменятся легко­стью, звенящей упругостью. Будем же внимательны: это знак, что тело усвоило нелегкий урок и просит: «ЕЩЕ про­должать! Я уже могу больше!..»

Сперва заставим тело нас уважать. И подчинять­ся — «поставим» себя, как это приходится делать укроти­телям диких зверей. Ну а потом— если только не пере­жмем— получим от него то, что можно сравнить с лю­бовью.

Это и есть одухотворение плоти.

Втянувшись в высокотонусный режим, вы обнаружи­те интересную закономерность: двигательный покой, ранее безрадостный и бесплодный, теперь работает на тонус. Полежав-повалявшись изредка, по типу «зигзага», почувствуете себя свежим, по-настоящему отдохнув­шим — заслуженная награда за многодневные двигатель­ные труды. Так отлеживаются иногда кошки, собаки, львы, лоси...

Но перевалявшись сверх меры, пеняйте на себя: то, что должно было стать бодростью, превратится в неприятное беспокойство, в недомогание, в апатию... Все покатится назад.

37

Научимся схватывать исследовательским вниманием крупные промежутки времени. Наладив дружеское обще­ние со своим телом, вскоре обнаружим, что оно порази­тельно поумнело, а может быть, даже — я не шучу — сдела­ло чуточку умнее и своего хозяина.

Изучайте себя движением. Двигательное питание выби­райте на вкус. А если вкуса нет? Развивайте.

Все виды движения по-своему хороши. Стать ходоком, бегуном, пловцом, велосипедистом или гимнастом, лыж­ником или конькобежцем, играть в волейбол или в тен­нис — неважно, важно лишь, чтобы это нравилось и про­должалось. И радиозарядка, и хатха-йога, и танцы— все может принести чудесные плоды и телу, и сердцу, и уму, если влюбиться в движение. Потеть творчески, а не уны­ло-школярски.

Самую лучшую гимнастику можете создать для себя только вы сами.

Ищите, испытывайте! Двигайтесь по-своему! Танцуйте по-своему!

У вас есть какие-то мышцы или группы мышц, особо голодные, особо жадные до движения, особо неутолимые. Когда-то они просили, умоляли: дайте нам работу, дайте нам жить! Но вы не вняли... И вот они умолкли, завяли в апатии и мстят вам адом распада. Теперь ваша задача — отыскать этих страдальцев и оживить. А через них— и себя.

У вас, возможно, есть какие-то слабенькие, дохловатые от рождения клетки— то ли в печени, то ли в костном мозгу, то ли в кишечнике, — клетки-заморыши, нуждаю­щиеся в строго отлаженном режиме, бесперебойном кис­лородном питании. Есть, возможно, и какие-то сосуды с ослабленной проходимостью, легко засоряющиеся, — их нужно прочищать и упражнять в кровотоке с двойным усердием. Какие же именно? Если бы знать... Далеко еще не всегда медицина способна вовремя отыскать таких вот заморышей и поддержать их. Но вы сами — вы можете это сделать.

Не надо уточнять, что за клетки, что за сосуды, трево­житься за них. Ваш исследовательский прибор— собст­венное самочувствие, и его достаточно. Плюс— двига­тельные эксперименты.

У вас есть какие-то особенности взаимосвязей тканей и органов, которые присущи только вам и более никому в целом свете. Может быть, у вас кишечнозависимый мозг,

38

может быть ваше сердце особо влюблено в ваше левое ухо или правую пятку— не знаю. Но вы сами можете это уз­нать, изучая себя движением.

Одни движения, позы (равно как и еда, питье, музыка или человек) почему-то нравятся больше, другие — мень­ше. Если нравится движение — бесспорный знак, что оно полезно. А если не нравится — вопрос, в чем причина. Мо­жет быть, просто неизведанность. Но может быть и пре­дупреждение: не надо этого, нехорошо, слабое место (до­пустим, сосудистая аномалия или готовность к грыже). Кроме вас, постичь это некому.

Вспоминайте свою Природу— изобретайте движения. Можно повысить шансы на гениальность. Вживайтесь в свое тело! Вносите в него творческий дух, — и оно возвра­тит вам сторицей, воздаст обновлением. Тело жаждет ва­шего творчества! Новых движений, новых сочетаний дви­жений — непривычного, небывалого, оригинального! Ведь и оно со временем ко всему привыкает.

Каждая мышца, работая, тонизирует мозг; каж­дое движение — симфония импульсов. И каждый им­пульс от каждой мышцы не просто вспыхивает и гас­нет — нет, все продолжается! Импульсы в мозгу перебе­гают с узла на узел, с клетки на клетку, возбуждают новые...