Geum.ru

«Приложения»

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   35
алчным мошенником и шарлатаном.

Крукшенк в своем труде «История и патология прививок» (1889), не давая, подобно Крейтону, чересчур эмоциональных оценок, на основании большого ис­торического материала также отверг какую-либо пользу от прививок как коровьей оспы, так и лошадиного мокреца. Такое развитие событий уже серьезно меняло ситуацию. До тех пор пока протестовали «невеж­ды», «болваны» и «крикливые фанатики», их можно было игнорировать. Появление книг известных профессоров и особенно статьи в «Британс­кой энциклопедии», писать для которой приглашались исключительно специалисты в своих областях, ознаменовало собой принципиально но­вый этап в прививочном споре.

Вряд ли могло сильно обрадовать вакцинаторов и появление на стороне противников прививок знаменитого ученого-естествоиспытателя Альф­реда Рассела Уоллеса (1823-1913), создавшего вместе с Дарвином теорию естественного отбора100, а также не нуждающихся в представлении читателям драматурга Джорджа Бернарда Шоу101 (1856-1950) и филосо­фа и социолога Герберта Спенсера (1820-1903).

В 1882 г. представитель бунтовавшего Лейстера в парламенте П. Тейлор (1810 -1892), почетный президент Лондонского Общества за отмену обяза­тельных прививок, с подачи ВильямаТеббавнес частный законопроект, при­зывавший к полной отмене закона 1867 г. Законопроект был отозван после первого чтения, но свою роль он сыграл - было привлечено внимание прессы и независимых парламентариев. В июне 1883 г. Тейлор повторил попытку. Законопроект был провален, но тактической цели добиться удалось и на этот раз: парламентские дебатыТейлор использовал, чтобы заклеймить алчность и неразборчивость медицинской профессии и ее показательное пренебрежение методами санитарии и гигиены в угоду прививочным доходам102.

В 1885 г. Тейлора сменил Джеймс Пиктон. В 1888 г. он потребовал парламентского расследования по фактам оголтелого преследования антипрививочного ина­комыслия в городе, и в том же году депутат от Манчестера Джекоб Брайт внес законопроект, требующий полной отмены закона 1867 г. И вновь зако­нопроект был провален.

Поняв, что парламентское большинство будет продолжать блокиро­вать попытки отменить закон, противники прививок сменили тактику. К концу 1880-х годов они располагали 111-ю общественными объедине­ниями, поддержкой таких величин, как Крейтон и Крукшенк, а также детальной статистикой, полностью опровергавшей выводы вакцинато-ров о спасительной роли прививок. Статистические отчеты были подго­товлены Александром Вилером (1841-1909), «статистическим дирек­тором» Лондонского общества за отмену обязательных прививок. 5 апреля 1889 г. Пиктон потребовал от министра внутренних дел назна­чить Королевскую комиссию. Требование было удовлетворено. Вакцинаторы встретили это известие с нескрываемым озлоблением, самым мягким проявлением которого было заявление «Ланцета», что изуче­ние вопроса о необходимости прививок против оспы так же необходи­мо, как и изучение вопроса о необходимости существования спасатель­ных лодок или пожарных. Одна мысль о том, что надо еще исследовать то, что девяносто лет назад уже было «научно исследовано» ими, каза­лась апологетам тотального прививания возмутительной ересью. В мае того же года королева утвердила состав комиссии. Возглавил ее быв­ший главный судья лорд Гершель.

На этот раз, в отличие от вопиюще убогой парламентской комиссии 1802 г. с бравым адмиралом Беркли во главе, созданной ради возвеличе­ния Дженнера и его бизнеса, к созданию комиссии отнеслись с большей серьезностью, хотя, разумеется, правительство позаботилось о том, что­бы несомненное большинство принадлежало к «правильному» лагерю. Из тринадцати членов комиссии девять (пять медиков и четыре юриста) за­нимали выраженную пропрививочную позицию, трое (включая Пиктона) - такую же антипрививочную, и один считался «неприсоединившимся». Комиссия работала семь лет, проведя 130 заседаний и заслушав 187 свиде­телей. Несмотря на то, что ни у кого не было сомнений в том, что привив­ки останутся священной коровой и, как бы ни повернулось дело, будут оправданы и всячески поддержаны, оппозиция максимально использовала полученную трибуну для достижения своих целей. Противники прививок были во всеоружии, и уже первые заседания показали, что легкой и прият­ной работа для консервативных членов комиссии не будет.

Первым свидетелем был Джон Саймон, бывший Главный санитарный врач, считав­шийся ведущим прививочным экспертом. Допрашивая его, Джеймс Пик-тон и его единомышленник д-р Уильям Коллинз показали совершенную путаницу и неразбериху, царившую в голове как самого Саймона, так и в головах других вакцинаторов. Стало очевидно, что не существует ни точной статистики, якобы свидетельствующей об успехе прививок (нали­чие которой постоянно подчеркивали их адвокаты), ни учета количества постпрививочных осложнений, ни сведений о характере и составе приме­няемых прививочных лимф, не говоря уже об их унификации, ни мини­мального представления о том, сколько требуется прививок, чтобы полу­чивший их считался защищенным, ни даже того, какие именно образова­ния на коже и в каком количестве должны считаться свидетельствующи­ми об успешности прививок.

Следующей жертвой Пиктона и Коллинза пал Уильям Огл, начальник отдела статистики при Службе регистрации актов гражданского состо­яния. Пиктон легко доказал, что никаких серьезных свидетельств в пользу того, что прививки снизили смертность от натуральной оспы, вакцинаторы представить не в состоянии. Само собой, Тебб не забывал публиковать «вести с полей» в своей газете, публика ему внимала, и стало ясно, что дело принимает нежелательный оборот. Большинству во главе с лордом Гершелем приходилось прибегать к не очень краси­вым мерам, чтобы не допустить новых разоблачений. Так, не был при­глашен профессор гигиены и санитарной статистики Бернского универ­ситета Адольф Фогт (1823-1907), бывший в то время, вероятно, круп­нейшим европейским экспертом в вопросе заболеваемости натураль­ной оспой, который выразил готовность прибыть в Лондон и дать свиде­тельские показания. Комиссия лишь присоединила его отчет, без всяко­го анализа, к остальным материалам. Не была изучена динамика инфек­ционной заболеваемости в XIX в. - комиссия сосредоточилась, да и то не в должной степени, на одной лишь оспе.

А между тем, как показал проф. Карло Руата из университета Перуджи (Италия), в первой трети XIX в. в Лондоне происходило снижение заболева­емости всеми инфекционными недугами, причем оспой, от которой дела­лись прививки, медлен нее всего. Руата указал, что снижение заболеваемости должно было быть приписано улучшению водоснабжения, созданию скве­ров и парков, резкому уменьшению скученности проживания благодаря ак­тивному строительству на окраинах города, улучшению качества дорог и соответственно доставке населению доброкачественных, свежих продук­тов, в том числе овощей, строительству новых кладбищ исключительно за пределами городской черты и постепенному закрытию старых в самом го­роде и пр.103

Комиссия же, просто взяв заболеваемость в отрыве от всего этого и увидев, что «в начале века оспы было больше до прививок - стало меньше после прививок», сделала в «Отчете большинства» (см. далее) вы­вод о том, что прививки снижают заболеваемость натуральной оспой.

Комиссия, что должно быть поставлено ей в заслугу, охотно или не очень, но посвятила 1890 год изучению лейстерского опыта и вниматель­но отнеслась к доводам главы лейстерской оппозиции, члена городского попечительского совета, инженера-сантехника Дж. Т. Биггса, непримири­мого врага прививочного принуждения (за отказ делать детям прививки и уплатить наложенный на него судом штраф судебными исполнителями были проданы вещи из его дома). Биггс представил Королевской комис­сии материалы, позднее включенные в ее четвертый отчет, где в 56 таб­лицах и на 13 диаграммах продемонстрировал полную неэффективность прививок для предотвращения натуральной оспы. Кроме того, он показал, что в период отказа от прививок снизилась заболеваемость и другими инфекционными болезнями до уровня, которого Лейстер не знал за всю свою историю. Из таблиц следовало, что максимальная детская смерт­ность в Лейстере выпадала на годы максимального охвата прививками (1868 -1872). При этом детская смертность, по статистике Биггса, неук­лонно снижалась в городе с 1852 по I860 г., когда значительно улучши­лось санитарно-гигиеническое состояние; расти она начала лишь с введе­нием обязательных прививок. Биггс также выступил перед комиссией, ответив на заданные ему вопросы. Не разделив в своем большинстве мнение о неэффективности и вредоносности прививок, комиссия тем не менее приняла за вариант возможной государственной политики контроля натуральной оспы именно лейстерский метод, предусматривавший отказ от массовых прививок как средства профилактики, раннее извеще­ние о заболевании и скорейшую изоляцию заболевшего, а также актив­ную дезинфекцию его вещей и жилища.

Предусматривались и прививки тем контактировавшим с заболевшим ' лицам, которые верят в их эффективность и захотят их получить104.

Уже первые годы активной работы комиссии показали столь неблагоприят­ные для прививок тенденции, что после 90 заседаний, на которых были заслушаны 135 свидетелей, и опубликованных четырех текущих отчетов лорд Гершель попытался смягчить ситуацию, выпустив в 1892 г. предва­рительный отчет, в котором рекомендовал отменить повторные наказа­ния за уклонение от выполнения закона 1867 г. Это вызвало крайнее недо­вольство и раздражение как медиков, так и правительства, не ожидавше­го внезапного появления этой головной боли. В1893 г. был вновь подан законопроект, требовавший отмены закона 1867 г., и вновь был провален в первом чтении.

Членам комиссии были представлены в совокупности шесть тысяч слу­чаев тяжелых болезней, развившихся после прививок, восемьсот из кото­рых закончились смертью (вряд ли могут быть сомнения, что это был лишь очень небольшой процент от действительного количества несчас­тий, причинами которых стали прививки).

В 1896 г. Королевская комиссия закончила свою работу. Результатом стали прямо противоположные мнения ее членов, что и было зафиксирова­но в итоговом документе. Большинство подписало «Отчет большинства», меньшинство - «Отчет меньшинства». Хотя в целом заключение большин­ства комиссии было в пользу прививок, дурные предчувствия представите­лей медицинской профессии оправдались. Прививочный ритуал во многом держался на принуждении и страхе, и одно лишь создание комиссии прида­ло смелости многим родителям. С момента начала работы комиссии про­цент привитых младенцев начал неуклонно снижаться, так как местные власти, ожидая публикации результатов ее работы и уже догадываясь, ка­кими они будут, перестали прибегать к бывшим весьма непопулярными санкциям по отношению к непокорным родителям. Рекомендация 1892 г. еще более ободрила сторонников отказа от прививок. В итоге, помимо выводов чисто медицинского характера (так, комиссия подтвердила воз­можность передачи сифилиса при вакцинациях при переносе прививочного материала по методу «от руки к руке» и заявила о необходимости перейти исключительно на телячью «лимфу») она рекомендовала предоставить ро­дителям право на отказ от прививок «по соображениям совести».

Вакцинаторы не только пытались игнорировать рекомендацию комис­сии в своей практике, но и предприняли контратаку. Хотя рекомендация de jure не приняла еще форму закона, de facto число прививаемых после ее обнародования стало сокращаться еще быстрее. На фоне стремительно уменьшавшегося количества прививаемых комитет по парламентским законопроектам Британской медицинской ассоциации внес в 1898 г. пред­ложение о том, чтобы функции принуждения и наказания за неповинове­ние закону об обязательных прививках были переданы от городских по­печительских советов, часто контролировавшихся либо откровенными противниками прививок, либо просто людьми, не желавшими принимать участие в травле инакомыслящих, специальным «прививочным» чиновни­кам, назначаемым государством. Но эта партия была уже проиграна вак-цинаторами. Когда послушные указаниям своего начальства медики из числа парламентариев, готовившие законопроект, попытались не вклю­чить в него пункт о свободе выбора, это привело к такому накалу страс­тей в парламенте, к такой буре общественного возмущения и такому катастрофическому падению популярности стоявших тогда у власти кон­серваторов, что лорд Артур Бальфур (1848-1930), лидер тори, сам сим­патизировавший антипрививочному движению, поспешил исправить эту ошибку, и необходимая поправка была возвращена на место. Принятый в том же 1898 г. закон о прививках (Vaccination Act) предусмотрел возмож­ность отказа по соображениям совести, ограничил штрафы двумя (или одним на сумму двух) и потребовал использования исключительно глицеризованной телячьей лимфы. О том, как ждали англичане этот закон, можно судить хотя бы по количеству воспользовавшихся правом на отказ от прививок детям: до конца 1898 г. местными властями было выдано 203413 сертификатов «отказника по соображениями совести», освободившим от прививок не менее 230 тыс. британских детей. Однако сфор­мулированное законом 1898 г. требование к родителям предоставить местным властям «удовлетворительное доказательство того, что отказ действительно делается по соображениям совести» было слишком рас­плывчатым и допускающим слишком много вольных толкований, чем не замедлили воспользоваться вакцинаторы. Они резко усилили нажим на местные власти, требуя ограничить количество выдаваемых сертифика­тов, дабы не допустить полного краха прививочного бизнеса. Кроме того, в ответ на принятие неугодного закона в 1888 г., в 1899 г. была создана Имперская прививочная лига (Imperial Vaccination League), развернувшая активную пропагандистскую работу. Под давлением вакцинаторов в сле­дующие годы количество выданных сертификатов резко снизилось, и об­щественное недовольство выхолащиванием с таким трудом добытого закона сразу же возродило к жизни антипрививочные лиги. Дорога уже была протоптана, и потребовалось всего несколько лет активной борьбы, чтобы поставить точку. В 1907 г. либералами была принята новая форму­лировка закона о прививках, уничтожившая последнюю лазейку вакцина-торов. Теперь родителям требовалось лишь декларировать отказ от при­вивок на основании собственных убеждений, без всяких «удовлетвори­тельных доказательств» - как это и предлагалось с самого начала, но не было принято Бульфуром, увидевшим в такой формулировке закона слишком большую уступку антипрививочному лобби в парламенте. Здесь интересно отметить, что лейстерские радикалы не удовольствова­лись и этим, продолжая отказываться прививать своих детей безо всяких деклараций, и считая необходимость декларировать отказ также наруше­нием их священных гражданских прав. Эта бессмысленная война на исто­щение продолжалась еще несколько лет, пока бесконечные скандалы, в том числе и в парламенте, куда Лейстер неизменно делегировал против­ников прививок, и стойкость горожан не вынудили вакцинаторов прими­риться с антипрививочной вольницей в том виде, как ее понимали лейстерцы. Законодательная же обязательность прививок, в которой закон от 1907 г. допустил исключение в виде отказа по убеждениям, была окон­чательно ликвидирована в Англии лишь в 1948 г. После 1907 г. антиприви­вочная активность постепенно сошла на нет - цель была достигнута.

Был, впрочем, еще один фактор, в некоторой степени примирявший бри­танских врачей и производителей прививочных лимф с неминуемой поте­рей оспеннопрививочного заработка и своего влияния в обществе. В конце 1870-х - начале 1880-х годов французский химик Луи Пастер (1822-1895), занимавшийся бактериологией, предложил свой метод ослабления «начал» различных инфекционных болезней, проложив тем самым дорогу к созда­нию новых вакцин105.

Заключался он в последовательных разведениях про­дуктов болезни, содержащих в себе возбудителя, с целью ослабления виру­лентности последнего. Назвать этот метод новым просто не поворачива­ется язык, потому что Пастер «открыл» то, что гомеопатам было уже изве­стно и практиковалось ими свыше полувека. В основе своей идея использо­вать лекарства по принципу «чем ушибся, тем и лечись», видоизмененному на «чем можешь ушибиться, тем заранее защитись», разумеется, корени­лась в старой инокуляционной практике. Но никакой новизны не было и в предложении последовательно ослаблять ядовитое вещество, призванное дать невосприимчивость к болезни. Ослаблением исходного действующе­го вещества занимался основатель гомеопатии Самуил Ганеман, а позднее и все его последователи с самого начала ХX в.

Идею использования продуктов болезни в виде гомеопатических препа­ратов, т.е. в разведенной и потенцированной форме, для лечения той же самой болезни высказал в 1828 г. будущий основатель американской гоме­опатии и один из крупнейших мировых гомеопатов - д-р Константин Ге­ринг (1800-1880). В этом году мы впервые узнаем об изопатии (лечении не по ганемановскому принципу подобия, а по принципу тождественности; не similia similibus curantur, a aequalia aequalibus curantur) из его статьи «До­полнительные сведения о яде змей», опубликованной в «Архиве Штаифа» (том 10, тетрадь 2, с. 24).

В этой статье Геринг предложил использовать приготовленные по законам гомеопатии (т.е. разведенные и потенциро­ванные) продукты натурачьной и коровьей оспы (последней - исходя из утверждения французских врачей, что коровья оспа есть видоизменившая­ся на животном человеческая оспа) для профилактики и лечения натураль­ной оспы. Позднее, в 1833 г., он приготовил лекарство Hydrophobinum (он же Lyssinum) из слюны бешеной собаки и испытал его. В том же, 1833 г. в Лейпциге была опубликована книга немецкого ветеринара Иоганна Йозефа Вильгельма Люкса (1796-1849) «Изопатия заразных болезней, или Все заразные болезни носят в своем заразном веществе средство к исцелению от них», в которой тот делился своими успехами в лечении сапа, сибирской язвы и друпях заболеваний разведенными и потенцированными препарата­ми106. Вопрос о месте нозодов в гомеопатии для лечения тех же болезней, продуктами которых они являлись, вызвал много споров в среде гомеопа­тов. В сущность их я не могу здесь углубиться. Отмечу лишь, что активные исследования в этой области, проводившиеся гомеопатами в середине ХЖ в., дали начало многим гомеопатическим препаратам, среди которых мож­но отметить, например, Hydrophobinum для лечения и профилактики бешен­ства, Anthracinum- сибирской язвы и Variolinum- натуральной оспы107.

В настоящей книге будут упоминаться некоторые нозоды, предлагаемые ря­дом гомеопатов для профилактики и лечения их «материнских» болезней. Относительно же «гениальных открытий» Пастера я вполне разделяю мне­ние д-ра Карла Боянуса (1812-1897), которого уважительно называли «от­цом русской гомеопатии»: «Пастер... пожинает плоды чужой мысли, и дня характеристики этого ученого интересно отметить, что он нигде ни одним словом не упоминает о тех лицах, которые уже 50 лет тому назад сделали то открытие, за которое он теперь получает от правительства ежегодные субсидии в сотни тысяч франков... Пастер в своих предохранительных вак­цинациях совершенно сознательно и с большим талантом практикует на­стоящую изопатию»108.

Знаменитый российский гомеопат был не прав лишь в том, что эта изопатия (настоящая) -ухудшенный вариант изопатии (по­зднее на эти же грабли наступил не извлекший урока из пастеровских не­удач Роберт Кох, пытаясь лечить туберкулез своим туберкулином и приво­дя тем самым пациентов к скорой смерти), так как Пастер, как истинный материалист, исходил из того, что как бы велико ни было разведение, в лекарственном препарате непременно должно оставаться определяемое действующее вещество, а потому он не видел необходимости в потенцировании лекарственных препаратов. Это стало причиной немалого количе­ства трагедий, связанных с его антирабическими сыворотками. Отнюдь не редкими были случаи, когда получивший «спасительное лечение» от бе­шенства «по Пастеру» погибал, а тот, кто был искусан той же «бешеной» собакой, но отказался от прививочного лечения, оставался жив и здоров109.

Из стран, принявших пастеровский метод лечения, сообщали об увеличе­нии случаев зарегистрированного бешенства после введения прививок. Как справедливо заметил проф. Майкл Питер, «г-н Пастер не лечит гидро­фобию - он заражает ею!».

Случаи смерти и параличей замалчивались ди­ректорами сети антирабических институтов Пастера до 1927 г. (!) - как из-за боязни дискредитировать метод (и соответственно своими руками ли­шить себя доходов), так и из-за страха расплаты за свое «лечение» - и были признаны лишь тогда, когда прививочные теории окончательно укорени­лись и никакое разоблачение уже не могло устоять перед успехами много­летнего промывания мозгов прививочной пропагандой.

Что же касается Пастера как беззастенчивого компилятора и плагиато­ра, то опыт творческого «заимствования» у гомеопатов был далеко не единственным в его биографии, которая была весьма богатой также вы­думками, фальсификацией экспериментальных данных и - говоря совре­менным языком - великолепными пиар-кампаниями. Если Дженнер про­славился тем, что купил себе титул врача, выдумал 25-летний опыт работы с коровьей оспой, в течение которого «открыл», что та на всю жизнь защи­щает от натуральной оспы, а также без малейших угрызений совести экс­периментировал над детьми, одних отправляя в могилу, а других превра­щая в больных, то и Пастер во многих аспектах, особенно в прививочном мифотворчестве, оказался вполне достойным своего учителя. Вспомним хотя бы кочующую из книги в книгу историю мальчика Йозефа Мейстера, покусанного якобы бешеной собакой, первый объект пастеровских экспе­риментов, который в 1885 г. был привит антирабической сывороткой и... о чудо! - остался жив110.

Не говорится нам почему-то о том, что та же собака, в тот же самый день, покусала ещё нескольких человек, включая и своего владельца. Никто из них не обратился за спасением от неминуемой смерти к Пастеру, и все они остались живы и