Geum.ru

Особенности антисемитской немецко-фашистской пропаганды 20-40-х гг. ХХ в

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4
Полагаясь на политическую зрелость немецкого радиослушателя, мы предоставляем ему самому возможность дать оценку следующим сообщениям».
    В одной из таких «подборок» (от 16 января 1942 года) содержалось следующее:
«Би-Би-Си сообщает, что немецкие генералы хотят взять власть в свои руки. Как передают из Скенектади [Город в штате Нью-Йорк, где находится старейшая и едва ли не самая мощная в США коротковолновая радиостанция. - Прим. ред.], заговорщики уже имеют на территории Германии тайную радиостанцию, ведущую пропаганду, направленную против Гитлера. Корреспондент агентства Рейтер утверждает, что генералы приступили к формированию правительства. Из Скенектади сообщают, что на Вильгельмсплац [Одна из центральных площадей Берлина теперь называется Маркс-Энгельс-плац.—Прим. ред.] установлены пулеметы и партия борется с вооруженными силами. «Дейли Геральд» поместила обзорную карту с отелями, на крышах которых установлены пулеметы; здесь же приведены имена генералов, которые руководят восстанием. «Дейли Телеграф» сообщает, что немецкие войска отступают к Одеру. Би-Би-Си передает, что в одном берлинском кинотеатре произошел бунт. Нью-йоркское радио сообщает о казни 25 тыс. немецких офицеров; по сообщению Би-Би-Си, число казненных составляет 62 человека ».
    Защитник Фриче на Нюрнбергском процессе привел в своем выступлении тот аргумент, что успех Фриче как радиокомментатора в основном заключается в стремлении создать у слушателя иллюзию, что сообщения противника приходят к нему из первых рук. Этот метод контрпропаганды значительно способствовал тому, чтобы забаррикадировать открытые границы в эфире.

Что касается иновещания, то если в 1933 г. ему отводилось на немецком радио 45 минут в сутки, то в 1934 г. уже 21 час 15 минут, а в 1937 г. – 47 часов. В 1940 г. по нацистскому радио передавалось 240 программ на 31 иностранном языке общей продолжительностью 87 часов в сутки. «Наши радиостанции, - публично хвастался Геббельс в марте 1941 г., -вещают ежедневно на столь многих языках, что понадобилось бы три дня только для того, чтобы прочитать тексты, передаваемые в течение одного дня. Каждый день на мой письменный стол ложатся 4 тома стенограмм материала, преподнесенного по радио в течение последних 24 часов».

Для специальной обработки умов и чувств военнопленных и ввергнутых в рабство людей была создана пропагандистская организация «Винета». Особое подразделение при министерстве пропаганды «Акция Б» обеспечивало контроль умонастроений уже самого немецкого народа.

В пределах рекламировавшейся деятельности министерства пропаганды особое внимание уделялось ежедневным пресс-конференциям, а фактически инструктажам для журналистов, которым с осени 1939 г. предшествовали ежедневные секретные наставления Геббельса отвечавшим за пропаганду высокопоставленным сотрудникам различных берлинских ведомств.

На инструктажи для немецких журналистов, проводившиеся дважды в день, были обязаны являться специально аккредитованные представители всех берлинских, а также крупнейших провинциальных газет – всего около 100 корреспондентов, представлявших свыше 200 газет. Инструктажи проводились высокопоставленными сотрудниками министерства пропаганды и носили секретный характер. Делавшиеся во время этих инструктажей записи, а также вручавшиеся журналистам заранее отпечатанные инструкции подлежали по использовании уничтожению или возврату в министерство. Кроме того, редакции газет и в особенности журналов регулярно снабжались циркулярами по средствам связи. Эта система, из которой нацисты в принципе – если не касаться деталей – не делали тайны, была до того отлажена, что ответственный сотрудник геббельсовского министерства уже в ходе второй мировой войны публично хвастался тем, что немецкая пресса… даже во время войны смогла отказаться от той предварительн6ой цензуры, которая якобы в столь «свободных» демократиях Запада привела к тому, что газеты должны были выходить с большими белыми пятнами на полосах».

Осуществлявшееся таким образом «тотальное», продуманное практически до мелочей дирижирование прессой страны было подготовлено и упрочено целым комплексом мер, направленных на ее «уравнивание», «унификацию». В 1932 г., непосредственно перед приходом нацистов к власти, из 4703 выходивших в германии газет нацистам принадлежало по подсчетам профессора Г. Хайдорна, всего 85. Журналов – по данным на 1940 г. – выходило примерно 18000. На 1944 г. в Германии и оккупированных ею странах издавалось 977 газет общим тиражом 25 086 199 экз., причем непосредственно НСДАП принадлежало 352 газеты, тираж которых, однако составлял 20 694 970 экз., т.е. 82,5% совокупного тиража. «Унифицирована» же пресса еще до этого была на все 100%, особенно после запрета в годы войны нескольких изданий с особым статусом, находившим свое обоснование в геббельсовской методике дезинформации и обмана, - вроде «Франкфуртер цайтунг».

«Уравнивание» немецкой прессы было обеспечено прежде всего посредством перехода многих изданий в руки НСДАП, во владение издательства «Центральферлаг дер НСДАП, Франц Эер нахфольгер ГмбХ», генеральным директором которого был близкий знакомый Гитлера Макс Аманн, получивший титул рейхсляйтера прессы НСДАП. В компетенцию Аманна входили, прежде всего, редакционно-издательские дела. В тоже время информационное агентство Альфреда Гугенберга «Телеграфен-унион» было присоединено к телеграфному агентству Вольфа. Так возникло фашистское «Немецкое информационное бюро».

Диктат НСДАП над всей прессой страны был вдобавок обеспечен путем принятия 4 октября 1933 г. так называемого «закона о редакторах» (“SCHRIFTLEITERGESETZ”), согласно которому владельцам буржуазных изданий, не входивших в трест Аманна, запрещалось вмешиваться в редакционную политику принадлежавших им газет. Ответственность за проведение этой политики целиком возлагалась на редакторов. При этом рейхсляйтер Аманн в качестве президента имперской палаты по делам печати располагал неограниченными полномочиями при решении всех организационно-административных вопросов функционирования германской прессы, включая вопросы об учреждении новых или закрытии существовавших изданий.

Особого упоминания заслуживает агитационная деятельность вермахта. Речь идет о существовании так называемых «войск пропаганды». Их основу составляли «роты пропаганды», укомплектованные лицами, которые были обязаны одинаково хорошо владеть как собственно журналистскими (литературными, радио-, фото- или кино-репортерскими) навыками, так и всевозможным боевым оружием. Но при этом не следует представлять себе дело таким образом, что «роты пропаганды» действовали в собственно ротных построениях, как это имеет место в стрелковых и прочих подразделениях. Каждая «рота пропаганды» придавалась целой армии. Военнослужащие этих рот действовали индивидуально или в составе компактных групп на большом удалении от прочих своих непосредственных сослуживцев.

«Роты пропаганды» были призваны обслуживать не только средства массовой коммуникации гитлеровского рейха, но и вести агитацию непосредственно в частях и соединениях вермахта, а также обеспечивать психологическую обработку войск и населения противника. В последнем отношении среди этих подразделений, уникальных самих по себе, совершенно особым был «взвод пропаганды» при отдельном корпусе генерала авиации (и крупного востоковеда по совместительству) генерала Фельми (корпус «Ф»). Если учесть, что 6000 солдат и офицеров корпуса «Ф», предназначенного для вторжения в ближневосточные страны и далее, вплоть до Индии, поголовно владели тем или иным иностранным языком, он уже по кадровому составу – помимо превосходной оснащенности танками, артиллерией и авиацией – был уникальной пропагандистской единицей. Что касается приданного ему «взвода пропаганды», то в его снаряжение входили передвижная типография с набором арабских шрифтов, а также квалифицированных арабских дикторов.

Высшей точкой развития «рот пропаганды» стал 1943 г., когда они, собственно и были выделены в особый род войск. Общая численность этих войск составляла в это время примерно 15 тыс. человек, тогда как средний контингент «роты пропаганды» - 115 человек.

«Войскам пропаганды» Геббельс был обязан успехом своего любимого детища – еженедельной кинохроники. Даже вначале 1945 г. кинооператоры «рот пропаганды» еще присылали в Берлин по 20 тыс. метров отснятой пленки еженедельно, в то время как объем еженедельного хроникального выпуска военной поры составлял 1200 метров (45-минутный сеанс). Эти выпуски пользовались популярностью не в последнюю очередь потому, что был объявлен порядок, согласно которому каждая немка, увидевшая в кинохронике своего сына-фронтовика, имела право по заявлению бесплатно получить копию соответствующего кадра. Наплыв заявлений, однако, оказался столь велик, что впоследствии стали удовлетворяться только просьбы матерей, чьи сыновья были занесены между тем в списки погибших. Большое значение придавалось демонстрации этих выпусков за границей. В начале войны для этого изготавливалось 100 копий еженедельно с дикторскими текстами на 15 языках, в то время как общий тираж хроники, по сведениям на январь 1942 г., составлял 2400 копий.

Благодаря наличию мощнейшего аппарата для подготовки и проведения всевозможных агитационных и дезинформационных акций, начиная от массовых митингов и кончая целенаправленным психологическим воздействием на руководящие круги иностранных держав система нацистской пропаганды действовала весьма эффективно. Но те принципы, на которых эта система была основана, в конечном итоге и обеспечили ее крах. Лживость нацистской агитации общеизвестна. В современном политическом лексиконе термин «геббельсовская пропаганда» стал синонимом обмана и провокаций, демагогии и духовного насилия, оболванивания соотечественников и противодействия мирному общению народов и государств. Тот факт, что структура пропагандистских учреждений фашистской Германии была рассчитана на распространение дезинформации как среди иностранцев так и среди соотечественников свидетельствует о принципиально антинародном характере «геббельсовской пропаганды». Гитлеровская клика противопоставила себя всему человечеству, включая и собственный народ.

Через год после создания «министерства народного просвещения и пропаганды» в учебном пособии для высшей политической школы НСДАП Геббельс в качестве главнейшей заслуги этого министерства выделил следующее: «Национал-социализм упростил мышление немецкого народа и свел его к примитивнейшим изначальным формулам. Сложные сами по себе процессы политической и хозяйственной жизни он снова довел до их простейшей формулы. Это было сделано из естественного умысла снова подвести широкие массы народа к политической жизни. Чтобы найти понимание у народных масс мы сознательно вели близкую народу пропаганду». Упрощая мышление немецкого народа, сжигая книги, громя достижения науки и интеллекта, который Геббельс преподносил как «вырождение здорового человеческого рассудка» нацисты на деле стремились лишь к достижению максимальной эффективности их пропаганды, базировавшейся на приемах маскировки и внезапности, лжи и обмана. Фашизм весьма успешно воздействовал на широкие массы потому, что он демагогически апеллировал к самым наболевшим нуждам и вопросам, разжигая инстинкты толпы, играя на чувствах простых людей. В Германии специально издавались сотни книг, преследовавших лишь одну цель – фальсификацию на фашистский лад истории германского народа. Старейшина немецкой науки о журналистике Отто Грот писал о «борьбе умов», которую вели нацистские пропагандисты, что она «считает дозволенным и справедливым любое, пусть самое недостойное средство: ложь, фальсификация, клевета, личные выпады и т.д. являются ее регулярным оружием, а успех любой ценой – ее путеводной нитью, мерилом и гордостью».

Как публицистическая разновидность пропаганда изображалась нацистами в качестве такого способа изложения материала, когда «собственная воля преподносится со всей страстью и самоотдачей личности. Язык порывает со спокойной, деловитой сферой и наполняется силой, энергией, а часто и патетикой слова». Понимаемая таким образом пропаганда «снова и снова вдалбливает свои энергичные фразы и лозунги в сознание масс».

Нацистской пропаганде, как правило, была противопоказана аргументация. Она неоднократно сознательно игнорировалась: «Побеждает не всегда тот, кто прав, но временами и тот, в ком больше терпения, - написал однажды Геббельс в письме нацистскому карикатуристу Мьельниру. Само собой разумеющиеся вещи не доказывают. Их утверждают. Это принципы, которые действуют всегда и которыми пренебрегать безнаказанно». «Пропаганда сама по себе не имеет никакого собственного метода, - считал Геббельс. – Она имеет только цель, причем эта цель в политике всегда заключается в завоевании масс. Любое средство, которое служит этой цели, хорошо. А любое средство, которое бьет мимо цели, плохо… Методы пропаганды развиваются из самой каждодневной борьбы, будучи причинно обусловлены ею. Никто из нас не родился пропагандистом. Мы изучали средства и возможности действенно массовой пропаганды на ежедневном опыте и лишь его возвели в систему то и дело повторяющегося применения».

Практика нацистской пропаганды широко пользовалась прошлым опытом социальной и политической демагогии и дезинформации, накапливавшимся со времен античной Греции и древнего Рима. При этом пропаганда рассматривалась нацистскими теоретиками как исключительно эмоциональная форма преподнесения материала и таким образом приравнивалась к агитации – с тем лишь отличием, что если пропаганде надлежало быть «одобряющей и позитивной», то агитации – негативной по содержанию. «Пропаганда может применяться… оппозиционно, тогда это агитация», выступающая в качестве «негативной, разлагающей и разрушающей силы». Согласно такой классификации разница между пропагандой и агитацией состояла лишь в том, что первая адресовалась единомышленникам или тем, кого надлежало обратить в свою веру, а вторая к врагам, подлежавшим уничтожению: агитация «достигает своей цели, когда полностью уничтоженный противник повержен на землю». Впрочем, по формулировке высокопоставленного деятеля геббельсовского радиовещания Ойгена Хадамовского, и агитация не исключала принуждения противника, претерпевшего фазы «отчаяния, страха, сопротивления», к «согласию» с вдалбливающимися ему лозунгами.

«Публицистическое руководство массами и народом» имело в своем арсенале перечень четких теоретических принципов и законов. Принципов приводилось два – оба со ссылкой на «Майн кампф» Гитлера. Они гласили: 1) гуманность и красота «не могут находить применения в качестве масштаба пропаганды» (слова в кавычках – цитата из «Майн кампф»); 2) пропаганда «вечно должна адресоваться только массе», из чего следует, что «она не научное поучение».

Основные законы публицистики даны со ссылкой на немецкого профессора журналистской теории г-на Дофифата:

I основной закон – закон умственного упрощения

II основной закон –закон ограничения материала
III основной закон – закон вдалбливающего повторения
IV основной закон – закон субъективности…
V основной закон – закон эмоционального нагнетания

При этом объективное выяснение истины квалифицировалось – опять-таки со ссылкой на Гитлера – как «доктринерское простодушие». Гитлер, вообще посвятил теории пропаганды целую главу в своей книге «Майн кампф», которая являлась основным документом-источником идеологии фашизма. Требования фюрера к идеологическому оружию конспективно выглядят следующим образом: «воздействие на широкую массу, сосредоточение на небольшом количестве тезисов, постоянное повторение таковых, уверенная и исполненная чувства собственного достоинства редакция текста в формах утверждения, не терпящего возражений, величайшая настойчивость в распространении (этих тезисов) и терпение в ожидании (их) воздействия». В главе «Военная пропаганда» Адольф Гитлер изложил свой собственный подход к теории пропаганды, который и был взят за основу специалистами геббельсовокого министерства в планировании и проведении агитационных акций:

«Задача пропаганды заключается не в том, чтобы дать научное образование немногим отдельным индивидуумам, а в том, чтобы воздействовать на массу, сделать доступным ее пониманию отдельные важные, хотя и немногочисленные факты, события, необходимости, о которых масса до сих пор не имела и понятия».

(«Моя борьба», к. 1. гл. 6) [855]

«Пропаганда должна воздействовать больше на чувство и лишь в очень небольшой степени на так называемый разум».

(«Моя борьба», к. 1. гл. 6) [855]

«Всякая пропаганда должна быть доступной для массы; ее уровень должен исходить из меры понимания, свойственной самым отсталым индивидуумам из числа тех, на кого она хочет воздействовать. Чем к большему количеству людей обращается пропаганда, тем элементарнее должен быть ее идейный уровень. А раз дело идет о пропаганде во время войны, в которую втянут буквально весь народ, то ясно, что пропаганда должна быть максимально проста».

(«Моя борьба», к. 1. гл. 6) [855]

«Искусство пропаганды заключается в том, чтобы правильно понять чувственный мир широкой массы; только это дает возможность в психологически понятной форме сделать доступной массам ту или другую идею. Только так можно найти дорогу к сердцам миллионов».

(«Моя борьба», к. 1. гл. 6) [855]

«Пропаганда, если она хочет быть успешной, должна ограничиваться лишь немногими пунктами и излагать эти пункты кратко, ясно, понятно, в форме легко запоминаемых лозунгов, повторяя все это до тех пор, пока уже не может быть никакого сомнения в том, что и самый отсталый из слушателей наверняка усвоил то, что мы хотели».

(«Моя борьба», к. 1. гл. 6) [855]

«Задача пропаганды заключается, например, не в том, чтобы скрупулезно взвешивать, насколько справедливы позиции всех участвующих в войне сторон, а в том, чтобы доказать свою собственную исключительную правоту».

(«Моя борьба», к. 1. гл. 6) [855]

«Задача пропаганды заключается, например, не в том, чтобы скрупулезно взвешивать, насколько справедливы позиции всех участвующих в войне сторон, а в том, чтобы доказать свою собственную исключительную правоту».

(«Моя борьба», к. 1. гл. 6) [855]

«Для нашего движения имеет цену лишь тот интеллигент, который настолько понял заданные цели движения, что умеет оценить пропаганду исключительно под углом зрения ее влияния на массу, а вовсе не под углом зрения того впечатления, которое она производит на него самого».

(«Моя борьба», к. 1. гл. 12) [855]

«Наша пропаганда по содержанию и форме должна соответствовать самым широким массам народа; ее правильность проверяется только ее реальным успехом».

(«Моя борьба», к. 1. гл. 12) [855]

Таким образом, из всего выше приведенного естественно вытекают те способы и средства, которыми пользовались нацистские пропагандисты. Предельная простота текстов листовок, выступлений геббельсовских ораторов могла эффективно подействовать только на необразованную, разгоряченную толпу, основу которой составляли малообеспеченные представители средних слоев населения. Гонения на науку и человеческий разум поощрялись для того, чтобы увеличить количество людей невысокого интеллектуального уровня, неспособных за эмоциональными патриотическими лозунгами увидеть ложь и обман, предательство интересов народа и откровенную античеловечность гитлеровского режима. Установки фюрера на отупение и оболванивание немецкого народа были очевидны интеллигенции Германии, поэтому неудивительно, что сразу после прихода Гитлера к власти нападки на представителей творческой среды, деятелей науки и искусства не заставили себя долго ждать. Расстрелы и репрессии цвета немецкой интеллигенции подтвердили, что фашизму не нужны умные и образованные люди, ему необходима лишь легко управляемая масса, готовая по первому зову фюрера начать губительную для всего человечества войну.

Гитлеровская теория пропаганды, дофифатовские законы публицистики, геббельсовкие высказывания о целях и средствах пропагандистского воздействия – все это немедленно находило отражение в работах специалистов «министерства просвещения и пропаганды», адресованных бойцам особых войск. Так сухая теория переходила в военную практику. Перед началом войны верховное командование вермахта издало “Директиву для фронтовых пропагандистов”. В ней подчеркивалось, что при планировании пропагандистских мероприятий на противника необходимо четко определять: цель пропагандистских акций; круг лиц, на которых направлено воздействие; место и район будущих действий; основные методы воздействия и главные тезисы; технические средства распространения информационных материалов; наиболее благоприятное время проведения пропагандистских акций. Далее в директиве излагались основные принципы пропагандистского воздействия на противника: 

“1. Во фронтовой пропаганде бесполезно использовать сложные, запутанные, искусственно построенные конструкции. Чем проще, яснее, естественнее и примитивнее содержание, тем выше его эффективность; 

2. Человек больше всего подвержен эмоциональному воздействию, поэтому значительно эффективнее обращаться к его чувствам, а не к разуму. 

3. Пропагандистские тексты должны быть логически продуманы, но не обязательно логически изложены. 

4. Волшебное слово в пропаганде – повторение. Удачного пропагандистского тезиса следует придерживаться до тех пор, пока не изменятся условия психологической обстановки. 

5. Самый лучший учитель на пути повышения эффективности фронтовой пропаганды - опыт”.

Таким образом, получается, что не только заявления некоторых исследователей немецко-нацистской пропаганды, но и заявления разработчиков и строителей фашистской идеологии о том, что информационно-психологические воздействия, которым они подвергали как население Германии, так и граждан других государств, не располагает какой либо цельной теорией и методикой – на поверку оказываются очередным заблуждением, ложью или желанием скрыть основные принципы и особенности действия «духовного оружия».

Чудовищный маховик нацистской пропаганды был запущен, и вскоре его губительное действие начали ощущать на себе представители германской интеллигенции, немалую долю которых, надо признать, составляли евреи. Еврейский народ первым принял на себя смертельный удар фашистской идеологии. Результаты пропагандистского воздействия не заставили себя долго ждать.

 Антисемитская идеология была положена в основу программы Национал-социалистической партии Германии (NSDAP), принятой в 1920, и обоснована в книге Гитлера "Моя борьба". После прихода к власти в январе 1933 Гитлер проводит последовательную политику государственного антисемитизма. Ее первой жертвой стала еврейская община Германии, насчитывавшая более 500 тыс. человек. "Окончательное решение" (от нем. Endlosung) еврейского вопроса в Германии, а позднее в оккупированных нацистами государствах предполагало несколько этапов. Первый из них (1933-39) состоял в принуждении евреев к эмиграции посредством мер законодательного характера, а также пропагандистских, экономических и физических акций против еврейского населения Германии.

1 апреля 1933 нацисты организовали по всей стране "бойкот еврейских магазинов и товаров". Спустя 10 дней был принят Декрет, определяющий статус "неарийца", который был присвоен евреям. Они изгонялись с государственной службы, из школ и университетов, медицинских учреждений, средств массовой информации, армии и судебных учреждений. Нацистская пропаганда небезуспешно создавала из евреев образ "внутреннего и внешнего врага", виновного во всех бедах страны. 10 мая 1933 в Берлине состоялось массовое сожжение книг, написанных "неарийцами".

Принятые в сентябре 1935 на съезде нацистской партии в Нюрнберге законы "О гражданах рейха" и "Защите немецкой чести и немецкой крови", а также принятые два месяца спустя поправки к ним юридически оформили лишение евреев Германии всех политических и гражданских прав. Последующие законодательные акты принудительно обязывали евреев владельцев предприятий и фирм передать их "арийцам". Мужчинам и женщинам с нееврейскими именами предписывалось вписать в паспорта "Израиль" или "Сара" (впоследствии также букву "J", от нем. Jude еврей). После аншлюса Австрии создается специальное бюро для "добровольной эмиграции евреев" во главе с начальником "еврейского отдела" Управления Имперской безопасности Рейха (РСХА) К. Эйхманом.

В ноябре 1938 мир был потрясен событиями "Хрустальной ночи", организованными гестапо в ответ на убийство в Париже немецкого дипломата, совершенное после насильственной депортации в Польшу 15 тыс. евреев. В ночь с 9 на 10 ноября были сожжены или разрушены все 1400 синагог Германии, разграблены еврейские дома, магазины, школы. 91 еврей был убит, несколько тысяч ранены, десятки тысяч отправлены в концентрационные лагеря. На еврейскую общину Германии была наложена контрибуция в 1 млрд. марок "за причиненный ущерб". 24 января 1939 Геринг издал распоряжение "О неотложных мерах по ускорению еврейской эмиграции из Германии". В целом накануне Второй мировой войны Германию покинуло свыше 300 тысяч евреев. Более быстрым темпам эмиграции препятствовали высокая степень ассимилированности немецких евреев, невозможность массового выезда не только на территорию Палестины, находившейся под мандатом Великобритании и незаинтересованной в еврейских переселенцах, но и в другие государства мира.

После захвата Польши под контролем нацистов оказалось более 2 млн. евреев этой страны. 21 сентября 1939 был издан приказ шефа РСХА Р. Гейдриха о создании специальных еврейских кварталов (гетто) в городах вблизи крупных железнодорожных станций. Туда же переселялись евреи из прилегающей сельской местности. Первое гетто было создано в г. Петроков-Трибунальский в октябре 1939. Самое крупное гетто Европы находилось в Варшаве (создано в конце 1940). Здесь 500 тысяч евреев треть населения города были размещены на улицах, составлявших не более 4,5 % территории Варшавы. Недостаток продовольствия, болезни и эпидемии, непосильный труд вели к огромной смертности. Однако такие темпы уничтожения евреев не устраивали нацистов. На проведенной 20 января 1942 в пригороде Берлина Ван-Зее конференции, подготовленной Гейдрихом и Эйхманом, был вынесен смертный приговор 11 млн. евреям 33 стран Европы. Для их уничтожения на территории Польши (в Хелмно, Собиборе, Майданеке, Треблинке, Белжеце и Освенциме) создавалось 6 лагерей смерти. Главным из них (с использованием газовых камер и крематориев) стал построенный близ города Освенцим лагерь уничтожения Аушвиц-Биркенау, где погибло свыше 1 млн. 100 тысяч евреев из 27 стран.

Евреи всех оккупированных нацистами стран подлежали регистрации, их обязывали носить повязки или нашивки с шестиконечными звездами, платить контрибуцию и сдавать драгоценности. Они были лишены всех гражданских и политических прав, заключались в гетто, концентрационные лагеря или депортировались. В лагерях смерти и гетто на территории Восточной Европы (включая оккупированные области СССР) были уничтожены 200 тыс. евреев Германии; 65 тыс. Австрии; 80 тыс. Чехии; 110 тыс. Словакии; 83 тыс. Франции; 65 тыс. Бельгии; 106 тыс. Нидерландов; 165 тыс. Румынии; 60 тыс. Югославии; 67 тыс. Греции; 350 тыс. Венгрии. Подавляющее число мирных граждан всех этих стран, погибших от рук нацистов и их пособников, составили евреи. Наиболее ощутимые жертвы (свыше 2 млн. человек) понесла еврейская община Польши (помимо этого более 1 млн. бывших польских евреев погибли на территориях, отошедших осенью 1939 к Советскому Союзу).

Систематическое уничтожение мирного еврейского населения нацистами было начато (впервые в Европе) сразу же после нападения Германии на Советский Союз. В нем участвовали 4 айнзацгруппы СС "А","В", "С" и "D", приданные соответствующим группам войск вермахта, полицейские батальоны СС и тыловых частей вермахта, местные коллаборационисты, союзники нацистской Германии. Тезис о борьбе с "жидобольшевизмом", при помощи которого советские евреи отождествлялись с коммунистами как главными врагами рейха, стал одним из лейтмотивов нацистской пропаганды, в т. ч. в периодических изданиях для жителей оккупированных советских территорий. Любые акты сопротивления оккупантам в первые месяцы войны объявлялись "еврейскими акциями", а жертвами ответного террора становились преимущественно евреи (так мотивировались расправы с евреями Киева, где в Бабьем Яре 29-30 сентября 1941 было уничтожено несколько десятков тысяч евреев, и Одессы).

Айнзацгруппы уничтожали всех евреев в сельской местности, а также в городах в зоне немецкой военной администрации (восточнее Днепра). Уничтожение зачастую проводилось в самих населенных пунктах, на глазах у других жителей. В зоне гражданской администрации было создано несколько сот гетто, самые крупные из которых в Минске, Каунасе и Вильнюсе просуществовали до середины 1943. Они изолировались от остального населения колючей проволокой, внутреннее самоуправление осуществляли "юденраты" (советы старейшин), назначавшиеся нацистами для сбора контрибуции, организации рабочей силы и предотвращения эпидемий, а также распределения продуктов питания. Периодически проводимые расстрелы узников гетто, а затем и ликвидация всех их обитателей (за исключением переведенных в рабочие лагеря нескольких тысяч специалистов) свидетельствуют, что нацисты рассматривали гетто как промежуточный этап в "окончательном решении" еврейского вопроса. Лишь на территории Транснистрии, захваченной румынскими войсками, уцелело около 70 тыс. узников гетто. Более 2 млн. евреев, проживавших на территории СССР на 22 июня 1941, погибли от рук нацистов и их пособников (уже в первые дни войны нацисты инспирировали еврейские погромы силами местных националистов в Литве и Западной Украине).

Геноцид еврейского народа, являющийся одним из направлений политики НСДАП, в идеологическом плане базировался на расовом антисемитизме. В отличие от религиозного антисемитизма, который не исключал возможности ассимиляции евреев диаспоры путем перемены ими вероисповедания, отказа и ухода их от канонов иудаизма, расовый антисемитизм учит, что «еврей остается евреем», какую бы религию или политическую идеологию он не исповедовал. В создании, разработке и активизации мировоззренческих основ расового антисемитизма помимо Гитлера и Геббельса, особое место принадлежало таким фигурам, как Розенберг и Штрейхер.

Альфред Розенберг главным образом известен как автор нашумевшей книги «Миф ХХ столетия», в которой он обосновывает претензии немцев на мировое господство. «Миф» Розенберга послужил отличным подспорьем в теории антисемитизма для нацистских специалистов министерства пропаганды. В «Мифе» проповедуется национальная исключительность и расовое превосходство немцев. Характерно, что понятию «миф» Розенберг придавал исключительно положительное значение идейного и политического мировоззрения, которому надлежало стать господствующим в современном обществе, обеспечив тем самым мировую гегемонию национал-социализма. Призывая внедрить в сознание немцев миф «расовой души», апеллирующей к воинственности, Розенберг утверждал, что германский расизм как «религия немецкого будущего» должен побороть «хаос народов», возникший из цивилизации Древнего Рима, таким образом обосновывая необходимость развязывания второй мировой войны.

Условия формирования розенберговского антисемитизма придали ему отчетливо выраженный антисоветский и антикоммунистический характер. Неоднократно повторенный тезис беглеца из просоветской Балтии 10-20-х годов ХХ столетия, сводился к утверждению, что «монументальнейший пример… разрушения мира евреями представляет Россия», где евреями было совершено убийство не только русского царя, но и русского народа. Взяв за методологический принцип общественно-политического анализа «выявление» евреев среди руководства отдельных организаций и целых стран, Розенберг к тому же опирался на постулат о тождестве «организаций сионских мудрецов» масонству. Благодаря этому была благополучно решена задача объяснения истоков мировоззрения и политики Ленина, которого Розенберг в своем директивном комментарии к «протоколам сионских мудрецов» (в которых Ашер Гинцберг, мистик и кабалист, дает планы и инструкции, по которым евреи якобы захватывают власть в мире при помощи тайных масонских обществ) объявил масонским «братом», членом парижской «ложи имени Жана Жореса». Розенберговское переложение «протоколов», уже само по себе послужило одобрительным жестом и источником вдохновения для целого поколения немецких острословов и карикатуристов всех калибров вплоть до сугубо провинциального. Так, к середине 30-х выдержала около десятка изданий иллюстрированная антипроповедь «Библейский Моисей как пороховой фабрикант, разбойничий главарь и архибольшевик в свидетельствах Библии: Сведение германских счетов с Моисеем, его богом и ветхим заветом». В ней традиционный религиозный семитизм сочетался с новейшим антикоммунистическим, а также содержалось упоминание о «чандалах» - мифических зверолюдях, придуманных в начале 1900-х годов австрийским монахом-авантюристом Йозефом Ланцем в обоснование своей теории возникновения «ублюдочного недочеловечества», которую он назвал теозоологией. В еще одной массовой двадцатистраничной брошюрке доказывалась, что гражданская война в Испании – дело рук опять-таки «жидомасонов». На обложке одного выставочного буклета был изображен «вечный жид», держащий под мышкой гигантский обломок земной поверхности с очертаниями Советского Союза и красным штемпелем на нем в форме серпа и молота. Буклет посвящался «большой политической выставке НСДАП», привезенной в только что подвергнутую «аншлюсу» Австрию. На одном из стендов этого тематически антисемитского шоу демонстрировалось «лицо Советского Союза, каким оно не было показано на парижской всемирной выставке» - лицо «советского Всемогущего» Сталина как марионетки евреев из его ближайшего окружения. Россыпь разноразмерных портретов советских руководителей той поры была призвана доказать, что Советским Союзом правит в первую очередь еврей Каганович, за которым следовал еврей Литвинов. С портретами Молотова и Сталина (соответственно третьим и четвертым по размеру), как и следовавшим далее в порядке уменьшения портретом Ежова, соответствовал контурный символ закулисного «подстрекателя-еврея».

В 1940 г. в Венеции состоялась премьера обошедшегося в гигантскую по тем временам сумму (2 млн. марок) фильма «Еврей Зюсс», в основу которого была положена описанная Лионом Фейхтвангером в романе под таким же названием (1925 г.) давнишняя история, случившаяся при дворе герцога Вюртембергского Карла Александра, чьим советником был выходец из еврейского гетто Йозеф Зюсс-Оппенгеймер. Корыстолюбие и моральная распущенность этого Иосифа преподносились в фильме как типично еврейские качества, требовавшие решительного отпора: «Урок «Еврея Зюсса» был ясен: евреев нужно убивать». Картина была официально признана как особо ценная для воспитания юношества. Кинофильм являлся детищем кино-отдела «министерства просвещения и пропаганды» и входившей в него немецкой киноакадемии. «Еврей Зюсс» считался в Германии едва ли не самым успешным пропагандистским кинопроизведением по своей результативности. По свидетельствам современников, просмотры этого фильма неоднократно завершались антисемитскими эксцессами. Сущность нацистской пропаганды, ее теоретико-методологические особенности составляют саму суть «Еврея Зюсса», и поэтому анализ художественно-изобразительных средств, режиссуры, психологических приемов выражения в визуальном ряде идеологической концепции антисемитизма даст нам наиболее полное и развернутое представление о степени эффективности и силы «духовного оружия» фашистской Германии.

«События, которые показаны в этом фильме, основаны на исторических фактах» - так под насыщенную духовыми инструментами величественную классическую музыку и под звуки распевающего молитвы раввина начинается «Еврей Зюсс». Первые кадры сообщают зрителю о том, как герцог Вюртембурга – Карл Александр дает клятву народу на конституции Германии, в которой обязуется заботиться о благополучии земель герцогства и обязуется увеличивать его, поступать во всем без обмана в соответствии с древней честностью и традициями Вюртембурга, оставаться верным конституции и вести государственные дела совместно с советом заседателей.

Уже по количеству костюмированной массовки, которая участвует в торжествах по случаю вступления герцога в должность можно судить об огромном бюджете фильма. Герцог своим внешним видом сразу же вызывает чувство недоверия и антипатии (толстый человек с ехидным лицом лжеца).

Далее нашему взору предстает идиллическая картина: красивая девушка «арийской» внешности и мужественный пот виду молодой человек поют и музицируют. Девушку зовут Дороти Штурм, ее отец – председатель городского совета, а его личный секретарь – и есть приятный юноша – возлюбленный Дороти. Отец Дороти – человек домашний, не смотря на занимаемую им высокую должность, ему нравятся простые семейные обеды (о чем он сообщает своей дочери).

В это время герцог говорит о том, что ему для своей супруги нужен дорогой подарок, и мы видим, как его доверенное лицо приезжает к господину Опенгеймеру в район, где живут одни евреи. Неприятной наружности дворник и старик переговариваются между собой о целях приезда чиновника. Умудренный опытом еврейский старец отвечает дворнику на его неразумный вопрос о том, зачем к Опенгеймеру явился слуга герцога: «он (Опенгеймер) должен дать их ему (денег) чтобы мы могли брать, брать, брать». Еврей Опенгеймер предлагает роскошные и богатые подарки для жены герцога, на что поверенный заявляет, что у его господина нет столько денег (а именно, 50-ти тысяч за диадему и бусы). Опенгеймер предлагает уменьшить цену до 10 тысяч, сделав скидку в 40 тысяч отличным поводом для заключения некоей сделки. Новоявленные деловые партнеры договорились о необходимой встрече между Опенгеймером и герцогом, но по началу не могли согласовать место встречи. Богач-еврей предлагает «найти взаимопонимание» в Штуггарде, отлично зная, что «жидам туда въезд запрещен». «Тогда снимите запрет для жидов, обеспечьте мне пропуск и герцог получит свои драгоценности, но только если я смогу принести их сам» - говорит Опенгеймер. Слуга удивляется и высказывает опасения, что еврея могут узнать на заставе по его ярко выраженной этнической внешности, на что Опенгеймер отвечает, что готов сбрить пейсы и переодеться. Опенгеймер представляет собой некоего «коварного и хитрого жида», мимика и поведение актера быстро убеждают в этом зрителя. По дороге на Штуггард у еврея ломается экипаж, и он просит случайно проезжавшую мимо Дороти подбросить его на карете до города, девушка соглашается. В разговоре после знакомства Опенгеймер, которому Дороти понравилась с первого взгляда, рассказывает о том, что он объездил весь мир, бывал в Париже, Версале, Лондоне, Риме и т.д. и т.п. «Где вы чувствовали себя как дома?» - спрашивает девушка. «Везде» - отвечает еврей. «У вас что, нет дома?» - «Мой дом – весь мир!»…

Между тем герцог хочет устроить в Вюртембурге балет и нанять себе личного телохранителя, совет заседателей против незапланированных расходов не предусмотренных конституцией, герцог же считает, что «конституция это только проблемы». Еврей встречается с герцогом в Штуггарде, там его замечет и распознает жених Дорогти, г-н Фаттер: «этот господин Опенгеймер из Франкфурта – жид?». Опенгеймер спрашивает у Фаттера, где ему можно остановиться в городе, тот говорит в ответ: «для жидов в Штуггарде гостиниц нет».

«Этот жид более щедр, чем мой совет» - восклицает герцог, когда Опенгеймер льстиво дарит ему драгоценности. Еврей также берется организовать балет, «чтобы ощутить себя преданным слугой герцога». И вот мы уже наблюдаем прелестных балерин, танцующих перед герцогом, которому все происходящее очень нравится и более всего нравится одна молодая особа. Он спрашивает у еврея: «у вас есть что-нибудь маленькое для подарка?» - Опенгеймер предлагает кольцо с огромным бриллиантом. В результате герцог ведет себя распутно и соблазняет юную балерину только что полученным кольцом. Таким образом, после многочисленных подобных «подарков» Опенгеймера долг герцога перед ним составил 352 тысячи талеров. Еврей великодушно прощает долг, прося взамен малость – право собирать пошлину на дорогах и мостах герцогства. Карл Александр соглашается.

Растет недовольство народа, из-за того, что на дорогах собирают пошлины, причем, зрителю очевидно, что по наказу Опенгеймера делают это не так как должно по закону (об этом свидетельствует реплика горожанина: «я уже заплатил пошлину на 4-х мостах»). В результате непомерных сборов на дорогах подорожали продукты. Среди населения бытует мнение, что герцог переступает границы своей власти. «Вчера я видел жида по имени Леви, он засовывает деньги в свои грязные карманы» - говорит жених Дороти, подтверждая всеобщее недовольство деятельностью Опенгеймера, который, кстати, делает еще один шаг, чтобы завоевать расположение герцога – покупает ему телохранителя. Г-н Фаттер сокрушается по-поводу произошедших в городе перемен, сетуя на изворотливый и цепкий ум Опенгеймера, на что председатель совета Штурм заявляет: «жид не умен, он только хитрый».

Бесчинства Опенгеймера тем временем продолжаются: он велит снести дом, который частью своей выходит на дорогу, из-за того, что кузнец, живущий в нем, не хочет выкупать ту часть дороги, на которой стоит его жилище. В результате, дом все-таки сносят, но на половину. Однажды, после этого случая, люди увидели министра финансов Джуса Опенгеймера, когда он проезжал мимо разрушенного на половину дома кузнеца, народ взбунтовался, и разгоряченная толпа во главе с кузнецом напала на карету. Министр финансов приказал сразу же арестовать кузнеца за убийство, которого тот не совершал.

Потакая прихотям герцога, Джус Опенгеймер организует бал, на котором он предоставил «немного новых цветков для его величества (герцога)» и «как господь отделяет коз от козлов, отделил дочерей от их родителей». Министр финансов на глазах у всех запирается вместе с герцогом и самыми прелестными знатными девушками города в одной из зал, возмущенные отцы восклицают: «это не двор, а свинарник». За закрытыми дверьми залы Опенгеймер, не стесняясь, склоняет девушек к разврату: «девушка, не надо быть такой стыдливой и прятаться за корсетом, покажите герцогу ваши ножки». Герцог и Джус выбирают Дороти и еще одну молодую особу и под предлогом танцев запирают их в потайной комнате. Герцог: «девушка, не плачьте, не потанцуете ли вы со старым джентльменом». Опенгеймер в свою очередь тоже предлагает потанцевать, на что Дороти отвечает категорическим отказом, тогда тот совершенно отбросив все правила приличия и всякий стыд, насильно пытается ее поцеловать. Дороти вырывается из объятий еврея и бежит к отцу, который, являя собой воплощение прямого благородства, весьма вежливо говорит Опенгеймеру: «Мой ребенок идет домой» - да и еще извиняется перед министром финансов в ответ на его упреки в дерзости. Жених Дороти надевает маскарадную маску, подходит к столику, где Опенгеймер играет в карты, между ними происходит следующий диалог: «у вас тут много денег, вы все их заработали честно? – Не волнуйся насчет этого, мой соотечественник – Я не ваш соотечественник». Опенгеймер невозмутимо продолжает метать, тогда г-н Фаттер восклицает: «Он играет так, как будто не знает, сколько крови на них (деньгах), жид играет с нашими дочерьми, в его руках кровавые деньги». Опенгеймер, разозлившись не на шутку, хочет призвать обидчика к ответу, но тот уже успевает скрыться.

В знак доказательства особого расположения к Опенгеймеру, герцог отменяет запрет против евреев, разрешая им жить в черте города. Однако министр финансов не останавливается на этом, он хочет иметь доверительное письмо, подписанное герцогом, которое утверждало бы, что Опенгеймер находится под защитой. Герцог удовлетворяет все просьбы своего придворного еврея. Тем временем по настоянию Опенгеймера кузнеца приговаривают к повешенью; во время казни из толпы то и дело раздаются крики: «жид - палач!».

Евреи въезжают в Вюртембург, грязные и оборванные под песни, фонетически напоминающие козлиные блеяния, со всем своим домашним скарбом. По этому поводу собирается городской совет, на заседании которого фактически утверждается, что «жид контролирует налоги на соль, пиво, вино пшеницу и даже на наших дочерей». Советники понимают, что «этого не надо терпеть» и упрекают герцога в том, что «он клялся на конституции» и нарушил свою клятву. От имени совета к герцогу отправляется его бывший военный генерал с просьбой отменить постановление, разрешающее евреям жить в Вюртембурге. Генерал умоляет герцога внять голосу разума, и в качестве доказательства необходимости изгнания евреев из города приводит слова известного историко-религиозного деятеля Лютера: «помни крестьянин, что у тебя нет худшего врага, чем настоящий жид, мой совет тебе: нужно сжечь их синагоги и школы, избавиться от их талмудических учений, в которых много лжи, им нужно запрещать давать деньги под проценты». «Пусть сгорит твой Лютер» - отвечает герцог и выгоняет генерала вон из своих покоев. Герцог понимает, что Опенгеймер встал между ним и его народом: «Ты довел меня до того, что я нарушил клятву из-за твоих жидов, что же мне делать с моим советом?» – «Покончите с ними огнем и мечом, распустите совет и сформируйте кабинет из надежных людей» - заявляет ему министр финансов. «Человек должен верить своей звезде» - говорит Джус, намекая, что герцог достоин высшей участи, что в его силах сделать герцога императором. Джус приглашает герцога к еврею-кабалисту, который по звездам может предсказывать судьбу. При этом Опенгеймер, заранее пошел к звездочету и попросил его помочь повлиять на герцога. Однако старик-кабалист согласился не сразу: «Сын мой Иозеф» – сказал он – «бог видит, что ты стал тщеславным, бог строго наказывает когда жиды забывают кто они, бог обратит все это в пепел. Если хочешь иметь влияние на простой люд – не вмешивайся в ссоры сильных». Джус настойчиво возражает старику: «Разве воля божья не в том, чтобы я принес эту благословенную землю в добычу Израиля, мне нужно только схватить ее руками.» – «Ты даешь объяснение его словам (бога), так как тебе хочется» - отвечает кабалист. «Слова бога должны объясняться так, как это выгодно для Израиля, в этом воля бога» – продолжает отстаивать свою позицию Опенгеймер. Он умоляет старика-гадателя показать герцогу ту «правду», которая выгодна евреям: «покажите ему другой вид правды, наш вид правды». Герцог приходит к старику за советом и спрашивает его: «Должен ли я дерзнуть?» «Звезды не дружелюбны, но и не враждебны, но написано, они повинуются тому, кто сделает попытку» - так мудро и одновременно хитро говорит старый кабалист. Этого оказалось достаточно, для того, чтобы герцог поверил в свои силы и наградил Опенгеймера еще большими полномочиями. Джус немедленно создает кабинет министров, желая видеть во главе этого заведения председателя городского совета Штурма. Этим предложением Штурму Опенгеймер надеется убить сразу двух зайцев: во-первых, еврей хочет получить доверие народа для одобрения действий нового кабинета (Штурм пользуется большим авторитетом у простых людей), а во-вторых, завоевав расположение председателя городского совета, Джус надеется добиться руки его дочери Дороти. Штурм сообщает министру финансов, что его дочь уже обручена с его советником. «Моя дочь не понесет жидовских детей в мир» - говорит Штурм Опенгеймеру. Перед глазами зрителей проходит церемония венчания Дороти и г-на Фаттера. Когда Джус Опенгеймер узнает о том, что Дороти вышла замуж за Фаттера, то наскоро клепает донос на Штурма. Штурма арестовывают и обвиняют виновным сразу после того, как он, разгневанный кознями Опенгеймера, бросает судьям следующую реплику: «когда жиды заседают в суде над жителями Вюртембурга, тогда нет чести и справедливости в Вюртембурге». Видя возмущение совета и жителей города, герцог решает распустить городской совет. Генерал фон Родер во второй раз просит аудиенции его высочества и настойчиво просит выгнать евреев из города. Обстановка в городе явно накаляется.

Опенгеймер, видя, что складывается непростая ситуация, советует герцогу одолжить солдат в Васбурге. «Солдат? Наемников?» – вопрошает герцог – «Это жидовская мысль точно как из книги». Его высочество герцог показывает себя отнюдь не глупым человеком, он начинает сомневаться в искренности «дружбы» Опенгеймера: «Ты очень уверен в себе Зюсс, для тебя ничто не свято, даже жена твоего герцога. Ты вкрался в мое доверие. Тебя интересуют только твои интересы и твоя прибыль. Да, я не доверяю тебе». Зюсс (Джус) приходит в синагогу, где проводит богослужение старик Рави. Зюсс отрывает его от церемонии и просит сделать перед собранием евреев важное объявление. Рави пытается по-своему образумить Опенгеймера: «Если не помолишься перед тем, как начать дело всегда примешь неправильное решение». Джус продолжает упорствовать и говорит, что ему нужно собрать со всех евреев 5 раз по 100000 марок. Такая цифра удивила даже видавшего виды старика Рави: «Ты хочешь начать войну с гоями?» - изумленно вопрошает он. В конце концов, старик делает объявление, понимая, что деньги нужны для найма солдат, которые призваны будут совершить государственный переворот и сделать герцога полновластным и абсолютным правителем своих земель, а тот в свою очередь в награду даст еврейскому народу больше жизненного пространства и много новых возможностей. В это время без отца страдает несчастная Дороти, Штурм же предпочитает быть повешенным, чем принять предложение Опенгеймера. Тогда хитрый Зюсс идет на новый, еще более подлый и коварный шаг: он арестовывает г-на Фаттера и приказывает пытать его, так как узнает, что пылкий юноша замышлял устроить над ним расправу с разрешения распущенного городского совета. Безутешная Дороти со слезами на глазах приходит к Зюссу с просьбой освободить своего мужа. Опенгеймер делает недвусмысленные намеки о цене свободы г-на Фаттера. Он подзывает девушку к окну своего кабинета и делает знак стражникам, находящимся в подвале дома напротив начать пытки ее жениха. Не в силах вынести криков своего мужа, Дороти в слезах вопрошает : «Неужели у вас нет бога?» - «У жидов тоже есть бог – это бог мести» - отвечает Опенгеймер и вынуждает девушку уступить – Дороти отдается жиду в обмен на жизнь и свободу своего мужа. Фаттера тотчас же отпускают. Удивленный этим он спрашивает еврея-помощника Зюсса: «Кому обязан я своим освобождением?». Муж Дороти сразу же бросается на ее поиски как только слышит от еврея: «Ваша прелестная жена умоляла министра финансов об освобождении». Тело Дороти находят в реке. Бедная девушка утопилась, не в силах вынести позора, стыда и горя, постигшего ее. Разъяренный народ во главе с Фаттером приносит тело к дверям дворца Опенгеймера. Ситуация становится взрывоопасной, то и дело раздаются выкрики: «Жид, выйди! Покажись нам! Жид! Кровавый убийца!» «Посмотри, что ты сделал с этой девушкой!» - вскричал грозно Фаттер, и народная масса толпой, сметая охрану на своем пути, устремилась к покоям Опенгеймера. Еврей Зюсс в это время вместе с герцогом находится в Люксембурге, где они благополучно пережидают резню, которая должна была привести к государственному перевороту и сделать Карла Александра монахом. Герцог ждет гонцов, которые должны были рассказать ему, как развиваются события. Он еще не знает, что в Люксембург с намерениями арестовать его и министра финансов едет отряд под предводительством Фаттера и Штурма. Опенгеймер беззаботен, герцог же наоборот, пребывая в постоянном волнении, выпивает один бокал шампанского за другим. Интересно, что когда придворные пили за здоровье его высочества, то Зюсс не отпил ни капли, герцог заметил это, сказав: «У тебя лицо лицемера». В эту минуту заходит лакей и сообщает о приезде гонцов, которые почему-то не хотят подняться к герцогу, а просят его спуститься к ним. Взбешенный такой дерзостью Карл Александр входит в залу и видит перед собой Штурма и Фаттера, происходит острый монолог последнего, выдержанный в ультимативном тоне. «Как вы смеете выставлять мне требования?» - это были последние слова герцога, он умирает сразу же на месте от инфаркта. Опенгеймера немедленно арестовывают. Суд обвиняет министра финансов Джуса Опенгеймера в разврате, сводничестве и государственной измене, но как сказал верховный судья: «Гораздо большей виной жида является стыд, который наш народ терпел из-за него и телом и душой». За это его и собираются судить. Отца Дороти Штурма спрашивают о том, как и за что тот бы желал осудить Зюсса. «Я не хочу мести» - говорит Штурм – «только то, что справедливо. Око за око, зуб за зуб – это не наш путь». Но о необходимости неотвратимого наказания и доводах в пользу виновности Опенгеймера жестко говорит верховный судья – председатель процесса: «Здесь в старой книге нашего закона написано вовеки: когда жид смешивает свое тело с христианским он должен быть повешен. Пусть все видят это вполне заслуживающее наказание как устрашающий пример». Под дробь барабанов обросшего и неухоженного Джуса Опенгеймера ведут на эшафот, ему затягивают петлю на шее, и он успевает произнести свои последние слова: «Я был всегда только верным слугой своего герцога, возьмите мой дом, мои деньги, но оставьте мне жизнь, я не виновен, я только несчастный жид, дайте мне жизнь, жизнь, жизнь…» Опенгеймер раскачивается на виселице, красиво падают крупные хлопья снега, совет заседателей Вюртембурга передает волю народа: «Каждый жид должен покинуть Вюртембург в течение 3-х дней, жидам запрещено находиться во всем Вюртембурге. 4 февраля 1738 г. Пусть наши потомки крепко придерживаются этого закона, для того чтобы охранить себя от многих бед и сберечь свою жизнь, свое имущество и кровь своих детей и детей их детей». Звучат торжественные аккорды классики. Конец фильма.

Эффективность этого фильма как орудия массовой немецко-фашистской антисемитской пропаганды не подвергается сомнению. Картина «Еврей Зюсс», рассчитанная, прежде всего, на немецкую молодежь, строилась и создавалась специалистами министерства пропаганды по принципам и технологиям психологического воздействия очень близким по уровню развития к современным образцам идеологических инструментов по обработке населения. В данном случае информационно-психологическое воздействие носило комплексный характер. Прежде всего, оно было направлено на информационно-познавательную и эмоционально-волевую сферы психики. Очевидно, что при этом затрагивалась как потребностно-мотивационная сфера, так и коммуникативно-поведенческая. Такая линия идеологического воздействия фашистов на население Германии объясняется спецификой антисемитизма, как основной пропагандируемой теории. Юдофобия, несомненно, относится к области межличностных отношений. Антисемитизм имеет тысячелетнюю историю, так или иначе, но он распространен в большинстве стран мира (что вполне соответствует карте расселения еврейского народа). Таким образом, на протяжении огромного количества времени по некоторым причинам там, где есть евреи, там есть и юдофобия, и антисемитизм.

Как известно из теории ведения психологических войн, психологическое воздействие достигает наибольшего эффекта если: а). учитываются присущие конкретным сферам психики особенности функционирования индивидуального, группового и общественного сознания; б). содержание воспринятой в ходе психологического воздействия информации соответствует сложившимся нормам группового и индивидуального поведения людей, а источник информации вызывает доверие и является достаточно компетентным; в). окружающая человека действительность подтверждает содержание воспринятой в ходе психологического воздействия информации.

Дело в том, что антисемитизм удачно вписывается в ту систему межличностного восприятия, которая сложилась у немецкого народа. Общественному сознанию Германии 20-30-х годов уже характерна была психологическая предрасположенность к моделям «власти и подчинения», берущим начало от прусских армейских традиций и объединения Германии Бисмарком "железом и кровью". Доминирование индустриального образа жизни, частично унаследованного от Второй империи во многом определило особый массовый стереотипный характер антиеврейской пропаганды, и Германия, таким образом представлялась идеальным плацдармом для испытания психологического оружия. На руку нацистским пропагандистам сыграла и сплоченность среднего класса немецкого общества, которая частично объяснялась всеобщей трудовой мобилизацией проведенной в свое время в стране. В сознании обширного и плохо образованного, но зато хорошо сплоченного класса людей к моменту прихода нацистов к власти существовали лишь несколько комплексов, связанных с позорным для Германии договором после проигрыша в первой мировой войне. У огромных слоев населения возникало ощущение несправедливости допущенной по отношению к ним, нацистам нужно было только усилить это ощущение и направить «справедливый» гнев народа на его «настоящего врага». Таким врагом стали евреи, многие из которых занимали хорошие высокооплачиваемые должности и сильно разбогатели после первой мировой войны. Большое количество евреев по тем временам входило в ряды немецкой интеллигенции. Все это, конечно, лишь усиливало эффективность пропаганды антисемитизма. Общественному сознанию немецкого среднего была присуща к тому же некая тоска старым имперским традициям. А традиции, как известно, сродни некоторым весьма распространенным стереотипам. Особая характер общественного сознания основного по численности класса Германии, а главное, его предрасположенность и быстрая адаптация к идеям межгрупповой дискриминации стали, естественно, благодатной почвой для антисемитизма, как идеологической системы основанной на широко известных, весьма распространенных и древних стереотипах. Таким образом, антисемитизм, таким каким он предстает нам в «Еврее Зюссе», отвечал особенностям функционирования общественного сознания выбранной целевой аудитории, содержание почерпнутой из фильма информации соответствовало нормам группового поведения людей, источник информации вызывает доверие (из-за своей заявленной историчности) принадлежали к слоям интеллигенции и, наконец, окружающая немцев действительность отчасти подтверждает содержание воспринятой в ходе психологического воздействия информации. Однако для того, чтобы воздействие пропаганды было максимально результативным, фашистам необходимо было убрать это «отчасти». Иллюзорную действительность необходимо было представить как реальную, на что, собственно говоря, и уходят 2 млн. марок. Великолепная игра актеров, неоднозначность характеров, потрясающая и впечатляющая «историчность» и вместе с тем поразительная эмоциональность фильма – все это было призвано замаскировать жуткую стереотипность идеологической сути картины. Тот когнитивный диссонанс, который возникает у зрителя фильма, очень просто обуславливается подменой личных качеств Джуса Опенгеймера на типичные характеристики, якобы присущие всему еврейскому народу. Опытный и интеллигентный, образованный человек, конечно, сможет распознать эту подмену, но молодой аудитории, которой в силу возраста присуща эмоциональность, сделать это будет не под силу.

Эффективность данного продукта пропаганды объясняется еще и тем, что сочетание ориентации на потребностно-мотивационную и эмоциональную сферы психики позволяет успешно влиять на волевую активность людей и таким образом управлять их поведением. Вообще, о важности кинематографа говорил еще Владимир Ульянов, который, несомненно, неплохо разбирался в способах пропагандистского воздействия. Кинематограф, во-первых, отвечает основным принципам трансформации стереотипов, потому как существует возможность неоднократного смыслового и эмоционального акцентирования сознания людей на тех или иных явлениях и событиях, многократного их восприятия и запечатления в памяти. Кино по своей сути идеально подходит для отражения стереотипов, суть которых, как известно, составляют внешние, наиболее заметные, наиболее яркие черты, явления или события. Причем, что характерно, любая оценка последних, соответствующая стереотипу, обычно принимается без доказательств и считается самой правильной, тогда как всякая другая подвергается сомнению.

Помимо трансформации или навязывания стереотипов, для результативного психологического воздействия необходимо трансформировать установки и убеждения людей. Типичном примером примитивной, но действенной трансформации убеждений в «Еврее Зюссе» является диалог председателя Штурма с г-ном Фаттером, когда первый говорит: «Жид не умен, он только хитрый». Дело в том, что установка формируется в течении долгого времени, связана с системой ценностей человека, носит устойчивый характер. Для того, чтобы ее трансформировать необходимо: 

- осуществлять непрерывное психологическое воздействие продолжительное время; 

- неоднократно использовать разные аргументы, подкрепленные реальными фактами; 

Выше приведенные действия, как мы видим, отвечают самой сути данного фильма, просмотр которого занимает довольно продолжительное время, причем, и события, которые в нем отражены, как сообщают зрителю с первых секунд показа: «основаны на исторических фактах».

В данном случае психологическое воздействие построено по причинно-следственной схеме «преступления-наказания», которая, является очень действенной и неоднократно применялась при психологической обработке населения.

Яркость и образная убедительность кинематографа в настоящее время не подвергается сомнению, нацистские специалисты подметили это одними из первых и стали успешно использовать в целях пропаганды фашистской идеологии. Еще одним плюсом кинопропаганды являлась ее массовость, в 20-30-е. просмотр кинофильмов мог осуществляться только в кинотеатрах, причем одновременно с наличием большого количества воспринимающей аудитории реализовывался принцип максимального устранения всех возможных источников отвлечения внимания объекта психологического воздействия.

Ориентация на атаку именно межгруппового восприятия как нельзя кстати совпала с возможностями тогдашнего кинематографа. Межгрупповое восприятие из-за своей врожденной стереотипности, слитности познавательных и эмоциональных компонентов, аффективной окрашенности, резко выраженной оценочной направленности служило отличным объектом для нацистской кинопропаганды. Так как, межгрупповое восприятие отличается пристрастностью, а сами межгрупповые представления всегда содержат погрешности (искажения) с точки зрения их истинности, то эффект агрессивной межгрупповой дискриминации, на который рассчитывали специалисты Геббельса при создании «Еврея Зюсса», не заставил себя долго ждать (об этом свидетельствуют многочисленные случаи еврейских погромов, имевших место после показов фильма).

То, что картина «Еврей Зюсс» создавалась по принципам теоретических методик оказания психологического воздействия, не подвергается никакому сомнению. Идеологическая внутренняя система организации фильма полностью соответствуют закономерностям осмысления и усвоения содержания психологического воздействия: 1). материал эмоционально насыщен и прочувствован (не оставляет зрителя равнодушным); 2). все пропагандистские идеи, изложенные в «Зюссе», как мы выяснили, вполне соответствуют национальному типу мышления и менталитету немцев, а в чем-то и их общественному мнению 20-30-х годов ХХ века.

В инструментарии картины также используются психологические эффекты: «симпатии-антипатии» (мы доверяем « мужественному арийцу-интеллигенту» г-ну Фаттеру, и не доверяем «грязному отвратительному старику-жиду»); эффект «своего человека»: и положительные персонажи фильма и сидящие в зале – немцы-патриоты.

Антигуманность вывода о том, что евреев надо сгонять в резервации, или просто выселять из Германии, компенсируется в сознании молодых людей в данном случае довольно легко. Частично это происходило по причине типичного юношеского максимализма, а частично этому способствовал работающий в фильме «закон ассимилятивной оценки близко стоящих позиций" (информация, близкая к собственным позициям людей, кажется им еще более близкой, сходной с их взглядами: многие просто завидовали евреям, некоторые ненавидели и хотели убивать – из общей неприязни и те и другие объединились и пополнили ряды «Гитлер Югана»).

Еще раз повторюсь, общепризнанный факт: среди многих исследователей немецко-нацистской пропаганды бытует мнение, что она не обладала продуманной и четко систематизированной теоретической базой. Анализ кинофильма «Еврей Зюсс» говорит о том, что его психологическое воздействие соответствует во многом и самым современным методам и особенностям теории пропаганды. Иначе говоря, идеологическая база фильма создана и разработана с учетом самых эффективных форм и принципов оказания психологического воздействия. Интуитивно ли выбрали нацистские пропагандисты те решения, которые сейчас позволяют говорить о максимальной приближенности, а во многом и соответствии их психологических приемов современным, или специалисты геббельсовского министерства действительно руководствовались какими-то учебно-научными разработками теоретического характера – нам это не известно. К сожалению, отсутствие или засекреченность материалов подобного рода по нацистской Германии не дает возможности оценить полностью степень продуманности теоретических концепций нацистской пропаганды по вопросам оказания влияния на психологию человека.

Случайно или специально – но, так или иначе, антиеврейская пропаганда подобного рода (как кинофильм «Еврей Зюсс») имела очень высокую степень эффективности психологического воздействия на немецкую молодежь. Благодаря специалистам Геббельса молодые люди в Германии воспитывались на античеловечных идеях юдофобства и расовой исключительности.

Такому же воспитанию, но уже совсем малых детей «арийского» происхождения служили иллюстрированные книжки. Одна из них (год издания 1936) носила название «Не верь лисе, когда она резвится на зеленой лужайке, и еврею, когда он произносит клятву» и доказывала необходимость расовой сегрегации как минимум. На одной из помещенных в книжке картинок красовался пейзаж с водоемом, лодками, качелями, рыбалкой и отдыхающими «арийскими» детьми, а также столб на дороге к этому райскому уголку, который останавливал устремившуюся туда же еврейскую семью с надписью на щите: «Евреи здесь нежелательны!». Картинку сопровождал издевательский стишок.

Помимо Розенберга и Геббельса, для которых разжигание антисемитских представало все-таки одной из многих задач, выполнявшихся ими на своих высоких постах в нацистской иерархии, у НСДАП был и свой высокопоставленный однолюб, пламенной страстью которого было поношение евреев, - Юлиус Штрейхер с его скандальным еженедельником «Дер Штрюмер» («Бунтарь»). Можно утверждать, что, в сущности, из-за него Штрейхер и был повешен 16 октября 1946 г. в Нюрнберге, выкрикнув при восхождении на эшафот последнее проклятье евреям и воздав вечную хвалу Гитлеру.

При обосновании преступности деяний «политического писателя-журналиста» как отрекомендовал себя судьям Штрейхер, трибунал ссылался на его статьи конца 30-х начала 40-х годов, считая, что «уже в 1938 г. он начал призывать к уничтожению еврейской расы». На самом деле такие призывы начали появляться в «Штрюмере» намного раньше. Более того, дело не ограничивалось только «Штрюмером». Из поля зрения не только организаторов Нюринбергского процесса, но и авторов последующих биографических справок о Штрейхере совершенно выпали его статьи самого начала 20-х годов, которые были напечатаны в издававшихся тогда листках «Дойчер социалист» («Немецкий социалист») и «Дойчер фольксвилле» («Немецкая народная воля»). Между тем уже тогда Штрейхер выступил в специфической роли субъекта, каких немцы называли «убийцами за письменным столом».

11 июлня 1921 г. в органе основанной им «немецкой социалистической партии» «Дойчер социалист» Штрейхер напечатал статью «Ключ к мировой истории», ставшую его мировоззренческим манифестом. Статья начиналась словами: «Английский суперъеврей Дизраэли, бывший премьер-министр лорд Биконсфильд, пишет в своем романе «Эндимион»: «Никто не может быть равнодушен к расовому вопросу. Он является ключом к мировой истории. Где бы он ни давал о себе знать – в жизни общины или в жизни индивидуума, с ним нельзя не считаться». Беря это высказывание за альфу и омегу своих рассуждений, Штрейхер как бы с прицелом на создание некоего интернационала антисемитов объяснял все беды земного шара от республиканской Франции до колониальной Индии проникновением в правящие слои народов и государств евреев. Но главным образом он спешил доказать что найденным им «ключом» можно открыть дверь, за которой прятался секрет «событий, происшедших в последнее время во внутригосударственной области», а именно включение представителей «чуждой расы» в берлинский правительственный кабинет.

Массовому воздействию «Штрюмера» уделял большое внимание Гитлер, который и сам «жадно прочитывал» его «от первой до последней страницы». Этот еженедельник немцы читали не только у себя дома, но и на специальных «витринах «Штрюмера», которые были установлены во всех населенных пунктах Германии, причем не только на улицах площадях и парках, но и в заводских столовых. Интенсивная обратная связь была составным элементом функционирования этого погромного листка. В Магдебурге после речи Штрейхера евреям был запрещен проезд на общественном транспорте.

Публику особого рода к «Штрюмеру» властно влекло уже его крикливое оформление с цветными заголовками и забористыми антисемитскими карикатурами, которые под псевдонимом «ФИПС» регулярно поставлял рисовальщик Филип Рупхерт. Для сочинения аналогичных по воздействию текстов Штрейхеру даже удалось завербовать в сотрудники еврея Йонаса Волька, который выступал в «Штрюмере» на протяжении 1934-1938 гг. под псевдонимом «Фриц Бранд»! Древняя тема ритуальных убийств, пропаганда расовой сегрегации в повседневном быту – все это определяло характер читательских откликов, в основном носивших характер откровенных доносов.

Приход гитлеровцев к власти окончательно развязал языки поклонникам вышеозначенной тематики. Уже в № 10 за 1934 г. еженедельник опубликовал солдатскую «байку», заканчивающуюся словами: «Сегодня я говорю, как многие, кому знаком еврейский вопрос: мы станем счастливыми лишь тогда, когда мир очистится от евреев». В качестве девиза «Дер Штрюмер» из номера в номер печатал на первой полосе цитату из писаний немецкого историка Генриха Трейчке: «Евреи – наше несчастье». Это изречение не только перекочевало в название речи, с которой выступил в апреле 1922 г. на нюрнбергском велодроме «Геркулес» Штрейхер. Оно вдохновило школьницу из Гельзенкирхена на поразительное письмо, которое опубликовано в № 2 «Штрюмера» за 1935 г., в котором евреи уподоблялись подлежащим уничтожению насекомым. Пример гельзенкирхенской школьницы с вопиющей наглядностью подтверждал наблюдения и выводы о чудовищной действительности штрейхеровской публицистики.


Немецко-фашистская пропаганда, несмотря на то, что идеологическую основу ее составляли антигуманные и антицивилизованные теории превосходства одной расы над другой, все-таки была весьма эффективным и результативным оружием. Отрицать это было бы глупостью в той же степени, в какой неверно и призывать учиться методам оказания психологического воздействия у специалистов министерства просвещения и пропаганды. Необходимость осознать сущность нацисткой пропаганды продиктована, прежде всего, опасностью нового масштабного применения подобного психологического оружия.

Немецкая пропаганда апеллировала главным образом к чувствам, задевающим сердце и душу народа, то есть к немецкому национализму, к готовности народа к самопожертвованию, к его вере в своих руководителей и преданности своим властям, равно как и к его солдатским добродетелям. Именно эти чувства проявлялись почти во всех областях общественной и частной жизни немецких людей. О том, что эти идеалы и чувства стали средствами обмана, большая часть немцев узнала слишком поздно. И возникшее вследствие этого глубокое разочарование породило большое недоверие к пропаганде.

В современном американском уставе FM 33-5 по подготовке и методике ведения психологической войны “Психологические операции” указаны основные темы, использование которых во внушающем воздействии позволяет вносить раскол в лагере противника. Это: 
- этнические, расовые и региональные противоречия; 
- религиозные, политические или социальные различия.

Естественно, что так как специалистам геббельсовского министерства надлежало разрабатывать и подготавливать самые крупномасштабные пропагандистские акции ХХ века, нацистские пропагандисты не могли не соблазниться на признанную, как мы видим, даже современными американскими учеными эффективность использования идей этнических, расовых и религиозных противоречий. Но именно это и погубило нацистскую пропаганду.

«Использование расистских лозунгов явилось одной из грубейших ошибок немецкой пропаганды, нанесшей большой вред Германии как в дни побед, так и в период поражения». – пишет немецкий исследователь Р. Зульцман.

Призывы к расовой сегрегации, антисемитские лозунги свидетельствовали, конечно, о неком идеологическом примитивизме нацистской пропаганды. Политика лжи и провокаций, неразборчивость в средствах обеспечили провал одной из самых тщательно продуманных пропагандистских систем. Успешное функционирование немецкой пропаганды до войны и в начале военных действий объяснялся лишь успехами немцев в быстром и стремительном завоевании стран Европы и относительно малыми потерями гитлеровских армий. Немцы в то время чувствовали себя абсолютно защищенными, и сомнений в победе Германии не было ни у кого. Однако положение дел резко изменилось после первых крупных неудач на фронтах. Когда война начала входить в каждый немецкий дом и беспощадно уносить жизни людей, доверие немецкого народа своему нацистскому правительству стало падать.

Во время войны пропаганда не может замыкаться в кругу своих собственных задач и интересов, она должна быстро откликаться на каждое из военных событий. Это весьма наглядно подтверждается практикой. Трудности немецкой пропаганды заключались в том, что после небольшого периода военных успехов пришло время неудач, тогда как Противник пережил как раз обратное. Подобный переход от побед к поражениям, естественно, ставил перед пропагандой очень большие задачи.


    В соответствии с ходом боевых действий можно довольно четко отметить