Geum.ru

Алексеев П. В., Панин А. В. Философия: Учебник. 3-е изд

Вид материалаУчебник
Подобный материал:
1   ...   32   33   34   35   36   37   38   39   40


Под «руководством» Митина развертывалась борьба не только против конкретных философов, но и против целых научных дисциплин. В их число попала и формальная логика. В изданной под его руководством книге «Диалектический и исторический материализм» (1934) написано: «Формальная логика всегда была опорой религии и мракобесия. Становится ясной враждебность и непримиримость диалектики и формальной логики» (стр. 223). «Адвокатам формальной логики, доказывающим якобы «по Энгельсу», что формальная логика пригодна в обыденной домашней обстановке, нужно ответить: с этой домашней бытовой обстановкой, для которой хороша и формальная логика, мы боремся не менее, чем с ее логическим продуктом. Мы коренным образом перестраиваем быт, поднимая его до уровня великих задач социалистического строительства. Новый социалистический быт будет наряду со всеми процессами борьбы и социалистической перестройки жизни вырабатывать диалектическое мышление» (стр. 224). «Метафизика и формальная логика в советских условиях являются методологической основой и правого и «левого» оппортунизма и контрреволюционного троцкизма» (стр. 225).


Не нужно, однако, думать, будто одни только философы наносили вред науке. Таких, как политизирующие естественники было намного больше. И дело не только и не столько в близости некоторых из них к деятелям аппарата ЦК партии (или, в худшем случае, МК партии). Небольшой горстке философов (после репрессий против философов-«уклонистов» их становилось все меньше). Дело, наверное, в обширности самого поля науки и необходимости руководству партии и Сталину везде иметь еще свои внутринаучные «культы личности», «единственные направления». Не случайно со страниц специальных журналов появлялись заявления типа утверждения В. Р. Вильямса, будто только его (и никакие другие) севообороты являются «типично социалистическими». Именно подобные, а не противоположные направления (в данном случае Тулайкова и Прянишникова) получали официальную поддержку.


Одной из наук, которой больше всех, наверное, досталось за «буржуазность», «метафизику» и «идеализм», и даже за то, что она, видите ли, вообще и не наука, была генетика. Вот посмотрите, что говорил о ней отнюдь не философ, а специалист биолог профессор С. Н. Ковалевский еще до Лысенко: «Теория гена приводит к признанию «творца» органического мира, т. е. Бога. Она как нельзя больше соответствует современному направлению западно-европейской (буржуазной) науки, стремящейся согласовать науку с религией в противовес большевизму... трудно понять как марксизм может мириться с теорией гена... Неправильно генетику называть «дрозофильской наукой». Правильное ее название должно быть не наука, а «дрозофильская забава». Она создана пресытившейся жизнью золотой верхушкой американской буржуазии, нашедшей в выращивании уродцев дрозофилы новый источник нервного возбуждения. Если раньше денежная аристократия строила дворцы для любовниц и ради любовных утех, то импотентная в этом отношении указанная выше прослойка американской буржуазии строит дворцы для щекочущих нервы занятий с выведением дрозофильских уродцев. И если чистая наука признала эту забаву за науку, то это может только свидетельствовать об упадочном состоянии ее» (проф. С. Н. Ковалевский. «Генетика и коннозаводство» //ж-л «Коневодство и коннозаводство»; гл. ред. С.М. Буденный. 1930. № 1. Стр. 5, 13). Статья напечатана в этом журнале «в порядке дискуссии», однако, навешивание политических ярлыков (ни одного философского довода здесь, как видите, нет) и бранные тирады, почерпнутые вовсе не из научного лексикона, выводят ее за рамки научной дискуссии и ставят в один ряд по существу с пролеткультовскими статьями тех лет. И если мы критиковали и критикуем Лысенко за активное участие в разгроме генетики в СССР, то надо видеть, что сама-то «лысенковщина» появилась не в годы культа личности самого Лысенко, но гораздо ранее. Основы ее — вненаучные и внефилософские.


При содействии политического центра не только создавались предпосылки для разгрома генетики, агрохимии, педологии, психоанализа, теории относительности и многих других наук, но и совершался сам такой погром. Тоталитарная пирамида, ее высота определяется, очевидно, «высотой» Вождя: если у него низкий уровень, то и вся пирамида низка. Верно замечено, что с семинаристским образованием, с семинаристской вышки невозможно было Сталину и его подручным видеть сущность и будущее новых наук. «Невежество, — как справедливо отметил Н. Федоренко, длительное время работавший со Сталиным, — не способно примириться с тем, что оно чего-то не постигает. Ограниченность инстинктивно презирает предмет своего непонимания, рисуя его врагом» (Н. Федоренко. «Ночные беседы» // «Правда», 1988, 23 октября).


Врагом политического режима представлялись не только науки, но и многие ее представители. Трусость, опасение за собственную жизнь направляли руководителей высшего ранга на развертывание массовых репрессий не только в армии, промышленности, среди партийных же кадров, но и среди ученых и философов. Ни в грош не ставилась никакая наука, если ее представитель как-то иначе мыслил политически и философски, чем «вождь», «отец» науки. Нужно было насадить и среди ученых представление о единственно «мудром», «гениальном», «корифее науки» — Сталине. Иная позиция рассматривалась как потенциальная угроза снизу для всего фундамента ухищренно и методично создаваемой политической иерархии.


Такая проблема была не столь сложной для сталинистов; ими крепко было усвоено его наставление: «нет человека — нет и проблемы». В тюремных застенках оборвалась жизнь Н.И. Вавилова, Н.М. Тулайкова, Г. К. Мейстера, Э. Бауэра и мн. др.


По делу так называемой Трудовой крестьянской партии, с которой якобы был связан директор института сельскохозяйственной экономики при Тимирязевской академии А. В. Чаянов, не так давно было реабилитировано, как сообщалось, свыше тысячи человек; оказалось, что самой-то этой партии вообще не существовало.


Философы не остались без «внимания». Были расстреляны философы Флоренский П.А., Шпет Г.Г., Бухарин Н.А., Тер-Ваганян В.А., Семков-ский С.Ю., Стэн Я.Э., Карев Н.А., Гессен Б.М., Агол И. И.; умер в лагере Л. П. Карсавин, потерял здоровье и зрение А.Ф. Лосев. Среди погибших было немало тех, кто активно сопротивлялся диктатуре Сталина. А. Я. Стэн, например, входил в состав движения сопротивления сталинизму — «Союз марксистов-ленинцев».


Сама обстановка государственного террора действовала угнетающе на ученых и на развитие науки и философии. Академик И. П. Павлов в одном из своих писем в Правительство на имя В. М. Молотова писал: «Беспрерывные и бесчисленные аресты делают нашу жизнь совершенно исключительной. Я не знаю цели их (есть ли это безмерное усердное искание врагов режима, или метод устрашения, или еще что-нибудь), но не подлежит сомнению, что в подавляющем большинстве случаев для ареста нет ни малейшего основания, т. е. виновности в действительности. А жизненные последствия факта повального арестования совершенно очевидны. Жизнь каждого делается вполне случайной, нисколько не рассчитываемой. А с этим неизбежно исчезает жизненная энергия, интерес к жизни» («Протестую против безудержного своевластия». Переписка академика Й. П. Павлова с В.М. Молотовым- Публикация В. Самойлова и Ю. Виноградова// «Советская культура». 1989, 14 января, с. 10).


Следует отметить еще: несмотря на то, что Сталин стоял во главе коммунистической партии и выступал якобы по воле партии, в действительности его не следует отождествлять с этой партией, т. к. он фактически был над ней. Его политика нанесла непоправимый ущерб науке и философии.


Желающим подробнее узнать об описанном выше периоде нашей науки рекомендуем познакомиться с работами: «Трагические судьбы: репрессированные ученые Академии наук СССР». М., 1995; ж-л «Философские исследования». 1993, №№ 3 и 4 («Наука и тоталитарная власть»); Д. Журавский. «Террор» // «Вопросы философии», 1993. № 7.


Странным было положение философии при тоталитаризме: она по приданному ей статусу государственной идеологии должна была бы интенсивно развиваться, но, с другой стороны, отсутствие свободы, которое сопровождало тоталитаризм, не позволяло ей развиваться даже в малых пределах; многие философы уходили от изучения проблем систематической философии — в историю философии, в историю науки и т.п.


В центре ее проблематики оказались проблемы диктатуры пролетариата, функций государства, комментирование уже высказанных классиками марксизма мыслей об основном вопросе философии и об основных законах диалектики. Поскольку эти проблемы не изучались научно, а «привязывались» неизменно к политике, то и получалось, что философия — это та же политика, только дополняемая определенным количеством старых, уже известных банальных фраз.


Официальная философия вырождалась в какое-то идеологизированное образование. Между тем мыслящие философы создавали свои труды, не рассчитывая даже на их публикацию (вспомним хотя бы Карсавина А. П., Шпета Г. Г., Флоренского П. А., Лосева А. Ф., Бахтина М.М.). Это была настоящая русская философия, но — подпольная. Другой, с ней идущей рядом, была философия русского Зарубежья, которой тоже не находилось места в России. Философия российская, все же, была.


И если тоталитаризм несовместим с наукой, то он столь же, если не более, несовместим с подлинной философией.


Иногда спрашивают: почему же в 30-х годах, когда официальная философия фактически переставала быть философией, а две другие ветви российской философии не дотягивались до корней науки, почему же все-таки наука развивалась, перехватывая не раз инициативу Запада? Вопрос требует обстоятельного размышления. Коснемся лишь двух причин. 1) Методологическая даровитость, широта мировоззрения наших старых кадров — ученых. Философия, как мы уже отмечали, действует при конструировании гипотезы или теории, как и при решении конкретных задач, не всей системой своих понятий, а лишь фрагментарно и только тогда, когда в тех или иных понятиях действительно нуждается ученый. А опыт положительного взаимодействия науки и философии уже имелся в первой четверти нашего столетия.


2) Большое значение имел также «задел» 20-х годов: создание множества прикладных научно-исследовательских институтов, подкреплявших теоретические дисциплины и не позволяющие тоталитаризму слишком глубоко проникать в прикладную науку (и все-таки ему удалось добраться до Туполева А.Н. и мн. др.).


Мы уже высказали свою точку зрения по вопросу о том, что якобы философия (марксистская) несет ответственность за сталинизм, за «фашизм», за бывший в нашей стране тоталитарный режим. Еще раз повторим: 1) нельзя смешивать отдельных политизированных тогда философов и философию; 2) как религию использовала инквизиция, а медицину — германский фашизм, так и в нашей стране дело обстояло наоборот: не философия рождала политический режим, а политические деятели — режим и соответствующие политические идеи.


Свое поколение Э. Кольман впоследствии, в книге «Die verirrte Generation» (1979) назвал заблуждающимся поколением. Но заблуждалась лишь некоторая его часть, — имевшая политическую власть.


Тоталитарный режим может произрастать практически на любой теоретической и партийной основе (тому примеры — не только СССР). В основе тоталитаризма может лежать любая философия (рационалистическо-диалектическая, позитивистская, экзистенциалистская, вульгарно-материалистическая, прагматическая и т.п.) по политической окраске якобы демократическая. Вдумаемся получше в мудрое выражение: «Даже Сатана может цитировать «Священное писание» в своих интересах». Но каким бы ни был тоталитаризм (в том числе и некоммунистический), нужно создавать реальные, а не мифические заслоны на его пути.


Мы вынуждены были остановиться на вопросе «Философия в условиях тоталитаризма» ввиду того, что эта тема типично философская, и еще потому, что на первых же занятиях по философии студенты и аспиранты интересуются прежде всего этими острыми вопросами и обсуждают их. Обходить их мы не вправе.


ЗАКЛЮЧЕНИЕ


Начиная с конца 80-х годов, преподавание философии в российских вузах претерпело существенные изменения. Суть этих изменений заключается в переходе от монотеоретической модели преподавания философии, которая долгое время господствовала в нашей стране, к плюралистической модели,. Ранее предполагалось, что существует одна истинная научная философия, которая является высшим этапом в развитии мировой философской мысли, а все остальные философские доктрины находятся на обочине «столбовой дороги» развития мировой философской мысли. Соответственно и преподавание философии сводилось к последовательному изложению принятой философской доктрины, а все проблемы преподавания сводились нередко к спорам о последовательности такого изложения. В настоящее время такая модель преподавания не может считаться приемлемой по различным соображениям.


Монотеоретическая модель была характерна не только для нашего философского образования. И в других странах можно проследить подобную тенденцию. В англо-американской философии, например, явно прослеживается доминирование аналитической философии. Во Франции ощущается господство структурализма. Во многих европейских странах очень сильно влияние феноменологии. Некоторые крупные философы понимают ограниченность монотеоретического подхода. Так, на одном из Всемирных философских конгрессов французский философ П. Рикер говорил о необходимости синтеза марксизма, аналитической философии и феноменологии. Возможен ли такой органический синтез различных философских подходов? Нам представляется, что однозначного утвердительного ответа на этот вопрос дать нельзя. Скорее, между различными философскими подходами существует отношение дополнительности в боровском смысле этого слова.


В повестку дня (и не только в нашей стране) включен вопрос о переходе на новую модель изучения философии. Перед нашими преподавателями стоит задача ознакомления студентов с основными течениями философской мысли в мире на паритетных началах. Причем решение этой задачи не сводится просто к последовательному изложению различных философских доктрин. Это был бы самый простой выход из ситуации. Задача заключается, однако, в том, чтобы сопоставить различные философские подходы в решении отдельных философских проблем. Преподавание философии, весь материал философии требуется подчинить проблемному принципу организации материала.


При всем многообразии философских концепций, которые часто противостоят друг другу, имеется то, что объединяет все философские искания; таким стержнем является исторически сформировавшийся комплекс проблем, ответ на которые обязателен для каждого философа. Именно проблемный принцип организации материала позволяет реализовать плюралистическую модель преподавания философии. Проблемный принцип построения материала и плюралистический подход к анализу обсуждаемых проблем и были положены в основание данного учебного пособия, хотя авторы отдают себе отчет в том, что этот замысел реализован далеко не полностью.


Уместно заметить, что плюрализм в философии и плюралистическая модель в преподавании философии — принципиально разные вещи. Философ всегда должен придерживаться определенной мировоззренческой позиции. Философ должен стремиться к непротиворечивой системе взглядов на мир и на отношение к этому миру. Но плюрализм в освоении философии, помимо изложения в лекциях и беседах других точек зрения и подходов состоит также, а быть может и преимущественно, в ознакомлении студентов и аспирантов с текстами работ философов самых разных направлений. Этой цели служат хрестоматии (антологии) по философии, в том числе и специально подготовленная к данному учебнику «Хрестоматия по философии».


Плюралистическая модель в преподавании философии нацелена на то, чтобы ознакомить читателей с большим спектром философских концепций, с многообразием различных подходов к решению ключевых философских проблем, что позволит сделать осознанный мировоззренческий выбор, выбор со знанием дела, а не под влиянием моды, что, к сожалению, встречается довольно часто.


Авторы отдают себе отчет в том, что не все преподаватели философии принимают плюралистическую модель преподавания. Уже появился ряд пособий, в которых проводится прежний монотеоретический подход. Мы считаем, что такой подход не имеет перспектив. Из плюралистической модели преподавания философии вытекает и определенное отношение к диалектико-материалистической философии. Имеющаяся иногда среди части наших философов тенденция к ее игнорированию в равной мере не может считаться приемлемой, как и попытка сведения всей философии к философии марксизма. Без знания материалистической диалектики, в которой сконцентрирован ряд достижений мировой философской мысли, философское образование будет неполным и ущербным Но оно будет ущербным и в том случае, если в нем не будет места изучению теоретических альтернатив материалистической диалектике. Необходимо уважительное отношение к классикам философии независимо от их политической, научной или общемировоззренческой (материалистической или идеалистической) ориентации.


В книге достаточно недвусмысленно выражена и авторская позиция (см., например, главы: «Дух и материя», «Модели развития»).


Цель настоящего пособия заключалась в том, чтобы ознакомить студентов с основными проблемами, которые обсуждаются и решаются в современной философии. В трактовке поставленных проблем в учебном пособии авторы стремились отразить уровень философских разработок в стране и учесть уровень преподавания философии в российских вузах. Изложение материала не предполагает высказываний истин в последней инстанции. Задача студента и аспиранта не в том, чтобы безоговорочно принять и изложить позицию, содержащуюся в учебном пособии, а в том, чтобы при помощи данного пособия вникнуть в сущность обсуждаемых проблем, чтобы понять их мировоззренческое и методологическое значение.


+++