Geum.ru

Джеймс блиш города в полете 1-4 триумф времени вернись домой, землянин жизнь ради звезд звезды в их руках джеймс блиш триумф времени

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   55   56   57   58   59   60   61   62   ...   66


Оригинальный феномен, который попыталась объяснить

гипотеза о душе, по-прежнему остается незыблемым. ГОМО

САПИЕНС действительно имеет некоторые отличия от других

зверей. Но в то время, как его биологические различия и их

следствия четко описаны, "мораль" человека, его "душа", его

"бессмертие" - все это стало доступно лишь чисто

умозрительному формулированию и пониманию... "Бессмертие"

человека (настолько, насколько оно отличается от бессмертия

плазмы клетки какого-нибудь животного) состоит в

превосходящих время межиндивидуальных общих ценностях,

системах символов, языках и культурах. И ничем больше.

Уэстон Ля Барре


У Пейджа ушло не более десяти секунд которые накануне от него

потребовала Энн, за завтраком в его уютном закутке в Гавани космонавтов,

на решение вернуться на фабрику "Пфицнера" и извиниться. Он не совсем

понимал, почему свидание закончилось столь катастрофично. Но в одном был

уверен: фиаско имело какое-то отношение к его заржавевшим космическим

манерам. И если это можно поправить, то он сам - единственно необходимое

оружие, которое это сделает.

И теперь, когда он задумался об этом над своей остывшей яичницей, ему

все показалось совершенно очевидным в своей простоте. Свои последней

чередой вопросов, Пейдж разбил тонкую скорлупку вечера и расплескал его

содержимое по всему ресторанному столику. Он избегнул того, чтобы

вдаваться в тонкости, и начал, хотя и косвенно, подвергать сомнению

этические нормы Энн. Сперва четко определившись со своей первоначальной

реакцией на упоминание об экспериментальных новорожденных, а затем -

раскрыв ее "незаконный брак" с фирмой, на которую работала Энн.

В этом мире, называемом Землей рушащейся веры, никто не мог

подвергать сомнению личные этические кодексы без того, чтобы не нарваться

на неприятность. Такие кодексы, там где их вообще можно найти, очевидно

стоили их приверженцам слишком больших затрат, чтобы кто-то смел их

прощупывать. Когда-то вера являлась самоочевидной. Сейчас же она стала

отчаянной. Те, кто по-прежнему имели ее - или создавали ее, кусочек за

кусочком, фрагмент за фрагментом, осколок за осколком - не хотели ничего,

кроме как возможности придерживаться ее. Но Пейдж понимал еще меньше,

почему ему так хотелось объясниться с Энн Эббот. Отпуск быстро подходил к

концу и до сих пор он воспользовался лишь возможностью прогуляться.

Особенно, если сравнить этот отпуск с отчаянным счетчиком, установленным

его двумя предыдущими. Двумя, после того, как распалась его семейная жизнь

и он снова остался один. После того, как закончится его нынешний отпуск,

имелся хороший шанс на то, что он будет приписан к станции на Прозерпине,

которая к этому моменту почти уже закончена и у которой не могло быть

соперников на звание самого заброшенного аванпоста солнечной системы. По

крайней мере до тех пор, пока кто-нибудь не откроет 11-ю планету.

Тем не менее, он собрался снова на фабрику "Пфицнера", на окраине

живописного Бронкса, чтобы побродить среди ученых-исследователей,

менеджеров, правительственных чиновников и встретиться с

девушкой-обладательницей ледяного голоса и фигуры, как доска для глажки

белья. Пощелкать каблуками на ковре в приемной при виде веселых серых

стальных гравюр основателей, взбодриться лозунгом который мог быть, а мог

и не быть, в честь бога Диониса, если бы он только знал, как прочитать

его. Замечательно. Просто великолепно. Если он верно сыграет свою партию,

то сможет отправиться к месту своей службы на станцию Прозерпина с

прекрасными воспоминаниями. Быть может ответственный за экспорт

вице-президент кампании позволит Пейджу называть его "Хэл" или даже

"Бабблс" [Bubbles - производное от bubble-gum - жевательная резинка].

И все же, наверное все дело было в религии. Как и любой другой

человек, Пейдж считал, что по-прежнему искал нечто большее, чем он сам.

Нечто превосходящее семью, армию, отцовство, сам космос или попойки в

пабах и тиранически бессмысленные сексуальные спазмы отпуска космонавта.

Совершенно очевидно, что проект "Пфицнера", с его атмосферой

таинственности и самоотверженности, еще раз затронул в нем тот самый

уязвимый нерв. Преданность проекту Энн Эббот оказалась всего лишь пробным

камнем, ключом... Нет, он не мог пока подыскать для этого точного

определения, но ее отношение каким-то образом точно подходило к пустому, с

изломанными краями пятну в его собственной душе, похожее на... да, именно

это. Похожее на кусочек мозаики.

И кроме того, ему еще раз хотелось увидеть эту лучезарную улыбку.

Из-за того, что стол Энн размещался именно так, а не иначе, прежде

всего он заметил ее саму, войдя в приемную "Пфицнера". Выражение ее лица

оказалось еще более странным, чем он ожидал. И, похоже, она пыталась

произвести какой-то тайный жест, как будто бы сметая пыль со стола в его

сторону кончиками пальцев. Он сделал еще несколько более медленных шагов в

комнату и, наконец, сбитый с толку, остановился.

Со стула, которого он не мог видеть из-за двери кто-то поднялся и

начал надвигаться на него. Шаги по ковру и странная осанка фигуры, которую

уголком глаза заметил Пейдж, были неприятно осторожны. Пейдж повернулся,

бессознательно подымая свои руки.

- Разве мы не видели этого офицера ранее, мисс Эббот? У него здесь

дело - или нет?

Человек, находящийся в нетерпеливой полусогнутой позе, являлся никем

иным, как Фрэнсисом Кс.Мак-Хайнери.

Когда он не сгибался в эту свою абсурдную позу, которая всего лишь

являлась его позой обвинителя, Фрэнсис Кс.Мак-Хайнери ни на дюйм не

отличался от наследников непрерывной линии Бостонских аристократов, кем он

действительности и являлся. Не обладая по-настоящему высоким ростом, он

был очень худощав и абсолютно сед, еще когда ему исполнилось 26 лет. Это

придавало ему вид холодной мудрости, дополнявшейся его орлиноподобным

носом и высокими скулами. ФБР перешло к нему от деда, который каким-то

образом сумел убедить находившегося тогда на посту президента -

поразительно популярного Человека-на-Коне, который просто источал ХАРИЗМУ,

но не имел достойных упоминаниях мозгов - что столь важное руководство не

должно подвергаться опасности при назначении его преемников. Вместо этого

оно должно передаваться от отца к сыну подобно совету корпорации.

Наследные посты со временем склонны преобразовываться в номинальные,

так как достаточно только одного слабенького потомка, чтобы уничтожить

важность данного поста. Но этого с семьей Мак-Хайнери пока не произошло.

Ныне здравствующий на своем посту, в действительности, мог бы даже

преподать пару-другую уроков своему деду. Мак-Хайнери оказался хитрым, как

росомаха. И невзирая ни на какие, подготавливавшиеся для него политические

катастрофы, ему уже бессчетное число раз удавалось приземляться на ноги.

Как теперь обнаружил Пейдж, он и являлся как раз тем человеком, для

которого, может и не зная того, и была изобретена метафору

"глаза-буравчики".

- Так как, мисс Эббот?

- Полковник Рассел вчера был здесь, - ответила Энн. - Наверное, вы

тогда его и видели.

Поворачивающиеся двери распахнулись и вошли Хоорсфилд с Ганном.

Мак-Хайнери не обратил на них никакого внимания. - Как тебя зовут, солдат?

- спросил он.

- Я - космонавт, - отрывисто произнес Пейдж. - Полковник Пейдж

Рассел, Армейский Космический Корпус.

- Что ты здесь делаешь?

- Нахожусь в отпуске.

- Ты будешь отвечать на мой вопрос? - спросил Мак-Хайнери. Как

заметил Пейдж, он смотрел вовсе не на него, а куда-то через плечо, словно

он не обращал по-настоящему никакого внимания на сам разговор. - Что ты

делаешь на фабрике "Пфицнера"?

- Я влюблен в мисс Эббот, - отрывисто ответил Пейдж к своему полному

и мрачному удивлению. - Я пришел, чтобы увидеться ней. Прошлым вечером мы

слегка поссорились и я хотел извиниться. Это все.

Энн выпрямилась за своим столом, словно в ее позвоночник воткнули

перекладину для штор, повернувшись к Пейджу слепо блестящими глазами и

непонятным застывшим выражением лица. Даже рот Ганна несколько

перекосился. Он сперва посмотрел на Энн, затем на Пейджа, словно вдруг

почувствовал неуверенность в том, а знает ли он ли он их обоих.

Тем не менее, Мак-Хайнери, бросил лишь один быстрый взгляд на Энн и

показалось, что его глаза превратились в бутылочное стекло. - Меня не

интересует ваша личная жизнь, - произнес он тоном, действительно несшим

отпечаток скуки. - Я сформулирую вопрос иным образом, чтобы его невозможно

оказалось избежать. Прежде всего - зачем вы явились на фабрику "Пфицнера"?

Какое у вас здесь ДЕЛО, солдат?

Пейдж постарался свои следующие слова подобрать весьма аккуратно. В

действительно, едва ли что либо значило сказанное им, как только

Мак-Хайнери проявил настоящий интерес к нему. Обвинение ФБР имело почти

полновесную силу закона. Все теперь зависело от того, чтобы для начала

добиться полной потери интереса к себе со стороны Мак-Хайнери. Упражнение,

в котором, как и любой другой космонавт, Пейдж совершенно не обладал

практическими навыками.

- Я доставил кое-какие образцы грунта из Юпитерианской системы. Меня

попросил это сделать "Пфицнер", как часть их исследовательской программы.

- И вы доставили эти образцы вчера, как вы мне сами сказали.

- Нет, я вам этого не говорил. Но, действительно, вчера я их

приносил.

- И как я вижу, вы и сегодня их принесли. - Мак-Хайнери ткнул своим

подбородком на плечом в сторону Хоорсфилда, чье лицо замерло в абсолютной

неподвижности, как только он начал проявлять признаки понимания

происходящего здесь. - Ну, что вы скажете на этот счет, Хоорсфилд? Это

один из ваших людей, о котором вы мне ничего не говорили?

- Нет, - ответил Хоорсфилд, однако придав своему ответу слегка

вопросительный смысл, словно он не собирался отрицать сразу же все, что

впоследствии от него могло потребоваться подтвердить. - Думаю, вчера я

видел этого парня. Насколько мне кажется - в первый раз.

- Понятно. Могли бы вы сказать, генерал, - не является ли этот

человек частью персонала, подключенного к проекту Армией?

- Я не могу заявить этого с полной уверенностью, - ответил Хоорсфилд,

и его голос на этот раз прозвучал более положительно, поскольку в нем

явственно слышалось сомнение. - Мне надо проконсультироваться со своим

офисом. Может быть - он новичок из группы Элсоса. Тем не менее, он не

является частью моего персонала. Но он ведь так и не утверждает - не так

ли?

- Ганн, как насчет этого парня? Ваши люди взяли его, без моей

персональной проверки? У него есть необходимая степень секретности?

- Что ж, мы сделали это, некоторым образом. Но он не нуждается в

проверке, - пояснил Ганн. - Он всего лишь обычный полевой собиратель. И

никакого настоящего отношения к исследовательской работе не имеет. Эти

полевые собиратели всего-лишь волонтеры. Вы сами знаете.

Брови Мак-Хайнери сходились вместе все больше и больше. Еще лишь

несколько вопросов и, как Пейдж знал из тех немногих газет, что достигали

его в космосе, у Мак-Хайнери будет достаточно материала для его ареста и

сенсации - такой сенсации, которая сделает "Пфицнер" посмешищем. Уничтожит

любого гражданского сотрудника, работающего на "Пфицнера". Приведет в

движение длиннейшую цепочку полевых трибуналов среди армейских сотрудников

проекта. Приведет к падению политиков, поддерживавших исследования, и

увеличит альбом передовиц о Мак-Хайнери по крайней мере дюйма на три.

Последнее единственное, в чем по настоящему был заинтересован Мак-Хайнери.

То, что проект умрет, само по себе являлось лишь побочным эффектом, хотя и

неизбежным, интересовавшим его меньше всего.

- Прошу прощения, мистер Ганн, - тихо проговорила Энн. - Я думаю, вы

не так хорошо знаете статут полковника Рассела, как я. Он только что

прибыл из глубокого космоса, и его запись по степени секретности

находилась в файле "Чисто и Нормально" долгие годы. Он не просто один из

наших обычных полевых собирателей.

- Ага, - произнес Ганн. - Наверное, я забыл, но это - совершенная

правда.

Почему это являлось абсолютной правдой и совершенно не относилось к

делу, Пейдж понять не мог. Почему Ганн так спокойно согласился с этим?

Неужели он думал, что Энн оттягивала время?

- На самом деле, - спокойно продолжала Энн, - полковник Рассел

является планетным экологом, специализирующимся на спутниках планет. Он

проводил для нас важные работы. Он довольно известен в пространстве. И у

него много друзей, как среди строителей Моста, так и в других местах. Это

правда, не так ли, полковник Рассел?

- Я знаю большинство сотрудников группы Моста, - согласился Пейдж, но

ему едва удалось добиться того, что подтверждение прозвучало достаточно

громко. То, что говорила девушка, добавляло один к одному и походило на

огромную черную ложь. И лгать Мак-Хайнери - идти короткой дорожкой к

падению. Только Мак-Хайнери имел привилегию на ложь. Но его свидетели -

никогда.

- Образцы, доставленные вчера полковником Расселом, содержали важный

материал, - продолжила Энн. - Вот почему я попросила его вернуться. Нам

нужен его совет. И если его образцы окажутся столь важными, какими они

показались на первый взгляд, они сэкономят налогоплательщикам много денег.

Они помогут завершить нам наш проект задолго до его настоящей даты

закрытия. И если представится такая возможность, полковнику Расселу

придется лично руководить последними этапами работы. Он единственный, кто

достаточно хорошо знаком с микрофлорой Юпитерианских спутников, чтобы

интерпретировать результаты.

Мак-Хайнери сомневаясь, посмотрел через плечо Пейджа. Было трудно

определить, расслышал ли он хотя бы слово. Ясно, что Энн выбрала свои

последние слова с огромной осторожностью. Потому, что если у Мак-Хайнери и

была какая-то слабость - то это лишь огромная стоимость его постоянных,

все охватывающих расследований. Особенно в последнее время, он стал верной

смертью для "излишних трат в правительстве", каким он прежде традиционно

считался для "подрывных элементов". Наконец он произнес: - Совершенно

очевидно, что здесь что-то незаконно. Если это так, то почему же этот

человек с самого начала сказал другое?

- Потому, что это тоже правда, - отрывисто произнес Пейдж.

Мак-Хайнери проигнорировал его.

- Мы проверим документы и вызовем, кого понадобится. Пойдемте,

Хоорсфилд.

Генерал проследовал следом за ним, бросив на Пейджа взгляд, не

убедительный и в малой степени, и возмутительно театрально подмигнул Энн.

И в то же мгновение, как за ними закрылась дверь, приемная словно

взорвалась. Ганн набросился на Энн с грацией, поразительно напоминавшей

повадку тигра, что само по себе оказалось весьма странно для человека со

столь спокойным лицом. Но и Энн уже поднималась из-за стола с выражением

страха и ярости на лице. Они оба закричали одновременно.

- Только посмотрите, что вы наделали с этой своей чертовой

выведыванием...

- Какого черта вам понадобилось кормить подобной сказочкой

Мак-Хайнери...

- ...даже космонавту должно быть понятно, что значит болтаться у

охраняемой площадки..

- ...вы знаете не хуже меня, что эти образцы с Ганимеда - просто

мусор...

- ...вы обойдетесь нам наших ассигнований со своим сованием носа...

- ...мы никогда не нанимали человека со степенью "Чисто и Нормально"

с момента начала проекта...

- Я надеюсь, вы удовлетворены...

- Я предполагал, что у вас к этому времени будет больше

соображения...

- ТИХО! - заорал Пейдж перекрыв их обоих своим настоящим командным

ревом. В глубоком космосе он не имел возможности использовать его, но

сейчас это сработало. Они оба посмотрели на него, со ртами, раскрытыми на

полуслове и лицами, белыми как молоко. - Вы оба ведете себя, как пара

истеричных цыплят! Мне жаль, что я принес вам неприятности - но я не

просил вас, Энн, лгать ради меня. И я не просил вас, Ганн, продолжать эту

ложь! Быть может вам лучше прекратить предъявлять друг другу обвинения и

попытаться досконально все продумать. Я попытаюсь помочь вам, чем смогу -

но только не в том случае, если вы будете кричать и плакаться друг другу и

мне!

Девушка обнажила свои зубы, издав при этом настоящее рычание в адрес

Пейджа. В первый раз он увидел, как человеческое существо, издав подобный

звук, именно его и хотело произвести. Тем не менее, она снова села и

вытерла свои раскрасневшиеся щеки платочком. Ганн посмотрел вниз на ковер

и мгновение-два лишь шумно дышал, прижав ладони своих рук к побелевшим

губам.

- Я полностью с вами согласен, - через мгновение произнес Ганн,

совершенно спокойно, словно ничего не произошло. - Нам необходимо заняться

работой. И как можно быстрее. Энн, скажи мне пожалуйста, почему было

необходимо заявить, что полковник Пейдж так жизненно необходим для

проекта? Я ни в чем вас не обвиняю, но нам надо знать факты.

- Прошлым вечером мы ужинали вместе с полковником Расселом, -

ответила Энн. - Я в кое-чем излишне пооткровенничала насчет проекта. А в

конце вечера мы слегка поссорились, что, наверное, услышали по крайней

мере двое из любителей-информаторов Мак-Хайнери в ресторане. Мне пришлось

солгать как для собственной безопасности, так и для безопасности

полковника Рассела.

- Но у вас же собой был Соглядатай! И если вы знали, что вас могут

подслушать...

- Я это хорошо знала. Но потеряла самообладание. Вы знаете, такое

случается.

Все это прозвучало совершенно без эмоций, как если бы прокручивалась

лента магнитофона. Переданный подобным образом, инцидент показался Пейджу

происшедшим с кем-то, кого он никогда не встречал и чье имя он с

уверенностью даже не мог произнести. И только глаза Энн, наполненные

слезами ярости, дали представление о связи между хладнокровным

повествованием и недавними воспоминаниями.

- Да. Это серьезно, - задумчиво произнес Ганн. - Полковник Рассел, вы

действительно ЗНАЕТЕ кое-кого из строителей Моста?

- Я знаю кое-кого из них очень хорошо. Особенно Чэрити Диллона. Кроме

того, я работал какое-то время в Юпитерианской системе. Тем не менее,

проверка Мак-Хайнери покажет, что я не имею никакого официального

отношения к Мосту.

- Хорошо, хорошо, - начать светлеть Ганн. - Это расширяет проверку

для Мак-Хайнери, включая сюда еще и Мост. И разбавляет ее с точки зрения

"Пфицнера". Что дает нам больше времени, хотя мне и жаль парней на Мосту.

Мост и проект "Пфицнера" - как подозреваемые. Да, это, пожалуй, слишком

большой кусок даже для Мак-Хайнери. На это у него уйдут многие месяцы. А

Мост - проект-любимец сенатора Вэгонера, так что ему придется продвигаться

осторожно. Он не может так же быстро уничтожить репутацию Вэгонера, как

репутацию других сенаторов. Гм-м. Вопрос в том, как мы собираемся

использовать имеющееся в нашем распоряжение время?

- Когда вы успокоитесь, то успокоитесь совершенно, до конца, - угрюмо

усмехнулся Пейдж.

- Я - всего лишь торговец, - произнес Ганн. - Может быть и несколько

более созидательный, чем некоторые, но все же с сердцем торговца. А в этой

профессии вам приходиться подстраивать настроение по случаю, как это

приходится делать и актерам. Теперь - об этих образцах...

- Мне не следовало говорить еще и это, - вставила свое слово Энн. - Я

боюсь, это был излишне хороший штрих.

- Напротив, быть может единственный, имеющийся в нашем распоряжении.

Мак-Хайнери - "практичный" человек. Результаты - вот что для него главное.