Geum.ru

Рональд Рейган Речь у Берлинской стены

Вид материалаДокументы
Подобный материал:

Рональд Рейган

Речь у Берлинской стены

12 июня 1987 г.


Канцлер Коль, мэр Дипген, леди и джентльмены!

Двадцать четыре года назад президент Джон Кеннеди посетил Берлин и выступил перед жителями этого города и перед всем миром в здании муниципалитета. С тех пор еще два наших президента побывали по оче­реди здесь, в Берлине. И сегодня я сам уже во второй раз посещаю ваш город.

Мы, американские президенты, приезжаем в Берлин потому, что счи­таем своим долгом говорить здесь о свободе. Но я должен признаться, что нас призвало сюда и нечто другое— ощущение истории в этом городе, который более чем на пятьсот лет старше нашей страны, красоты Грюн-вальда и Тиргартена, а более всего,— ваша отвага и решимость. <...> Ви­дите ли, подобно многим президентам до меня, я приехал к вам, посколь­ку, куда бы я ни поехал, что бы я ни делал, — Ich hab noch eiften Kofter in Berlin (Я все еще храню свой чемодан в Берлине – пер).

Наша сегодняшняя встреча транслируется на всю Западную Европу и Северную Америку. Я отдаю себе отчет в том, что ее сейчас видят и слы­шат и на Востоке. Я особо обращаю свои слова к тем, кто слушает нас в Восточной Европе: хотя я не могу быть с вами, я адресую мои слова вам точно так же, как и тем, кто стоит передо мной. Я присоединяюсь к вам, как я присоединяюсь к вашим соотечественникам на Западе, в твердой и непоколебимой вере в то, что Es gibt nur ein Berlin (На свете есть лишь один Берлин – пер).

За мной стоит стена, которая окружает свободные сектора этого города, часть огромной системы барьеров, разделяющих весь европейский континент. От Балтийского моря к югу эти барьеры разрезают Германию глубокими ранами колючей проволоки, цементных стен, собачьих выгулов и сторожевых вышек. Далее к югу, возможно, нет видимых глазу, оче­видных стен. Но там остаются тем не менее вооруженные охранники и контрольные пункты— такие же препятствия на пути свободных поез­док, такой же инструмент подчинения обычных мужчин и женщин воле тоталитарного государства. Но именно здесь, в Берлине, стена видна наи­более четко; здесь она разрезает ваш город, и фотографии агентств новос­тей и телеэкраны запечатлели в сознании мира это жестокое разделение континента. Стоя перед Бранденбургскими воротами, каждый человек ощущает себя немцем, разделенным со своими соотечественниками. Каждый человек ощущает себя берлинцем, будучи вынужден смотреть на этот шрам.

Президент Вейцзеккер сказал: «Германский вопрос остается откры­тым до тех пор, пока закрыты Бранденбургские ворота». Сегодня я гово­рю: «До тех пор пока закрыты ворота, пока этому шраму — стене позволя­ют сохраняться, остается единственно открытым вовсе не германский вопрос, а вопрос свободы всего человечества. Но я приехал сюда не для того, чтобы сокрушаться, поскольку я вижу в Берлине луч надежды, даже в тени этой стены — луч триумфа.

В весеннюю пору 1945 года жители Берлина вышли из своих бомбо­убежищ и обнаружили всеобщее разорение. За тысячи миль отсюда народ Соединенных Штатов протянул им руку помощи. И в 1947 году, как вы знаете, государственный секретарь Джордж Маршалл объявил о создании того, что стало известным как план Маршалла. В этом месяце исполняет­ся ровно сорок лет с того дня, когда он сказал: «Наша политика направле­на не против какой-либо страны или доктрины, а против голода, нищеты, отчаяния и хаоса».

Некоторое время назад в Рейхстаге я видел выставку, посвященную сороковой годовщине плана Маршалла. Меня поразила надпись на обго­ревшем, разбитом сооружении, которое сейчас восстанавливается. Я знаю, что многие берлинцы моего поколения могут вспомнить такие надписи, разбросанные по всем западным секторам города. Надпись просто гласила: «План Маршалла помогает здесь усилить свободный мир». Сильный, свободный мир на Западе — эта надежда осуществилась. Япония поднялась из руин и стала экономическим гигантом. Италия, Франция, Бельгия — практически все государства Западной Европы по­литически и экономически родились заново; было основано Европейское сообщество.

В Западной Германии и здесь, в [Западном] Берлине, произошло эко­номическое чудо. Аденауэр, Эрхард, Рейтер и другие лидеры поняли практическое значение свободы — то, что, подобно тому как истина мо­жет процветать лишь тогда, когда журналисту предоставляется свобода слрва, процветание может наступить лишь тогда, когда фермеру и бизнес­мену предоставлена экономическая свобода. Германские лидеры снизи­ли таможенные тарифы, расширили свободную торговлю, сократили на­логи. Лишь с 1950 по 1960 год уровень жизни в Западной Германии и [Западном] Берлине вырос вдвое.

Там, где четыре десятилетия назад были руины, сегодня в Западном Берлине зарегистрировано самое крупное промышленное производство из всех городов Германии: деловые кварталы, красивые дома и квартиры, великолепные улицы и беспредельные лужайки парков. Там, где, каза­лось, была разрушена городская культура, сегодня функционируют два крупных университета, оркестры и оперный театр, бесчисленное количе­ство театров и музеев. Там, где царила нужда, сегодня изобилие еды, одежды, автомобилей, замечательные товары Курфюрстендам. Из разорения, из полнейшей разрухи вы, берлинцы, восстановили в условиях свободы город, который вновь считается одним из крупнейших на Земле. У Сове­тов, возможно, были иные планы. Но, друзья мои, существовали такие вещи, на которые Советы не рассчитывали: Berliner Herz, Berliner Humor, ja, und Berliner Schnause (берлинское сердце, берлинский юмор и берлинская словоохотливость – пер).

В 1950 году Хрущев пообещал: «Мы вас похороним». Но сегодня на Западе мы видим свободный мир, достигший такого уровня процветания и благосостояния, который не имеет прецедентов в истории человечества. В коммунистическом мире мы видим провалы, техническую отсталость, ухудшающееся состояние здоровья населения, нужду даже в самом глав­ном — недостаток продовольствия. Даже сегодня Советский Союз все еще не может прокормить самого себя. В результате спустя эти четыре де­сятилетия весь мир сделал один важнейший и неизбежный вывод: свобо­да ведет к процветанию. Свобода заменяет древнюю ненависть между го­сударствами взаимоуважением и миром. Свобода победила.

И сейчас сами Советы, возможно, приходят с известными ограниче­ниями к пониманию важности свободы. Мы слышим из Москвы много слов о новой политике реформ и открытости. Были освобождены некото­рые политические заключенные. Отдельные зарубежные информационные радиопередачи более не заглушаются. Части экономических пред? приятии было разрешено работать в условиях большей свободы, не подвергаясь государственному контролю.

Что это — начало глубоких изменений в Советском государстве? Или же это показные жесты, предназначенные для того, чтобы вызвать фаль­шивые ожидания на Западе? Или же это делается для того, чтобы укре­пить советскую систему, ничего в ней не меняя? Мы приветствуем пере­мены и открытость, поскольку мы верим, что свобода и безопасность идут рука об руку, что прогресс человеческой свободы может лишь укре­пить дело мира во всем мире. Советы могут сделать лишь один безоши­бочный шаг, который будет расценен как серьезно способствующий делу свободы и мира.

Генеральный секретарь Горбачев, если Вы стремитесь к миру, если Вы хотите процветания для Советского Союза и Восточной Европы, если Вы стремитесь к либерализации, приезжайте сюда, к этим воротам! Господин Горбачев, откройте эти ворота! Господин Горбачев, снесите эту стену!

Я осознаю страх перед войной и боль от раскола, поразившую этот континент, и я обещаю вам, что моя страна будет пытаться помочь в уст­ранении этого бремени. Мы убеждены в том, что мы, на Западе, должны сопротивляться советской экспансии. Поэтому мы должны поддерживать свою оборону на высоком уровне, обеспечивающем нашу безопасность. И вместе с тем мы хотим мира, и поэтому мы должны стремиться взаимно сократить наши вооружения.

Десять лет тому назад Советы бросили вызов содружеству стран За­пада, грозя серьезной новой опасностью — сотнями новых и более смерто­носных ядерных ракет SS-20, способных нанести удар по всем европей­ским столицам. Это содружество пообещало развернуть ответные ударные силы, если Советы не согласятся вступить в переговоры о поиске более ра­зумного решения, а именно о ликвидации такого оружия обеими сторона­ми. В течение многих месяцев Советы отказывались торговаться всерьез. Поскольку наши союзники, в свою очередь, готовились приступить к раз­вертыванию ответных военных сил, наступили тяжелые дни — дни протес­тов, подобных тем, которые состоялись во время моего визита в этот город в 1982 году, — и Советы в результате покинули стол переговоров.

Но все это время союзники держались твердо. И я приглашаю тех, кто сегодня протестует, отметить следующий факт: поскольку мы сохраняли твердость, Советы вернулись за стол переговоров. И поскольку мы оста­вались сильными, сегодня у нас появилась возможность не только сокра­тить темпы роста вооружений, но и впервые устранить целый класс ядер­ных вооружений с лица Земли.

Сейчас, когда я произношу эти слова, министры стран НАТО встреча­ются в Исландии для изучения прогресса, достигнутого в реализации наших предложений о ликвидации этих вооружений. На переговорах в Женеве мы также предложили серьезно сократить стратегические насту­пательные вооружения. И западные союзники также выдвинули перспек­тивные предложения о сокращении опасности возникновения обычной войны и об объявлении полного запрещения химического оружия.

В то время как мы добиваемся сокращения вооружений, я обещаю Вам, что мы сохраним наш потенциал сдерживания советской агрессии в масштабе, достаточном для ее отражения, на каком бы уровне она ни на­чалась. И в сотрудничестве со многими нашими союзниками Соединен­ные Штаты проводят в жизнь Стратегическую оборонную инициативу — исследования, имеющие своей целью положить в основу сдерживания не угрозу ответных наступательных действий, а оборону, которая действи­тельно защищает, короче — создаются системы, которые будут не нацеле­ны на мирное население, а защитят его. Этими средствами мы хотим укрепить безопасность Европы и всего мира. Но мы должны помнить важный факт: Восток и Запад не доверяют друг другу не потому, что мы вооружены, а мы вооружены, потому что не доверяем друг другу. И при­чиной наших расхождений является не оружие, а свобода. Когда прези­дент Кеннеди выступал в муниципальном зале двадцать четыре года тому назад, свобода была окружена со всех сторон, Берлин находился в осаде. И сегодня, вопреки давлению, оказываемому на город, свободе Берлина ничто не угрожает. И свобода сама изменяет мир.

На Филиппинах, в Южной и Центральной Америке демократия возро­дилась. По всему Тихоокеанскому региону свободные рынки добиваются чудес экономического роста. Й промышленно развитых странах происхо­дит техническая революция — революция, отличающаяся быстрым, пора­зительным развитием компьютеров и средств телекоммуникации.

В Европе лишь одно государство и те, которые оно контролирует, от­казываются присоединиться к сообществу свободы. Однако в этот век ус­коренного экономического роста, информации и инноваций перед Со­ветским Союзом стоит выбор — в нем должны произойти основательные перемены или же он отстанет навсегда.

Сегодня, таким образом, настал момент надежды. Мы, на Западе, го­товы к сотрудничеству с Востоком во имя содействия истинной откры­тости, для того чтобы уничтожить барьеры, разделяющие народы, создать безопасный, более свободный мир. И конечно, нет лучшего места для на­чала пути, чем Берлин, место встречи Востока и Запада. Свободные жите­ли Берлина сегодня, как и в прошлом Соединенные Штаты, выступают за строгое соблюдение и безусловное выполнение всех разделов четырехсто­роннего Соглашения от 1971 года. Давайте используем представившуюся возможность — празднование 750-летнего юбилея этого города, — чтобы начать отсчет новой эры, чтобы добиться для Берлина еще более насыщенной, еще более богатой жизни в будущем. Давайте вместе будем под­держивать и развивать связи между Федеративной Республикой и западными секторами Берлина, обусловленные соглашением 1971 года.

И я приглашаю господина Горбачева: давайте вместе работать над тем, чтобы сблизить восточную и западную части города, чтобы все жители всего Берлина могли пользоваться благами, предлагаемыми жизнью в од­ном из великих городов мира.

Для того чтобы еще шире открыть Берлин всей Европе, Восточной и Западной, давайте расширим жизненно важный доступ по воздуху в этот город, находя пути к тому, чтобы сделать обеспечивающую Берлин ком­мерческую воздушную службу еще более удобной, более комфортабельной и более экономной. Мы надеемся, что настанет день, когда Западный Бер­лин станет одним из главных воздушных узлов всей Центральной Европы.

Вместе с нашими французскими и английскими партнерами Соеди­ненные Штаты готовы оказать содействие в проведении международных встреч в Берлине. Берлину будет лишь к лицу служить в качестве места проведения конференций Организации Объединенных Наций или все­мирных конференций, посвященных правам человека, контролю над во­оружениями или другим вопросам, требующим международного сотруд­ничества.

Не существует лучшего пути внушения надежды на будущее, чем про­свещение молодых умов, и мы сочтем за честь выступить спонсорами лет­него молодежного обмена, культурных мероприятий и других программ для молодых берлинцев с Востока. Я уверен, что наши французские и английские друзья сделают то же самое. И я надеюсь, что в Восточном Берлине можно будет найти представителей власти, готовых выступить в качестве спонсоров визитов молодых людей из западных секторов.

И последнее предложение, близкое мне по духу: спорт является источником радости и благородства, и вы, возможно, обратили внимание на то, что Республика Корея — Южная Корея — предложила разрешить про­ведение некоторых соревнований в рамках Олимпийских игр 1988 года на севере страны. Международные спортивные соревнования могут прохо­дить в обеих частях этого города. И существует ли лучший путь для де­монстрации всему миру открытости этого города, чем предложение про­вести когда-нибудь в будущем здесь, в Берлине, Восточном и Западном, Олимпийские игры?

За эти четыре десятилетия, как я уже говорил, вы, берлинцы, выстро­или замечательный город. Вы это сделали, несмотря на угрозы — совет­ские попытки навязать вам восточную марку, несмотря на блокаду. Сегод­ня город процветает, несмотря на вызов, заключающийся в самом присутствии стены.

Никто не смог бы долго прожить в Берлине, не расставшись с иллюзиями. Вместо них возникло нечто прошедшее через трудности жизни в Берлине, но согла­сившееся с этим и продолжающее строить этот замечательный и гордый город, противостоящий тоталитарному присутствию, отказывающемуся дать свободу человеческой энергии и надеждам. Нечто говорящее мощ­ным голосом утверждения, говорящее «да» этому городу, «да» — будуще­му, «да» — свободе. Одним словом, я хочу сказать, что то нечто, что дер­жит вас в Берлине, — это любовь, любовь глубокая и постоянная.

Возможно, мы подошли к сути вопроса, к наиболее убедительному из всех различию между Востоком и Западом. Продуктом тоталитарного ми­ра является отсталость, поскольку такой мир совершает насилие над ду­хом, препятствуя человеческому стремлению созидать, радоваться, ве­рить. Тоталитарный мир не признает даже символы любви и веры. Мно­гие годы тому назад, до того как восточные немцы стали восстанавливать свои церкви, они создали светскую структуру: телевизионную вышку на Александерплац. Практически с той поры власти трудились над тем, что­бы исправить то, что они считают единственным крупным недостатком вышки, покрывая венчающую ее стеклянную сферу различными краска­ми и химическими веществами. Но и сегодня, когда лучи солнца попада­ют на эту сферу — а эта сфера возвышается над всём Берлином, — лучи света образуют крест. В Берлине нельзя подавить символы любви, симво­лы веры, как нельзя подавить и сам город.

Выглянув некоторое время назад из окна Рейхстага, этого воплощения германского единства, я заметил слова, грубо написанные на стене, воз­можно, каким-то молодым берлинцем: «Эта стена падет. Вера станет ре­альностью». Да, эта стена падет во всей Европе. Она не сможет устоять пе­ред верой. Стена не может устоять перед свободой.

И, прежде чем я завершу свое выступление, я хочу сказать еще одно слово. Я читал и мне задавали вопросы, когда я приехал сюда, относитель­но каких-то демонстраций, протестующих против моего приезда. И я хо­тел бы сказать, в том числе этим демонстрантам, лишь одно. Мне инте­ресно, задумывались ли они когда-либо над тем, что, если бы они получи­ли такое правительство, которого они, по всей видимости, добиваются, никто бы не смог делать то, что они теперь делают

Спасибо и да благословит вас Бог.