Geum.ru

Мое знакомство с Виктором Астафьевым началось с прочтения его «Царь-рыбы», книги, выпущенной Красноярским книжным издательством в 1978 году

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
Анатолий Зырянов

Глухариный ток (Размышления о творчестве Виктора Астафьева)


Мое знакомство с Виктором Астафьевым началось с прочтения его «Царь-рыбы», книги, выпущенной Красноярским книжным издательством в 1978 году. Конечно, я уже знал его фамилию (как писатель он был тогда на слуху), но именно от этого колоритного необыкновенного повествования повеяло чем-то знакомым, до боли красноярским, родным.

Я успел более десятка лет отработать старшим научным сотрудником знаменитого не только на всю страну, но и известного далеко за рубежом заповедника «Столбы». И его окрестности мне были знакомы, включая исхоженные с детства, милые сердцу писателя речки: Большую и Малую Слизневки, стекающие с отрогов Восточного Саяна. Чего стоят одни лишь исторические описания красноярских богатств академиком Петром Симоном Палласом, на них ссылается Виктор Петрович в заключительной главе «Царь-рыбы». О том, что Виктор Астафьев переехал в Красноярск и обосновался на малой родине в Овсянке, я узнал от Феликса Робертовича Штильмарка ученого биолога и страстного популяризатора заповедного дела, одного из редакторов московского альманаха «Охотничьи просторы», автора ряда литературно-художественных и научных изданий.

И вот мы в Овсянке. Виктор Петрович тепло встречает гостей. Его простота в обращении не поразила, а скорее была столь естественной, искренней, что в ней трудно было усомниться. Она и укрепила во мнении: перед нами «наш» сибирский человек, много повидавший на веку, но не зачерствевший душой и не напустивший на себя форсу. Хозяин показал оригинальное кресло, сооруженное из рогов лося и подаренное ему вологжанами, подарил несколько свежих книг с автографами. Договорились и о поездке на «Столбы», где он еще не бывал. Выбрали будний день, чтобы поменьше встретить завсегдатаев-столбистов. Поездка и поход по Малому кольцу прошли славно, на «уровне», понравились гостям (были также коллеги из Латвии). Страна каменных Великанов и не могла не понравиться. В пути назывались распространенные растения, чаще с народными названиями и некоторые представители фауны. На белочек и других дикарей насмотрелись в Приюте им. Доктора Айболита у Елены Александровны Крутовской, автора популярных книг о животных, создательницы «Живого уголка» - прообраза нынешнего «Роева Ручья - парка флоры и фауны». Непринужденная беседа за традиционным чаем стала еще одним светлым пятном в нашей программе. Виктор Петрович много шутил, и все дружно смеялись. В память о посещении «Столбов» и «Уголка» сделаны фотографии, часть из них подарены фонду В.П. Астафьева в библиотеке Овсянки.

Следующее мое посещение было связано с тем же Ф. Штильмарком, попросившим передать нескольких малосольных сигов в Овсянку с Подкаменной Тунгуски, где он занимался проектированием Центральносибирского заповедника. Виктор Петрович не без юмора принял дар, и мы успели поговорить о рыбалке, охоте и на другие темы, преимущественно связанные с жизнью леса. Посетовал писатель о продолжавшимся лесосплаве по красавице р.Мане, о браконьерстве, нередком в таежных урманах. Его интересовали тайные подробности биологии известных мне зверьков и зверей от мышей, соболей до маралов и медведей. Я подарил две книжки научных трудов и получил в ответ новые книги с авторским текстом. Тогда же родилась идея посетить глухариный ток, тем более, что Виктор Петрович не бывал на токах, расположенных в Саянах. Рассказы мои о красоте этой древней птицы и ее необычных песнях, видимо запали в его охотничью душу. Напомню: с моей легкой руки (рецензии на рассказ Виктора Петровича «Улыбка волчицы») он стал одним из авторов и настоящего охотничьего альманаха «Охотничьи просторы», чем остался доволен (об этом он сообщал в письме Ф.Р. Штильмарку). С альманахом поддерживал и в дальнейшем творческий союз.

Дождавшись весны, я выписал разрешения на отстрел двух глухарей и позвонил в Овсянку. Переговорил с Марией Семеновной и Виктором Петровичем, назначили дату встречи. В условленное время был у знакомого дома. Меня встретили приветливо, но от похода Виктору Петровичу пришлось отказаться. О том, что предстоит дальний путь, и придется ночевать у костра, было известно заранее. Здоровье и возраст писателя не позволили ему с легкостью отправиться в сложный поход.

- Что ж, пойду один, мне не впервой, если добуду двух, то одного занесу Вам! – заявил я и прямо от крыльца домика Астафьева в охотничьем снаряжении отправился в тайгу вверх по долине р. Малая Слизневая. Весна радовала журчащими ручьями, но и встретила снегом на пригорках. Уже на первых километрах я понял – путь покажется длинным. Лишь к концу третьего часа вышел на водораздел к местечку «Кресты». Это урочище называлось в наших прежних беседах, но мы тогда выяснили, что самый лучший обзор с видом на Ману находится на «Седле», а не на «Крестах». Кстати, у «Седла» киношники нашли островок, где вели съемки «Сибирского цирюльника», а лодку, на которой плавал главный герой, я вытащил из залома за несколько лет до съемок…

Устроив бивуак, натаскал валежника на дрова и сделал экран для защиты от ветра. Отправился на вечерний «подслух», но засек посадку только одной птицы. Пели мелкие пташки, но до самой темноты всех перебивал певчий дрозд. Ночь оказалась холоднее, чем думалось, и я еще раз вспомнил о благоразумии Виктора Петровича, отказавшегося от похода, хотя ему нелегко было это сделать. Однако никто не мешал мне, по переменке грея бока, вспоминать известных героев из «Последнего поклона», «Затесей», бывавших в здешних местах, топтавших свои тропы. И бежавшие неспешно мысли согревали меня вместе с костром.

Утром, по подмороженному снегу добрался к току, и вдоволь наслушался своеобразных песен. Глухарь как бы спрашивал в первых коленах разрешения войти: Тэк, Тэк, Тэке, Тэке, а потом то ли давал разрешение самому себе, то ли мне командовал: Чишишите, Чешите! Одного глухаря добыл, а два других улетели, очевидно, это были «молчуны» - молодые еще птицы. И снова пришла мысль об опрометчивости прежней затеи. В таких условиях даже молодому человеку трудно добыть глухаря, а Виктору Петровичу шел шестой десяток.

Летели годы. Каждая новая весна вновь и вновь будоражила сердца охотников. Накануне Первого мая (дня рождения В.П. и его юбилея) я отнес в газету «Вечерний Красноярск» стихи, посвященные В.П. Астафьеву с символическим названием «По насту хрусткому к заре», которые были тут же напечатаны. Вот они, навеянные несостоявшимся совместным походом с писателем и воспоминаниями о ночлеге у костра на заснеженном перевале.


Читай побольше, и стихов и прозы:

Твердили мне, - и классику учи!

И я внимал, то шелесту березы,

То уханью совы в ночи.


Ах, как спешил на ток тетеревиный,

Там страстно бормотали черныши.

В печальных криках стаи журавлиной

Звучали вместе с музыкой стихи.


И в сладостное чувство погружаясь,

Не опоздать бы только до утра,

По насту хрусткому вдвоем бежали

Туда, где зачиналася заря.


О, славные прекрасные минуты:

Под песню перебежками, замри!

Такое ощущение, как будто,

Со мною токовали глухари.


И я пронес любовную ту муку,

Не расплескал и не залил вином.

Я в лес вхожу – зеленый храм науки,

И верю счастье только в нем!


Много позже, перечитывая Астафьева, я догадался, почему он не стал большим охотником, вероятно, это помешало бы ему стать большим писателем. Вспомните, его брали на солонцы в качестве «талисмана удачи», но когда при нем добыли оленя, он не смог удержать переживаний и на зверовую охоту больше не ходил. Другое дело пернатая дичь, те же рябчики, выручали они будущего классика в голодное послевоенное время. Хочется подчеркнуть еще одну черту писателя, о которой он сам упоминал не раз. Впрочем, привычку свойственную и всем настоящим охотникам: они никогда не будут стрелять дичь ради удовольствия, хотя конечно запомнят удачный выстрел, но добытый трофей не выбросят, используют его в пищу или по другому назначению.

Необходимое послесловие:

Почти одновременно вышли две замечательные книги. Одна книга воспоминаний современников о Викторе Астафьеве, выдающемся русском писателе, с заглавием, начертанным самим Виктором Петровичем, не подозревавшим, что фраза: «И открой в себе память» даст названием книге о нем. Вторая книга Феликса Штильмарка, подготовленная его друзьями и ставшая своеобразным завещанием ученого нам живущим. Название ее: «Идея абсолютной заповедности» восходит к 1894 году и к великому почвоведу Докучаеву. Она стала главным символом и одновременно задачей заповедного дела: «сохранять природу ради самой природы». Идея эта изрядно девальвирована периодом рыночных реформ и экотуризмом, навязываемым заповедникам, обреченным на выживание за счет любых средств.

Захвативший нашу страну прагматизм почти не оставляет времени раздумьям и не дает возможности осмысления, не просто жизни, а нашего в ней места, к примеру, отношения к искусству, творчеству, поэзии. Кстати, и Виктор Петрович, и Феликс Робертович, хотя не стали поэтами, но очень тонко чувствовали поэзию, музыку слова, и только она – музыка слова заставляет по настоящему сопереживать прочитанному.

Обе книги роднят слова, вынесенные в заголовки (во второй в подзаголовок: «помни праотцев – заповедного не тронь»). И здесь и там обращение к людской памяти, к глубинам души. Ведь только по настоящему уважающий законы природы, принципы человеческого общения, глубинного отношения к непреходящим ценностям мирового наследия способен чувствовать свое Я - песчинки дикой природы, но неразделимой с ним, и не уходящей после физического ухода человека, а остающейся в ней навсегда.