Geum.ru

Дворцовая повседневность в драме д. С. Мережковского «павел i»: эмблематика смысла

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
ДВОРЦОВАЯ ПОВСЕДНЕВНОСТЬ В ДРАМЕ Д.С. МЕРЕЖКОВСКОГО «ПАВЕЛ I»: ЭМБЛЕМАТИКА СМЫСЛА


Слинько М.А.

Воронежский государственный педагогический институт

Воронеж


В драме Д.С. Мережковского «Павел I» (первое произведение трилогии «Царство Зверя») показана дворцовая повседневность 9-11 марта 1801, определяемая, казалось бы, неоднозначным поведением российского императора со всеми вытекающими из этого последствиями (заговор, в котором участвуют, в том числе, дети Павла, гибель самодержца). Но поэтика «эмблематики смысла» (А. Белый) символистов все гораздо сложнее. Мережковский выступал прежде всего как религиозный философ со своей концепцией Завета Духа, для него "творчество до тех пор только и живо, пока символы его имеют религиозный смысл, более глубокий, чем эстетический". Писатель использовал «метод религиозно-исторического познания не менее точный, чем все научные методы» [1]. С этих позиций надо рассматривать творчество мыслителя рубежа XIX-ХХ вв., где реализовано его представление о мировой истории как арене борьбы двух начал — религии плоти (язычества, которое олицетворяло культуру) и религии духа (христианства). Выход писатель видит в синтезе, воссоединении этих двух начал [2]. В предисловии к собранию сочинений (1914) Мережковский прямо указывал: "Трилогия "Христос и Антихрист" изображает борьбу двух начал во всемирной истории в прошлом... "Стихотворения" отмечают вехами те побочные пути, которые привели меня к единому и всеобъединяющему вопросу об отношении двух правд — Божеской и человеческой — в явлении Богочеловека. Наконец, "Павел I" и "Александр I" исследуют борьбу тех же двух начал в ее отношении к будущим судьбам России. Это, разумеется, только внешняя, мертвая схема, геометрический рисунок лабиринта: внутренне же строение тех тканей, которые образуют рост живого растения, я сам, по всей вероятности, меньше, чем кто-либо, знаю". Повседневность и есть то «живое растение», где сопрягаются прошлое и настоящее, прорастая в будущее.

В 1900-е гг., когда пишется драма «Павел I» писатель и в публицистике и в художественном творчестве активно размышляет о противоречиях судьбы русской монархии. Д. Мережковский от убежденности в положительной религиозной силе русского самодержавия, которое связано с православием, приходит к противоположному выводу: самодержавие – от Антихриста [3].

В контексте фразеологизма «царство небесное» заглавие трилогии «Царство Зверя» становится эмблемой, указывающей на существование антиномичных систем. Название соотносится с библейским символом «хищный зверь»; «зверь, выходящий из бездны» (От. 11.7); зверь – лжепророк (От.17.8 – 11).

Сразу в картине, открывающей драму «Павел I», сын Павла Константин дает характеристику отцу: «зверем был вчера, зверем будет и сегодня…» [4]. Лексема «зверь» расширяет свои нормативные словарные значения («дикое, обычно хищное животное; «о чрезвычайно жестоком, свирепом человеке») до библейского неоднозначного символа. Универсальность мифологемы ставит ее вне времени.

Мистика имени заглавного героя важна. Антропоним в свете развития религиозной концепции писателя связан с евангельской традицией. Согласно учению апостола Павла Антихрист (Зверь) – человек греха, сын погибели, выдающий себя за Бога. Император – «маленький человек» (имя «Павел» в переводе значит «маленький»), зажат безднами, и нет ему спасения. Человек, как любая точка вселенной, связан с тайной выбора блага и зла, в нем они сходятся и перетекают друг в друга. Мережковского интересует, каким образом сквозная для его творчества мифологема «двойная бездна» влияет на развитие истории отдельной личности, страны, континента и цивилизации в целом. Зло и благо, в изображении Мережковского, соединяются в русском императоре. Например, Павел преграждает дорогу «зверю», пытающемуся из Европы перебраться в Россию. Антихрист (зверь) для императора – революция (См.: III, 28). Себя же Павел считает добрым рыцарем (Дон-Кихотом), любящим человечество [5].

Павел I, в изображении Мережковского, трагическая личность, которая видит в государственной деятельности религиозный смысл. Он не может отречься от престола (как и Александр I, его сын, мечтающий об отречении), потому что Божьей милостью Император, а что от Бога, то таинство, которое нельзя оспорить. История заговора против Павла I в интерпретации писателя иллюстрирует еще одну его идею: государство – это царство вражды и насилия – становится царством безбожия.

Таким образом, изображая дворцовую повседневность, Мережковский показывает, что Россия тонет в общем зверстве самодержца, его родных, приближенных и народа, указывает на тотальность зла; царства греха, эсхатологические мотивы заставляют задуматься об истории России как пути к Апокалипсису.


Литература.


1. Мережковский Д.С. Атлантида – Европа: Тайна Запада / Д.С. Мережковский. – М., 1992. – С.24.
  1. См.: Любимова Е. Трилогия “Христос и Антихрист”// Мережковский Д.С. Собр. соч.: В 4 тт. – М., 1990. – Т. 4. – С. 760-764.
  2. См.: Слинько М.А. Драма Д.С. Мережковского «Павел I» (1908) как предчувствие трагической судьбы русской монархии / М.А. Слинько // Вестник научно-практической лаборатории по изучению литературного процесса ХХ века. – Воронеж, 2008. – Вып. ХII. – С. 87-94.
  3. Мережковский Д.С. Собр. соч.: В 4 т. / Д.С. Мережковский.– М., 1990. – Т. 3. – С. 8. В дальнейшем ссылки на это издание приводятся в тексте, римская цифра обозначает том, арабская – страницу.
  4. См.: Слинько М.А. Рыцарские мотивы в трилогии Д. Мережковского «Царство Зверя» / М.А. Слинько // ΣΤΕΦΑΝΟΣ: сборник научных трудов. – Воронеж:, 2008. – С.165-171.