Ix. Националистическая ересь

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• -, 378.53kb.
• 1. Дайте краткое определение слов «инославие», «ересь», «секта», «тоталитарная секта», 3037.93kb.
• Предвидение козырева истина приходит в этот мир как ересь, 629.53kb.
• Живой классик Владимир Рекшан, 90.86kb.
• Понятие о ереси и расколе, 438.59kb.
• Электронная библиотека студента Православного Гуманитарного Университета, 3906.59kb.
• Ересь – манихейство содержание, 185.35kb.
• Н. М. Карамзин История государства Российского Том, 2799.66kb.
• Призыв христианам Украины, 55kb.
• 1. Различать грани периодов в текучей и непрерывной стихии человеческой жизни очень, 3899.4kb.

непосредственно наблюдаемые нашими органами чувств. Приведенный Лок-ком образ человека, идущего по льду, является прекрас­ным примером такого опытного критерия. Этот критерий должен обладать, и действительно обладает, дополнитель­ным преимуществом: он оказывается по крайней мере связанным с реальной действительностью. Все, что угодно, может быть подвергнуто логическим и математическим процессам — как реальные, так и воображаемые сущест­ва. Но если вы видите человека, идущего по льду, перед вами просто данный человек и он делает то, что делает.

Непосредственность наблюдения — очень важный кри­терий, хотя применение его связано с известными труд­ностями. Существует рассказ о том, как в начале XIX века один юрист «доказывал» невозможность паровых локомо­тивов в присутствии Джорджа Стефенсона, который их изобрел. Стефенсон иронически заметил на это: «Из самых мощных сил природы сильнее всех дар болтовни!» Иными словами, если вы построили локомотив и убедились, что он работает, никакие аргументы не могут опровергнуть этого.

На критерии непосредственного наблюдения Локк и ре­шил построить свою теорию познания. Он хорошо пони­мал трудности, связанные с его взглядами, и поэтому поддерживал (или, во всяком случае, излагал) почти все другие мнения, которые касались проблемы познания. Он был многоречивым, даже болтливым философом, легко перескакивавшим с предмета на предмет, причем самая привлекательная черта его заключалась, пожалуй, «том, что непоследовательность мысли не причиняла ему ника­кого беспокойства. Он не организовал внешний мир, подобно Спинозе, не сузил его, как его преемник Беркли, а с жизнерадостной откровенностью толковал обо всем на свете, признавая закономерность существования любых точек зрения. Он как бы вобрал в себя и в свой великий «Опыт» еще при жизни всю совокупность знаний, признан­ных наукой после его смерти. Философ, который не знает

394

«Опыта» от корки до корки,— это не философ и вряд ли может называться гражданином современного мира.

Человек на льду — явление, непосредственно доступ­ное наблюдению с помощью наших органов чувств! Совер­шенно очевидно, что ни один сверхъестественный персо­наж не может оказаться на его месте. «Ангелы всех ви­дов,— писал Локк с иронией, столь тонкой, что ее вряд ли можно считать намеренной,— естественно, находятся за пределами нашего познания» ¹. Аналогичную мысль высказал и реакционер Драйден:

Бог так установил: чтоб верили тому, Что недоступно чувству и уму'...²

Если предложения, которые, по нашему твердому убеждению, являются истинными, проистекают из нашего чувственного наблюдения над миром и если, в ходе этого наблюдения, мы никогда не наталкиваемся на ангелов или божества, или (как сказал Локк) на те «разумные существа, разряды которых, вероятно, многочисленнее разрядов телесных субстанций» ³, то тогда все наше знание сверхъестественного, если это можно назвать знанием, является умозрительным. И нас всегда будет преследовать подозрение, что существа, которых мы никогда не можем наблюдать с помощью наших чувств, являются лишь отвлеченными понятиями и, очевидно, реально не сущест­вуют.

Таким образом, с помощью чувственного опыта, а так­же логики и математики теологический взгляд на мир, господствовавший в Европе после краткого расцвета ионий­ского материализма в VI веке до н. э., был наконец пол­ностью разоблачен как фантазия, ошибочно принятая за науку. С тех пор разумно мыслящий человек мог, не нарушая правил морали, довольствоваться точным описа­нием Вселенной, находя в этом «рассудочную любовь к богу».

Эта позиция верующего ученого, хотя и представляю­щая собой чистый спинозизм, является, пожалуй, более передовой, чем что-либо, достигнутое самим Локком, несмотря на все его опровержения религиозного мифа. Сам он оставался деистом, а не пантеистом или материали-

¹ Дж. Локк, Избр. филос. произв., т. I, стр. 544.

² «The Hind and the Panther», Part I, II, p. 118—119.

³ Дж. Локк, Избр. филос. произв., т. I, стр. 544,

395

стом, хотя и высказывал то, что Спиноза отрицал: материя, возможно, способна мыслить ¹. Но недостатки человече­ского познания — его ограниченность и тенденциоз­ность — омрачали время от времени светлую в других отношениях надежду Локка. В этом настроении, слегка сожалея о «сумерках вероятности», в которых мы прово­дим всю нашу жизнь, он снова коснулся как бы исподволь прежней знакомой метафоры:

«Таким образом, с одной стороны, бог поместил неко­торые вещи в яркий дневной свет, даровав нам некоторое достоверное знание, правда, ограниченное сравнительно небольшим числом вещей, вероятно как пробу того, на что способны разумные существа, чтобы возбудить в нас жела­ние и стремление к лучшему состоянию. Но с другой стороны, в отношении большей части важных для нас вещей он, если можно так выразиться, даровал нам лишь сумерки вероятности, сообразно, как я полагаю, тому состоянию посредственности и искуса, в которое ему было угодно поставить нас здесь, так чтобы для обуздания своей самонадеянности и гордыни мы могли с помощью ежедневного опыта чувствовать свою близорукость и склонность к заблуждению и чтобы это чувство было для нас постоянным предостережением проводить дни этого паломничества нашего в усердных и непрестанных поисках и следовании по пути, могущему привести нас к состоянию большего совершенства. Ибо, если бы откровение и мол­чало в этом случае, все же было бы весьма разумно думать, что на склоне дней, когда их солнце зайдет и ночь положит конец их трудам, люди получат воздаяние сообразно тому, как они употребляют здесь дарованные им богом способности» ².

Вот метафора, которую морские волны расширили до размеров океана. И все же мне кажется, что в 1690 году не было другого способа выразить ограниченные возмож­ности человека той эпохи одновременно с надеждой на его историческое будущее.

1 «Я не вижу никакого противоречия в том, что первое, вечное мыслящее существо при желании могло сообщить известным систе­мам сотворенной, бесчувственной материи, соединенной но его усмотрению, некоторую степень чувства, восприятия и мышления...» (Дж. Л о к к, Избр. филос. проняв., т. Т. стр. 528).

² Там же, стр. 632. •