Geum.ru

I. Русь, Россия Перед глазами мысленно встают бескрайние просторы полей, светлые березовые рощи, голубые ленты рек, церкви, стоящие по их берегам и

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
Колокола России


I. Русь, Россия... Перед глазами мысленно встают бескрайние просторы полей, светлые березовые рощи, голубые ленты рек, церкви, стоящие по их берегам и ... колокольный звон, разносящийся далеко в округе.

О чем звонят колокола России?

Наверное, о тех исторических событиях, свидетелями которых являлись. А матушка Русь богата своей историей, и значение колоколов в ней не передать.

Колокол для русского человека издревле был голосом Родины, символом единения и гражданского долга, независимости и величия государства.

Как же колокол приобрел на Руси столь разностороннее и возвышенное значение? Откуда он пришел?

Возможно, колокола – чисто русское изобретение, настолько они органично слились с ритмами русской жизни? Даже есть некоторое подтверждение этому в книге «Живая древняя Русь» автора Е.И. Осетрова... «На огромной территории, где селились наши предки, в курганах археологи находят различные по виду и величине колокольчики и бубенчики. Отыскивали их и на побережье Черного моря, на Урале, в Сибири... Звон по древнеславянским и иным поверьям, предохранял человека от действий враждебных магических сил». Но этого материала явно недостаточно.

II. Наиболее полная информация о колоколах содержится в работе Балакшина «Древо колокольное». В ней автор пишет, что «В Киеве при раскопках Десятинной церкви был найден колокол в 2 пуда 10фунтов весом. Полагается, что это древнейший русский колокол». Известно, что Десятинная церковь была заложена сразу же после крещения Руси. Ее строили приглашенные греческие мастера по строго византийским традициям. Отсюда должно следовать, что и колокол был византийского происхождения. Хотя это спорное утверждение...

Более вероятно, что еще раньше и в большей мере колокола попадали на Русь с Запада.

Первое упоминание о колоколах на Руси содержится в 3-й Новгородской летописи и датируется 1066 годом: «Приде Всеслав и взя Новгород и колоколы съима у святыя Софии и паникадил съима».

Первое летописное свидетельство об отливке колоколов на русской земле относится к 1259 году, когда князь Даниил Галицкий перевез из Киева в Холм колокола и иконы: «Колоколы принесе из Киева, другие ту солье»

Поначалу их лили монахи, но довольно скоро дело перешло к ремесленникам. На колоколе Юрьевской церкви в Львове, отлитом в 1341 году, значится: «Сольян бысть колокол сий ... игуменом Евфимьем». Уже в первой половине четырнадцатого века (а возможно, много раньше, но сведений нет) колокола делали в Москве и Новгороде. Новгородская летопись в 1342 году отметила: «...архиепископ Василий велел слить колокол великий и святой Софии и привел мастера из Москвы, человека почтенного, по имени Борис». Этот же Борис, по словам летописца, отливал колокола для Москвы и других городов. Высказываются предположения, что именно Борис, освоив новое мастерство, положил начало литью колоколов в России.

Колокола освящались, но никогда не крестились и не нарекались человеческими именами. Как правило, колокол был обязан своим названием каким-то особенностям его звучания, событию, в честь которого был отлит, человеку на чьи средства отливался, праздникам, по которым звучал, службам, по которым звонил. Колокол с сильным резковатым звучанием нередко звался «Лебедем», с мягким, приятным – «Красным», с неровным, дребезжащим – «Козлом», «Бараном».

Все перечисленные названия встречаются у колоколов звонницы Успенского собора в Ростове Великом, прославленном своими звонами. Там же висят «Голодарь» (по преданию он впервые был отлит в годы неурожаев и эпидемий, в память великого голода и мора на людей, и в него благовестили в дни великого поста), «Полиелей» (так называется одна из частей утренней службы), «Сысой» (ростовский митрополит Иона Сысоевич, чьим «тщанием и радением» в конце XVII века возводилась соборная звонница, увековечил в этом названии память своего отца; то был, пожалуй, единственный случай, когда русский колокол получил имя человека). Вот что об этом сообщает Е. Осетров в своей книге «Живая древняя Русь». «Ростовский архитектурный ансамбль сложился в пору, когда митрополитом стал энергичный деятель Иона Сысоевич, выходец из крестьян, одаренный могучей волей, честолюбивый, много повидавший на своем веку, начитанный, обладавший художественным вкусом. Удаленный из Москвы за приверженность к патриарху Никону, Иона Сысоевич затеял в Ростове огромное строительство. Опальному митрополиту хотелось, чтоб сооружения Ростова Великого напоминали Московский Кремль и не уступали ему в блеске и величии. Иона Сысоевич, конечно, хорошо знал о звонницах столицы, понимал, какую торжественность вносят колокола в жизнь.

Летняя звонница ростовского Успенского собора, построенная в 1682 году зодчим Петром Досаевым, обладала поразительными акустическими особенностями: звуки колокола распространялись не вверх, а по горизонтали. Сначала на трехпролетной звоннице разместились колокола – в тысячу пудов весом, в пятьсот и мельче. Совместное звучание колоколов первого ростовского звона создавало минорный лад; печальные звуки колоколов отвечали настроению опального Ионы, удаленного из Москвы. Но времена менялись, ростовского митрополита стали часто приглашать в столицу, его общественное положение упрочилось. Город на берегах озера Неро разрастался, мастера создали величественный архитектурный ансамбль. Приходившие и приезжавшие в Ростов попадали в атмосферу праздничного великолепия. Возникла необходимость в новом звоне, который бы настраивал слушателей на торжественный лад.

Трудное дело – отливка колокола весом в две тысячи пудов – было поручено редкостному умельцу – литейщику Фролу Терентьеву. Мастер создал гигантский музыкальный инструмент, отличавшийся бодрой, радостной звуковой окраской.

Иона Сысоевич был так доволен звучанием колокола в две тысячи пудов, что назвал его в честь своего отца, крестьянина Сысоя. Сохранилась запись, сделанная митрополитом: «На своем дворишке лью колоколишки, хвалят людишки». В этих словах - весь характер Ионы Сысоевича – размашистый, с хитрецой, горделивый.

Каждый заметный колокол в России имеет свое имя: Большой Сысой, Полиелейный, Лебедь, Голодарь, Красный, Козел... Более мелкие безымянны. Когда ударял Большой Сысой, весивший две тысячи пудов, то вся окрестность наполнялась гулом, звон его был слышан за двадцать пять верст. У каждого колокола - свои переливы, у каждого звона – свое назначение. Ионинский исполнялся в торжественных случаях, колязинский отличался плясовым ритмом, георгиевский – плавным, «малиновым звоном».

Колоколам приписывалась способность изгонять нечистую силу, развеивать козни и злые чары, отводить грозу, исцелять от болезней, предвещать беду самопроизвольным звоном. «Колокол – предмет церковный. И прежде, чем поднять на колокольню, колокол всегда освящался священником, то есть ему испрашивалось Божие благословение и сила: «... влей вонь (в него) силу благодати Твоея, ...рабы Твои... в благочестии и вере укрепятся, и мужественно всем диавольским наветам сопротивостанут..., перестанут нападающая бури ветреныя...» Куприн. Напутствуемый такой молитвой, колокольный звон уже не мог быть пуст и прост. Вот и утишал, и прекращал он бури и молнии, освящал своим звоном воздух и изгонял из него вредоносные силы. А человека укреплял в благочестии и вере, наставлял на истинный путь. Слыша церковный звон, в старые времена народ снимал шапки и крестился, призывая на себя благодать Божию. И уставшая, страдающая душа умиротворялась и напитывалась радостью, а грешная с беспокойством оборачивалась» - писал Куприн.

Колокольному звону, собирающему прихожан на богослужение, было дано точное название, – благовест, что значит добрая радостная весть. Как благовест переводится на русский язык и слово «Евангелие». «Весть эта о Христе, который вторым своим пришествием в конце мира будет судить живых и мертвых. И совершится изменение живых людей в бессмертные Существа и Воскрешение умерших. Сам Господь говорит, что при конце мира «пошлет ангелов Своих с трубою громогласною». Эту громогласную архангельскую трубу и призван напоминать нам колокольный благовест». Настольная книга священнослужителя. – М., т.4, 1983. Из этого отрывка видно, как народ боготворил колокола, их звон, отождествляя его с гласом божьим и черпая из него в минуты горя и страдания силы для новых свершений.

Звонить в колокола было любимым занятием русских. Широко известен обычай в пасхальную неделю пускать на колокольню всех желающих и звон продолжался весь день.

Какая радость хоть минуту подержать в руках колокольчик и послушать его заливистый голосок! И представьте себе, что взрослые позволили вам взобраться на колокольню: «... веселая, пьянящая, головокружительная пестрота внизу, под моими ногами. Небо страшно близко: вот-вот дотянешься рукой до белого пухлого ленивого облачка. О, верх мальчишеского счастья – наконец-то в моих руках веревка от самого главного, самого большого колокола.

Грушевидный язык его тяжел и долго скрипит своим ухом, пока его раскачиваешь. Ба-ам!...

Теперь уже ничего не видишь, не слышишь, не понимаешь. В ушах больно от мощных колебаний! Еще!...еще...»

Это удивительное состояние, описанное писателем А.И. Куприным, повторяется в каждом человеке, от мала до велика, окажись он на колокольне! Повторяется неизменно и много веков. А колоколен, как и храмов, в прежние времена было множество на русской земле.

Даже цари русские любили бывать на колокольне и стремились слить свой именной колокол тяжелее его предшественников, чтобы молитвы царские к богу звучали явственнее всех прочих. В четвертом часу утра взбирался Иоанн Грозный с царевичами на колокольню прозвонить к заутрене. А полководец Александр Васильевич Суворов удивлял перезвоном и прихожан своего села Кончанского.

К колоколу на Руси с глубокой древности отношение было особенным. Нам достались полные загадок и таинства рассказы, сказки, предания и былины о колоколах, о том, как колокол не раз звонил «сам по себе», предрешая войну, голод или смерть государя; как за неугодный звон по воле царей колокола «казнили» перед народом: били батогами, отрубали ухо и отправляли в ссылку. Попав в неволю, в чужие земли, колокол мог вдруг замолчать. Так случилось с колоколом святой Богородицы, который князь Александр Васильевич Суздальский решил забрать из Владимира, «и колокол не начал звонити, яко же был в Володимере; и виде Александр, яко сгрубил святой Богородицы и повелел его паки в Володимер и поставиша его в свое место, и паки бысть глас яко же и прежде богоугоден».

Суровым наказаниям русские колокола подвергались довольно часто. В 1771 году набатный колокол Московского кремля по указу Екатерины II был снят с занимаемого поста и лишен языка за то, что призвал народ к бунту. Его предшественник в 1681 году был заключен в Никольско-Карельский монастырь за то, что своим звоном нарушил сон царя Федора Алексеевича. В 1591 году по приказу Бориса Годунова отрубили уши и вырвали язык Угличскому колоколу, сообщившему народу о гибели царевича Димитрия, затем его сослали в Тобольск.

Оба последних примера относятся к уже довольно позднему периоду истории колоколов в России, когда они завоевали признание и церкви, и государства, и народа. Если говорить об их церковной роли, то они стали таким же первостепенным атрибутом христианской религии, как и крест, - недаром на Большом колоколе Александро-Невской лавры патриарх Нинон был изображен с церковкой в одной руке и с колоколом в другой. Если обратиться к любым другим ролям колоколов, то и тут их голоса неизменно были значительными, поднимавшимися над будничной суетой, призывающими смертных обратиться к чему-то высшему, вечному. «Отложи присно тщеты недосуги. Колокол слушай – твори в небе други», - писал Карион Истомин в своем «Букваре».

На Руси колокола размеряли поступь времени, били тревогу, когда случался пожар или иное бедствие, когда вспыхивал мятеж или приближался неприятель, скликали воинов и напутствовали их на битву, ликовали, встречая победителей, приветствовали гостей.

Звук вечевого колокола был сигналом к народным собраниям в древнерусских феодальных республиках Новгороде и Пскове.

Москва и Ростов Великий, Киев и Псков, иные русские города славились своими колоколами. Особенно ими гордился Великий Новгород. Еще в «Задонщине», выдающемся произведении древнерусской литературы, говорилось: «Звонят колокола вечныа в Великом Новгороде». Историк Карамзин Н.М. образно писал: «Раздался звук вечевого колокола, и вздрогнули сердца в Новгороде. Отцы семейств вырываются из объятий супруги и детей, чтобы спешить, куда зовет их Отечество»1.

Силуэт величественного памятника «Тысячелетие России», установленного близ Софийского собора в Новгородском Кремле, напоминает огромный колокол. В скульптурной группе единственная женщина – Марфа Посадница, возглавившая в семидесятых годах пятнадцатого века страстную, но безуспешную борьбу за независимость Новгорода. Стоит она над разбитым вечевым колоколом, символом утраченной новгородской вольности, опустив голову и скрестив на груди руки.

Славные колокола звонили в Великом Новгороде! Знаменитые творения выдающихся русских мастеров ныне установлены на специальном постаменте близ Софийской звонницы как священные реликвии нашего Отечества. Самые древние из них – весом в 100 и 200 пудов. Первый отлит в 1589 году и подарен Борисом Годуновым новгородскому Духову монастырю. Второй отлит в 1599 году известными литейщиками Василием Ивановым, Афанасием Панкратьевым и Иоанимом Ивановым. Самый большой – «Праздничный» - весит 1614 пудов (26,5 тонны) и является для своего времени чудом литейного искусства. Замечательными колоколами гордился древний город!

Судьбы их неотделимы от истории Новгорода, его Кремля. Драматическая ее страница связана с их спасением в годы Великой Отечественной войны. Тогда колокола являлись экспонатами Новгородского историко-архитектурного музея-заповедника, одного из старейших в стране, основанного еще в 1863 году.

Эвакуация проходила под непрерывными бомбежками фашистской авиации. Для вывоза колоколов предоставили две баржи. Самые большие колокола, что весили по 500 и 1614 пудов, танками выволокли из Кремля и ночью при свете фар закопали в укромном месте на берегу Волхова. Пролежали они там до освобождения города советскими войсками 20 января 1944 года.

Как же сложилась судьба тех колоколов, что были водружены на баржи? В ночь на 13 августа, за три часа до отплытия каравана, на город вновь налетели немецкие самолеты. Бомба попала в одну из барж, и она затонула. Оккупанты, прознавшие об утопленных колоколах, их упорно искали. Но колокола врагу не достались. Предателя, указавшего точное место их потопления, не нашлось.

Когда Новгород освободили – 20 января 1944 года – колокола вернулись в родной город. Торжественно и радостно были доставлены в Кремль те колокола, которые затонули в Волхове. Е.В. Кончин в своей книге «Сохраненные сокровища» обращается к читателям: «Будете в Новгороде, не проходите мимо колоколов. Остановитесь, вспомните об их былой славе. Вспомните о тех известных и безымянных героях прошедшей войны, которые спасли, сохранили для нашего и будущего поколения национальные сокровища России».

Одна из важнейших функций колокола оповещать население о важнейших событиях, и внушила А.И. Герцену назвать «Колоколом» вольную русскую газету, которую он издавал в Лондоне, скульптору М.О. Микешину – взять профиль колокола за основу памятника «Тысячелетие России» в Новгороде.

Оригинальными сооружениями, свойственными лишь Древней Руси и не имеющими аналогов на Западе, были церкви «иже под колоколы». Первый храм такого типа – деревянная церковь Иоанна Лествичника, возведенная в Московском кремле в 1329 году.

В начале XVI века появляется новый вариант этого типа – столпообразная церковь «иже под колоколы» Точная дата его появления – 1508 год, когда на смену старому храму Иоанна Лествичника был выстроен новый, каменный – тот, что позже был прозван Иваном Великим.

Интересная информация об этой колокольне содержится в книге Е. Острова «Живая древняя Русь». «В древние времена Москва, точнее ее Белый город, заканчивался у теперешнего Садового кольца. Золотую шапку колокольни Ивана Великого путники видели приблизительно за десять верст от Москвы. Бело-золотую кремлевскую звонницу знал в русских землях каждый, и про рослого человека в наряде говорили: «Вырос детинушка с Ивана Великого».

Возвышавшихся московских князей из года в год называли Иванами – Иван I Калита, Иван II Красный (красивый), Иван III, Иван IV Грозный. Простое, легко произносимое и запоминающееся имя полюбилось в Москве, да и по всей Руси. Родители охотно нарекали им своих детей. Как, бывало, не кликали бесчисленных Иванов! Никакое другое имя в городах и весях не произносилось в столь нескончаемых вариантах – Иванка, Иваня, Иванюха, Иванюша, Ваня, Ванюха, Ива, Ивасик, Иваша...

Иванов столп, возвышавшийся над Москвой, постепенно стал восприниматься как богатырь-воин, олицетворение московской силы, как Иван, стоящий на защите интересов всех русских земель.

Еще при Калите была в центре Кремля сравнительно небольшая Ивановская колоколенка. Потом она обветшала, ее разобрали, и на этом месте Иван III приказал возвести каменную башню. Высоко в небе над Москвой ярусами поднималась дозорная вышка. На самой выси, на боевой площадке сидели караульщики и зорко смотрели вдаль, – не покажутся ли за рекой враги-кочевники. Как только появлялась опасность, начинали звонить колокола, стража разводила подъемные мосты надо рвом, заполненным водой, наглухо запирала кремлевские ворота. Предупрежденные об опасности, московские люди укрывали детей и женщин в надежных местах, часто за кремлевскою стеной, а сами отважно выходили навстречу врагу.

При царе Борисе Годунове столп надстроили на два яруса и позолотили макушку, он поднялся над землей более чем на восемьдесят метров! Это было чудо из чудес. От сказочной высоты кружилась голова. Москва не знала еще таких высоких сооружений.

Когда лихие и умелые звонари-музыканты ударяли в двадцать с лишним колоколов Ивана Великого, то вся Москва наполнялась праздничным гулом. Самый большой колокол на звоннице весит ни много, ни мало – четыре тысячи пудов. Он не трезвонил, как другие, более мелкие била, а издавал таинственный, глуховатый гул. Недаром поэт написал: «Гудит, гудит Иван Великий, как бы из глубины веков идущий зов!»

Звоны колоколов Ивана Великого были по душе московскому люду, особенно если это происходило в пасхальные дни. Вот так описывает современник праздничный звон в Кремле: «Нет тех слов и красок, которыми можно было бы изобразить величественный пасхальный звон в Московском Кремле. Здесь в самом сердце, в самом «святая святых России» тысячная толпа ждет первого полночного удара в огромный колокол «Ивана Великого». Надо быть в Москве у соборов, чтобы самому испытать величие этого ожидания. Тысячную толпу не слыхать – она совершенно смолкла. Молчит и вся Москва. Но вот раздается первый удар, необычно мягкий, негромкий на Ивановской колокольне. Он дает сигнал всей Москве. Через 5-6 сек. ударили все «сорок сороков» и загорелись иллюминации всех колоколен. Загораются свечи у тысячной толпы у Кремлевских соборов. Гудит мягкий басовый звук, вдруг сменяющийся торжественным звоном. Звонят «во все тяжная», звонят с необычной силой звука. В этой силе исчезает все... Только и слышан один звон, видны разом море свечей... Звон оглушительный, властный – сущее торжество!...»2.

За этой сценой видна Россия, ее народ, который любил прекрасное, жизнеутверждающее. С языческих времен ему нравились шумные хороводы, веселые пляски, задорные песни, завивание венков, прыганье через костры. И колокола с их торжественностью, многолюдностью не могли ему не понравиться, они импонировали его характеру. Поэтому он принял колокола, их звоны независимо от того, откуда они пришли на Русь. Они дали России то, что она была готова принять: сообщность переживаний, сочувствие окружающих. Поэтому колокола получили широкое распространение на Руси. Приезжавшие в страну путешественники отмечали: «Церквей, монастырей и часовен в Москве и за городом будто бы 4500. Не найдешь ни одной, где бы не висело по меньшей мере четыре или пять, а в некоторых даже девяти или двенадцати колоколов.

Русские мастера, перенимая технологию изготовления колоколов с Запада, творчески ее перерабатывали на свой национальный русский лад. Один из ярчайших примеров тому – три самых тяжелых колокола звонницы Успенского собора в Ростове Великом: «Лебедь» (500 пудов) и «Полиелей» (1000 пудов), отлитые соответственно в 1682 и 1683 годах Филиппом Андреевым и завершивший это трио в 1688 году «Сысой» (2000 пудов), творение Флора Терентьева, самый крупный из звучащих в наши дни европейских колоколов. «Они образуют до-мажорное трезвучие, и слаженность, необходимая для этого, поразительна». (Древо колокольное Р. Баланшин)

Путешественники, посещавшие русские города в XVI – XVII веках, нередко отмечают гармоническую слаженность церковных колоколов. Впоследствии эту слаженность перестали отмечать – в звонах больше ценились не мелодические, а ритмические достоинства. Ростовские звоны дошли до наших дней примером былого гармонического согласия колоколов – примером лучшим, и, пожалуй, единственным. Недаром их описание в энциклопедии Брокгауза и Ефрона начинается со слов «Совершено особо от всех русских колоколов стоят знаменитые ростовские звоны».

Таким образом, русские колокола в Европе не имеют себе равных по весу, самые благозвучные достойно представляют нашу Родину.

Каждый русский правитель старался слить свой именной колокол тяжелее колокола предшественника, чтобы его молитва была услышана богом явственнее, чем прочие. Так со сменой династических поколений звание Большого благовестного колокола получали все новые претенденты.

Народ по-своему истолковал эту честолюбивую гонку. Она происходила в то время, когда Российское государство росло и крепло. Звон колоколов-гигантов, разносившийся на много верст окрест, был в глазах народа символом возрастающей мощи державы, он звал к единению и верности гражданскому долгу.

Именной колокол Алексея Михайловича отлил в 1654 году Емельян Данилов, но в том же году он разбился от неловкого удара. Александр Григорьев в ту пору еще никому неизвестный юноша – малорослый, тщедушный, моложе двадцати лет – отлил заново колокол за десять месяцев. За огромный вес, великолепный облик народ прозвал его Царь-колоколом.

В 1701 году колокол-великан стал жертвой большого московского пожара. В 1730 г. Анна Иоановна велела его перелить. За дело взялся Иван Моторин. В 1735г. исполинский колокол отлил его сын Михаил. Стали сооружать леса для подъема бронзового гиганта, но в 1737 году в Москве случился новый страшный пожар. Боясь, что колокол расплавится, сбежавшийся народ стал заливать его водой, раскаленный металл треснул, и от колокола отвалился кусок.

В 1836 году Царь-колокол был поднят и установлен на гранитном пьедестале. На все века он остается самым тяжелым (более 200 тонн!) из всех колоколов, отливавшихся когда-либо во всем мире.

Весь мир, принимая радиоволны, каждый день слушает бой часов на Спасской башне. С давних пор звучат в Москве кремлевские куранты, прожившие многовековую жизнь, заполненную бесчисленными событиями.

Под присмотром искусного итальянского архитектора Пьетро Антонио Солари русские мастера сложили на старом основании Спасскую башню. В 1636г. московский каменщик Бажен Огурцов и его «содруги» возвели многоярусный верх с нарядным шатром. В Москву пригласили затем «английской земли мастера часового и водяного взвода» Христофора Головея. Под началом Головея московские кузнецы собрали далеко видные башенные часы с колокольным боем.

Стоило ли говорить, что это часы составляли предмет гордости Москвы. Знатный путешественник Павел Алеппский, наслышавшись о кремлевской диковине, записал в дневнике, что незадолго до его приезда в Москве имелись «чудесные городские часы, знаменитые во всем свете по своей красоте и громкому звуку своего большого колокола, который был слышен не только во всем городе, но и в окрестных деревнях, более чем на 10 верст».

Спасская башня во все времена считалась главной башней в Московском Кремле. Ее часто изображают как символ нашей страны. Народ всегда любил и почитал Спасскую башню, как святыню. Когда старинные куранты еще в позапрошлом веке начинали играть «Коль славен» и «Марш Преображенского петровского полка», все на площади снимали шапки. Через ворота было принято проходить в Кремль без шапки. Нарушителей народ незамедлительно наказывал. Через Спасские ворота отправлялись в поход полки, проходили торжественные народные процессии, триумфальные шествия, встречались знатные иноземные гости и послы. В особых случаях проход устилали дорогим красным сукном, украшали ветками вербы.

Много событий повидала Спасская башня, запомнившая и Петра Первого, и знаменитого архитектора Василия Баженова, Наполеона и его маршалов. Менялись часовщики, ремонтировались и заменялись механизмы, но стрелки упрямо двигались. В октябре семнадцатого года в Кремле шли бои. Была повреждена и Спасская башня. Второго ноября стрелки часов замерли на циферблате, умолк башенный бой.

По указанию В.И. Ленина кремлевский слесарь Н.В. Беренс отремонтировал часы. Ленин был этим очень доволен и назвал кремлевские куранты «главными часами государства».

Теперь, когда вы услышите, как звенят часы в Кремле, то подумаете, верно, о том, что это непросто сигналы точного времени. Нет, голос башни – голос минувших веков – заставляет нас думать и о грядущем и о будущем.

К чему, впрочем, призывают и колокола Хатыни, Бухенвальда, Хиросимы. Они звонят о невыносимом человеческом страдании: «Слушайте, люди! К вашим сердцам обращаются колокола Хатыни. С гневом и болью они рассказывают о трагедии этой деревни. «22 марта 1943г. отряд фашистских захватчиков окружил деревню. Все жители – старики, женщины, дети – были согнаны в сарай и заживо сожжены!»

Хатынь – это суровая народная память. Нет этой деревни. Есть только призрак, символ ее. Исполинского роста человек на длинных руках держит перед собой такого же, как он сам – черного, обугленного мальчика. За спиной бронзового исполина – черные, серые, словно подернутые пеплом, припорошенные сажей фундаменты, венцы срубов, печные трубы. На местах, где стояли хаты, теперь высятся 26 стелл. Стеллы напоминают печные трубы. Не теплый запах жилья, а печальный перезвон доносят стеллы-трубы.

Слушайте, люди! Слушайте, леса! Слушай, широкий белый свет!

Слышали вы в Хатыни

Траурный перезвон?

Кровь от ужаса стынет,

Только раздается он.

Кажется, ты в пустыне,

Выжжено все дотла –

В той военной Хатыни

Плачут колокола.

Отрешенный от всего земного перезвон. В нем – тоска и жалоба, слезы и гнев, призыв и надежда, наказ и предостережение. Колокола взвывают к бдительности, разуму всех живущих на земле.

Последняя страница посвящается главной достопримечательности нашего города - собору святого князя Владимира и его колоколам.

Из слов настоятеля Владимира узнали, что основал собор отец Илия, который до этого служил в Чебоксарах в кафедральном Введенском соборе.

Сначала была построена деревянная церковь. Первая служба состоялась 21 апреля 1989г. в Вербный день. Колокол был пока один, конечно, во времена открытия он звонил.

4 июня 1990г. был заложен первый кирпич в фундамент каменного собора. Храм строился на средства прихожан и городских организаций, в том числе предприятия «Золотой крест».

Разные части собора были освящены и начали действовать не одновременно: Нижний Николаевский храм освящен 28 июля 1994г. архиепископом Варнавой Придел «Скоропослушницы» – 28 июля 1995г., Главный престол – 28 июля 1996г. патриархом Московским и всея Руси Алексием.

При соборе есть звонница, в ней уже около 10 колоколов, привезли их из Воронежа, весом они от 10кг до 1т 50кг, сделаны из бронзы. Звонят только по большим праздникам, например, на Пасху Христову, Святую Троицу и т.п.

Конечно, колокола нашего собора еще молодые в отличие от вышеназванных. Но они нам, так же, как и собор, дороги: они являются частичкой нашей «малой родины».

Любовь к своей стране начинается с любви и уважения к своему городу. У наших колоколов все впереди и хотелось бы, чтобы они были свидетелями и участниками только счастливых и праздничных событий.

Занявшись исследованием этой проблемы, мы пришли к выводу, что она очень интересная, увлекательная, познавательная, обогащающая нас новыми историческими фактами, дающая нам материал для переживаний, для переосмысления своего бытия, воспитывающая в нас чувство патриотизма к своей Родине.

Изучение этой проблемы мы продолжим.

Используемая литература:

Белов А., Когда звонят колокола. – М., 1988

Гидулянов П.В. Церковные колокола на службе магии и царизма. – М.: Изд. «Атеист», 1930.

Настольная книга священнослужителя. – М., т.4, 1983.

Оловянишников Н. История колоколов и колокольное искусство. – М., 1912.

Кудрявцева Т.С. Русская культура. – М., ЮНВЕС,1997

Сайт интернета: www.kolokola.ru.

Е.И. Осетров. Живая древняя Русь. – М. «Просвещение», 1976.

Е.В. Кончин. Сохраненные сокровища. – М. «Просвещение», 1985

Е.Егоров, О.Тихомиров. Стены древнего Кремля. – Изд. «Малыш», м., 1985

Л.Яхтин. Колокола – Изд. «Малыш», М.,1991.

А. Адамович. Хатынская повесть. – М. «Детская литература», 1988

А.П. Белевич. Хатынь: боль и гнев. – Изд. полит. литер., М., 1975.

Р. Балакшин Древо колокольное.

1 Е.В. Кончин. Сохраненные сокровища. М. «Просвещение», 1985, с.122

2 Баланшин Р. Древо колокольное. с.12