Geum.ru

Загадочное исчезновение девушки-белки всколыхнуло район пушистиков (furry-town)

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   10   11   12   13   14   15   16   17   18

степени, что её не ухватит даже наиострейший взор нового поколения. Поколения

фёрри.


- Зря, братан, - повторение слова, повторение взмаха. И снова фиолетовый огонёк,

появившийся среди морозной ночи весело, словно артист, вышедший на "бис" по

завершении бенефиса. Язычок пламени освещает морщинистое небритое лицо. В

узеньких злых глазах бродят жестокие сполохи.


Не фёрри. Свои. Люди. Но от любой породы ночных охотников добра ждать не

приходится.


Пальцы, похожие на сардельки, вцепляются в воротник и тянут неумолимо,

демонстрируя свою мощь. Перегар окутывает волнами. Противными до тошноты. Свежий

морозный воздух поспешно отступает.


- Зря, братан, - ночные охотники не любят долгих разговоров. Их речи просты.

Будь проще, и люди к тебе потянутся. Особенно, если их тащат могучие пальцы.

Люди могут кричать, трепыхаться, дёргаться и делать безуспешные попытки прорыва.

Но у пальцев нет ушей, а сейчас живут только пальцы. Всё остальное спит. И дома,

и звёзды, предсказавшие эту встречу.


С таких событий начинаются длинные истории, наполненные удивительными событиями.

Или обрывается чья-то жизнь. Снег скрипит уже не жалобно. Он вопит, он

протестует, он напуган. А тот, кого тянут, не слышит снег. Он слышит себя.

Наступил момент, когда можно оборвать всё-всё-всё. И больше не будет ни морозных

ночей, ни одиноких понедельников. Жизнь не кончается, когда уходят те, кто стоял

рядом. Жизнь завершается, когда рядом встаёт кто-то не тот.


Рывок. Морщинистое лицо совсем близко. Щербатая улыбка лучится победой,

уверенностью в том, что представление всегда идёт по предписанному сценарию.

Слева вместо зубов уродливые обломки. Справа темнеет то ли провал, то ли фикса,

угасшая в темноте. Теперь можно разглядеть каждую щетинку, припорошенную то ли

снегом, то ли ранней сединой.


Шкатулка больно впивается в бок. Шкатулка, в которой прячутся пятнадцать

неродившихся душ. Судьбы, мечты, характеры, поступки. Всё это свёрнуто в

пятнадцать почти невидимых комочков, словно пятнадцать вселенных, сжавшихся в

геометрическую точку. Пятнадцать душ, которые так никогда и не узнают, насколько

хотелось им жить.


Почему когда ты уже решил завязать, неизменно оказывается, что последний шаг

совершить нельзя? Запрещено тобой самим, потому что последний шаг надо совершать

с пустыми руками. И никогда - если рядом греются души, ждущие твоего решения.


Цепочка перестала ласкать пальцы. Кролик спрятался в кулак, как в тёплую норку.

Между указательным и средним пальцем вынырнул столбик ключа. Длинный. Такими

много-много лет назад открывали гаражи и железные подъездные двери.


Пальцы-сардельки напряглись и рванули. Что-то коротко треснуло. И пуговица,

описав красивую дугу, до весны утонула в сугробе. Надо иметь далеко не маленькую

силу, чтобы оторвать такую пуговицу.


Морщинистый расстроено крякнул.


- Ты это... давай... братан, снимай, - такой бить не будет.


Ему жалко уже почти свою вещь. Ему нужна бутылка или горстка того самого порошка,

который тоже уносит на небеса, а потом безжалостно кидает на землю. Небеса,

которые выбираешь ты сам. И землю, которая когда-то выбрала тебя, чтобы пустить

к себе и в себя. Бить будут те двое. Каждый ищет в ночной охоте своё. Кто-то

обогащения, а кто-то развлечения, острых эмоций, которые не может дать даже

заветный порошок, приготовленный из освежеванных лёгких незадачливого фёррика.

Но это потом. Сначала из клиента надо выжать материальные блага и уж потом

переходить к моральным наслаждениям.


Ещё рывок. Более осторожный. Морщинистый похрипывал. Он не понимал. Молчания

никто не понимает. За молчанием может прятаться всё, что угодно. Но морщинистому

нравилась куртка. Может быть, он уже мысленно примерил её на свои плечи и

остался доволен.


Молчание золото, да вот где же нам отыскать парочку платиновых словечек.


Правая рука оказалась перед лицом морщинистого и фонариком крутанулась в сторону,

утаскивая за собой удивлённый взгляд. Левая неуловимым броском взметнулась вверх

и ударила вперёд, пропуская металлический стержень, увитый надрезами. Что-то

противно хлюпнуло.


Как просто всё изменить, и каким невероятно сложным нам это кажется.


- Всю жизнь мечтал это сделать, - сказал уже не морщинистый. Морщинистый с

похрипыванием оседал на дорогу бесформенной грудой. Вместо правого глаза у него

развёрзлось кровавое месиво. Стержень был длинным. Очень длинным, чтобы не

пускать в подъезды тех, кто сызмальства приучен открывать замки проволочками.

Сейчас стержень облекала пурпурная мантия с прожилками белёсого цвета. Всё что

осталось от удивительного шарика, дарующего способность видеть.


- Ты чё? - угловато врезалось в темноту. Двое оставшихся ещё ничего не понимали.

Но один из них уже сделал шаг вперёд. Привычка, отработанная охотой.


- Поздно, братан, - во встречном голосе сквозила радость. Радость удивления, что

ничего ещё не кончилось. Что спрятавшиеся звёзды не позаботились проследить за

своим пророчеством. Что шкатулочка, таящая пятнадцать неродившихся душ, ещё не

распахнута жадными руками и не выброшена в холодный сугроб. Удивительные дела мы

совершаем, когда нам есть за кого отвечать.


Сделавший шаг отступил. Первым быть уже не хотелось. Вторым тем более.


- Поздно, поздно, - радостный свистящий шёпот рассекал морозную пустоту счастьем

неопределённости, - теперь вас только двое. Двое! Значит, не в этот раз. Значит,

не сейчас. Не сейчас! А может, уже никогда. Может, дождутся меня умные люди.

Может, встретят, да пустят к себе. Не трое. Уже не трое.


Свистящий шёпот не походил на что-то привычное. Скорее он напоминал дыхание

сумасшедшего. Неугомонного. Такого, кого не остановишь. Со стержня, победно

торчащего между средним и указательным пальцами, тяжело падали кровавые капли.


Двое расступились. Бесформенная груда осталась позади. Может остывшая. Может ещё

живая. Теперь это уже были не его проблемы. Приключения, найденные на

собственную голову, остались упавшему. Если тысячу и один раз всё сходило гладко,

никто не гарантирует, что следующий не окажется последним. И жилище ещё одного

ночного охотника опустеет.


Шкатулка ворочалась, устраиваясь поудобнее, да всё никак не могла устроиться. Не

судьба ей было найти свою нишу за пазухой. Кровавый стержень, чиркнув по сугробу,

оставил на тёмном покрове ослепительно-чёрную черту. Теперь с него стекали капли

растаявшего снега.


Шаг. За ним ещё один. И ещё.


После двенадцатого шага стержень потерялся среди менее примечательных собратьев.

На свободу выскочил уцелевший кролик. Цепочка обвивалась вокруг пальца и

раскручивалась обратно.


Где-то наверняка обнаружится тёплое местечко, в котором можно будет отключиться

до скорого рассвета, а может даже до безмятежного полдня. Жизнь текла и текла

всё дальше, подталкивая временного хозяина удивительной шкатулки к поискам

лаборатории, в которой можно будет отворить крышечку, не опасаясь за пятнадцать

остроухих незнакомцев, приютившихся за стенками, украшенными резными выступами.


Снег безмятежно скрипел под ногами одиночки, уходящего в лабиринты фёрри-кварталов.


Вместо финала


Вот и лето прошло...


Небо светлело. Синева на востоке становилась всё более прозрачной. На экране

заднего обзора над чёрным горизонтом показалась алая полоса.


- С вами Ланита Миронова, пятый канал, прямой репортаж... - проворковала с

телеэкрана эффектная блондинка с решительным взглядом.


Алекс тут же выключил приёмник. Почему-то казалось, что это лев-скороварник

продолжает плести паутину зловещих замыслов. Машина оставляла позади километр за

километром. Хайвэй пустовал. Можно было выбирать для полёта любой уровень.

Встречные потоки здесь, как на древних дорогах, были сдвинуты в сторону.

Прозрачная плоскость, отмечающая границу шоссе, искрилась радугой.


- До Смоленска минут семь, - раздался чарующий голосок Пандоры.


"Вот ведь, - подумал Алекс. - Акцент никуда не делся. А я его не замечаю. Всего

полчаса, а, надо же, успел привыкнуть".


Его клонило в сон. Хотелось отдаться на милость автопилоту и сладостно закрыть

глаза. Но ещё больше хотелось казаться Пандоре бравым парнем, способным не спать

сутками, если рядом такая, как она.


- Хороший дом, - улыбнулась Пандора, вспомнив, как подошла к окну и как увидела.


- Ага, - кивнул Алекс, тараща глаза. - Жаль только, снесут его не сегодня-завтра.


- Не снесут, - качнулась прелестная головка. - Надо только проплатить перенос и

аренду земельного участка возле мэрии примерно на неделю.


- Не получается, - признался Алекс, сбрасывая скорость до нуля. - Можешь меня

высадить. Мои карманы пусты. Я весь в долгах. Даже не знаю, как буду

отрабатывать.


- И чего остановился? - хмыкнула пушисточка. - У меня на счету есть приличная

сумма. На дворец с башенками, разумеется, не хватало. Но вполне достаточно,

чтобы перенести готовое здание в горный район. Как только мы выберем местечко...


"Мы", - сладостно завибрировало в груди. Потом Алекс понял, что выпалил это

вслух, да ещё подбавил знак вопроса.


- Конечно, - кивнула Пандора, мило наклонив голову и поправляя волнистые

сиреневые пряди. - Мне никто никогда не строил дом. Только ты.


- Да ну, - не согласился Алекс. - На твоём пути ни разу не встречался кто-то с

большим счётом и ещё большими возможностями? Такой, кому что дом построить, что

пачку сигарет купить?


- Навалом, - улыбнулась Пандора. - Да только они говорили о деньгах, о рыбалке,

о развитии бизнеса, о планах на будущее. Возможно, на совместное будущее. Только

что-то никто не рвался строить дом. И никто даже не спросил, каким он должен

быть. Вроде бы исполнить чью-то мечту не так трудно, но почему-то замки в

большинстве своём так и остаются воздушными. Оставались, - смущённо поправилась

она.


Алекс улыбнулся и прибавил скорость. Огни просыпающегося Смоленска мелькнули

справа и быстро скрылись за горизонтом. Шоссе устремлялось к Минску. Мысли

Алекса всё больше заполнялись бутонами красных роз. Когда-нибудь он разбогатеет

и вернёт агентству вдвое большую сумму. Если Койот не отыщет его раньше. Койот

подмигнул и остался в прошлом.


Красные розы, казалось, теперь заполняли весь мир. И на каждом лепестке

отпечаталось "Мы". Теперь Алекс не смог бы связно ответить, чего ради сутки

назад ему вздумалось строить замок для роковой красотки. Для пушисточки, жившей

в совершенно другом мире. Но сегодня стеклянная стена отчуждения растаяла,

словно лёд, соединив оба пространства.


Пандора уснула. Взглянув на фаррочку, Алекс почувствовал неизъяснимую нежность.

И снова захотелось, чтобы путешествие никогда не кончалось. То же щемящее

чувство, что и вчера. За одним маленьким исключением. Минувшим вечером машину

двигал автопилот. А в это утро судьба маршрута уже находилась в руках Алекса.

Где-то вдали сверкали звёзды, упавшие с небес. Приближались небоскрёбы Минска.


Быть может, счастье, которое не просили, гораздо важнее выклянченного в подарок.