Юность Николая Богданова совпала с юностью страны. Время было нелегким и люди взрослели рано. Стринадцати лет началась его трудовая биография
| Вид материала | Биография |
- Зачета Биография; Рассказ "Старуха Изергиль", 79.1kb.
- Николай ii в воспоминаниях приближённых, 719.08kb.
- /2011/07/02/reg-szapad/dostoevskii, 291.98kb.
- К лучшему ! Галина федоровна. Вопросы задавала Ольга полякова (6а) 1) Как Вы думаете,, 346.42kb.
- Положение о проведении конкурса сочинений в рамках выставки «В дни войны мы все взрослели, 23.77kb.
- Биография Александра, 843.83kb.
- Биография Николы Тесла, 169.89kb.
- Ду во всех регионах страны, по инициативе Председателя Правительства РФ владимира Путина,, 121.66kb.
- 15. 10. 1814–1841, 462.22kb.
- Зачета Биография; Рассказ "Старуха Изергиль", 54.75kb.
Павел Савченко со своим экипажем неистово бомбил войска Паулюса под Сталинградом, воодушевлял товарищей своим бесстрашием в дни Курской битвы, в боях за Смоленск и Рославль, совершал труднейшие полеты в глубокий тыл врага к партизанам. И какие бы опасности и трудности его ни подстерегали, он всегда выходил победителем.
Он родился 15 февраля 1911 года в семье крестьянина-бедняка в Приазовье, с детства начал работать - вначале подмастерьем в артели, потом арматурщиком на "Ростсельмаше", учился в вечерней школе рабочей молодежи, окончил семилетку. По призыву Центрального Комитета Ленинского комсомола был направлен на учебу в 1-ю Батайскую авиашколу ГВФ, которую успешно окончил в 1933 году. Работал пилотом в Уральском, а затем в Украинском управлении ГВФ В 1939 году стал членом ВКП(б).
В личном деле Павла Павловича Савченко, которое мне довелось читать в архиве Министерства гражданской авиации, десятки документов показывают его как человека высоких моральных качеств, исключительно одаренного летчика, пользовавшегося большим авторитетом и уважением среди летно-технического состава. Он был стахановцем Аэрофлота и неоднократно поощрялся за большие достижения в летной работе. Еще ярче проявил себя Павел Савченко в годы Великой Отечественной войны. В высшей степени во всем требовательный к себе, он был требователен и к своим подчиненным. Даже на войне он старался все свободное время использовать для изучения техники, совершенствования летного мастерства, изучения тактических приемов противовоздушной обороны противника. Много уделял Савченко внимания отработке взаимодействия экипажа. Он был человеком исключительной честности, бескомпромиссности, преданности дружбе. В скором времени он был назначен командиром авиаотряда и оказался способным командиром подразделения. Его боевые заслуги были отмечены орденами Ленина и Красного Знамени. Душевно обаятельный, Павел Савченко и внешне был красив: среднего роста, атлетического сложения, с копной русых вьющихся волос на гордо поднятой голове, с темно-серыми, пристально смотрящими в упор на собеседника глазами, сухим, с небольшой горбинкой носом и сильным, волевым подбородком. Всегда подтянутый, энергичный, бодрый - таким запомнился он мне на всю жизнь, замечательный воин, патриот, беззаветно служивший в трудную годину своей Родине.
В ночь на 16 октября Павел Савченко повел воздушный корабль в 267-й боевой вылет. Находившийся на борту его самолета груз - боеприпасы и взрывчатка - предназначался партизанскому соединению Сабурова, в расположении которого он не раз бывал, садился на их партизанском аэродроме и маршрут полета хорошо знал.
В 22 часа экипаж донес: "Прошел линию фронта, высота полета 3700 метров, все в порядке". А уже через 25 минут на узле связи были приняты обрывочные тревожные фразы радиограммы о том, что экипаж ведет бой с двумя истребителями противника, самолет горит, атаки продолжаются...
Прошли дни, недели, месяцы, никто из членов экипажа Павла Савченко в часть не вернулся. Прошли многие годы после войны, а мы так и не знаем подробностей того воздушного боя и последних минут жизни славных героев.
Но я глубоко уверен и не ошибусь, утверждая, что в объятом пламенем самолете каждый из членов экипажа Павла Савченко на своем боевом посту стоял насмерть!
Они мужественно дрались с фашистскими стервятниками до последнего патрона, до последнего вздоха.
Указом Президиума Верховного Совета СССР гвардии капитану Павлу Павловичу Савченко посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза, а остальные члены экипажа награждены посмертно боевыми орденами.
Когда мы узнали о награждении экипажа Павла Савченко, в соединении состоялся митинг. Летчики, штурманы, воздушные стрелки клялись беспощадно мстить врагу за погибших боевых товарищей.
- ЛЕНИНГРАДСКИЙ ФРОНТ -
К середине ноября на аэродром Грабцево, основную нашу базу, были собраны все самолеты, летавшие ранее с других аэродромов к партизанам и для выполнения отдельных специальных заданий. Всем составом полка мы перебазировались под Андреаполь.
С этого аэродрома нам, как и другим полкам соединения, предстояло произвести выброску крупных десантов. Началась всесторонняя и тщательная подготовка. Готовились мы совместно с подразделениями десантных войск. Летчики и десантники старались ничего не упустить и предусмотреть все, начиная от входа в самолет и кончая моментом, когда десантники должны были его покинуть в воздухе. В результате тренировок, проведенных под руководством начальника парашютно-десантной службы полка гвардии капитана Петра Осинцева и инструкторов-парашютистов авиадесантных войск, взаимодействие летного состава и десантных подразделений было отработано до мелочей. Каждое подразделение десантников знало свой самолет, каждый десантник - свое место, сигналы и очередность выброски с парашютом.
Полки были приведены в полную боевую готовность. С часу на час мы ожидали команды на вылет. Но шли часы, и дни, и недели, а команды не поступало - была плохая, нелетная погода.
Небо хмурилось, почти над самой головой проплывали рваные свинцовые тучи, непрерывно моросил, порой вперемежку со снежной крупой, надоедливый, холодный осенний дождь.
Авиация того времени еще не имела автономных навигационных систем и приборов, по которым ночью, в любую погоду, в облаках или за облаками, можно было выйти в заданный район, найти, не видя земли, цель, выбросить в точно указанную точку десант и вернуться на аэродром. Приходилось ориентироваться в основном визуально, по таким ориентирам, как озера, реки, лесные массивы, населенные пункты, железные и шоссейные дороги.
Погоды не было.
Летчики, техники и десантники, промокшие и продрогшие, все ночи напролет дежурили на аэродроме в ожидании приказа на вылет. В сарае, где было устроено для нас общежитие, обсушиться и обогреться не было возможности. Начались простуды, многие стали жаловаться на головные боли, насморк, то и дело глотали аспирин. Дни шли, но улучшения погоды не предвиделось, синоптики ничего утешительного не сообщали.
Тогда пришлось обратиться к командованию с просьбой разрешить нам организовать на аэродроме учебу и регламентные профилактические работы на самолетах. Такое разрешение мы получили - с условием, чтобы к исходу дня все работы заканчивались, и мы, в случае улучшения погоды, могли своевременно вылететь на боевое задание.
Все последующие дни с нелетной погодой были использованы с большой пользой. Была организована учеба молодых радистов, штурманов и летчиков. И, что самое главное, все экипажи вместе с техниками занялись приведением самолетов в образцовое состояние.
Напряженные работы и учеба отвлекли летно-технический состав от бытовых трудностей, не оставляли времени на болезни. Все невзгоды переносились легче, на них просто перестали обращать внимание.
Время шло, а погода не улучшалась. В середине декабря командир авиакорпуса генерал Нестерцев вызвал в штаб всех командиров дивизий, полков и начальников штабов на короткое совещание.
- Пока мы с вами выжидали летную погоду, обстановка на фронте изменилась, задачу по десантированию авиадесанта с нас сняли. Командующий АДД приказал нашему соединению перебазироваться на полевой аэродром близ Левашове под Ленинградом и действовать в интересах Ленинградского фронта.
В течение пяти дней - с 12 по 17 декабря, ловя те короткие часы, когда погода несколько улучшалась, небольшими группами мы перелетали на аэродром в Левашове.
С собой мы захватили все свое имущество, даже матрасы и наволочки, набитые соломой. Мы считали, что если в Андреаполе нам жилось неважно, то в блокированном в течение двух лет Ленинграде будет и того хуже. Ленинградцам не до нас...
Но мы ошиблись.
Ленинградцы, работники района аэродромного базирования и жители авиагарнизона, оказали нам такую встречу, какой не могли мы ожидать в других, не тронутых войной районах. Нас разместили в светлом, просторном, чистом, как санаторные палаты, общежитии (и это после андреапольского сарая!), постели были застланы белоснежным бельем, с ватными матрасами и пуховыми подушками. Увидев все это, те, кто привез с собой соломенные матрасы и подушки, в смущении потащили их куда-то на задворки - вытряхивать.
Не менее радушно встретили нас в столовой. Официантки в чистых белых халатах встречали нас, кормили и потчевали как самых близких и дорогих гостей. Мы давно забыли такое гостеприимство. Казалось, это был сон.
Что же за люди - ленинградцы? Из какого материала они отлиты? Выстоять, вынести такую долгую и жестокую блокаду и сохранить ни с чем не сравнимые моральные я духовные силы...
Враг также отметил наше прибытие. Через несколько часов после нашей посадки начался артиллерийский обстрел аэродромов, а затем бомбардировка отдельными, прорвавшимися к Ленинграду, вражескими самолетами.
Опасаясь мощных и сосредоточенных ударов противника, командующий АДД приказал рассредоточить полки корпуса. Наш полк перебазировался на небольшую взлетно-посадочную площадку в Озерках, с которой раньше поднимались истребители ПВО. Мы с сожалением улетали с гостеприимного Левашовского аэродрома. Однако работники батальона аэродромного обеспечения в Озерках со своим командиром подполковником А. Л. Горбоносом встретили и приняли нас с неменьшим радушием. В дальнейшем они отлично обеспечивали нашу работу.
Смущали нас только размеры аэродрома, он был так мал и тесен для наших кораблей, что мы даже не представляли, как будем летать с него на боевые задания. Но тогда под Ленинградом всем было тесно. На небольшом пространстве концентрировались огромные авиационные силы. Все готовились к решающим событиям. Настроение у нас было приподнятое, и мы с энергией и энтузиазмом включились в подготовку к боям. А работы было хоть отбавляй.
Несмотря на то, что блокада в январе 1943 года была прорвана, Ленинград по-прежнему оставался фронтовым городом. Враг стоял буквально у самых его стен. Едва оправившись от нанесенных нашей фронтовой и дальнебомбардировочной авиацией ударов, вновь оживала дальнобойная гитлеровская артиллерия. Фашистские варвары продолжали обстреливать город из тяжелых орудий и мортир и бомбить Ленинград с воздуха. Беспощадно разрушались целые кварталы с неповторимыми архитектурными ансамблями, созданными выдающимися зодчими двух минувших веков. Нанесенные городу Ленинграду жестокие раны взывали к возмездию.
И это возмездие приближалось. Готовились к наступлению войска Ленинградского, Волховского и 2-го Прибалтийского фронтов.
Против наших войск под Ленинградом стояли немецкие соединения группы армий "Север", которые за длительный период блокады создали мощную, глубоко эшелонированную оборону, глубиной до 250 километров, с железобетонными и дерево-земляными огневыми точками, с минными полями и проволочными заграждениями. Чтобы взломать такую оборону и обеспечить захват долговременных оборонительных сооружений с наименьшими потерями, в помощь нашим наземным войскам привлекались артиллерия кораблей, фортов, железнодорожных батарей, авиация Краснознаменного Балтийского флота, 13-я, 14-я и частично 15-я воздушные армии, истребительная авиация ПВО и часть сил авиации дальнего действия. На ленинградских аэродромах кроме нашего соединения были сосредоточены части соединений генералов Георгиева и Счетчикова. Управлял боевыми действиями наших соединений командующий АДД А. Е. Голованов.
Началась всесторонняя кропотливая подготовка к боевым вылетам на новом, очень сложном для полетов театре военных действий. Действовать мы должны были на виду у героических защитников и населения Ленинграда, ударить в грязь лицом было недопустимо. А погода все еще стояла нелетная - все тот же дождь вперемежку со снегом, серые низкие облака, туман.
Все нелетные дни мы использовали для подготовки материальной части, изучали линию фронта и район предстоящих боевых действий, вероятные цели, противовоздушную оборону противника, а когда случалось кратковременное улучшение погоды, тренировали командиров кораблей взлету вслепую (при ограниченной видимости и за шторками), летали в районе базирования, садились на соседние аэродромы. К этому времени молодые летчики полка стали хорошими командирами кораблей. Такие офицеры, как Маркирьев, Дедухов, Сычев, Кочеманов, Гришин, Минин, Киселев, Федосеев и Другие, совершили до ста и более боевых вылетов. Им, правда, недоставало еще опыта полетов в сложных погодных условиях.
К началу боевых действий все имевшиеся в полку самолеты (тридцать пять Ли-2 и два С-47) находились в полной боевой готовности. Учитывая, что наша взлетно-посадочная площадка длиной была всего 1200 метров и шириной 80 метров, мы тренировали всех командиров кораблей взлету и посадке на ней на максимально загруженном самолете. Из тридцати восьми подготовленных командиров кораблей (некоторые из них летали вторыми пилотами) двадцать семь могли выполнять боевые задания в сложных условиях погоды, ночью.
В дни нелетной погоды мы приглашали из Ленинграда лекторов, пропагандистов, историков, военных моряков, командиров истребительных частей, педагогов, прослушали много интересных для нас лекций и бесед о Ленинграде-центре русской культуры, его истории и славе, о героической борьбе его защитников с врагом, о зверствах немецко-фашистских захватчиков.
Партийно-политическая работа, увязанная с жизнью и буднями ленинградцев, с непосредственными задачами фронта, в высокой степени воодушевляла весь коллектив полка. Мы с большим нетерпением ожидали того часа, когда полетим в бой и сторицей отплатим врагу за все его злодеяния.
В нашем полку были ленинградцы: гвардии лейтенант Ваха, гвардии старшина Босова, молодой командир корабля гвардии лейтенант Сычев, гвардии майор Готин и еще несколько офицеров и сержантов. Многие из них побывали у родных или родственников и видели, что сделал враг с их любимым городом, с ленинградцами. Возвращались они, переполненные горем, гневом и ненавистью к гитлеровцам. От их бесхитростных рассказов даже нам, воинам постарше, много повидавшим, становилось не по себе. Лучшего способа мобилизации на борьбу с коварным и жестоким врагом, чем рассказы наших боевых товарищей, не было.
Борис Ваха сразу после прилета полка в Левашове навестил в Ленинграде своих мать и сестру, перенесших страшные дни блокады.
Из первой поездки в Ленинград Ваха вернулся и радостным, и удрученным. Он радовался, что его мать и сестра живы, дом, в котором он родился, провел детство и вырос, цел. Потрясен Борис был видом своих близких. И мать и сестра стали удивительно похожи друг на друга - обе очень худые и желтые, только кости да кожа, трудно было поверить, что в них еще теплится жизнь; Были они и одинаково одеты - ватники, на головах темные платки. Их комната, в памяти Бориса всегда такая светлая, теплая и уютная, была теперь почти пустой, холодной и очень черной. Мать объяснила, что это от копоти печки и разнообразных светильников. Сначала жгли керосиновую лампу, потом свечи, коптилку, лучину. Вся мебель и даже обеденный стол пошли на дрова, сгорели в буржуйке.
Но, несмотря на пережитое, все трое были счастливы, что живы, что встретились вновь.
И вот Борис Ваха снова поехал навестить свою мать и сестру. Его снаряжала вся 2-я эскадрилья. Вещевой мешок Вахи был наполнен продуктами, какие только нашлись у товарищей: сгущенное молоко, несколько плиток шоколада, тушенка, консервированная американская колбаса, несколько буханок хлеба. На попутной машине он добрался до города, дальше пошел пешком. Спешил, не чувствуя тяжести вещевого мешка с бесценными продуктами, способными поставить на ноги изможденных длительным голодом его мать и сестру...
Начался обстрел города дальнобойными немецкими орудиями. Но, не обращая внимания на разрывы снарядов, Ваха ускорял шаг, и когда он был почти у порога своего дома, от разрыва снаряда большого калибра дом на его глазах разломился и рухнул, превратившись в огромную кучу щебня с торчащими из нее обломками кирпичных стен. Его родной дом, где он родился, рос, во дворе которого играл со своими сверстниками, где жили его мать и сестра...
Он не верил тому, что произошло. Ошеломленный, бросился он к дымящимся обломкам, туда, где, по его мнению, должна была быть их квартира, поспешно, с невероятной силой принялся разбрасывать кирпичи, переворачивать глыбы, разгребать руками щебень. Изодрав в кровь руки поняв, что бессилен что-либо сделать, чтобы спасти родных, он опустился на битый кирпич и в первый раз, с тех пор как стал взрослым, заплакал...
Однополчане были потрясены рассказом своего товарища. Долго мы все находились под впечатлением от , случившегося несчастья. На бомбах, подготовленных к подвеске и лежащих под самолетами, мотористы писали: "За смерть матери лейтенанта Вахи!", "Смерть убийцам сестры Бориса Вахи!", "За гибель ленинградцев!"
О варварских обстрелах врагом Ленинграда мы все, конечно, знали сначала из газет и сводок Совинформбюро, потом, прилетев под Ленинград, стали их очевидцами. Не раз мы слышали страшный вой выпущенного мортирой снаряда и его раскатистый, мощный разрыв где-то в центре города. Мы знали, что в воронке от разрыва такого снаряда поместилось бы двухэтажное здание. Знали огромные цифры жертв ленинградцев от обстрелов - эти цифры не укладывались в сознании. Горько и тяжело было все это... Но еще горше и тяжелее стало на душе, когда пришел наш товарищ, еще несколько часов назад радостный и веселый, а теперь с неизбывным и тяжелым горем в глазах. Ненависть к врагу жгла наши души, она требовала действий, возмездия сейчас же, сию минуту...
Облака прижимались к земле, закрывали небо, закрывали пути и дороги, по которым могли мы проникнуть в стан врага. Казалось, что погода держит нас на земле только чтобы еще больше переполнить наши сердца гневом и ненавистью.
В начале января командир дивизии гвардии полковник Божко позвонил мне из Левашове:
- Богданов, надо срочно слетать в район Луги и сбросить ленинградским партизанам четырнадцать тонн оружия и боеприпасов. Все данные о местонахождении площадки партизан и опознавательных сигналах получите в штабе.
- Товарищ гвардии полковник! Плохая погода, все кругом закрыто туманом, лететь сегодня невозможно.
- Я и не приказываю лететь сегодня. Если нет погоды, полетите завтра. На ваш полк и ваших летчиков я рассчитываю. И надеюсь, задание будет выполнено.
- Слушаюсь, товарищ гвардии полковник. Задание выполним!
После этих моих слов Божко повесил трубку. Он не любил много говорить.
Из имеющихся в полку экипажей мы выбрали десять - опытных, способных летать ночью в самых сложных погодных условиях. Утром следующего дня в полк приехал М. Н. Никитин, начальник Ленинградского областного штаба партизанского движения, и привез с собой на нескольких машинах оружие, боеприпасы, взрывчатку, упакованные в 120 мягких мешков. Их можно было сбрасывать с малой высоты без парашютов. Это упрощало выполнение задания.
Поздоровавшись, Никитин сразу перешел к делу:
- Товарищи летчики, задание нужно выполнить как можно скорее, от этого зависят успешные действия партизан. Им предстоит очень важная и ответственная задача: не только сорвать подвоз к фронту резервов противника, но и не дать фашистам уйти самим и увезти боевую технику с ленинградской земли. Партизаны сейчас крайне нуждаются в боеприпасах и взрывчатке, только вы можете доставить им все необходимое. На вас, гвардия, вся наша надежда.
Прогноз погоды на ночь не обещал ничего хорошего, начальник метеослужбы полка гвардии старший техник-лейтенант Серафима Свистова, проконсультировавшись со специалистами метеослужбы соединения, сказала, что надежды на улучшение погоды нет. Возможно, во второй половине ночи туман рассеется, но облачность не поднимется выше двухсот метров.
И все же, несмотря на плохой прогноз, мы подготовились к вылету и уехали на аэродром. Учитывая, что полет предстоял недолгий, решили использовать даже самое кратковременное улучшение погоды.
Как только видимость немного улучшилась, мы послали в полет разведчика погоды - самолет с экипажем гвардии старшего лейтенанта Ильи Земляного. На его борту полетели старший метеоролог гвардии старшина Ксения Босова, очень смелая девушка, и заместитель штурмана полка гвардии капитан Павел Шидловский. Его задача состояла в том, чтобы при обнаружении местонахождения партизан передать нам их точные координаты.
Дважды вылетал Земляной и дважды на своем пути встречал стену облачности, соединявшуюся нижней кромкой с верхней границей тумана. Уже после полуночи, когда мы потеряли надежду "поймать погоду", стали получать от него радиограммы: "Облачность 10 баллов, высотой 100-150 метров, видимость 2-3 километра..."
Подаю команду:
- По самолетам! По зеленой ракете запуск моторов - и поочередно на взлет.
Экипажи спешат к машинам. Проходит десять, двадцать минут: Земляной молчит. Нервы у нас на пределе. Посылаю Маковского, начальника связи полка, выяснить, почему нет донесений от Земляного, но тут раздается телефонный звонок и начальник оперативного отдела гвардии майор Кирпатый сообщает радиограмму, полученную от Земляного: "Нахожусь над целью, облачность 10 баллов, высотой 150-200 метров, видимость 2-3 километра, цель обозначена условным сигналом хорошо, расположена в 20 километрах северо-западнее Луги, задание выполнил, возвращаюсь на базу".
Даю зеленую ракету и выезжаю на старт. Командиры кораблей один за другим запускают моторы. Вздымая снежную пыль, Борис Тоболин, Николай Готин, Александр Крюков, Михаил Бурин, Михаил Майоров, Дмитрий Кузнецов, Иван Кулаков, Григорий Винарский и Владимир Ярошевич улетают в темную ночь.
Полет к партизанам занимает менее часа, а сколько напряжения, сколько тревоги за исход полета, и все потому, что погода вот-вот может покуражиться над нами, измениться к худшему,- где тогда посадить корабли? Всюду погода "на пределе", может не хватить десяти минут, и судьба экипажей боевых кораблей будет в опасности. Ох, не подвела бы ленинградская коварная погода...