Iv научная конференция памяти В. И. Смирнова, Кострома-Галич, 19-20 ноября 2009 г. Резепин П. П

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Iv научная конференция памяти В. И. Смирнова, Кострома-Галич, 19-20 ноября 2009, 89.01kb.
• Iv научная конференция памяти В. И. Смирнова, Кострома-Галич, 19-20 ноября 2009, 326.63kb.
• Лекционный курс Мастер класс Научная конференция 23 ноября 2009 года, 83.48kb.
• Монголо-татарское нашествие на Русь, 10.33kb.
• Международная научная конференция "Торсионные поля и информационные взаимодействия, 28.36kb.
• Ювао 26 ноября XXVI городская научная конференция экологических экспедиционных отрядов, 41.71kb.
• Xv III международная научная конференция (школа) по морской геологии, 63.24kb.
• Победители олимпиад школы №1910 2008-2009, 123.6kb.
• М. В. Ломоносова проводится ежегодная Международная научная конференция студентов,, 24.46kb.
• 29-30 ноября 2011 года, 21.13kb.

Резепин П.П.,

менеджер ООО «ИМЭКС-Т»,

г.Кострома

Поэт, любимый небесами

«Благосклонный читатель! Ты зришь пред очами своими жизнеописание знаменитого в своем Отечестве мужа. Дела его и заслуги своему Отечеству столь были обширны, что совместить их в себе может одна лишь соразмерная им память. Посему мы при издании его жизнеописания решили дела его и заслуги Отечеству разделить на две части: предметом первой будут душевные его таланты и степень образованности по отношению к наукам и просвещению, предметом же второй положим краткое описание гражданского его достоинства и знаменитости, которое он своими доблестями обрел в славном Российском государстве»¹, - из автобиографии Хвостова.

Сравните: «Козьма Петрович Прутков провел всю свою жизнь, кроме годов детства и раннего отрочества, в государственной службе: сначала по военному ведомству, а потом по гражданскому»². И еще: «Хвостов служил в военной (Преображенский полк), потом в гражданской службе (в сенате под начальством князя А.А. Вяземского)»³, - из биографической справки о Хвостове.

Сравните также прутковские «Выдержки из моего дневника в деревне (Село Хвостокурово): При поднятии гвоздя близ каретного сарая


Гвоздик, гвоздик из металла,

Кем на свет сооружен?

Чья рука тебя сковала,

Для чего ты заострен?..»⁴

и хвостовский «Пятиколосный колосок» на пять страниц с примечанием: «Сосед Графа Д.И. Хвостова, отставной майор Князь В.А. Голицын в исходе сентября 1826 года прислал ему за диковинку пятиколосный колосок, попавшийся Князю Голицыну во владениях Автора, Владимирской губернии Переславля-Залесского уезда в селе Слободке на Кубре, в крестьянском поле…»⁵

«Примечания в прозе», ничего общего с текстологическими комментариями не имеющие, - другое изобретение Хвостова, позволявшее ему рассказать еще немного о себе и многом другом, не уместившемся в стихах, чем и воспользовался Пушкин в «Оде его сият. гр. Дм. Ив. Хвостову»: …Вам с Бейроном шипела злоба.

Гремела и правдива лесть.

Он лорд – граф ты! Поэты оба!

Се, мнится, явно сходство есть. –

Никак! Ты с верною супругой

Под бременем Судьбы упругой

Живешь в любви – и наконец

Глубок он, но единобразен,

А ты глубок, игрив и разен,

И в шалостях ты впрям певец.

А я, неведомый Пиита,

В восторге новом воспою

Во след Пиита знаменита

Правдиву похвалу свою,

Моляся кораблю бегущу,

Да Бейрона он узрит кущу,

И да блюдут твой мирный сон

Нептун, Плутон, Зевс, Цитирея,

Гебея, Псиша, Крон, Астрея,

Феб, Игры, Смехи, Вакх, Харон…»

Примечание: «Здесь поэт, увлекаясь воображением, видит уже Великого нашего лирика, погруженного в сладкий сон и приближающегося к берегам благословенной Эллады. Нептун усмиряет пред ним продерзкие волны; Плутон исходит из преисподней бездны, дабы узреть того, кто ниспошлет ему в непродолжительном времени богатую жатву теней поклонников Лже-пророка; Зевес улыбается ему с небес; Цитерея (Венера) осыпает цветами своего любимого певца; Геба подъемлет кубок за здравие его; Псиша, в образе Ипполита Богдановича, ему завидует; Крон удерживает косу, готовую разить; Астрея предчувствует возврат своего царствования; Феб ликует; Игры, Смехи, Вакх и Харон веселою толпою следуют за судном нашего бессмертного Пииты»⁶.

Пушкин увековечил его в «Медном всаднике» («Граф Хвостов, Поэт, любимый небесами, Уж пел бессмертными стихами Несчастье невских берегов»⁷) и почтил письмом 2 августа 1832 года: «Милостивый государь граф Дмитрий Иванович, жена моя искренно благодарит Вас за прелестный и неожиданный подарок. Позвольте и мне принести Вашему сиятельству сердечную мою благодарность. Я в долгу перед Вами: два раза почтили Вы меня лестным ко мне обращением и песнями лиры заслуженой и вечно юной [подразумеваются послания «Александру Сергеевичу Пушкину, члену Российской Академии, 1831 года, при случае чтения стихов его О клеветниках России» и «Соловей в Таврическом саду»]. На днях буду иметь честь явиться с женою на поклонение к нашему славному и любезному патриарху. С глубочайшим почтением и преданностию честь имею быть, милостивый государь Вашего сиятельства покорнейшим слугою. Александр Пушкин»⁸.

Отдельные издания своих произведений Хвостов посвящал высочайшим особам, однако декабрист Владимир Иванович Штейнгель вспоминал, что «12-го числа [12.12.1825] у директора Российско-Американской компании был обед, на котором присутствовали многие литераторы, в том числе Греч, Булгарин, Марлинский, сенатор граф Д.И. Хвостов. Шумный разговор оживлял общество, особенно к концу стола, когда все (присутствующие) поразгорячились от клико «V.S.P. под звездочкой», которое тогда считалось лучшим. Греч и Булгарин ораторствовали более прочих; остроты сыпались со всех сторон и в самом либеральном духе. Даже граф Хвостов, заметив, что указывают на него, из предосторожности, кричал: «Не опасайтесь! не опасайтесь! я либерал, я либерал сам»⁹.

Николай Иванович Греч замечал: «Лавры Державина и Дмитриева не давали ему спать: первого он хотел превзойти одами, последнего своими притчами; критики и насмешки приписывал зависти и недоброжелательству, но, впрочем, был человек не глупый и при случае умел отмстить врагу и насмешнику. Не всем известен следующий анекдот, в достоверности которого мы ручаемся… В конце обеда, когда начались тосты, подали хозяину пакет на его имя. Он распечатывает его и читает вслух следующее:

Стихи А.С. Шишкову

(На случай всемилостивейше пожалованной ему коляски)


Шишков! оставя днесь беседы светлый дом,

Ты едешь в дальний путь в карете под орлом:

Наш добрый царь, тебе вручая важно дело,

Старается твое беречь, покоить тело;

Лишь это надобно, о теле только речь:

Неколебимый дух умеешь сам беречь.

Иван Крылов


Восторженные гости захлопали в ладоши, закричали: прекрасно, бесподобно!.. Граф Хвостов торжествовал: он не объявлял гласно о своей хитрости, но везде, где только мог, хвалил эти стихи, прибавляя изредка: «Их хвалят по достоинству; но, если б вместо Иван Крылов было подписано гр. Дмитрий Хвостов, бранили бы без милосердия»¹⁰.

Михаил Александрович Дмитриев о Хвостове: «Но он же был добродушен. Алекс. Еф. Измайлова, издателя Благонамеренного и баснописца, просил о пособии в бедности бедный и больной симбирский баснописец Маздорф (я знал его лично); но с тем вместе он просил не объявлять об этом в Благонамеренном. Гр. Хвостов, как скоро сказали ему об этом, по неимению на этот раз наличных денег, немедленно взял вперед 100 руб. из своего жалованья и отдал их Измайлову для отсылки к Маздорфу (1819)»¹¹.

Женой Хвостова была Аграфена Ивановна, урожденная княжна Горчакова (23.04.1768-02.12.1843)¹², дочь князя Ивана Романовича Горчакова (1716-1801)¹³ и Анны Васильевны, урожденной Суворовой (1744-1813)¹⁴, родной сестры полководца. «Сему великому мужу,- вспоминал Хвостов,- обязан я счастием моим. Могу хвалиться не только чинами и отличиями, кои приобрел, может быть, не столько по заслугам моим, сколько по его благоволению: он принял меня в особливую милость свою и удостоил неограниченною доверенностию; нет тайны, которой бы он мне не вверял. Когда он командовал армиями, все отношения к императрице Екатерине II и императору Павлу I во время Италианской кампании шли через мои руки. Наконец, мне ж определено было иметь печальное преимущество принять последнее издыхание непобедимого героя»¹⁵. Из книги «Старый Петербург» Михаила Ивановича Пыляева: «Фельдмаршал скончался в доме своего родственника, гр. Д.И. Хвостова. на Никольской набережной, близь Никольского моста. Похороны его происходили в Николин день. Во время выноса из квартиры гроб Суворова никак не мог пройдти в узкия двери старинной лестницы, долго бились с этим и, наконец, гроб спустили с балкона»¹⁶.

В семье Хвостова, добавим, воспитывались дети Суворова, а внуку Суворова он подарил пятнадцать любовно переплетенных томов их переписки.

Злые языки утверждали, будто Суворов отговаривал Хвостова от сочинительства, но на самом деле только в письмах Хвостову Суворов и сам предавался версификации, например:

На что ты, отче, дал сию мне колесницу?

Я не могу везти вселенныя денницу.

Кичливо вознесясь, я пламенем сожжен,

Низвержен в стремнину и морем поглощен»¹⁷.

Количество наветов на него уступает лишь количеству эпиграмм и пародий, сочиненных Иваном Ивановичем Дмитриевым, Иваном Андреевичем Крыловым, Николаем Ивановичем Гнедичем, Борисом Карловичем Бланком, Николаем Федоровичем Остолоповым, Александром Ефимовичем Измайловым, Петром Александровичем Корсаковым, Петром Андреевичем Вяземским, Александром Сергеевичем Пушкиным, Евгением Абрамовичем Баратынским, Антоном Антоновичем Дельвигом, Михаилом Петровичем Загорским, Сергеем Александровичем Соболевским и многими другими, а также анекдотов, издание которых могло бы соперничать с «Анекдотами шута Балакирева», и этим сходство между ними не ограничивается.

«Вообще в России об нем превратно судят, несмотря что известен он от моря Охотского до Черного. Сколько на таком пространстве вымышлено об нем анекдотов, по большей части смешных и всегда несправедливых»¹⁸, - свидетельствовал Василий Григорьевич Маслович, а Иван Васильевич Киреевский уточнял: «Почти на каждом из наших писателей заметно влияние, более или менее смешанное, какой-нибудь из иностранных литератур или которого-нибудь из наших первоклассных писателей. Есть, однако же, у нас особенная школа, оригинальная, самобытная, имеющая свои качества, свое направление, своих многочисленных приверженцев, совершенно отличная от всех других, хотя многие из наших писателей заимствуют у нее красоты свои. Школа сия началась вместе с веком, и основателем ее был граф Дмитрий Иванович Хвостов…»¹⁹

Соответственно, его эпигонами, кроме Козьмы Пруткова, генерала Дитятина, майора Бурбонова и капитана Лебядкина, можно назвать также поэтов «Искры» и «Сатирикона», обэриутов и концептуалистов, а литературоведам, обвинявшим Хвостова в бездарности, следовало подумать хотя бы о том, чем он привлек столько талантливых пересмешников. Не бездарностью же.

Несостоятельны и обвинения в дилетанстве выпускника академической гимназии, переводчика с классических и основных европейских языков, автора «Некоторых мыслей о сущности басни»²⁰, собирателя материалов для словаря русских писателей и хранителя архивов Суворова, Дмитрия Петровича Горчакова, братьев Александра, Николая и Федора Григорьевичей Кариных и др.

Это Хвостов кому угодно мог дать мастер-класс, например: «Тут волка с кожею в минуту разлучили» - Автор в этом стихе очень удачно прибегнул к переносному смыслу, употребя сперва слово: велите кожу снять, а потом слово: разлучение вместо грубого выражения: содрать кожу, удалить и пр.»²¹ Или: «Сия басенка (Грабитель) или, лучше сказать, подобие или разговор лиц, есть собственное изобретение Автора. Нравоучение в ней, т.е. последний стих, многим очень полюбился»²². В терминологическом тумане являлись и небезобидные выражения, вроде: «Чиновные скоты все праведники были» (с примечанием: «Не надобно принимать сего выражения в смысле эпиграмматическом, но в буквальном, по отношению к животным»)²³.

По мнению того же Дмитриева, «его сочинения замечательны не тем, что они плохи: плохими сочинениями нельзя прославиться, так как не прославился своими Николев. А он, в Петербурге и Москве, составил себе имя тем, что в его сочинениях сама природа является иногда навыворот. Например, известный закон оптики, что отдаленный предмет кажется меньше; а у него в притче Два прохожие сперва кажется им издали туча; потом она показалась горою; потом подошли ближе, увидели, что это куча. У него, в тех же притчах, осел лезет на рябину и крепко лапами за дерево хватает; голубь – разгрыз зубами узелки; сума надувается от вздохов; уж – становится на колени; рыбак, плывя по реке, застрелил лисицу, которая не видала его потому, что шла к реке кривым глазом; вор – ружье наметил из-за гор. И множество драгоценностей в этом роде, особенно в первом издании его притчей…»²⁴

Хвостов отвечал: «Многие критиковали слово пасть, свойственное только зверям, а не птицам. Автор знает, что у птиц рот называется клювом; несмотря на то, он заменил сие речение употребляемым в переносном смысле, ибо говорится и о человеке: он разинул пасть. См. Словарь Российской Академии»²⁵.

«В поэзии всего несноснее посредственность; веселее читать Хвостова – тогда по крайней мере смеешься, но читать какого-нибудь Плетнева, Туманского и многих других – это скучно как нельзя больше»²⁶, - полагал Николай Михайлович Языков, а Николай Михайлович Карамзин признавался: «Я смотрю с умилением на графа Хвостова… за его постоянную любовь к стихотворству… Это редко и потому драгоценно в моих глазах… он действует чем-то разительным на мою душу, чем-то теплым и живым. Увижу, услышу, что граф еще пишет стихи, и говорю себе с приятным чувством: «Вот любовь, достойная таланта! Он заслуживает иметь его, если и не имеет»²⁷.

Осталось сказать, что Хвостов был замечательным компатриотом. Из его послания «Василию Львовичу Пушкину на пребывание в Костроме» [не ранее 1805]: Шумяща быстрыми волнами

Огромный Волга кажет вид,

Она восточных стран дарами

Россию щедро богатит.

Речной играет ветер злобно,

Веселье, труд текут подобно,

Равно в Париже, в Костроме

Несчастие людей терзает,

Но где ж блаженство обитает?

В спокойной совести, в уме»²⁸.

Из путевых записок: «Кострома город богатый, торговый и изобильный рыбою. Он стоит на двух реках: Волге и Костроме. Сверх того Кострома есть город исторический для русского (т.е. потомства)… Город Кострома не только по местоположению своему, но и по строению занимает не последнее место в числе наших губернских городов. Присутственные места, губернаторский дом, который столько обширен, что некоторыя залы остаются без отделки; дом Сергея Семеновича Борщова на большой площади, домы купцов Дурыгиных и многия другия, также каменныя церкви и монастыри, числом до 20, представляют при въезде прекрасную картину. Мост, недавно построенный, очень красив и заслуживает внимания. Кострома обилует фабриками, которыя в хорошем положении и делают честь промышленности сего края»²⁹.

О Галиче: «Судя по холодному климату города Галича, хотя кедры растут в Сибири во множестве, и оттоле небезудобно их переселить в северную часть Костромской губернии; но, может быть, по малому достатку, или нерадению жителей, там немного оных. Тот кедр, который находится в галичской моей деревне, очень красив и уже давно приносит плод; я не всегда им пользуюсь. и для того приказал его огородить. Город Галич в древности своей был построен на превысокой горе и окружен земляным валом; местоположение его прекрасное; он стоит на озере, которое в длину имеет до 20 верст»³⁰.

По восьмой ревизии 1834 года в Костромской губернии Дмитрию Ивановичу Хвостову принадлежало полсотни населенных мест и 1168 душ крестьян, в том числе деревни Игнатово и Легитово с 11 душами в Солигаличском³¹, Коняево и Косник с 29 душами в Чухломском³², Седлово, Анисимово, Карпово, Липовец, Болотово, Молебница, Потки, Жердино, Логиново, Гари, Кунигово, Горки Ульяновы, Малые Косогоры, Кононово, Лунино, Кривиха, Кокушкино, Стрельцы и Елфимово с 449 душами в Кологривском³³ и усадьба в селе Реброво с 77 дворовыми, село Соцевино с 20 и деревни Челсма со 131, Починки с 35, Акулинино с 54, Хаустово с 15, Рахманово с 19, Малафеево с 34, Савино с 15, Большое Серково с 6, Ларионово с 26, Климово с 15, Головинское с 18, Красницы с 4, Завражье, Ступино тож, с 9, Лекино с 4, Поляны с 16, Адамово с 13, Андрианово с 8, Алексино с 2, Лысениха с 18, Ильинское с 17, Струково с 43, Апушкино с 28, Варахеево с 11 и Юрчаково с 40 (всего 679) душами в Галичском³⁴ уездах, доставшихся ему от родителя, отставного гвардии подпрапорщика Хвостова Ивана Михайловича (01.08.1731-01.01.1809)³⁵, деда, отставного полковника Хвостова Михаила Алексеевича (1696 – не ранее 1754)³⁶, и прадеда, стольника и главы Галичского меньшего нижнего суда Хвостова Алексея Романовича (?-1738)³⁷.