Geum.ru

Книгу можно купить в : Biblion. Ru 73р

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   23   24   25   26   27   28   29   30   31

кому-нибудь говорить? Тем более, родичам... особенно таким родичам. А еще

начальник Департамента общественного здоровья, глаза и уши Неизвестных

Отцов, броня и секира нации... Папа сказал, жмурясь: "Сотри его с лица

земли", Странник выстрелил в упор два раза, и Свекор проворчал с

неудовольствием: "Опять всю обивку забрызгали..." И они снова принялись

спорить, почему в комнате воняет, а я стоял на ватных ногах и думал:

"Знают или не знают?", и Странник стоял, оскалясь, как голодный хищник и

глядел на меня, словно догадывался... Ни черта он не догадался...

Теперь-то я понимаю, почему он всегда так хлопотал, чтобы никто не проник

в тайну Центра. Он всегда знал, где находится Центр, и только искал случая

захватить Центр самому... Опоздал, Странник, опоздал... И ты Папа,

опоздаешь. И ты, Свекор. А о тебе, Дергунчик, и речи нет...

Он отдернул портьеру и приложил лоб к холодному стеклу. Он почти

задушил свой страх и, чтобы растоптать его окончательно, до последней

искорки, он представил себе, как Мак с боем врывается в аппаратную

Центра... но это мог бы сделать и Волдырь с личной охраной, с этой бандой

своих родных и двоюродных братьев, племянников, побратимов, выкормышей, с

этими жуткими подонками, которые никогда ничего не слыхали о законе,

которые всегда знали только один закон: стреляй первым... нужно было быть

Странником, чтобы поднять руку на Волдыря - в тот же вечер они напали на

него прямо у ворот его особняка, изрешетили машину, убили шофера, убили

секретаршу, и загадочным образом полегли сами, все до единого, все

двадцать четыре человека с двумя пулеметами... Да, Волдырь тоже мог бы

ворваться в аппаратную, но там бы и завяз, дальше бы он не прошел, потому

что дальше - барьер депрессионного излучения, а теперь, может быть, и два

лучевых барьера, хватило бы одного, никто не пройдет там: выродок свалился

в обморок от боли, а простой лояльный гражданин падет на колени и примется

тихо плакать от смертной тоски... Только Мак там пройдет, и запустит свои

умелые руки в генераторы, и прежде всего переключит Центр, всю систему

башен, на депрессионное поле. Затем, уже совершенно беспрепятственно, он

поднимется в радиостудию и поставит там пленку с заранее подготовленной

речью на многоцикловую передачу... Вся страна от хонтийской границы до

Заречья - в депрессии, миллионы дураков валяются, обливаясь слезами, не

желая пошевелить пальцем, а репродукторы уже ревут во всю глотку, что

Неизвестные Отцы преступники, их зовут так-то и так-то, они находятся

там-то и там-то, убейте их, спасайте страну, это говорю вам я, Мак Сим,

живой бог на земле (или там - законный наследник императорского престола,

или великий диктатор... или что ему больше понравится). К оружию, моя

Гвардия! К оружию, моя армия! К оружию, мои подданные!.. А сам в это время

спускается обратно в аппаратную и переключает генераторы на поле

повышенного внимания, и вот уже вся страна слушает, развесив уши, стараясь

не упустить не слова, заучивая наизусть, повторяя про себя, а

громкоговорители ревут, башни работают, и так длится еще час, а потом он

переключает излучатели на энтузиазм, всего пол-часа энтузиазма, и - конец

передачам... И когда я прихожу в себя - массаракш, полтора часа адской

боли, но надо, массаракш, выдержать, - Папы уже нет, никого из них нет,

есть Мак, великий бог Мак, и его верный советник, бывший государственный

прокурор, а ныне - глава правительства великого Мака... А, бог с ним, с

правительством, я буду просто жив, и мне ничто не будет угрожать, а там

посмотрим... Мак не из тех, кто бросает полезных друзей, он не бросает

даже бесполезных друзей, а я буду очень полезным другом. О, каким другом я

ему буду!..

Он оборвал себя и вернулся к столу, покосился на желтый телефон,

усмехнулся, снял наушник зеленого телефона и вызвал заместителя начальника

Департамента специальных исследований.

- Головастик? Доброе утро, это Умник. Как ты себя чувствуешь? Как

желудок?.. Ну, прекрасно... Странника еще нет?.. Ага... Ну, ладно... Мне

позвонили сверху и приказали немножко вас проинспектировать... Нет-нет, я

думаю, это чистая формальность, я все равно у вас ни черта не понимаю, но

ты подготовь там какой-нибудь рапорт... проект заключения инспекции и все

такое. И позаботься, чтобы все были на местах, а не как в прошлый раз...

Ум-гу... Часов в одиннадцать, наверное... Ты сделай так, чтобы в

двенадцать я уже смог уехать со всеми документами... Ну, до встречи.

Пойдем страдать... А ты тоже страдаешь? Или вы уже, может быть, давно

выдумали защиту, только от начальства скрываете? Ну-ну, я шучу... Пока.

Он положил наушник и взглянул на часы. Было без четверти десять. Он

громко застонал и потащился в ванную. Опять этот кошмар... пол-часа

кошмара. От которого нет защиты... От которого нет спасения... От которого

жить не хочется... Как это все-таки обидно: Странника придется пощадить.

Ванна была уже полна горячей водой. Прокурор сбросил халат, стянул

ночную рубашку и сунул под язык болеутолитель. И так всю жизнь. Одна

двадцать четвертая всей жизни - ад. Больше четырех процентов... И это - не

считая вызовов наверх. Ну вызовы скоро кончатся, а эти четыре процента

останутся до конца... Впрочем, это мы еще посмотрим. Когда все

установится, я возьмусь за Странника сам... Он залез в ванну, устроился

поудобнее, расслабился и стал придумывать, как он возьмется за Странника.

Но он не успел ничего придумать. Знакомая боль ударила в темя, прокатилась

по позвоночнику, запустила коготь в каждую клетку, в каждый нерв и

принялась драть - методично, люто, в такт бешеным толчкам сердца...

Когда все кончилось, он еще немного полежал в томном изнеможении -

адские муки тоже имеют свои достоинства: пол-часа кошмара дарили ему

несколько минут райского блаженства - затем вылез, растерся перед

зеркалом, приоткрыл дверь, принял от камердинера свежее белье, оделся,

вернулся в кабинет, выпил еще один стакан теплого молока, на этот раз

смешанного с целебной водой, съел вязкой кашицы с медом, посидел немножко

просто так, окончательно приходя в себя, а потом позвонил дневному

референту и велел подавать автомобиль.


К Департаменту специальных исследований вела правительственная

трасса, пустая в это время дня, обсаженная кудрявыми деревьями, похожими

на искусственные. Шофер гнал без остановок у светофоров, время от времени

включая гулкую басовитую сирену. К высоким железным воротам департамента

подъехали без трех минут одиннадцать. Гвардеец в парадном мундире подошел,

нагнулся, вглядываясь, узнал и отдал честь. Тотчас же ворота распахнулись,

открылся густой сад, белые и желтые корпуса жилых домов, а за ними -

гигантский стеклянный параллелепипед института. Медленно проехали по

автомобильной дорожке с грозными предупреждениями насчет скорости,

миновали детскую площадку, приземистое здание бассейна, пестрое веселое

здание клуба-ресторана, - и все это в зелени, в облаках зелени, в тучах

зелени, и прекрасный чистейший воздух, и, массаракш! - какой-то запах

стоит здесь удивительный, нигде такого не бывает, ни в каком поле, ни в

каком лесу... Ох уже этот Странник, все это его затеи, чертовы деньги

ухлопаны на это, но зато как его здесь любят. Вот как надо жить, вот как

надо устраиваться. Ухлопаны чертовы деньги, Деверь был страшно недоволен,

он и сейчас еще недоволен... Риск? Да, риск, конечно, был, рискнул

Странник, но зато теперь его департамент - это ЕГО департамент, здесь его

не предадут, не подсидят... Пятьсот человек у него тут, в основном -

молодежь, газет они не читают, радио не слушают: времени, видите ли, нет,

важные научные исследования... так что излучение здесь бьет мимо цели,

вернее, совсем в другую цель. Да, Странник, я бы на твоем месте долго еще

тянул с защитными шлемами. Может быть, ты и тянешь? Наверняка тянешь. Но,

черт возьми, как тебя ухватить? Вот если бы нашелся второй Странник... Да,

второй такой головищи нет во всем мире. И он это знает. И он очень

внимательно следит за каждым более или менее талантливым человеком.

Прибирает к рукам с юных лет, обласкивает, отдаляет от родителей - а

родители-то до смерти, дураки, рады! - и вот, глядишь, еще один солдатик

становится в твой строй... Ох, как это здорово, что Странника сейчас нет,

какая это удача!

Машина остановилась, референт распахнул дверцу. Прокурор вылез,

поднялся по ступенькам в застекленный вестибюль. Головастик со своими

холуями уже ждал его. Прокурор с надлежащей скукой на лице вяло пожал

Головастику руку, посмотрел на холуев и позволил препроводить себя в лифт.

В кабину вошли по регламенту: господин государственный прокурор, за ним

господин заместитель начальника департамента, следом - холуй господина

государственного прокурора и старший из холуев господина заместителя

начальника. Прочих оставили в вестибюле. В кабинет Головастика вошли опять

по регламенту: господин прокурор, за ним Головастик, холуя господина

прокурора и старшего холуя Головастика оставили за дверью в приемной.

Прокурор сейчас же утомленно погрузился в кресло, а Головастик немедленно

засуетился, забил пальцами по кнопкам на краю стола и, когда в кабинет

сбежалась целая орава секретарей, приказал подать чай.

Первые несколько минут прокурор для развлечения разглядывал

Головастика. У Головастика был на редкость виноватый вид. Он избегал

смотреть в глаза, то и дело приглаживал волосы, бессмысленно потирал руки,

неестественно покашливал и совершал множество бессмысленных суетливых

движений. У него всегда был такой вид. Внешность и поведение были его

основным капиталом. Он вызывал непрерывные подозрения в нечистой совести и

навлекал на себя непрерывные тщательнейшие проверки. Департамент

общественного здоровья изучил его жизнь по часам. И поскольку жизнь его

была безукоризненна, а каждая новая проверка лишь подтверждала этот

неожиданный факт, продвижение Головастика по служебной лестнице

происходило с редкостной быстротой.

Прокурор все это прекрасно знал, он лично три раза доскональнейшим

образом проверял Головастика и тем не менее сейчас, рассматривая его,

забавляясь им, он вдруг поймал себя на мысли, что Головастик ей-богу

знает, пройдоха, где находится Странник и ужасно боится, что это из него

сейчас вытянут. И прокурор не удержался.

- Привет от Странника, - сказал он небрежно, постукивая пальцами по

подлокотнику.

Головастик быстро посмотрел на прокурора и тут же отвел глаза.

- М-м... да... - сказал он, покусывая губу. - Кхе... Сейчас вот...

гм... чай принесут...

- Он просил тебя позвонить, - сказал прокурор еще небрежнее.

- Что?.. А-а... Ладно... Чай у меня сегодня будет исключительный.

Новая секретарша прямо-таки знаток в чаях... То-есть... кхе... а куда ему

позвонить?

- Не понимаю, - сказал прокурор.

- Нет, я к тому, что... гм... если ему позвонить, то надо же знать...

кхе... телефон... он же никогда телефона не оставляет... - Головастик

вдруг засуетился, мучительно покраснел, захлопал по столу ладонями, нашел

карандаш. - Куда он велел позвонить?

Прокурор отступился.

- Это я пошутил, - сказал он.

- А?.. Что?.. - на лице Головастика мгновенно, сменяя друг друга,

промелькнуло множество подозрительнейших выражений. - А! Пошутил? - он

загоготал фальшивым смехом. - Это ты ловко меня... Вот потеха! А я уж

думал... Га-га-га!.. А вот и чаек!

Прокурор принял из холеных рук холеной секретарши стакан крепкого

горячего чая и сказал:

- Ладно, пошутили и хватит. Времени мало. Где твоя бумага?

Головастик, совершив массу ненужных движений, извлек из стола и

протянул прокурору проект инспекционного акта. Судя по тому, как он при

этом сокращался и ежился, проект был набит фальшивой информацией, имел

целью ввести инспектора в заблуждение и вообще был составлен с подрывными

намерениями.

- Н-нуте-с... - проговорил прокурор, причмокивая кусочком сахара. -

Что тут у тебя?.. "Акт проверочного обследования"... Н-ну... Лаборатория

интерференции... лаборатория спектральных исследований... лаборатория

интегрального излучения... Ничего не понимаю, черт ногу сломит. Как ты во

всем этом разбираешься?

- А я... гм... Я, знаешь, тоже не разбираюсь, я ведь по

специальности... гм... администратор, я в эти дела не вмешиваюсь.

Головастик прятал глаза, покусывал губы, с размаху ерошил на себе

волосы, и уже было совершенно ясно, что никакой он не администратор, а

хонтийский шпион с высшим специальным образованием. Ну и фигура!..

Прокурор снова обратился к акту. Он сделал глубокомысленное замечание

о перерасходе средств, допущенном группой усиления мощности, спросил, кто

таков Зой Баруту, не родственник ли он Мору Баруту, знаменитому

писателю-пропагандисту, отпустил упрек по поводу безлинзового

рефрактометра, который стоил сумасшедших денег, а до сих пор не освоен, и

подвел итог по работам сектора исследований и совершенствования излучения,

сказавши, что существенных сдвигов ему не видится (и слава богу, мысленно

добавил он) и что это его мнение должно быть обязательно занесено в

беловой вариант акта.

Часть акта, касающуюся работ сектора защиты от излучения, он

просмотрел еще более небрежно. Топчетесь на месте, объявил он. По

физической защите вообще ничего не добились, по физиологической - и того

меньше... Физиологическая защита - это вообще не то, что нам нужно: чего

это ради я дам себя кромсать, еще идиотом сделаете... А вот химики молодцы

- еще минуту выиграли. В прошлом году минуту, да в позапрошлом году

полторы... что же это получается? Значит, теперь я могу принять пилюлю и

вместо тридцати минут буду мучиться двадцать две... Что ж, неплохо. Почти

тридцать процентов... Запиши-ка мое мнение: усилить темпы работы по

физической защите, поощрить работников отдела химической защиты. Все.

Он перебросил листки Головастику.

- Прикажи это отпечатать начисто... и мое мнение... А сейчас,

проформы ради, проводи-ка меня... ну, скажем... э-э... У физиков я прошлый

раз был, проводи-ка ты меня к химикам, посмотрю, как там у них...

Головастик вскочил и снова ударил по кнопкам, а прокурор поднялся с

видом крайнего утомления.

В сопровождении Головастика и дневного референта он неторопливо пошел

по лабораториям отдела химической защиты, вежливо улыбаясь людям с одним

шевроном на рукаве халата, похлопывая иногда по плечу бесшевронных,

приостанавливаясь около двухшевронных, чтобы пожать руку, понимающе

покивать головой и осведомиться, нет ли претензий.

Претензий не было. Все вроде бы работали или делали вид, что

работают, - у них не поймешь. Мигали какие-то лампочки на каких-то

приборах, варились какие-то жидкости в каких-то сосудах, пахло какой-то

дрянью, кое-где мучили животных. Было у них здесь чисто, светло,

просторно, люди казались сытыми и спокойными, энтузиазма не проявляли, с

инспектором держались вполне корректно, но без всякой теплоты и уж во

всяком случае без приличествующего подобострастия.

И почти в каждой комнате - будь то кабинет или лаборатория - висел

портрет Странника: над рабочим столом, рядом с таблицами и графиками, в

простенке между окнами, над дверью, иногда лежал под стеклом на столе. Это

были любительские фотографии, рисунки карандашом или углем, один портрет

был даже написан масляной краской. Здесь можно было увидеть Странника,

играющего в мяч, Странника, читающего лекцию, Странника, грызущего яблоко,

Странника сурового, задумчивого, усталого, разъяренного и даже Странника,

хохочущего во всю глотку. Эти сукины дети даже рисовали на него шаржи и

вешали их на самых видных местах!.. Прокурор представил, как он входит в

кабинет младшего советника юстиции Фильтика и обнаруживает там карикатуру

на себя. Массаракш, это было невообразимо, невозможно!

Он улыбался, похлопывал, жал руки, а сам все это время думал, что вот

второй раз он уже здесь с прошлого года, и все вроде бы по-старому, но

раньше он как-то не обращал на это внимание... А теперь вот обратил.

Почему только теперь?.. А, вот почему! Что такое был для меня Странник год

или два назад? Формально - один из нас, фактически - кабинетная фигура, не

имеющая ни влияния на политику, ни своего места в политике, ни своих целей

в политике. Однако с тех пор он успел многое. Общегосударственного

масштаба операция по изъятию иностранных шпионов - это его акция. Прокурор

сам вел эти процессы и был тогда потрясен, поняв, что имеет дело не с

обычными липовыми шпионами-выродками, а с настоящими матерыми

разведчиками, заброшенными Островной Империей для сбора научной и

экономической информации. Странник выудил их всех, всех до единого, и с

тех пор стал неизменным шефом особой контрразведки.

Далее, именно Странник раскрыл заговор лысого Волдыря, фигуры жуткой,

сидевшей очень прочно, сильно и опасно копавшей под шефство Странника над

контрразведкой. И сам же его шлепнул, никому не доверил. Он всегда

поступал открыто, никогда не маскировался и действовал только в одиночку -

никаких коалиций, никаких уний, никаких временных союзов. Так он свалил

одного за другим трех начальников Военного департамента, - те даже пикнуть

не успевали, а их уже вызвали наверх, - пока не добился, чтобы поставили

Дергунчика, панически боящегося войны... Это он год назад зарубил проект

"Золото", представленный наверх Патриотическим Союзом Промышленности и

Финансов... Тогда казалось, что Странник вот-вот слетит, потому что проект

вызвал восторг у самого Папы, но Странник ему как-то доказал, что все

выгоды проекта - сугубо временные, а через десять лет начнется повальная

эпидемия сумасшествия и полная разруха... Он все время как-то ухитрялся им

доказывать, никто никогда ничего не мог им доказать, только Странник мог.

И в общем-то понятно, почему. Он никогда ничего не боялся. Да, он долго

сидел у себя в кабинете, но в конце концов понял свою истинную цену.

Понял, что он нужен всем нам, кто бы мы ни были и как бы ни дрались между

собой. Потому что только он может создать защиту, только он может избавить

нас от мучений... А сопляки в белых халатах рисуют на него карикатурочки,

и он им это позволяет...

Референт распахнул перед прокурором очередную дверь, и прокурор

увидел своего Мака. Мак в белом халате с шевроном на рукаве сидел на

подоконнике и смотрел наружу. Если бы какой-нибудь советник юстиции

позволил себе в служебное время торчать на подоконнике и считать галок,

его можно было бы со спокойной совестью пустить по этапу, как явного

бездельника и даже саботажника. В данном же случае, массаракш, ничего

сказать было нельзя. Ты его за шиворот, а он тебе: "Позвольте! Я ставлю

мысленный эксперимент! Отойдите и не мешайте!"

Великий Мак считал галок. Он мельком взглянул на вошедших, вернулся

было к своему занятию, но тут же снова оглянулся и всмотрелся более

пристально. Узнал, подумал прокурор. Узнал, умница моя... Он вежливо

улыбнулся Маку, похлопал по плечу молоденького лаборанта, крутившего

арифмометр, и, остановившись посередине комнаты, огляделся.

- Ну-с... - произнес он в пространство между Маком и Головастиком. -

А здесь у нас что делается?

- Господин Сим, - сказал Головастик, краснея, подмигивая и потирая

руки, - объясните господину инспектору, чем вы... кхе... гм...

- А ведь я вас знаю, - сказал великий Мак, как-то неожиданно возникая

в двух шагах от прокурора. - Простите, если я не ошибаюсь, вы -

государственный прокурор?

Да, иметь дело с Маком было нелегко, весь тщательно продуманный план

полетел к черту сразу же: Мак и не подумал ничего скрывать, он ничего не