Триумф анжелики анн и Серж голон часть первая щепетильность, сомнения и муки шевалье глава 1
| Вид материала | Документы |
- Искушение анжелики анн и Серж голон часть первая фактория голландца глава, 5428.89kb.
- Анжелика и ее любовь анн и Серж голон часть первая путешествие глава, 5204.65kb.
- Путь в версаль анн и Серж голон часть первая двор чудес глава, 3250.05kb.
- Анжелика и король анн и Серж голон часть первая королевский двор глава, 3580.8kb.
- Дорога надежды анн и Серж голон часть первая салемское чудо глава, 5670.81kb.
- Неукротимая анжелика анн и Серж голон часть первая отъезд глава, 6314.73kb.
- Анжелика и заговор теней анн и Серж голон часть первая покушение глава, 2417.02kb.
- Анжелика маркиза ангелов анн и Серж голон часть первая маркиза ангелов глава, 7553.92kb.
- Анжелика в квебеке анн и Серж голон перевод И. Н. Пантелеевой часть первая прибытие, 8222.2kb.
- Психологическая энциклопедия психология человека, 12602.79kb.
Вечером Анжелика устроила Дельфину у тети Анны, которая часто снимала комнату в ее жилище.
Ей не удалось поговорить с Коленом Патюрелем, хотя она имела такое намерение, потому что он был в отъезде. Ей нужно было также заняться детьми, которых она забрала у Бернов. Она в двух словах описала Абигаэль неожиданный приезд Дельфины де Розуа, но ничего не сказала о том, что слышала от нее. Она хотела удостовериться, по меньшей мере, перед Абигаэль и до прихода более реальных событий, что сходство было случайным, что Дельфина перепутала.
Она почти в это верила, проснувшись на следующее утро, начиная новый день, за который ей нужно было многое успеть. Надо было подумать об отъезде в Вапассу и заняться сбором вещей в дорогу.
Но с берега доносился шум, извещающий о прибытии кораблей, и она не смогла противостоять желанию подойти к порту и взглянуть на маленькие группы людей, страшась различить среди них силуэт одной женщины. И она рассуждала: "Если предположить, что это она, то мне теперь нечего бояться. Она была побеждена. Я готова ко встрече с ней".
Но когда ей пришли доложить, что ее спрашивают две незнакомые дамы, она вдруг поверила, что она видела, действительно видела, как блестит над водой красное, голубое и желтое, - цвета, предпочитаемые герцогиней.
“Ну вот", - сказала она себе, остановившись, чтобы восстановить силы. Она зажмурила, затем открыла глаза. Никаких вычурных одежд, никаких кричащих цветов не было на двух путешественницах, которые только что прибыли и которых сопровождали слуги, согласно правил. И Ля Полак, с трудом поднимающаяся по каменистому берегу Голдсборо, браня своего лакея, хоть и являлась неожиданной гостьей, но вовсе не было нежеланной. Ее силуэт ни малейшим образом не мог быть перепутан с очертаниями фигуры угрожающего эльфа, очень красивого и опасного - дамы де Модрибур, сегодня ставшей мадам де Горреста.
Ля Полак бушевала: из-за своего веса она увязала в мокром песке почти по щиколотку.
- Помоги мне, - сказала она, протягивая остолбеневшей Анжелике свою пухлую руку. - Ну что! Что! Что! Это я! А что ты думала? Что я была не в состоянии, как все остальные, подняться на борт корабля, чтобы нанести тебе визит в твоем Голдсборо, у черта на рогах?
Брызги намочили нечто пышное, похожее на строение из кружев, которое красовалось на ее голове; время от времени она его поправляла, когда оно неуклюже разваливалось.
- Это "фонтанж", - объяснила она. - Кажется, любовница короля, которую зовут, как и тебя, Анжелика, только так и выряжается. И твоя мадам де Горреста ввела это в моду в Квебеке.
- "МА", Мадам де Горреста, - перебила Анжелика, - что означает?
- Жюльенн мне сообщила, - вмешалась Жанина Гонфарель, подмигнув, как заговорщица. - Я знаю все. Но - тихо!
Нужно поговорить спокойно, и у меня куча новостей. Что необходимо срочно, так это тарелка супа со шпиком в сопровождении бокала красного вина, ибо я не в силах стоять на ногах от слабости.
Анжелика заметила Жюльенн; это была вторая путешественница. Еще одна Дочь Короля, которая потерпела у этих берегов кораблекрушение на "Ликорне" и которая снова вернулась сюда при тревожных обстоятельствах. Ее супруг, Аристид, раскаявшийся пират, был недалеко, он поднимался по тропинке, ведущей от пристани, и нес багаж этих дам. Несмотря на кружевное жабо, костюм прекрасно сшитый и с роговыми пуговицами, что свидетельствовало о непринужденности и благополучии, он боялся появляться в Голдсборо, где уже был однажды, в далекие времена, скованный цепями заключенного.
- Если бы не Жюльенн, вы меня бы здесь не увидели, мадам, - сказал он, заметив Анжелику. - Но она захотела уехать из Квебека, словно дьявол гнался за ней по пятам.
Он добавил, понизив голос:
- Кажется, благодетельница, дама дьявола, жива!
После того, как Жанина Гонфарель бросила: "твоя мадам де Горреста", Анжелика была не в силах говорить, придти в себя, и встретить гостей, как того требовала ситуация, словами радости и удивления. Ледяной ком был у нее внутри. В действительности она понимала, что до настоящего момента она не до конца верила Дельфине дю Розуа, теперь нужно было уступить очевидности: Амбруазина, Дьяволица, вернулась!..
В молчании она провела гостей, которые, не осознав ее молчаливости, удовольствовались ее машинальной улыбкой и болтали, возбужденные и успокоенные тем, что, наконец, добрались до цели своего путешествия.
Она привела их в "Гостиницу при форте", затем - в комнату, смежную с большим залом, где они могли бы побеседовать так, что их никто не подслушал бы, и не стали бы объектом любопытства публики.
Словно привлеченная и ведомая интуицией, Дельфина дю Розуа находилась там и бросилась на шею Жюльенн.
- Так значит, и ты ее узнала! - вскричала она, забыв в своем волнении о дистанции, которую всегда соблюдала в общении с бедной Жюльенн, когда они обе принадлежали к контингенту Дочерей Короля, привезенных в Канаду благодетельницей, госпожой де Модрибур.
Радость Жюльенн при виде Дельфины была неожиданной, ибо они всегда держались на расстоянии друг от друга.
- Дельфина, милая моя, я находила вас иногда вздорной и чопорной, но мы вместе потерпели кораблекрушение, разве не правда? Вместе мы перенесли смерть и страсть по приказу этой дьяволицы, вместе прожили годы в Квебеке в мире и благе, и я счастлива видеть, что вы убежали от нее.
Вот и до этого дошла очередь.
- Итак, это правда? И вы, Жюльенн, узнали ее? - спросила Анжелика.
- Узнала? Да-да. Это она. Никакого сомнения. И особенно глаза. Ее лицо немного изменилось из-за ран, которые ей нанесли. Я видела ее совсем близко. Она стала менее красивой. Но это она. Я видела шрамы.
По крайней мере, Жюльенн еще никогда не обманывалась насчет благодетельницы, что стоило ей, в ее время, презрения ее соратниц.
- Какой удар! Я уже позабыла ее, эту негодяйку! Она была мертвой, она оставалась мертвой! И с появлением этой мадам де Горреста я считала все происшедшее слухами. У меня не было времени прибыть в порт и приветствовать нового губернатора и его жену. У меня серьезная работа в отеле Дье с огромным количеством больных и раненых, которых к нам привозят, индейцев и французов. И затем на другой день к нам привезли Генриетту.
- Какую Генриетту?
- Генриетту Губэ, девушку из окружения мадам де Бомон. Они обе только что вернулись из Франции, с весенними кораблями. Она рассказывала о Париже. Я видела Генриетту. Она была невестой интенданта дома мадам де Бомон. Она была счастлива. И вот ее привозят к нам умирающей. Несчастный случай! - вот что говорили... Падение! Я побежала, потому что мы все составляем часть одного братства, не так ли? Я тут же увидела, что с ней все кончено, и когда я наклонилась к ней со словами: "Моя бедная Генриетта, скажи мне, что с тобой происходит? Что произошло?", а священник, вызванный матушкой Жанро, обращался с последними словами, я подняла глаза и увидела взгляд, который притягивал меня, и в нескольких шагах я увидела ее. Она стояла с другой стороны кровати, я ее узнала, потому что она улыбалась мне. Она не была мертва, и она вернулась. Мне показалось, что я брежу: дьявол! И в следующую секунду я все поняла. Боже! Какая ошибка! Мадам де Бомон говорила мне, что мадам де Горреста, будучи их соседкой, взяла на себя любезность спасти Генриетту, когда та упала с крыши, куда поднялась, чтобы проверить, укреплена ли пожарная лестница, и затем она велела ее подобрать и положить в ее карету, чтобы доставить в Отель Дье, и вызвала священника... Кто знает, может, она заметила ее из окна и узнала? Кто знает, не прикончил ли ее кто-нибудь в карете?.. Никто не узнает... во всяком случае, если я не умерла тут же на месте, то только потому, что я человек, твердый по натуре, и еще у меня было предчувствие, что ля Роншон приезжал и задавал мне вопросы о "Линкорне", и что во Франции интересовались нашими именами и нашим состоянием. И потом я слишком много повидала, чтобы не придумать способа себя защитить.
Я воспользовалась обрядом соборования, чтобы навострить лыжи и удрать через заднюю дверь Отель Дье. Сначала я разыскивала Дельфину, но не обнаружила ее дома. "Нет времени", - сказала я себе. Я начала с того, что стала разыскивать д'Аристид, которая была в лесу со своим аппаратом.
- Эта герцогиня никогда не опомнится, - прогремела д'Аристид. - Мне пришлось оставить в стороне план изготовления огненной воды, которой нет даже у господина губернатора де Фронтенака, как моя Жюльенн - тут как тут и тащит меня даже не знаю - куда!
- Я тебя, наверное, дважды от смерти спасла, - сказала Жюльенн. - Ты отравилась бы насмерть своей микстурой.
Анжелика слушала их оживленные голоса, не решаясь понять окончательно - не были ли они жертвами коллективного безумия.
Были экстраординарные исключительные явления, которые потрясали умы: горящие лодки, бури, тюлени в проливе...
- Во всяком случае, Генриетта-то мертва, и если бы мы не сбежали, то вскорости настал бы наш черед.
Ля Поллак начала вполголоса рассказывать с таинственным видом:
- Я тоже ее видела, эту "губернаторшу", и мне она не понравилась - слишком приторна. Но старую мартышку не учат гримасничать. Сначала я решила, что она явилась ко мне, улыбаясь, потому, что у меня лучшая кухня в городе, но потом мало-помалу она принялась говорить о себе:
“Мадам де Пейрак! Вы знаете мадам де Пейрак?", и стоило мне только заикнуться о тебе, как она стала облизывать губы, то и дело проводя по ним языком.
- Опиши ее.
- Не могу. Только глаза. Иногда они, как золото, иногда, как ночь. Но это не заставило бы меня затеять путешествие. Есть еще кое-что.
Однажды утром я получила записку из монастыря Урсулинок, что якобы мои подсвечники, которые я сдавала им для позолоты, готовы. Однако, я прекрасно помнила, что все мои подсвечники находятся у меня, и никакого заказа я не делала. Но ты же знаешь, я всегда неизменно вежлива и предупредительна с представителями церкви, и если, - подумала я, - тут и вкралась ошибка, то я уж пойду туда и все выясню. Или, может быть, мне необходимо явиться туда, потому что меня хотят видеть... В общем, я распорядилась, чтобы меня доставили туда.
В мастерской для позолоты я встретила матушку Мадлен, которая так обрадовалась, увидев меня, словно я принесла ей Благую весть.
- О, дорогая, вы пришли, - сказала она мне. - И, к счастью, мы одни. О! Мадам Гонфарель, вы - подруга мадам де Пейрак, должны передать ей кое-что. Вы скажете ей, что на этот раз я ее узнала.
- Кого "ее"? - спросила я.
- Дьяволицу из Акадии (я уставилась на нее, и она объяснила):
Разве вы не слышали о моем видении много лет назад о Дьяволице из Акадии?
- Конечно, слышала, - сказала я ей. - О! Я знаю об этом видении наизусть все подробности, как и все вокруг. И мне известно, что совершенно несправедливо сюда вмешали мадам де Пейрак. Но вы ее оправдали. И теперь вы говорите, что видели ее по-настоящему?..
Очень тихо она сообщила мне, что это была знатная дама, которая накануне нанесла визит Урсулинкам вместе с новым губернатором. Время от времени в мастерскую заглядывала монашка, и смотрела, а матушка Мадлен казалась застигнутой врасплох.
- Но, сестрица, - сказала я ей тоже тихо, - если вы уверены в этом, то почему бы вам, если уж эта дама, она мне тоже не нравится, по правде говоря, - ваша дьяволица, не сообщить ли об этом епископу или вашему исповеднику? Представители духовной власти должны заняться ею, не вмешивая сюда мадам де Пейрак, нашу подругу, которой и так хватило истории с видением.
Она принялась плакать:
- Я им все рассказала!.. Но они мне не верят.
- И вот, понимая ее, я решила уехать, - продолжала ля Поллак. - Тебя нужно предупредить, ведь ты противостоишь ей.
Она именно тебя ищет, чтобы отомстить.
- Она не нашла меня в Квебеке, куда направилась в первую очередь. Что до того, чтобы приехать сюда, так это будет не так-то легко. На этот раз мы предупреждены. Здесь мы в безопасности, а губернатор Канады, новый он или старый, здесь не имеет никакого влияния.
- Но она могла бы отправиться в Монреаль, - простонала Дельфина.
- В Монреаль!
И вдруг Анжелика побледнела. Она почувствовала, как у нее на лбу выступил холодный пот.
Монреаль - это Онорина.
В Монреале была Онорина.
И если, будучи в Квебеке, эта ужасная женщина узнает, что дочь Анжелики - пансионерка в Виль-Мари, то она решит отправиться в Монреаль и напасть на Онорину... Анжелика увидела, как на всех лицах отразилась тень тревоги, охватившей ее.
- Но почему вы сбежали, как зайцы? - вскричала она, повернувшись к гостьям. - Наоборот, нельзя было упускать ее из виду, и если она отправлялась в Монреаль, нужно было сесть на один корабль с ней!
- На один корабль с ней? - повторила Жюльенн с испуганным видом.
- Нужно было наблюдать за ней, разоблачить, помешать вредить!.. Разве не понятно?.. Если она поедет в Монреаль, Онорина попадет к ней в лапы!..
Ля Поллак вскочила на ноги и, как ядро, вылетела из комнаты, хлопнув дверью.
Немного погодя она вернулась в сопровождении мадам Каррер и двух ее дочерей, которые очень ловко накрыли на стол и подали устриц и жаркое.
Анжелика видела себя словно со стороны. Она сидела на стуле, когда ее чуть ли не силой усадила не то Ля Поллак, не то мадам Каррер, перед полной тарелкой и полным стаканом, в руках - столовые приборы, которые ей дали, как ребенку. Ля Поллак подносила стакан к ее губам и говорила, что заставит ее кушать силой, пользуясь собственным опытом, когда в Париже экзекутор влил ей в желудок два полных чайника холодной воды, чтобы заставить ее признаться в краже двух унций огненной воды у трактирщика.
- Хорошие времена тогда были! Да-да. Мы теперь свободны. Но я не позволю этим знатным дамам-отравительницам свободно творить злодеяния здесь. Пей и ешь, мы поговорим позже.
Я сказал хозяйке: кума, вы здесь распоряжаетесь. Накормите нас быстро и хорошо. Мы иначе не можем продолжать жить спокойно, мы умрем или попадаем без сил.
Отказываясь думать, Анжелика приняла предложение разделить трапезу с подругами, изнемогающими от усталости и впечатлений тяжелого путешествия.
Глава 30
- Следить за ней?.. Разоблачить? Да ты что!? - сказала Ля Поллак, когда они снова были в состоянии разговаривать и почувствовали, что не так нервничают. - Ты видишь, что произошло с Генриеттой, с мадмуазель Ле Башуа?.. Эта убийца действует молниеносно. А мы - против нее!.. Если никто не верит матушке Мадлен, то ты думаешь, послушают нас, Жюльенн или меня?..
- Но все-таки, кто поедет спасать Онорину? - вскричала Анжелика, ломая руки.
Время, которое требовалось, чтобы доехать до Монреаля, дни, недели, месяцы, да, почти месяцы, стоит только вмешаться неудаче; тупое непонимание окружающих действовало на нее, словно высокие стены, мешающие ей взлететь и устремиться на помощь любимому ребенку.
Она вскочила, выбежала на улицу и устремилась к Колену, который, к счастью, уже вернулся.
- И прежде всего, эта женщина, кто вам сказал, что она намерена ехать в Монреаль? - заметил господин Берн. - Она и ее муж должны выяснить положение дел у ответственных лиц Квебека, что займет некоторое время. Затем зима помешает им отправиться куда бы то ни было по реке.
Совет проходил в жилище губернатора Патюреля, куда сошлись все, пригласив еще Бернов, чтобы поставить их в известность и принять решение.
Колен ничего не сказал по поводу правдоподобия истории с возвращением Благодетельницы, когда-то предводительницы дочерей Короля. Внимательно выслушав одних и других, он долгое время молчал под пристальными взглядами присутствующих, затем четко заговорил.
Сначала он предложил незамедлительно направить в Монреаль, но по суше, посланца, скорохода, который бы знал все тропинки и проходимые места. Предлогом может быть обмен денег, торговля или огненная вода. Он доберется до индейцев, а те на каноэ доставят его в Виль-Мари.
Там он отдаст матушке Буржуа письмо Анжелики, в котором она будет настаивать на самом строгом присмотре за Онориной, чтобы ее не отпускали никуда и никому не доверяли. Если Анжелика захочет, она сможет также предупредить брата, господина Жосслена дю Лу. В согласии с ним и под его контролем малышку посадят на борт корабля, который мало-помалу, этап за этапом, достигнет Голдсборо. Времени хватит, чтобы спуститься по течению Сен-Лорана до того, как река замерзнет.
Анжелика вернулась в форт, в свою квартиру, чтобы написать это письмо, пока Колен Патюрель разыскивал подходящего человека для путешествия.
Она погрузилась в составление послания, скрип пера ее почти убаюкал. Ее успокаивала мысль, что она что-то может сделать для Онорины.
Она лишь колебалась подчеркнуть в письме к монахине чрезвычайную опасность, которую может представлять собой жена нового губернатора, мадам де Горреста, если она случайно нанесет визит в Монреаль. Никакой ценой нельзя допускать, чтобы эта женщина как-то приблизилась бы к Онорине. Она решила тонко намекнуть двумя словами, что названная дама - это ее давнишний враг. Она надеялась, что настоятельница примет это всерьез. Матушка Буржуа была очень умной и тонкой, ее интуиция подводила редко. Анжелика подумала, что она не даст себя обмануть Амбруазине.
Время от времени Анжелика поднимала глаза. По прекрасным стеклам, привезенным из Европы, стучали капли дождя, стекая по нему, как слезы. Анжелика видела, как природа разделяет ее горести и негодование. Море внезапно взбунтовалось, обрушиваясь на берег с сильными ударами, оставляя на песке белую пену. Песок скрипел под ударами.
Кто-то постучал в калитку, и, поскольку она не отвечала, Колен (а это был он) позволил себе войти без разрешения.
Он успокоился, увидев, что она сидит за секретером и пишет, склонив голову, как послушный ребенок.
Он отдал бы все, чтобы облегчить ее груз.
Он сказал, что подумал.
- Лучше всего было бы, предупредив Маргариту Буржуа об опасности, угрожающей Онорине, детали которой они смогут сообщить ей только спустя некоторое время, настоятельно попросить монахиню отпустить девочку с посланцем, который присоединится к переселенцам или индейцам, спустится вниз по Сен-Лорану и достигнет Вапассу. Этот путь будет короче и безопаснее, чем плавание вдоль берегов континента. Пока не выпал первый снег, переезд возможен.
Девочка у вас крепкая, ее воспитывали в условиях дикой природы. Поэтому ей ничего не будет стоить провести в каноэ все эти дни, преодолевать перевалы, спасть на жесткой подстилке. Напротив, она будет в восторге, что ей придется вести себя, словно она - канадский мальчишка. У Онорины будет возможность надеть одежду маленького вельможи, представляете себе?
К тому же Колен нашел посланца и относился к нему, как к знаку, данному с неба, который его обнадеживал. Это был метис Пьер-Андрэ, сын Мопертюи, один из самых верных сторонников с начала образования колонии, Онорина его прекрасно знала. Молодой человек прибыл в Голдсборо через горы Вермонта с грузом кож, которые он хотел продать англичанам.
Он тут же отказался от своих планов и выразил готовность тотчас же отправиться в путь со своим братом-индейцем, чтобы придти на помощь Онорине.
Он отбыл вечером того же дня.
Анжелика дала ему массу наставлений, посвятив его в подробности письма, но настояла, что главная цель его путешествия - добиться, чтобы ему доверили Онорину для перевозки ее в Вапассу. Курьеров снабдили едой, огненной водой для согрева и для подкупа проводников, золотыми экю для жителей Монреаля. "В дороге, - говорил он, - можно пользоваться мехами, необходимыми разменными деньгами, тем более, что они прибудут как раз к концу осенних торгов мехом". Против всего этого, а также его ловкости, свойственной детям лесов, его соратников, его преданности, все коварные действия жены губернатора становились бессмысленными.
Он хорошо знал Маргариту Буржуа, которая научила его читать и доверяла ему.
Анжелика не сомкнула глаз, посылая свои мысли вперед, представляя Пьера-Андрэ, его переезд в Вапассу и мечтая о моменте, когда она сможет прижать Онорину к своей груди.
Только тогда вмешательство Амбруазины перестанет ее беспокоить. Она предоставит другим разбираться с этим ужасным демоном.
Находясь в убежище под крышей их форта в Вапассу, под охраной солдат и зимних снегов, Анжелика и Онорина вместе с маленьким принцем и принцессой смогут спокойно дождаться возвращения весны и Жоффрея, пользуясь временем, приносящим новые радости. Будут дети, друзья, животные, визиты индейцев и изменения неба и земли. В некоторые дни будут бури, и эти дни станут временем ожидания возле камина, временем песен и рассказов. Потом солнце начнет свой золотой балет на сверкающем снегу, и это будут чудеса "карнавалов", игры и радостные прогулки под уколами морозного воздуха.
Колен принимал их у себя.
Понимая замешательство женщин, втянутых помимо воли в эти события, которые угрожали их жизни и отнимали покой, он предоставлял им своим присутствием и советами необходимую поддержку. Он следил, чтобы они хорошо отдыхали и питались, ибо известно, что женщина - супруга, мать или возлюбленная - легко теряет сон и аппетит, если беспокоится.
Он присылал за ними стражников, которые приглашали их на обеды от имени хозяев, разумеется, и сопровождали. Они обретали спокойствие, когда оказывались в его обществе. Он просил их рассказать и описать Квебек, особенно мадам Гонфарель. Когда говорил он, никто не скучал. Иногда он адресовал Анжелике настойчивый взгляд, чтобы она приложила усилие и доела свою порцию. Она чувствовала надзор и пристальное внимание, что напоминало ей отношение к себе Жоффрея. Колен, как и ее муж, обладал даром делать ситуацию менее драматичной, не отрицая, тем не менее, ее важность.
- Ваши дети более разумны, чем вы, мадам, - говорил он. - Посмотрите, как они едят, они словно взрослые.
Ибо малыши часто были вместе с ними, а иногда к ним присоединялись Берны и их дети, Лорье, Северина и другие.
Благодаря ему в компании царила атмосфера доверительности и веселья. Все говорили про себя, что с каждым новым днем их посланник приближается к Монреалю.
Оставалась надежда, которая позволяла поддерживать друг друга и верить.
- "Она" не может быть в Монреале в это время. Он успеет вовремя.
Дельфина, окруженная заботой, наконец, вышла из состояния животного, попавшего в ловушку, и снова расцвела.
Небольшая одномачтовая яхта входила в порт. Это был "Сент-Антуан" господами де Ля Фальер, которую долгое время никто не видел.
Его потомство, как обычно, прибыло вместе с отцом и с радостным криком присоединилось к другим детям.
Господин де Ля Фальер сказал, что, возвращаясь из Квебека, он прошел через форт Устриц, чтобы взять на борт свою "команду" и наполнить ветром новостей парус.
- Когда вы были в Квебеке? - спросили у него тотчас же, пока он обедал у мадам Каррер, то и дело погружая свой нож в изрядную головку сыра, затеяв настоящий балет между колбасой, куском хлеба и собственным ртом. Дети прерывали это священнодействие и, пока он пил пиво, ждали, что он бросит одному или другому кусочек, получив который, они удалялись.
- Около месяца назад, - ответил он между двумя глотками. - Я хотел поговорить с новым губернатором по поводу долгов, которые мне не возвращает господин Виль д'Аврэ.
Но он опоздал. Нового губернатора не было на месте. Он уехал в Монреаль вместе с супругой, чтобы посетить в качестве вице-короля все поселения по берегам Сен-Лорана.
Вместе с супругой!..
Очень любезная дама, как о ней говорят, - сказал Ля Фальер, который, старательно работая челюстями, не обратил никакого внимания на тягостное молчание, воцарившееся за столом.
Почему такая спешка - отправиться в Монреаль, не успев приехать? - осведомился Колен, произнеся вопрос, бывший у всех в мыслях.
Кто знает!
Владелец порта Устриц прервал свои гастрономические действия и задумался.
Да! Ему нужно было бы дождаться меня. Я проиграл. Я не мог решиться на то, чтобы последовать за ним, ибо потом мне было бы сложно добраться до дома. Индейцы говорят, что зима наступит рано. Я застрял бы во льдах.
Но этот новый губернатор торопился так, словно сам дьявол гнался за ним, а его жена - еще пуще.