Geum.ru

Учебное пособие для студ высш учеб заведений. М.: Владос, 2000. 800с. Введение

Вид материалаУчебное пособие
Подобный материал:
1   ...   33   34   35   36   37   38   39   40   ...   74

Если в Англии имело смысл говорить о естественных правах человека, поскольку они там существовали, то во Франции идея естественного права носила отвлеченный, спекулятивный и не связанный с реальностью характер. Ведь французы заимствовали учение Локка о человеческих правах, не имея политической практики англичан.

Во Франции представление о человеческих правах было одновременно радикальным, направленным против абсолютной монархия, и спекулятивным, не имеющим конкретного политического содержания. Французская версия этого представления часто была более заостренной и критической и не характеризовалась присущим оригиналу сочетанием приземленного консерватизма и ориентации (в границах "здравого смысла") на реформы.

Заостренность идеи прав человека была обусловлена и большей остротой классовых различий во Франции. Духовенство владело пятой частью земельной собственности и обладало значительными привилегиями. Знать также находилась в особом положении, хотя и обладала значительно меньшей политической властью по сравнению с прошлым. При этом буржуазия во Франции была более искушенной, чем в Англии.

Крупные французские купцы сознавали, что по своему весу они значительнее всех остальных сословий. Ведь знать и духовенство вели паразитический образ жизни, основанный на привилегиях, а королевская власть была неэффективной.

Ведущие критики абсолютизма были выходцами из этой высшей прослойки буржуазии. При этом в качестве идеологического оружия в борьбе против абсолютной монархии и против традиционных привилегий знати они использовали представление о человеческих правах и либерализм (Локк). Кроме того, в борьбе против религии и духовенства они апеллировали и к естествознанию (Ньютон). Именно эти критики стали известны как философы-просветители, противопоставившие разум религии и стремившиеся с его помощью создать в борьбе против привилегий и невежества условия для всеобщего счастья и прогресса.

Эпоха Просвещения характеризовалась оптимистической верой в прогресс, носителем которой являлась растущая буржуазия. В ее среде вновь пробуждается доверие к разуму и человеку, а также зарождается секуляризированная "мессианская" традиция, в которой разум занимает место Евангелия. Согласно этой традиции, человек с помощью ЩЗШЭ... ОЛЗШЫвает наиболее глубокую сущность действительности и создает условия для материального прогресса. Люди шаг за шагом становятся самостоятельными. Они постепенно'начинают заботиться о себе, не опираясь на ложные авторитеты и не прибегая к теологической опеке. Человеческая мысль становится свободной, так как она осознает, что является самоуправляемой и независимой от Библейского откровения и традиции. Становится модным атеизм.

Однако реализовать провозглашенный прогресс, о котором думали французские философы-просветители, оказалось не так-то легко и просто. Верно, что они в значительной мере были правы, утверждая, что разум (наука) может привести к значительному материальному прогрессу. Но их концепция разума была слишком многозначной. Она исходила из логических, эмпирических и философских знаний, имела как описательные, так и нормативные аспекты, и при этом не учитывала политические трудности реализации прогресса.

В первом приближении основные положения философии Просвещения заключаются в следующем.

По своей природе люди добры. Целыр,.их жщыи-является благосостояние в этом мире, а не блаженство в загробном мире. Этой цели могут достигнуть сами люди с помощью науки ("знание - сила"). Наибольшими препятствиями yiecb выступают невежее/i-во, суеверие и нетерпимость. Для их преодоления необходимо просвещение (а не революция). Становясь более просвещенным, че ловек автоматически становится более моральным. Следовательно, мир с помощью просвещения будет двигаться вперед.

Далее, мы можем выделить такие положения:

Разумом обладают все, а не только избранные, т.е. привилегированные. Естественное право защищает права индивида (от сословных привилегий и тирании).

Предметом моральной теории является просвещенный личный интерес: каждый ищет и должен искать наилучшее для самого себя.

Социологический тезис о гармонии личных интересов заключается в том, что борьба каждого за его личный интерес должна способствовать всеобщему благосостоянию.

Идеальной и наиболее эффективной является форма государственного правления, которая одновременно обеспечивает право собственности и свободу личности. Внутри страны она защищает национальный частный капитал, а вне ее проводит политику протекционизма и колонизации.

Первые два положения составляют часть одной из версий философии естественного права (см. Локк). Последние три входят в либерализм и утилитаризм (см. Гельвеции, Смит и Бентам).

Гражданское благосостояние

Перечисленные выше положения не выражали интересы абсолютного монарха или знати. Они служили прежде всего интересам растущей буржуазии, стремившейся защитить частную инициативу и обеспечить право частной собственности. При этом целью являлось быстрое и беспрепятственное развитие торговли и промышленности.

Мы уже показали, каким образом либерализм может выступать в качестве социально-философского индивидуализма [см. Гл. 9 и Гл. Ъ\. Одновременно мы указали на изменения в представлениях о человеке как личности (например, от Гоббса через Локка к Смиту).

Кроме того, либерализм может быть охарактеризован в качестве рационализма в той мере, в которой индивид понимается как рациональное действующее лицо, или агент. (Хотя основные мотивы действий индивида и интерпретировались по-разному различны ми либералистскими теоретиками, все они рассматривают индивида в качестве агента, который может и обязан совершить непротиворечивый и рациональный выбор между различными средствами достижения поставленной цели. Часто такое поведение называют целевой рациональностью (purposive rationality) [см. Вебер, Гл. 27]. Эта вера в способность индивида осуществлять рациональный выбор средств достижения полезных результатов лежит в основе либерализма, утилитаризма и философии Просвещения.

Политический либерализм этой эпохи рассматривает в качест ве основных мотивов и базисных ценностей удовольствие/счастье и полезность. Здесь наблюдается переход к утилитаризму [см. Бентам, Гл. 17].

Утилитаризм включает как психологический тезис о наших движущих мотивах, так и этический тезис о том, как мы можем оценивать действие в качестве морально хорошего или плохого. Этический тезис подчеркивает важность следствий того, что мы делаем: приводят ли результаты наших действий к удовольствию и полезности для нас или для возможно большого числа других индивидов. Он не относится к личным качествам и состояниям агента - например, его состояниям сознания, т.е. мотивам и установкам. Таким образом, мы проводим различие между этикой следствий (консеквенциональной этикой) [см. Гельвеции и Бентам] и этикой доброй воли [см. Кант].

Утилитаризм [см. Гельвеции и Бентам] пытается установить объективный принцип для определения правильности или неправильности действия. Утилитаристы так выражали основой принцип философии удовольствия: действие является правильным в той мере, в которой оно способствует достижению наибольшего возможного счастья для максимально большого числа людей.

Обычным возражением против утилитаризма является то, что различные ценности (состояния счастья) являются несравнимыми. Как, например, мы можем объективно сравнивать удовольствие от чтения хорошей книги с удовольствием от вкусной еды? Но на практике утилитаризм прежде всего имел отношение, так сказать, к негативным ценностям, т.е. к предотвращению различных видов страдания и несчастья. Человека более заботит предотвращение страдания, чем получение наслаждения. Действительно, можно полагать, что на практике имеется общее соглашение относительно того, что следует рассматривать в качестве лишения и как соотносятся друг с другом его различные формы (например, недостаток протеина или свежего воздуха). При этом могут существовать расхождения по поводу того, что является наилучшей едой и наилучшим видом спорта. Подобный практический приоритет "негативного" может ослабить некоторые критические аргументы против утилитаризма, основывающиеся на несоизмеримости ценностей и невозможности достижения в отношении их консенсуса. Против этих аргументов можно было бы возразить, сказав, что существует, возможно, больше расхождений во взглядах и поэтому в ситуации "выбора десерта" гораздо труднее сравнивать ценности, чем в ситуации "отсутствия протеина". [См. точку зрения Поппера на приоритет "негативного" в его книге Открытое общество и его враги, сноска 2, Гл. 29].

Однако почему Я не являюсь более важным, чем другие? Или же счастье и боль любого индивида являются одинаково важными? Отвечая на эти вопросы, нам достаточно подчеркнуть, что утилитаризм как политическая идеология основан именно на эгалитаризме (философии равенства), который считает бесспорным то, что никто (в качестве индивида) не обладает уникальной и привилегированной позицией по сравнению с другими.

Против утилитаризма может быть выдвинуто и такое возражение. Мы не в состоянии всегда знать заранее, каким будет конечный результат действия. Если утилитаризм должен давать объективный критерий в ситуациях выбора, то прежде, чем мы начнем действовать, мы должны знать, какая альтернатива приведет к наилучшему долговременному результату. Однако мы не всегда обладаем таким знанием. На это можно было бы возразить, что здесь достаточно иметь хорошо обоснованное мнение агента. Но в таком случае мы отказываемся от объективности, которой требует утилитаризм. Ведь критерием хорошего действия начинает служить не объективный конечный результат, а оптимальные рассуждения (соображения) агента.

Можно также возразить, что утилитаризм и либерализм слишком сосредоточены на индивиде и упускают из вида важность сложного социального взаимодействия институтов и традиций. К тому же можно добавить, что модель рациональных агентов является одним из оснований и современной экономики (начиная со Смита) и современной социологии. В целом, ориентированные на индивида, либерализм и утилитаризм появились прежде, чем социальные науки достигли зрелости. В то же время эти направления послужили источником важных традиций внутри социальных наук.

Либерализм делает акцент на свободу самовыражения и свободу слова. В этом моменте политический либерализм и философия Просвещения снова сходятся. Защита подобных либеральных ценностей основывается не только на идее о том, что толерантность является ценностью ("добром"). Она особо подчеркивает [см. например, Джон Стюарт Милль], что открытые и свободные дебаты являются основным условием достижения подлинного постижения как в науке, так и в политике. Либеральность является условием рациональности, в том числе и нашей собственной рациональности. Это положение оказывается важным и для вопроса о том, чем является научное сообщество исследователей [см. Пирс, Поппер, Хабермас]. В то же время либеральность как условие рациональности важна и для демократии в плане формирования общественного мнения, а так же просвещенного совместного взаимоопределения (codetermination).

Монтескье - разделение властей и влияние окружающей среды

Французский адвокат Шарль-Людовик де Секондат, в дальнейшем барон де ла Бред и де Монтескье (Montesquieu, 1689- 1755), являлся одним из выдающихся политических теоретиков XVIII столетия. Наиболее известны два его творческих вклада: принцип разделения властей как условие свободы и теория о влиянии, которое оказывает на политику окружающая среда.

В работе О духе законов (L 'esprit des bis, 1748) Монтескье формулирует важное двуединое положение о законах. Он связывает концепцию естественного права, согласно которой различные законы являются формулировками одного и того же Закона, с социологическим тезисом о том, что эти формулировки определяются различными историческими и природными условиями. Таким образом, Монтескье избегает и релятивизма, который часто вЬзника-ет в результате отрицания концепции естественного права, и бесплодного догматизма, который появляется при постулировании универсального естественного закона без объяснения того, как этот закон реализуется в конкретных условиях.

Дух законов, согласно Монтескье, заключается во взаимосвязи различных видов окружающей социальной и природной среды и соответствующих им особых формулировок универсального закона.

Концепция естественного права не нова, как и тезис о том, что мы распознаем универсальный закон при помощи обыденного разума. Однако относительно новым является то, что Монтескье рекомендует эмпирически исследовать взаимосвязи между конкретной средой и отвечающей ей формулировками законов. Но и этот подход не является совершенно новым, так как еще раньше его практиковали Аристотель и Макиавелли.

Не является полностью эмпирическим и исследование самим Монтескье воздействий окружающей среды. По большому счету, оно ограничено довольно общими соображениями о том, какое влияние оказывают на политику и законодательство - например, климат, почва, формы торговли, способы производства и традиции.

Кроме того, Монтескье дает классифицирующее описание трех форм правления (республика, монархия, деспотия) и трех соответствующих им принципов (достоинство, честь, страх). Подобное тройственное разделение, напоминающее Аристотеля, вероятно, диктовалось политическими идеалами самого Монтескье. Республика представала как идеализированное изображение Древнего Рима, деспотия рисовалась внушающей ужас картиной того, чем может стать Франция, а монархия оценивалась в свете отношения Монтескье к английской форме правления как идеалу для Франции.

Однако если сам Монтескье и не полностью преуспел в реализации требований к научному исследованию, выдвинутых им самим, он все же являлся видным поборником свободы, политического реализма и научного подхода. Он защищал английские учреждения и порядки и тем самым свободу. Монтескье полагал, что в Англии имеется разделение власти между судебными, исполнительными и законодательными учреждениями. В дальнейшем принцип разделения сыграл исключительную роль в истории политических идей и нашел свое воплощение в конце XVIII века как в Декларации независимости США, так и во Французской декларации прав человека и гражданина.Принцип разделения властей является античной идеей. Мы находим его в платоновских Законах и аристотелевской Политике. В определенной степени он был реализован в средневековых империях. Этот принцип содержится в учении Локка. Однако именно Монтескье, как юрист, разработал тезис о разделении властей на три ветви и сделал акцент на необходимости системы правового контроля и разумного баланса различных ветвей власти. Принцип разделения власти должен быть применен к отношениям между судебной, исполнительной и законодательной властями.

Гельвеции - индивид и наслаждение

КЛОД Адриан Гельвеции (Claude Adrien Helvetius, 1715-1771) стремился объяснить человека исключительно с естественно-научной точки зрения. Это был ученый, который в конечном счете не признавал никаких иных объяснений, кроме "научных". Он был уверен, что наука способна полностью, объяснить все явления, включая социальные и. психологические.

Но в отличие от Гоббса Гельвеции начинает свои построения не с инстинкта самосохранения. Для Гельвеция движущей силой выступает личный интерес. Человек ищет удовольствия и избегает страдания. Порееленшо.,удоводьствие-и-схрадание.являются эгоистическими чувствами, присущими только отдельному индивиду. (Мы можем переживать вместе с другими, но не в состоянии разделить их чувства).

Гельвеции дает такое простое психологическое объяснение движущих сил функционирования человека: поведение людей объясняется тем, что они автоматически стремятся к удовольствию и избегают боли. При этом Гельвеции не пытается свести все к чистой механике. Но он не соглашается и с идеей свободной рациональности, требующей, чтобы действия могли быть объяснены на основе соображений, которые понимает человек и которым он стремится следовать. По Гельвецию, человек действует в соответствии с простым принципом, согласно которому каждый выбор действия основывается на нахождении средств, приводящих к наибольшему индивидуальному удовольствию. Таким образом, Гельвеции придерживается целевой (purposive) теории мотивации.

Он отрицает существование какого-либо не основанного на опыте вида знания. В этом смысле он является эмпирицистом. И это предполагает несогласие Гельвеция с тем, что возможно эпи-стемическое оправдание нормативных вопросов. (Соответственно, должна быть опровергнута концепция естественных прав. В явной форме ее опровержение на основе эмпирицизма сделано Юмом).

В качестве компенсации за отсутствие нормативного мерила Гельвеции развивает теорию о том, что образ действий, когда люди ищут удовольствия и избегают боли, является хорошим. Однако как эпистемологический эмпирицист, Гельвеции не имеет оснований для последнего утверждения. Поэтому он не может с полным правом утверждать, что ему известно, что нечто является "хорошим", то есть то, что он знает, что это нечто является нормативно всеобщим.

Как представитель эпохи Просвещения, Гельвеции думает, что людей нужно просветить только в отношении их личных интересов. Когда люди знают, что ведет к удовольствию и что ведет к боли, они будут искать только первое. Называемое нами "хорошим" есть не что иное, как удовольствие. И когда каждый ищет то, что является хорошим, результат будет хорошим для каждого.

Эта идея гармонии, взаимосвязи личного и общего интереса, была важной для либералистских утилитарианцев. Исходя из принципа, что целью общества является достижение наибольшего счастья для максимально большого числа людей, они могли отстаивать политические реформы, направленные на поддержку частной инициативы. Ведь согласно этой идее, максимизация индивидуального удовольствия автоматически привела бы к наибольшему универсальному благу. Помимо прочего, опираясь на этот принцип, Гельвеции выдвинул требование восьмичасового рабочего дня. Вместе с тем он не был искренним защитником либералистской политики.

Как видим, пользуясь нашей терминологией, мы можем назвать Гельвеция либералистом, поскольку для него исходным понятием служит индивид. Но при этом наиболее важным является максимальное удовольствие индивида, а не его самосохранение, как для Гоббса, или его неотъемлемые права, как для Локка. Гельвеции - это утилитарист, представитель философии полезности. Согласно ей, вопрос о правильности или неправильности действия обусловлен тем, ведет ли оно к полезным или вредным последствиям (т.е. получает ли индивид удовольствие или страдание в результате осуществления действия).

Рассмотрим более детально теорию Гельвеция как психологический вариант экономического либерализма. Мы можем схематично интерпретировать ее следующим образом:

1. Психологический тезис: каждый индивид фактически пытается максимизировать свое удовольствие.

2. Этический тезис: такое поведение индивида является хорошим.

3. Социологический тезис: когда каждый индивид стремится максимизировать свое удовольствие, мы приходим к наивысшему из возможных всеобщему благополучию.

4. Этический тезис: это состояние является хорошим.

В такой огрубленной формулировке все эти тезисы оказываются проблематичными.

Первый тезис является или эмпирически ложным или лишенным смысла. Если правильно использовать понятия, то мы можем легко установить, что существуют по крайней мере некоторые индивиды, которые время от времени действуют не так, чтобы максимизировать собственное удовольствие. Например, сжигая себя, буддистский монах добровольно лишает себя жизни. Следовательно, по отношению к этому монаху рассматриваемый тезис оказывается эмпирически ложным. Но если мы по определению используем понятия таким способом, что "действовать" означает "стремиться к удовольствию", то этот эмпирический контраргумент не имеет значения. Согласно этому определению, даже буддистский монах, сжигающий себя во время политической демонстрации, действует исходя из "удовольствия". Но такое определение превращает первый тезис в тавтологию вида "А = А", которую не в состоянии опровергнуть ни один эмпирический аргумент. В результате первый тезис оказывается лишенным смысла: он не утверждает ничего о чем бы то ни было. При этом используется отличное от обычного понятие "удовольствия".

Второй тезис является нормативным и как таковой, согласно эмпирицизму, вообще не имеет никакого эпистемологического значения. В той мере, в какой либералисты являются радикальными эпистемологическими эмпирицистами, они не имеют права оценивать этот тезис (в качестве истинного).

Третий тезис также или эмпирически ложен, или лишен смысла. Сильным контраргументом против него было развитие Англии в начале XIX века, характеризовавшееся обнищанием рабочего класса. (Результатом осмысления этого развития явилась эволюция английского либерализма в направлении социального либерализма).

Четвертый тезис можно критиковать таким же образом, как и второй.

Далее мы увидим, что точно так же можно критиковать и экономический (laissez faire) либерализм, заменяя "удовольствие" на "прибыль"'.

Сказанное не противоречит тому, что, с научной точки зрения, возможно и во многих случаях плодотворно использовать модель "экономического человека" в качестве гипотетической предпосылки - иначе говоря, условно допускать в научном исследовании и экономической практике, что человек статистически действует на основе соображений экономической прибыли, не утверждая, что в этом состоит "внеисторическая сущность человека".

Античные греки придерживались представления об истории как круговороте, тогда как христианство принесло линейное представление истории. При переходе от XVII к XVIII веку возникает новая секуляризованная версия представления истории как линейного процесса, направленного в будущее. В это же время в литературных салонах центр дискуссии смещается с поэзии на науку и технику. До тех пор, пока аудитория парижских салонов рассматривала в качестве наиболее важного предмета обсуждений литературу, не было смысла говорить о том, что история движется вперед.