Вмоей жизни было некоторое количество хитовых историй. Одна из них многие годы пользуется особым успехом у друзей
| Вид материала | Документы |
- Элективный курс 10 класс. Тема: Формы деловой коммуникации, 23.06kb.
- Ему не повезло: все попытки уйти из жизни вслед за погибшим сыном не увенчались успехом, 4950.09kb.
- Нарушение прав ребёнка на общение с отдельно проживающим родителем и другими родственниками, 26.64kb.
- Мария Каспаровна Рейхель – адресат всей жизни Герцена, 77.09kb.
- Валерия Юрьевича Володина, который геройски погиб в Афганистане. Каждый год в школе, 11.28kb.
- Го деревень и населенных пунктов в силу тех или иных исторических причин, другие, 1828.74kb.
- Классный час в 7 классе Тема: Поговорим о дружбе, о друзьях, 95.03kb.
- Рефератов, историй болезни, литературы, обучающих программ, тестов, 243.94kb.
- Сбросили с борта современности, 34.53kb.
- И. Бунин. Тема любви, 33.44kb.
2. Beautiful Freak
Мы хотели поп-группу, которая нравится всем? Мы ее получили!
«Комсомольская правда», 1997 год
Вскоре Лагутенко надо было выезжать в тур по 80 городам. Состав концертирующих музыкантов набирался в последний момент, но меня не покидало ощущение, что все будет хорошо. Что Илья все вытянет, не подведет. Так в итоге и произошло.
Когда начался тур, у меня была возможность путешествовать вместе с «Троллями» и наблюдать их концертную эволюцию воочию. На сцене Илья смотрелся выше всяких похвал — пластичный, с неподражаемой мимикой и великолепной физподготовкой, он мастерски транслировал свои чары в духе спортивного сексапила. Он мог прыгать на полуметровую высоту, принимать позы из арсенала восточных единоборств, отжиматься от пола, маршировать на месте или имитировать с перевернутой микрофонной стойкой позу «распятие Христа». Когда он успел этому научиться, было непонятно.
«Я вряд ли экономлю себя на концертах», — признался как-то раз лидер «Троллей». И это была чистая правда. Традиционный дебют концерта «Троллей» модели осени-97 — угарный инструментал «На яды», где Илья играл на ритм-гитаре, Денис Транский — на клавишах, Сдвиг — на басу, Олег Пунгин — на барабанах, Юра Цалер — на гитаре, а бэк-вокалистка Олеся била в бубен и исполняла половецкие пляски. Затем начинались «Кот кота», «Скорость» и вся классическая обойма хитов из «Морской».
Знакомые журналисты, вернувшиеся с пражского концерта U 2, сравнивали Лагутенко с Боно. Точно можно сказать лишь одно — практически каждое выступление «Троллей» становилось событием. Кроме тех случаев, когда Илье мешали так называемые «технические причины».
«У меня были концерты, о которых я до сих пор вспоминаю с ужасом, — откровенничал Лагутенко впоследствии. — Так, в первый месяц активных гастролей вся группа где-то в Сибири слегла с гриппом, и пару концертов я хрипел из последних сил. Потом меня пришлось вывезти в Москву и положить в хорошую больницу. Как-то во Владивостоке вся пиротехника, которую приготовили для концерта, почему-то взорвалась на первой же песне. Вокруг нас все полыхало, и ничего не было видно из-за дыма. Мне это не очень понравилось. Еще мы застревали в снегопадах где-то в северном Казахстане…»
Неудивительно, что со временем Лагутенко превратился из ухоженного лондонского денди в опытного скифского кочевника. С луком, колчаном и стрелами. Порой Илья брал на гастроли мой диктофон, который приносил на пресс-конференции и… начинал пугать им журналистов. Показывал пальцем на диктофон и строго говорил, что будет сверять тексты вопросов-ответов. Лично. На самом деле функции диктофона были иными. Лагутенко наговаривал на пленку «дорожные впечатления», чтобы я был в курсе происходящих с группой событий. Выглядела эта односторонняя переписка следующим образом:
«Дорогой Александр! Пишет тебе звуковое письмо группа „Мумий Тролль“. Сегодня 21 декабря 1997 года. Время — полшестого утра. В полном составе мы приехали на станцию Миасс, если ты знаешь — это где-то в районе Челябинской губернии… Вышли мы из поезда, обдуваемые всеми ветрами. Мороз — минус тридцать. Никого не встретили, как обычно. Зашли в подземелье, вышли на вокзале. На доме надпись: «Дешево — не значит плохо»… Тут мы вспомнили, что Сдвиг забыл в поезде рыжий пиджак, известный по его выступлениям на крупнейших концертных площадках России. В пиджаке Сдвига лежал его паспорт. Так что это уже второй минус — после того, как нас никто не встретил. В-третьих, мы здесь ни разу не были. Зато наш клавишник Денис помнит этот город, поскольку именно здесь пять лет назад в одном из подвалов впервые курил анашу… Такие вот, Александр, новости — наверное, не самые хорошие. Сейчас пойдем изучать расписание… Сегодня воскресенье, и рыбаки со своими снастями в красивых теплых валенках и ватных штанах отправляются на рыбалку. А мы стоим со своими снастями, скушав новогодние мандарины. До Рождества остается четыре дня, до Нового года — десять дней. Мимо проходят девушки в шубах, а мы передаем тебе привет из Миасса».
Подобных дорожных заметок, запечатленных на аудиокассетах, было великое множество. Все я бережно храню: тут и психоделические репортажи с саундчеков, и фрагменты региональных пресс-конференций, и совершенно безумные монологи, осуществляемые музыкантами «Троллей» в прямых эфирах радиостанций… В процессе подобного панк-рока местные журналистки теряли голову и влюблялись в Лагутенко по полной программе. Он уезжал, а они оставались. Одни. Без крыши и чердака, которые унесло теплым «троллевским» ветром. Возможно, по мотивам подобных коллизий Ильей впоследствии и была написана пронзительная баллада «Ему не взять тебя с собой».
В паузах между концертами Илье чуть ли не ежедневно приходилось участвовать во всевозможных пресс-конференциях, теле- и радиоэфирах. Нельзя сказать, что Лагутенко моментально стал выдающимся спикером. Первоначально он не всегда импровизировал, ставя репортерам защитные блоки. На съемках клипа «Утекай» к нему подошел тележурналист Коля Табашников и задал прямой вопрос: «Илья, о чем твои песни?» «А вы послушайте, я и сам не знаю», — честно ответил Лагутенко.
Вскоре выпускающий лейбл организовал для «Троллей» некое подобие брифинга. Процесс общения с журналистами происходил в танцевальном клубе «Пропаганда». Юные акулы сели напротив мудрого дельфина и, заметно волнуясь, приготовились задавать вопросы.
«Илья, как вы думаете, мне стоит постричься налысо, или оставаться с длинными волосами?» — лихо дебютировала рыжая заочница журфака МГУ. Остальные вопросы были ненамного лучше. На десерт популярный журнал «Дилижанс» поинтересовался у артиста: «Скажите, вы специально делаете столь эротичный голос, который провоцирует не только женщин, но и мужчин?» «Вас провоцирует? — искренне удивился Илья — Ну тогда есть смысл заканчивать пресс-конференцию». Более достойное завершение брифинга в «Пропаганде» придумать было сложно.
Через несколько дней в Минске журналисты пытали Илью на тему: «Как вы представляете себе конец света?» Лидер «Троллей» включил серьезное выражение лица и медленно произнес: «На трех больших нолях. Затем откуда-то возникает четвертый ноль. А когда появляется пятый ноль, это уже будет Олимпиада». Помнится, после этого ответа прогрессивные белорусские корреспонденты устроили музыканту настоящую овацию.
В процессе тура Лагутенко набрал неплохую форму спикера, сопровождая свои ответы вдохновенной мифологией. Илья внимательно изучил опыт коллег — начиная от Гребенщикова и заканчивая Криспианом Миллзом из Kula Shaker . Предельно естественный внешне, Илья закатывал глаза к небу и начинал впаривать: «Деньги за концерты переводятся нам в „Утекай-банк“. Вы видели его офис, блистающий всеми цветами стекла и бетона, посреди Москвы, конечно же, посреди этой, как ее, Тверской. Посреди Тверской стоит огромное здание „Утекай-банка“, которое больше, чем здания „Лукойл“ и „Газпром“, вместе взятые. Здание с часами, красное. В общем, туда-то все деньги и уходят, это я вам точно говорю».
Когда у меня была возможность, я эту игру с удовольствием подхватывал. Поскольку у нас не было не только банка, но даже собственного офиса, часть интервью происходила в моей квартире на Шаболовке. Небольшая хитрость состояла в том, что журналисты приглашались в гости на час раньше. Они, как правило, опаздывали. Прибегали — все в мыле, громко извинялись. По всему чувствовалось, что им крайне неловко. Я их успокаивал и говорил, что волноваться не стоит, поскольку Илья уже уехал. Они искренне страдали и переживали. В ответ слышали грубое — мол, нехуй опаздывать. Тогда журналисты начинали оправдываться и жаловаться на жизнь. Я их искренне жалел и говорил, что сейчас позвоню Илье и попрошу его вернуться. Мне верили. К моменту приезда Лагутенко представители СМИ выглядели, как шелковые и на сто процентов были готовы к популяризации группы.
…Вдоволь наигравшись в интервью и пресс-конференции, мы с Бурлаковым и Лагутенко начали всерьез задумываться про книгу, посвященную взлету «Троллей». Незадолго до этого Лагутенко привез из Лондона фотоальбом про группу Kula Shaker . «Какие наглые! — подумал я, держа в руках этот красочный фолиант. — Выпустили один-единственный диск, а уже столько пафоса!» Но идея популяризации группы через книжный бизнес мне нравилась — очень захотелось увековечить «Мумий Тролль», который взлетел на вершину пьедестала всего за несколько месяцев.
Гвоздь в крышку гроба моего сознания вбил другой Илья — Кормильцев. После записи альбома «Яблокитай» он привез из Англии свежие выпуски « Melody Maker » и « New Musical Express ». С группой Kula Shaker на обложках и огромными интервью Криспиана Миллза внутри.
Что мне нравилось в вокалисте Kula Shaker — как мастерски он умел делать из мухи слона. Темы его интервью всегда отличались оригинальностью и не пересекались между собой. Он мог часами рассказывать байки про тибетские мантры и путешествия в Гоа, C тивена Кинга и Робина Гуда, Священный камень Грааля и «Звездные войны», а также про мифы и легенды о короле Артуре. «Наш человек», — подумал я. Почему-то сразу же захотелось оформить подобную мифологию для «Троллей», красиво представив ее в виде роскошного фотоальбома, отпечатанного где-нибудь в Финляндии.
На импровизированной редколлегии с участием Лагутенко, Бурлакова и фотографа Кирилла Попова все это полиграфическое чудо было решено назвать «Правда о Мумиях и Троллях». Для полноты образа мне надо было взять несколько эксклюзивных интервью с музыкантами «Троллей».
Сказано — сделано. Большинство бесед происходили в «Мумий Доме» — подмосковной резиденции «Троллей». В паузах между концертами мы общались прямо во дворе. Рядом бродил веселый Бурлаков, бегали дети… Кто-то играл в настольный теннис, кто-то жарил шашлыки, кто-то наяривал на гитаре блюзы. Тут же перепродавались концерты — свободных дат с каждым днем становилось все меньше и меньше.
Написанные главы Илья просматривал по диагонали, не оказывая никакого давления на авторскую позицию. Принципиальная стычка случилась лишь однажды. Расспрашивая Лагутенко про лондонский период 95—96 годов, я попытался вывести его на откровенный монолог про былые финансовые неурядицы. Мне хотелось воссоздать истинную картину восхождения Ильи — начиная именно с того места, в котором он оказался за год до записи «Морской». Но Лагутенко молчал, как партизан.
«Это что, интервью или допрос?» — повысил голос Илья. Говорить на скользкую тему он отказывался категорически. Это было понятно даже серому коню, который пасся поблизости. Коню, но не мне. Я упрямо пытался добиться правды: «Но ты ведь сам говорил в нескольких интервью — цитирую: „музыки мне не хватало, чтобы оплачивать счета и поэтому порой приходилось выполнять всякую работу“. И чего, спрашивается, этого стесняться?» «Следующий вопрос», — сухо отрезал Илья. Я наконец-то отстал — и проблем коммуникационного плана у нас больше не было. Мы действительно работали душа в душу.
…«Правду о Мумиях и Троллях» было решено закончить рассказом о предстоящем выступлении группы на «Максидроме-98». Книга уже была написана и практически смакетирована. Финальную главу планировалось дописать ночью после выступления «Троллей» в «Олимпийском». На следующий день эти страницы макетировались, сбрасывалась на пленку и уезжали на поезде в одну из типографий города Хельсинки. Мы хотели выпустить книгу к летним концертам «Троллей» в Лужниках и в родном Владивостоке. Счет шел на минуты.
Закончить работу в спокойной обстановке, увы, не получилось. Концерту в «Олимпийском» предшествовала безумная ночь в «Мумий Доме». Почти до самого утра менеджмент группы в лице Бурлакова вел телефонную войну с оргкомитетом фестиваля, шаг за шагом отвоевывая разные привилегии — от комфортабельного транспорта до рекламных баннеров.
Мы вместе с Ильей следили за этими баталиями не без тревоги. В течение ночи группа несколько раз оказывалась за бортом фестиваля и столько же раз туда возвращалась. Под утро стало понятно: «Тролли» на «Максидроме» все-таки играют! Непонятным оставалось только одно — как после стольких эмоциональных катаклизмов группа найдет силы, чтобы взорвать «Олимпийский».
Поспать перед фестивалем толком не удалось — вместо пропущенного накануне саундчека музыкантам пришлось отстраиваться ранним утром. Потом мы всем скопом поехали ко мне на Шаболовку — убить время до начала акции. Илюха тут же завалился спать, включив в качестве саундтрека божественную музыку группы «Хуй забей».
Музыканты расположились в гостиной, превратив ее в съемочную площадку для условного кинофильма «Табор уходит в небо». Сдвиг и Цалер дислоцировались в третьей комнате, наигрывая на фортепиано какие-то легкомысленные фокстроты.
Счастье длилось недолго. С работы вернулись родственники, увидели весь этот балаган и тихо озверели. Последовала короткая, но жаркая стычка, победителей не определившая. Пришлось разбудить Илью — мы отступали, но отступали с минимальными потерями. Приехал автобус — нам пора было выдвигаться в «Олимпийский».
Московское время 20 часов 30 минут. «Сейчас здесь появится группа, которую я ждала всю жизнь!» — бодро анонсировала выход «Троллей» на сцену диджей Рита Митрофанова. Разогретая пивом и предыдущими рок-группами, 18-тысячная толпа ответила ей дружным ревом.
Выступление «Троллей» началось с новой концертной версии «Дельфинов»: «Мне под кожу бы, под кожу мне... запустить... дельфинов стаю», — чуть ли не с моэмовскими паузами принялся плести вокальные интриги Лагутенко. Залом он дирижировал в одиночку. У всех, кто в тот момент мог трезво мыслить, создавалось одно абсолютно четкое ощущение: полового акта, умышленно замедленного для достижения полного оргазма.
К этому моменту публика наглухо забыла о том, что находится на рок-концерте. Все происходящее напоминало если не секс, то наверняка — массовую молитву в стенах тибетского монастыря. В этот момент стоявший за микшерным пультом Козырев удивленно сказал своей свите: «О, смотрите: кажется, крутняки пошли!»
Продюсер фестиваля Володя Месхи медленно повернулся к Козыреву и, претендуя на цитирование, многозначительно произнес: «Смотри, как они друг перед другом выебываются». Речь, по-видимому, шла о противостоянии дебютантов — «Троллей» и «Сплина», — о котором накануне активно говорилось в кулуарах. Конечно же, никакого противостояния не было. Игра шла в одни ворота.
«Мы пришли к вам с миром», — раскинув руки, обратился Лагутенко к залу, из которого уже после первой композиции можно было вить веревки. После «Кот кота» настал черед «Утекай», во время которого лидер «Троллей» имитировал разрезание «на меха» и, аки Мик Джаггер с Тиной Тернер, начал облизывать обнаженное плечо хорошенькой бэк-вокалистки Олеси. Затем последовал «Владивосток 2000», в припеве которого нежданно-негаданно бабахнула вся пиротехника «Олимпийского». Я отчетливо помню, как огненный столп взвился под самые своды стадиона, а Илью в результате подобных светоэкспериментов отбросило от микрофона метра на два.
«В тот момент я только чудом не потерял дар речи», — вспоминал впоследствии гитарист Юра Цалер.
Стоявшая за сценой Наталья Ветлицкая, которая собиралась выступать вместе с «Ногу свело», увидев, как взрывная волна отбросила Лагутенко, взмолилась: «У меня тоже такое будет? Предупредите меня заранее, пожалуйста!»
Неизвестно, как остальные «Тролли», но Илья от этого гиперфейерверка не на шутку рассвирепел. На хард-роковой «Доле риска» он сорвал с себя куртку и устроил на сцене фирменную деструкцию. Падающие микрофоны, скрежещущая гитара, рваная ритм-секция, параноидальные клавиши, свирепый вокал: «Скорей, е-е-е-ей!»
Публика: бьется родная, в экстазе пылая, — в очередной раз.
Казалось, что в этот вечер королевство Лагутенко начиналось там, где заканчивалась энергия Кинчева. Остается лишь сожалеть, что в телевизионную версию «Максидрома» эту «Анархию в „Олимпийском“» режиссеры включить так и не рискнули. По-видимому, из-за отсутствия позитива. Правда, уже через несколько минут после завершения этого хаоса в гримерку к «Троллям» ворвался Гарик Сукачев. «Я ни разу не видел ваших выступлений, только слушал записи, — взволнованно сказал он. — То, что произошло сейчас... Я просто потрясен... Сегодня вы в этой стране — номер один».
3. Император рокапопса
Когда на руках выигрышные карты, играть следует честно.
Оскар Уайльд
Осенью на абонентский почтовый ящик «Троллей» пришло письмо из Архангельска. «Если бы я была волшебницей, я бы подарила вам в золотом ведре золотую яблоньку, — писала 14-летняя Света. — И вы бы поставили ее перед своим „Мумий Домом“. И яблонька обязательно бы прижилась».
Яблонька, как один из дополнительных продуктов питания, нам в тот момент явно бы не помешала бы. Грянул лютый кризис августа 98 года. Доллар как-то резко перестал стоить шесть рублей, а компакт-диски на Горбушке — двадцать. Жизнь вокруг стремительно менялась, но группа каким-то чудом умудрялась оставаться на плаву.
В октябре 98 года мы собрали журналистов в клубе «Республика Beefeater », чтобы сделать ряд заявлений. Одно из них касалось грядущих сольников «Троллей» в ДК Горбунова, второе — концептуальной творческой паузы на целый 1999 год, во время которой группа планировала записывать новый альбом.
В полуподвальном клубе на Никольской собрались чуть ли не все музыкальные перья Москвы. В непривычной тишине я передал микрофон Илье, который сказал: «Сейчас мы хотим полностью посвятить себя творческой работе… Мы отправляемся на целый год в творческую командировку — для того чтобы открыть для себя что-то новое. Или в чем-то новом себя попробовать».
Понять Лагутенко было несложно. Напряжение, которое испытывали музыканты за последние пару лет, можно сравнить лишь с нагрузкой вышедших на орбиту космонавтов. «Пора прекратить эту бешеную гонку», — как-то раз обмолвился Илья, устало развалившись в кресле после одного из стадионных выступлений.
В итоге сольники «Троллей» в «Горбушке» были объявлены «последними концертами десятилетия». Все произошло на высшем уровне. Как писали «Московские новости», «пара лагутенковских концертов — двойной удар по психике поклонниц, двойной обгон всего русского поп-рока вообще».
После «Горбушки» был аншлаг в «Юбилейном». Затем состоялся пресловутый перерыв. Антракт. Конец первого действия.
Накануне отъезда в Англию мы встретились с Лагутенко с целью сделать некое финальное интервью, подвести итоги года. Совершенно офигевший от немыслимых перегрузок Илья наконец-то расслабился, и нам удалось поговорить по душам. Мы поехали ко мне домой, отключили телефон и расселись в гостиной на огромном диване. Передо мной сидел 30-летний человек, который за последние два года сумел добиться, наверное, всего. Всего, о чем мечтал со времен владивостокского рок-андерграунда. Он явно возмужал, но, как мне казалось, не сильно изменился по сути. Такой вот слегка уставший секс-магнит, который растягивает гласные и которому есть что сказать.
Александр Кушнир: Я сейчас готовлю большой материал, связанный с итогами года. Несколько слов про эволюцию «Троллей» в этом сезоне... Что изменилось в группе по сравнению с прошлым годом?
Илья Лагутенко: Как ни странно, для нас основное событие 98 года — это альбом «Икра», который реально дошел до слушателей только сейчас. Мы не сразу для себя поняли, как именно должна звучать «Икра» в концертном варианте. У нас, наверное, случился уход от популяризации. В отличие, к примеру, от группы Tequillajazzz , которая на альбоме «Целлулоид» переключила тумблер в сторону поп-звучания… Я даже не знаю, почему так получилось, — наверное, подсознательно нам так хотелось. И мы этого добились. Возможно, с точки зрения наших слушателей мы иногда перегибали палку. Но себе, по крайней мере, мы никогда не изменяли.
А. К.: Напомню, что в этом году у «Троллей» также вышел двойной альбом «Шамора»…
И. Л. (дипломатично) : Я не был активным сторонником идеи включения песен из «Шаморы» в наши концертные выступления. Хотя бы потому, что у «Шаморы» не было особой рекламной кампании — не было снято ни одного клипа, по радио не крутились хиты.
А. К.: Это был первый альбом «Троллей», который писался не в Англии…
И. Л.: Да, на этот раз мы писались в русской студии. Вначале хотели это делать в Питере на «Добролете», потом решили в Москве, с нашим звукорежиссером Крисом Бэнди. В итоге я не могу сказать, что мне очень понравилось. Значительно больше стрессов, чем во время записи в Англии, — одни пробки по дороге на студию чего стоят! Я по-прежнему считаю, что расходы на русские студии неоправданно завышены. Я могу по пальцам одной руки пересчитать наших звукорежиссеров, которым эта работа действительна интересна.
А. К.: Какие группы и альбомы ты бы выделил для себя в этом году? Давай поговорим про такой условный топ-5: «Алиса», «Агата Кристи», «Аквариум», «ДДТ», «Сплин».
И. Л.: Ну, «Сплин», по-моему, был занят поисками собственного лица. И это их личное дело — на что им ориентироваться. На концертах «ДДТ» я не был, а мнения прессы полярно противоположные. Хотя песня «Осень» — реально очень хорошая. Мне кажется, что радиоротации не отражают лицо этой группы… Гребенщиков записал «Лилит» — напел на нем какие-то мантры. Мне — как поклоннику группы «Аквариум» времен альбомов «Табу» и «Дети декабря» — их последние работы сложно воспринимать. «Агата Кристи» — наверное, тяжелые бытовые и моральные условия сильно давят на ребят. Хотя мне нравится, что на «Ковре-самолете» они не изменили себе. Теперь «Алиса», альбом «Пляс Сибири». Мне определенно не импонирует, как им записывают концерты. Как не умели в России писать концерты, так и не умеют. Проще диктофон включить в зале — и то больше дух группы отразит. В свое время мы планировали сделать концертную запись своего тура, но поняли, что необходима большая техническая поддержка. И от этой идеи отказались — надеюсь, временно… Мы недавно встречались с Кинчевым — пользуясь возможностью, желаю ему (и себе) не сдаваться!