Geum.ru

Лёшкины рассказы

Вид материалаРассказ
Подобный материал:
Лёшкины рассказы


По старым лункам


«Только бы не проспать» - думал Лёшка, укладываясь в постель. Завтра – воскресенье, в школу идти не нужно. Отец же сегодня привёз с рыбалки пахнущий весенней прохладой ящик окуней вперемешку с крупной сорогой и, под удачу, собирался наутро снова порыбачить, для чего была «заказана» машина. А это - ух, как здорово! Нет, можно было бы попытаться пойти на «Кольцо» и напроситься к какому-нибудь «шабашнику», но – не факт, что отец (а больше – мать) отпустят десятилетнего пацана одного. А тут – такая везуха!

У отца было твёрдое правило: обещал взять на рыбалку, значит – возьмёт. Но будить утром долго не станет. Скажет: «Вставай, сын, пора», да – тихонько, чтобы Лёшкину сестру, спящую в той же комнате, не разбудить, а там решай сам – можешь продолжать досматривать сны… Только претензии потом уже не принимаются, и уедет отец на рыбалку один. Вернее, не один, с друзьями. У Лёшкиного отца на работе образовалась дружная компания рыбаков, вернее даже – рыболовов-спортсменов, т.к. любили мужики устроить соревнования, как внутри организации, так и поучаствовать командой в городских первенствах. И, следует сказать – очень часто гордое имя «Ярэнерго» красовалось в дипломах высшего ранга! А Лёшкин отец среди прочих был практически всегда первым! Где тут не гордиться отцом? Лёшка и гордился, гордился и тихо, как-то светло, по-мальчишески – завидовал отцу. Завидовал его уловам, его настроенным снастям, которые иногда доводилось подержать в руках, а ещё реже – попробовать что-либо поймать. И не то чтобы отцу было жалко снасти, просто, оказавшись у Лёшки, самая надёжная снасть почему-то путалась, ломались крючки, отрывались мормышки и т.д. Ничего удивительного, но, в то время просто пойти в магазин и купить тонкую надёжную леску – было проблемой. Вот и доставалась Лёшке снасть для отвесного блеснения – удочка с деревянной ручкой и пластиковой катушкой, винипластовый шестик, вручную выточенный отцом из обрезка какой-то плиты, леска диаметром 0,22 мм (настоящая Клинская!), да – блесна-окунёвка с одинарным впаянным крючком. Хорошая удочка, уловистая. И ловил на неё Лёшка окуней вполне исправно. Да только… Хотя, недавно отец расщедрился и выделил Лёшке точно такую же удочку, только леска на неё была намотана потоньше – 0,17, кивок стоял не ниппельный, как на «подергушке», а пружинный, крепление которого было выполнено в форме головы – толи коня, толи собаки. А в качестве приманки была привязана большая свинцовая капля с тремя впаянными крючками. И называлась эта снасть среди батиных друзей «коза»! Как же Лёшке хотелось её опробовать! Об этом и рассказ.

Дверь из детской в коридор едва приоткрылась, как Лёшка, измаявшийся полусном – полубредом, уже вскочил: «Иду, пап!» Умыться, почистить зубы (не любимая, но обязательная процедура) и – на кухню, пить чай с бутербродами, пока отец заваривает термос, намазывает печенье маслом, да отрезает несколько колец варёной колбасы для нехитрого рыбацкого обеда. «Пацана-то кормить надо. Это сейчас он сонный, да торопится, боится, что оставят. А днём проголодается – с рукой откусит», - думал Лёшкин отец, укладывая снедь «с запасом», - «Ну, готов?» Лёшка был готов! Он готов был бежать на рыбалку голодным, раздетым, босиком по снегу!.. Лишь бы снова оказаться там, над лункой, в ожидании мгновений высшего Счастья рыбака – поклёвки…

Машина немного опаздывала. Лёшкин отец, отличающийся особой общительностью, уже нашёл в толпе рыбаков, ждущих оказии сесть в попутный транспорт на традиционном заречьинском «Кольце», толи знакомых, толи – просто собеседников. Разговор сопровождался эмоциональными «вставками»: «А вот я вчера!..» «А у нас мужик один был!..» Всё это было Лёшке бесспорно интересно, но, успокоившись по поводу «не возьмут», он сейчас бессовестно клевал носом, добирая минутки утреннего сна. Вот и отцовская «буханка», УАЗик типа «Скорой помощи» появилась снизу, от улицы Краснодонцев. Лёшкин отец обслуживал районные электрические подстанции и ему по штату был положен «легковой вездеход», т.к. дороги на Вологодчине всегда были «ещё те», а уж в период весенней распутицы – особенно. «Буханка» брала «на борт» до 11 человек вместе с водителем, да только желающих было всегда больше, и попасть в число избранных было не просто. Особенно Лёшку удручало то, что в основном отец с друзьями брал машину по субботам, а в воскресенье оставался дома, отдыхая перед рабочей неделей. А у Лёшки по субботам были уроки! Вот такая несправедливость… Редкие случаи, когда рыба «шла дуром» - по первому льду или, как сейчас, в конце сезона, рыбаки упускать не хотели, потому – пользовались любой возможностью снова и снова выехать на лёд.

Отогнав бросившихся к машине в надежде найти свободное место «чужих», Лёшкин отец устроился на привычное место – около водителя. Лёшка же, протиснувшись по салону ближе к задней двери, устроился на запасном колесе, приспособив свой рыбацкий ящик из матового дюраля посередь прохода, рядом с рюкзаками и коловоротами попутчиков. Лёшке шнек по малолетству не полагался, в случае чего он пользовался батиным, да и ящик, если честно, ему достался только недавно – до этого сидеть приходилось на складном стульчике с узкой брезентовой полоской сверху. Узко – ладно, уж больно этот стульчик был низок! И росший «как на дрожжах» Лёшка, усаживаясь на него, не знал – куда деть ноги, да – как закрыть лунку от ветра? С ящиком же было совсем другое дело – высоко, жёстко! Ящик, дюралевый параллелепипед (школьные знания уже позволяли понимать - что это такое?) с покрытой серым пенопластом откидной крышкой, любовно пристроенный Лёшкой, ещё недавно был отцовским, предметом мальчишеской зависти. Иногда, когда отец уходил сверлить лунки, поговорить с друзьями или – перекусить в своей компании, Лёшка устраивался на его ящик и – отдыхал! А на днях отец выиграл очередные городские соревнования по ловле рыбы и получил в качестве приза новый «шарабан». «Шарабан» - было новое слово, его Лёшка услышал не так давно от рыбаков, обсуждавших результаты дня: «Да я полный шарабан накидал до обеда! Пришлось вывалить в рюкзак, потом ещё килограмма три поймал, наверхосытку…» «Эх, наловить бы целый шарабан», - думал Лёшка, « куда там, если бы на мормышку, а то – где я столько окуней наберу?» В этот момент он вспомнил о своей «(теперь – своей!) «козе» и заулыбался: «Ничего, посмотрим…» Под негромкий рокот мотора и разговоры собравшейся компании старых друзей, Лёшка задремал.

Дорога бала не особо дальняя – всего каких-то 35 километров от города, да качество её, «дороги» - было скорее схоже с образным выражением «направление». По остаткам бетонных плит, расползшихся под тяжестью машин в разные стороны, неоднократно расколовшихся и укрытых местами полусотней метров мутных весенних луж, УАЗик полз неторопливо, взрыкивая на подъёмах и разгоняя колёсами довольно-таки приличную волну. Утро выдалось типичным для конца марта – низкие, напитанные влагой тучи жались к слегка потемневшему, но ещё довольно толстому снегу, покрывающему землю, как бы решая: добавить ещё, свежего? Или – пролиться промозглым дождём, разъедающим корочку наста, настывшего за ночь? На дороге же бушевала настоящая весна – ни снега, ни льда, одна грязь. Да и где тут образоваться ледку или насту, когда одна за другой ползли по ней вдоль Рыбинского водохранилища машины, полные истосковавшимися по азартной весенней ловле рыбаками!

«Приехали! Вылезай!» - скомандовал Лёшкин отец, первым выпрыгивая из машины. Остальные, толкаясь и шутя, полезли из прокуренного «нутра» на свежий воздух, передавая вышедшим ранее вещи, сложенные у задних дверей. Лёшка вылез последним, сразу же повесил через плечо ящик с погромыхивающими внутри двумя «его» удочками. Слегка затёкшие ноги в резиновых сапогах по колено, одетые на шерстяные портянки из старого верблюжьего одеяла, отходили с щекотливыми мурашками. Водитель тоже был рыбак, потому машину быстро заперли и пошли хорошо натоптанной тропой в сторону берега водохранилища. Дорога была с горки, окончательно выспавшийся Лёшка легко «держал строй», шагая за отцом в мутное весеннее утро. В принципе, промёрзший за ночь снег держал пацана и вне тропы, чем Лёшка и пользовался, от избытка мальчишеских чувств нарезая круги около мерно идущих взрослых. «Далеко ещё?» - спросил он у отца минут через 20, не потому что устал, а просто – от нетерпения. «Ещё примерно столько же. Ты смотри, много не лови, а то – как обратно потащишь? Я помогать не буду» - ответил отец под дружный смех приятелей. «Ну, и ладно» - думал Лёшка, - «сколько наловлю – столько и донесу!» Долго ли коротко, но и эта дорога закончилась, впереди виднелось разбуренное сотнями лунок плато, на котором то тут, то там уже устроились группы рыбаков. Оглянувшись назад, Лёшка увидел, что ещё примерно столько же людей подойдёт в ближайшее время, место было популярным в любой сезон, а уж тем более – весной. Где-то здесь раньше протекала река Шексна, а после затопления водохранилища у её русла образовалась резкая бровка, свал с 2 на 6-8 метров, вдоль которого, подчиняясь инстинкту, тянулись вверх по течению к местам нереста стаи крупной «морской» сороги (северное название плотвы), желтобоких лещей, иссине-фиолетовых синцов, язей и другой «белой» рыбы. Держась стай «бели», да и просто – ведомые той же целью продолжения рода, вдоль бровок разбойничали стаи окуня и судака. А удастся ли поймать рыбу? Да и вообще, здесь ли она сегодня или успела подняться выше по течению- на эти вопросы никто ответа дать не мог. И как тут угадаешь, пока не проверишь различные глубины тяжёлыми мормышками, сдобренными рубиновым мотылём или пахучим навозным червём, а то и – блёсенками-гвоздиками, рассчитанными на окуня, да тяжёлыми судаковыми «самоделками»?

Решив начать «традиционно», Лёшка размотал удочку с блесной. За ночь на поверхности «вчерашних» лунок образовалась примерно сантиметровая корочка льда. Невелика преграда – Лёшка с одного удара пробил на пробу одну из таких лунок каблуком сапога. Было бы толще – была бы проблема, ведь сверлить ленинградским коловоротом напитанный водой почти метровый лёд – под силу не каждому взрослому, а уж тем более, десятилетнему пацану. Разбуривать старые лунки проще, но и тут могут возникнуть проблемы. Рыбаки часто бросят в воду старую пачку из-под сигарет, а то и – бутылку стеклянную. Попадёшь на такой «сюрприз» - испортишь ножи… А так – ходи да пинай, лунок вокруг вволю! Отец с друзьями пристроился в районе основной кучи и минут через десять Лёшка увидел, как отец тащит первую рыбину. «Сорога!» - определил Лёшка, - «Хорошая, грамм на 500. А у меня ничего…» Вообще-то, 10 минут на рыбалке – не срок, и сетовать на судьбу было рано. Посидев над лункой ещё минут пять (по полной наслаждаясь ощущением ящика под собой!), Лёшка сдвинулся поглубже, вскрыв следующую лунку. Судьба сегодня была к нему благосклонна ,и уже где-то на пятом-шестом рывке он почувствовал отчётливый рывок – есть! Рефлекторная подсечка, удочка летит на снег и – (пальчиками, тонко-тонко, медленно, не торопись!) Лёшка начал выводить добычу. Наконец, топорща жаберные крышки, упруго перекидывая хвост из стороны в сторону, из лунки выполз солидный горбач! «Окунь! На полкило – нет, больше!» - едва не плача от счастья, Лёшка выскреб блесну из пасти окуня, приподнял крышку ящика и бережно опустил добычу внутрь. Окунь тут же принялся прыгать по пустому пространству, гремя звонкой дюралью… А Лёшка тем временем дрожащими руками подтягивал за леску отброшенную удочку. Блесна ещё не дошла до дна, как леска провисла – ещё один! Всё повторилось в точности, как и с первым окунем, да и добыча была как минимум не меньше. И понеслось: третий, четвёртый!.. Правда долго ловить в одиночестве Лёшке не дали, уже где-то к пятому-седьмому окуню народ начал отделаться от недалёкой кучи и перемещаться к удачливому парню. Вокруг зашумели коловороты, затрещали под тяжестью «седоков» разнокалиберные ящики и, через некоторое время, запрыгали в них и на снегу около лунок отменные горбачи! Шутки, весёлый мат – «Отодвинь ногу, я тут просверлю!», в общем, всё то, что обычно происходит при ловле в толпе. Лёшка не заметил, как рядом появился отец с друзьями и тоже присоединился к общему «веселью». Постепенно клёв поутих, а после ловля вообще сошла на «нет». У Лёшки не клевало уже давно, да и как его блесна могла конкурировать с десятками разноцветных мормышек, благоухающих свеженасаженным мотылём? Посидев ещё, для верности, он смотал свою удочку и боком выполз из середины продолжавшей упорно высиживать рыбу кучи.

В принципе – рыба клевала по всему «фронту». Наличие групп рыбаков, забегающих то с одной, то с другой стороны нескольких куч, сидящих вдоль бровки, и сразу, в десятки шнеков начинающих бурить лунки – показывало, что рыба есть и она кормится. Прикинув, что ему в кучах делать уже нечего, самую активную рыбу там уже кто-то поймал, Лёшка выбрал место на слабо разбуренном участке, стараясь чтобы сесть на уровне двух ближайших скоплений людей. «Если рыба есть там и тут, почему бы ей не быть посередине?» - думал Лёшка. Понравившаяся ему лунка практически ничем не отличалась от других, только около неё кто-то набросал шелухи от семечек. «Значит – сидел долго», - решил парень и опустил свою блесну в черную весеннюю воду. Когда блесна легла на дно, Лёшка чуть подмотал леску и закрепил катушку белым пластмассовым винтом. Рука привычно начала движение – рывок, пауза, снова рывок… Уже в начале движения стало понятно что «что-то не так», вместо лёгкого сопротивления блесны на конце лески образовалась неподъёмная тяжесть! Если бы не гибкость шестика, так бы и порвал Лёшка свою леску, а тут – спружинила снасть, позволила удержать добычу на непрочном «поводке»! Именно сравнение с поводком пришло Лёшке в голову, когда это «что-то» с его блесной отправилось куда-то по своим делам… Как будто собака дёрнула своего хозяина, бросившись вдогон за особенно вкусной кошкой! Лёшка упал с ящика на колени, шестик удочки уже окунулся в воду, но тут сопротивление рыбы ослабло и ему удалось выбрать с метр лески… «Уф, крупняк!» - ликовал парень, - «Только бы не сошла!» Перетягивание лески продолжалось ещё пару минут, показавшихся Лёшке вечностью. Форсировать события он боялся, т.к. крепость лески всё-таки была весьма относительная, потому, чуть не плача, стравливал при очередных потяжках рыбы с таким трудом отнятые у неё сантиметры лески назад. Наконец, из лунки показалась полуоткрытая пасть здоровенного окуня! Не боясь порезаться о жаберные крышки, Лёшка смело ухватил добычу за голову и прямо-таки выложил её на лёд… «Ну, парень, ты даёшь!» - послышалось рядом, - «Здесь же явно за кило будет!» Подняв глаза, Лёшка наконец заметил, что вокруг него уже активно сверлятся несколько человек, а все близлежащие лунки заняты более оперативно среагировавшими рыбаками. Пара отцовских сослуживцев устроились неподалёку, да и отец уже спешил к сыну от ближайшей кучи: «Ну, чего, сын – давай пообедаем? Ух ты, молодец какой! Каких окуней наворочал! Смотри, много не лови, как тащить домой будешь?» Лёшка, находящийся в эйфории от рыбацкой удачи, согласился тут же. На куске газеты были разложены бутерброды, из бумажного пакета из-под сахара (наверное кто-то помнит такие плотные пакеты из бумаги вроде мешочной, коричневатого оттенка, с красным тиснением с одной стороны: «Сахар-песок, 1 кг» и какими-то реквизитами, ГОСТами) выложены пара отварных куриных окорочка и, конечно же – чай! Что может быть лучше на льду, нежели выпить настоявшегося в рыбацком термосе крупнолистового индийского чая, щедро сдобренного сахаром? Некоторые, скорее всего, будут утверждать, что есть ещё и водка… Но Лёшке, по малолетству, на водку было напревать и, с безразличием глядя на отца и его приятелей, разливающим по разнокалиберным ёмкостям «русский напиток», он смаковал ароматный горячий чай, ещё и ещё раз проигрывая в уме недавнюю борьбу с окунем-гигантом…

День уже перевалил за половину, заметно потеплело. Недавно твёрдый наст перестал держать человека, ноги практически сразу проваливались до твёрдого «основания» - промёрзшего за зиму льда, не держась в каше из мягкого снега и выступившей из многочисленных лунок воды. Более-менее спокойно можно было передвигаться на полностью разбуренных участках, где верхний слой снега был вытоптан рыболовами, спрессован до состояния «основного» льда. Либо – по изрядно вмятым в покрывало снегов тропам, проложенным от берега к местам «былых боёв». Лёшка, сунувшись в «целик», сразу же провалился, замулил на одном месте, с усилием выдёргивая ноги из «чпокающего» снежно-водяного месива. Да и ящик с десятком неплохих окуней начинал существенно оттягивать плечи и серьёзно снижал скорость перемещения. Потому, немного помучавшись, Лёшка вернулся на разбуренные «пятаки», продолжая проверять старые лунки. Но – толи рыба стала более осторожной, чем утром, толи хищник – окунь куда-то отошёл, но поклёвок на блесну у него больше не было. Вспомнив об имеющейся в запасе второй удочке с «козой», Лёшка оживился. В принципе, на «козу» можно было ловить и без насадки, а можно и добавить на один или пару из трёх крючков личинку репейной моли, опарыш, либо – мотыля. Вот только само название - «коза», было спорным. Многие рыбаки, с которыми Лёшкин отец «мерялся снастями» называли эту мормышку «чёрт», утверждая, что у «козы» должно быть два «рога» - т.е. крючка. Но делал эти мормышки друг Лёшкиного отца – Николай Николаевич, он их называл «козой», потому Лёшка и не сомневался в правильности названия. А вот в правильности применения – ещё как! В теории, по отцовским рассказам и по результатам наблюдений за ним со стороны, в технике владения «козой» не было ничего сложного – тряси быстро, с большой амплитудой и поднимай высоко-высоко! И, в конце, обязательно останови, подожди секунду и – делай контрольную подсечку! Как раз «быстро и сильно» трясти у Лёшки получалось. Не очень ловкие руки подростка не могли повторить мелкую и плавную – «плотвинную» игру, а с «козой» - какие вопросы!

Решено – сделано, Лёшка смотал блесну и достал точно такую же удочку с «козой». Тяжёлая свинцовая мормышка быстро достигла дна, кивок ощутимо согнулся под её весом. Вчера, собираясь, отец попросил Лёшку налущить ему «репейника» из заготовленного с осени ковыля. А, может, эти палочки были от другого растения – Лёшка не знал, но сама процедура расщепления их вдоль, выковыривания заточенной спичкой белёсых шевелящихся комочков из полостей в мякоти – ему очень нравилась. Набрав отцу репейника в коробочку из-под портновского «сантиметра», Лёшка заодно наковырял десятка два личинок и себе, уложив их в спичечный коробок – «А, вдруг пригодится?» Вот и пригодилось. Решив не жалеть, парень нацепил на каждый крючок по личинке и снова отпустил мормышку в лунку. Ну, начали! Сначала с игрой что-то не заладилось– никак Лёшке не удавалось придать снасти равномерные колебания. Постепенно, подъёму к десятому, всё стало получаться, рука уже не останавливалась на уровне груди, а поднималась как надо – максимально высоко, выше сползающей на нос кроличьей шапки. Остановив игру в конце проводки, Лёшка сделал контрольную подсечку (как учили, да только подсечки той было сантиметров пять, не больше – рука уже достигла предела, махнул только за счёт длины удочки) и приготовился снова отпустить снасть к лунке, чтобы начать новую проводку… Да только леска почему-то не побежала в лунку за опускающейся мормышкой, а петлёй упала на лёд? Перехватив леску у лунки, Лёшка вдруг почувствовал, что на «той стороне» уже не только маленькая мормышка, а!.. Есть! Часть лески пришлось тут же стравить! Рыба никак не хотела подниматься, упруго реагируя на попытки пацана сдвинуть её с места… Но – мало-помалу, дело пошло. Сантиметр за сантиметром она приближалась к лунке! Лёка, поднаторевший в обрывах куда более толстых лесок, аккуратно, кончиками пальцев вытягивал леску, отдавая её обратно при очень уж сильных рывках рыбы! Сколько времени прошло? Может и минута, а, может – вечность… Но, вот в лунке зашевелилась вода и осколки ледяной шуги – медленно переваливаясь от одного края к другому, показалась голова здоровенной весенней «морской» сороги. «Мамка!» - выдохнул Лёшка, «под кило!» Придавив рыбину коленом он прямо таки выдрал у неё из пасти мормышку и бросил её обратно в лунку. Остатки репейника ещё болтались на крючках, этого было вполне достаточно, а вот рыбу нужно было срочно убирать – очень уж много было вокруг «ловцов на глаз». И не посмотрят, что пацан – обурят как взрослого!

Следующая поклёвка случилась практически сразу. Не успел Лёшка настроить «правильную» игру, как кивок резко выпрямился вертикально вниз, но, поскольку его «хода» было для такой резкой потяжки маловато, заодно с кивком в сторону лунки загнулся и шестик.. На мормышечной удочке он был довольно «жидкий», такой, каким удочка комплектовалась в магазине – из белой пластмассы. Рефлекторная подсечка – и в разные стороны полетели куски от ненадёжной детали! Но леска при этом не порвалась, шестик, даже погибая, успел выполнить свой «долг» - саммортизировал рывок рыбы и позволил сохранить её для рыболова… Правда – следует сказать «пока», т.к. противник Лёшке попался нешуточный, никак не меньше предыдущей рыбины. И чем кончится схватка – это нужно было ещё «посмотреть»…

Сегодня Лёшке везло! Упав с ящика на колени, практически плача – толи от счастья, переполнявшего душу, толи – от боязни обидного обрыва и схода рыбы, парень тянул и тянул свою добычу, время от времени сдвигая вверх сползающую на глаза шапку! Пот сначала каплями, потом – тоненькими струйками, вытекал откуда-то из-под кроличьего треуха, скапливался на носу и, наконец, падал - то в лунку, то в снег около её чёрного зева. Не замечая ничего вокруг, Лёшка тащил свою рыбину, рефлекторно шмыгая носом, иногда – шаркая им по грубой ткани полушубка. И эта сорожина сдалась наконец упорству малолетнего рыболова! Её серебристое, покрытое крупной чешуёй тело, резко выделялось на затоптанном снегу, даже сегодня, в сумеречный день, отливая каким-то перламутровым блеском!

«Сын, ты чего, родителя обловить решил?» - услышал Лёшка весёлый голос подошедшего отца, - «Ты смотри, как разошёлся!» А вокруг уже завертелся круговорот весенней «кучи», зашуршали шнеки, забрякали ящики – «толпа» нашла себе новое место для дислокации… А Лёшка, убрав дрожащими руками очередную сорожину в ящик, сидел и смотрел на это человеческое коловращение, пытаясь успокоиться и снова попытаться соблазнить игрой своей козы икряную «мамку»…

Весенний день, хоть и много длиннее декабрьского, «перволёдного», всё одно не идёт ни в какое сравнение с летним. Да и рыбаки, не смотря на возможность ловить уже до 8-7 вечера, по привычке начали собираться домой уже часа в 4. Лёшке пофартило ещё пару раз, в результате он довёл свой счёт до двух с половиной десятков тяжёлых весенних рыбин, практически полностью заполнив свой дюралевый шарабан. Последние полчаса он уже не ловил, т.к. очередная «мамка», а может – язь или лещ, попадающиеся кое-кому попутно с сорогой, лишили его уловистой «козы». Идти просить у отца ему не хотелось, да и рыбы было уже килограмм под десять, ящик был настолько тяжёл, что Лёшка уже не раз вспомнил отца: «Не лови много – как понесёшь?» Азарт ловли спал, теперь нужно было дождаться взрослых и возвращаться к машине. «Сдаться, попросить помощи у отца? Никогда!» - разогревал себя мыслями Лёшка. Вот и «свои» подтянулись – пора идти. Ну, тронулись…

Как Лёшка шёл, сколько пота и слёз пролил он на долгом пути к берегу, когда каждый шаг – в провал, с чавканьем снежной каши, с неверной скользкой тропой – это отдельная история. А потом ещё нужно было подняться в горку к машине. И немного – всего метров 300, но как они были тяжелы! Не раз хотелось Лёшке остановиться, сесть, отдохнуть – но вывалить рыбу из ящика? Нет, гордость и мальчишеская злость не позволяли! Он дошёл, чуть ли не дополз – именно на злости, на «пятьдесят пятом» дыхании, через «не могу» и отцовское «я говорил»… И в его памяти навсегда осталась эта весенняя рыбалка – шальной икряной удачей и чувством меры. С тех пор он ловил много, иногда уловы были просто фантастическими, но каждый раз он снова и снова трезво оценивал свои силы: «А донесёшь?»