Из истории астрологии. Римская империя и астрология

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Стефан Арройо. Астрология, психология & четыре стихии, 5125.36kb.
• Иога́нн Себастья́н Бах, 709.45kb.
• Ураническая астрология: Введение в методы Гамбургской школы, 3095.86kb.
• Конкурс «Современный мультимедийный урок» Тема урока: «Древний Рим. Римская империя, 43.57kb.
• Античное искусство, 59.46kb.
• Творческая работа по теме: «Литература Древнего Рима», 34.99kb.
• Тема: Античное искусство, 67.52kb.
• Реферат на тему: «Причины падения Римской Империи», 95.95kb.
• Мартин Шульман Кармическая астрология Том III часть фортуны & Радость, 1130.89kb.
• Введение. Низшие планеты, 4404.08kb.

ИЗ ИСТОРИИ АСТРОЛОГИИ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ И АСТРОЛОГИЯ

Сизарева И.В.

Сведения о корнях астрологии теряются в веках, но в Риме узнали о ее существовании вероятнее всего от соседней Греции. Несмотря на то, что взаимоотношения между римлянами и греками никогда не отличались большой теплотой, - первые считали греков народом храбрым лишь на словах, что же до дела, то их мужество сразу же исчезало; а рафинированные греки недолюбливали воинственных и грубых римлян. Впрлочем, отдавая дань последним, надо сказать, что они не гнушались брать лучшее из культур соседних народов. И это лучшее было ими ассимилировано и впоследствии образовало своеобразную лигатуру, где каждое вещество преобразовывалось в вещество более высокого порядка, гда каждый даже самый маленький элемент был значим, и подобно металлам в алхимическом процессе очищался, переходя от стадии к стадии, превращаяясь в конечном итоге в золото итальянской культуры. Драгоценнейшие семена, попав однажды на благодатную почву Рима, взросли и дали богатейшие лоды, перед которыми и по сей день преклоняется весь мир.


Интересно было бы заметить, что наряду с основной заботой Рима о политическом могуществе и создании системы государственного права, предсказательное искусство имело свои пути развития и нередко шло рука об руку с политической жизнью общества. Так, например, об авгурских наблюдениях Ромула упоминает Тит Ливий. Именно наблюдениях, так как авгуры не предсказывали будущее, а лишь определяли на основании наблюдений явлений или полета птиц благоприятный или неблагоприятный момент для начала каких либо предприятий или же давали положительный или отрицательный ответ на заданный вопрос.

Еще одна интереснейшая и уникальнейшая черта римской културы - это тяготение к отвлеченным понятиям, выразившееся в обожествлении добродетелей. Наряду с храмами Сатурна (один из древнейших римских богов, лишь не позднее III в. до н.э. отождествленный с греческим Кроносом) и Юпитера, почитавшегося с незапамятных времен и являвшимся наряду с Янусом главным божеством, существовали храмы, посвященные Верности, Благочестию, Чести, Согласию и Уму. Божества, надзиравшие за верностью клятве, почитались в Италии с глубокой древности. Так, в 466 г. до н.э. в Риме был посвящен храм одному из них - Семону Санку, соединявшему в себе сабинского бога земли и латинского бога неба. За Тибром был один или два храма Счастливого Случая, поставленные Сервием Туллием. А в 293 г. до н.э. Спурий Карвилий поставил третий в честь победы над этрусками и самнитами.

Таким образом, Юпитер воплощал могущество и власть римской гражданской общины, Марс изначально был связан с производительными силами земли (в астрологии Марс отвечает еще и за сексуальную энергию), и лишь затем постепенно становиться в первую очередь воинским богом. Существует третий главный бог: Квирин, понимаемый как бог народных собраний, “мирный Марс”. Здесь впервые появляются робкие штрихи осмысления двойственной функции божества и попытки их разделения (вспомним негативное и позитивное воздействие одной и той же планеты в астрологии).


Предсказательное искусство как метод дивинации появляется позже. Гаруспики - прорицатели и гадатели по внутренностям животных- приглашались за неимением своих из Этрурии, и римляне обращались к ним вплоть до Ранней империи. Но уже тогда находятся скептики, как, например, Катон, подвергающие сомнению истинность сведений, полученных с помощью гадания.

Итак, вернемся к астрологии. Между предшественниками, приверженщами или учениками и противниками астрологии в Греции нет никакой последовательности. В истории ее доктрины сложно было бы выделить удачные периоды формирования, борьбы или триумфа. Астрологические теории всегда оставались предметом дискуссии, и именно дискуссии побудили ее расширить свои основные положения, заполнить пробелы и пересмотреть спорные практики, дававшие повод возражениям.

Нет ничего удивительного в том , что астрономы, сумевшие понять научную ценность халдейских, догм, отнеслись весьма враждебно к конкурентам, стремившимся свести роль астрономиии к роли служанки астрологии и поставить ее на пороге лаборатории, где числа и фигуры, полученные путем наблюдения, превращались в непреложные оракулы, приговоры Судьбы. И все же эта наука ... или искусство, тревожило многие выдающиеся умы эпохи. Среди тех, кто составлял астрологические предсказания, Цицерон называет Евдоха, Анхиалуса, Кассандра и Силаха из Галикарнасса¹. Гиппарх, придерживавшийся мнения Аристотеля о непреодолимости границы между волнением подлунного мира и божественным покоем вышних сфер, по словам Плиния, глубоко верил в "родство светил с человеком и в то, что наши души являются частью небес", но именно эта вера вероятнее всего привела его к тому, что он принял Каталог неподвижных звезд за список обожествленных душ, что отдалило его от астрологии как средства дивинации.

Во всех философских школах, кроме, впрочем, стоиков, астрология была принята весьма пренебрежительно. Эпикурейцы отвергли ее, сославшись на отсутствие простоты и ясности; перипатетики разделили наку о Природе на серию автономных подразделов, лишив их тирании пифагорейских чисел, требований гармонии и универсальной целостности,- неотъемлемых постулатов астрологии, претендующей на научность; Новая Академия, отвергнув сразу весь пифагорейский мистицизм, где парила фантазия Платона, не сохранила ничего из наследия мастера, кроме вкуса к эристики, и осыпала возражениями все настоящие и будущие доктрины, заключения которых преподносились как точные, или,по большей части, как непреложные. Астрология была бы исключена из мира мыслящих , и отдана во власть душ простых, неспособных, впрочем, ее понять, если бы не нашла в стоиках неутомимых союзников, искушенных во всех тонкостях диалектики, сумевших соединить свои выводы с ее постулатами и обогативших ее по возможности новыми доказательствами, ответами и ... увертками. Этот союз родился в тот момент, когда Берос² привез в Грецию халдейские догмы, и когда Зенон основывал школу Портика. С тех пор стоики, догматичные по природе, и привязанные к своей особой ортодоксальности, не хотели и не могли отвергнуть систематизированную астрологию, которая в большей своей части состояла из их доктрин. Лишь один Панетий³ разошелся во мнении со своими учителями и учениками. У Цицерона мы находим: “Panaetius, qui unus e Stoicis astrologorum praedicta rejecit”. (Панетий - единственный стоик, который отверг астрологические предсказания). Другие же под влиянием раскола искали сделок. И здесь не обошлось без путаницы и непонимания сущности и методов этой науки. Диоген из Селевкии на Тигре⁴, прозванный " Вавилонянином", ученик Хрисиппа, сводил роль астрологии к физиогномике, т. е. к раскрытию естественных наклонностей каждого . Очевидно,здесь сказалось влияние грозного Карнеада⁵, с которым никто не мог сравниться в умениии разрушать наиболее искусно созданные системы.

Но Посидоний⁶ - человек энциклопедических знаний - остановил стоицизм в момент его склонения к уступкам: он пересмотрел все астрологические теории. консолидируя расшатавшиеся элементы, заполняя пробелы, отыскивая, соединяя между собой наиболее несвязные утверждения, далеко идущие идеи таким образом, что их было трудно отвергнуть с помощью анализа, что приводило в замешательство противников сильнее , чем ясно сформулированные доводы.

Он был тем, кто создал или завершил астрологическую крепость, вокруг которой истощали свои силы на протяжении веков скептики и моралисты, взывающие к свободной воле, теологи, борящиеся за сою веру, все те, которые не способны были различить софизм в обольстительных аргументах, в которых они плохо разбирались, а попросту были невежественны: когда в утомительной войне им приходило в голову аппелировать к здравому смыслу, tebum imbelle, sine ictu. Выйдя из рук Посидония, астрология уже не была только методом предсказания, это была теория о силах Природы, сравнимая по своей пластичности, высшая в своей универсальности, с современным открытием живого фермента.

Благодаря имени такого известного ученого, клиентами которого была римская аристократия, высший свет, до того не доверявший или безразлично взиравший на астрологию, отныне мог признать себя ее сторонником. Она вошла в моду, любопытство дилетантов породило целую толпу практикующих, не желавших иметь ничего общего с " халдеями" с перепутья, знающими толк и умеющими обращаться с цифрами и геометрическими фигурами, носящими титул математиков, забытый со времен исчезновения пифагорейских школ. Уже к 428 г. до н.э. относятся первые сведения о появлении в Риме чужеземных культов. Вот как это видит Тит Ливий: “ Не только тела подвержены были заразе, но и души были охвачены разнообразными и по большей части чужеземными суевериями. Стараньями тех, кто наживался на людском легковерии, в домах устанавливался новый порядок жертвоприношений ... по непривычному и чуждому обычаю. Тотчас же принимаются меры со стороны властей о пресечении распространения чужеземной заразы и поручается эдилам, чтобы те проследили за тем, “чтоб никакими иными способами, кроме принятых в отечестве, и никаким иным богам, кроме римских, не поклонялись” (Кн. IV, стр.203). Здесь вновь, с одной стороны, конфликт между старым и привычным, хорошо знакомым и новым, резко заявляющим о своем праве на весьма определенное место под солнцем; а, с другой, безуспешные попытки консервативной власти пресечь всяческие поползновения этого нового утвердиться и закрепиться на почве, уже занятой другой религией. Почему безуспешные? Потому что вновь, но только уже в 213 г, до н.э. мы найдем у Ливия: “ Умы людей оказались в плену у жрецов и прорицателей, число которых увеличивалось от того, что толпы селян, обнищавших, запуганных, забросивших свои поля из-за долгой войны, были согнаны бедствиями в Город, а легкая нажива на людских заблуждениях стала как будто дозволенным ремеслом. Зло явно набрало силу, и младшим должностным лицам его было не одолеть. Сенат поручил Марку Эмилию, городскому претору, избавить народ от этих суеверий. Он прочитал на сходке сенатское постановление и издал указ: у кого есть криги предсказаний, молитвословий и подробное описание, как совершать жертвоприношения, пусть принесут к нему все эти книги и записи до апрельских календ; и никто пусть не смеет совершать на общественном и освященном месте жертвоприношения по новому или чужеземному обряду”, (Кн. XXV, стр.188-189). И вот новая попытка была предпринята в 181 г. до н.э., когда по слову претора Квинта Петилия, сенат в спешке, даже без запроса понтификов, сжигает греческие книги “ о науке мудрости того времени” II-го римского царя Нумы Помпилия, найденные рядом с его захоронением.


Много лет прошло с тех пор, когда шарлатаны, национальность которых невозможно определить, под общим именем " халдеев" , воспользовались доверчивостью римлян. Греческая астрология входила в римское общество параллельно с литературой. Просвещенные люди того времени вначале отнеслись весьма презрительно к речам о благосклонной фортуне, " цирковым астрологам". Например, Катон запрещал своему арендатору обращаться к халдеям. В 139 г. до Р.Х. странствующий претор Корнелий Гиспал посчитал своим долгом вмешаться. На основании своего права юрисдикции по отношению к иностранцам он издал эдикт, согласно которому, халдеям предписывалось покинуть город и Италию в течение 10 дней, ввиду того, что своими ложными интерпретациями звезд эти люди вселяли в ветренные и бездарные умы ослепление алчности. Нам трудно сейчас проследить глубину мысли магистрата, но причиной тому могла послужить забота о кошельке граждан, так как римляне не скупились платить тому, кто приоткрывал им занавес будущего.

Опасность бесконтрольных консультаций незамедлила проявиться более четко по мере того, как вера в астрологию проникала в высшие слои. Это проникновение, приписываемое по большей части влиянию Посидония, могло показаться достаточно быстрым. Во время революций и внезапных перепитий, ознаменовавших всплеск демагогии у Гракхов, никто уже не думал более о провиденщиальном равновесии, о логике, которая связывала последствия с актом доброй воли, - но верили в Фортуну, случай для одних, предначертание для других. Когда Октавий был заколот наемным убийцей Мария, говорят, что на нем была найдена "халдейская диаграмма”, в результате чего он был оставлен в Риме. Тем не менее, астрологи не вытеснили еще с лучших мест тосканских гаруспиков, которые, впрочем, всегда составляли им конкуренцию, заимствуя по мере надобности у астрологии то, чем можно было омолодить древнее искусство. Обращаясь к сведениям гаруспиков, привезенных Гракхом, Суллой и Цезарем, мы не находим каких либо упоминаний о домашних астрологах. Но от самого Суллы мы все же узнаем , что он ждал смерти в срок, указанный халдеями, а от Цицерона, что выдающиеся люди того времени прислушивались к составителям гороскопов. "Сколько вещей, - говорил он,- было предсказано в мою бытность халдеями в Помпеях, сколько Гракху, сколько самому Цезарю, что каждый из них умрет либо в преклонном возрасте, либо в мире, либо во славе. Я до такой степени удивлен, что находится еще кто-то, кто верит тем людям, чьи предсказания опровергаются ежедневно реальностью событий".

Заметим вскользь, что в удивлении Цицерона нет ничего странного. Люди всегда верят в то, на что надеются, и вера всегда исчезает, опровергнутая реальностью. Если нашлись довольно ловкие асторологи, утверждавшие, что Венера самая любимая и благоприятная среди всех планета, обещающая долгую жизнь и процветание Сулле, фаворитом которой он себя считал, и Цезарю, потомком которой он называл себя :“Род моей тетки Юлии восходит по матери к царям, по отцу же к бессмертным богам: ибо от Анка Марция происходят Марции-цари, имя которых носила ее мать, а от богини Венеры - род Юлиев, к которому принадлежит и наша семья.” (Гай Светоний Транквилл “ Жизнь двенадцати Цезарей”, стр.9), вполне резонно, что сии выдающиеся умы, не будучи осведомлены более широко и глубоко, поверили в свою звезду. Сам Цицерон, как философ высмеивает астрологов, но как оратор заимствуют их догматичные выражения. Когда он помещает души великих людей на Млечный Путь, он возрождает старый миф Платона, а, когда он называет планету Юпитер “светочем благословенным и приносящим здоровье роду человеческому”, а планету Марс " красным огнем и опасным на земле", он вкладывает в уста первого Африканца не что иное как астрологические афоризмы.

Итак, астрологические идеи начали входить в обычное обращение, проскальзывать в интеллектуальный багаж умов среднего культурного уровня. Они вливались, астрология и астрономия, смешанные вместе, через литературу, где катастеризм, доведенный александрийцами до пресыщенности, описания неба на манер Арата⁷, казались римлянам абсолютно новыми сюжетами и подгоняли их неутомимое воображение; они входили и благодаря еще двум выдающимся людями - энциклопедисту той эпохи, Варрону⁸ и его современнику Нигидию Фигулу⁹, горячему приверженцу всех оккультных наук, сделавшим доступными широкой публике основные правила математического искусства.

Комета, появившаяся во время смерти Цезаря, была призвана ускорить пропаганду. Хотя термин "чудо" был официально предложен гаруспиками, асторологи не замедлили сказать свое слово, и именно к ним обратились во время серьезных диспутов о судьбе Рима, длительности его прошлого и будущего существования, а также о возможности обновления всех вещей по истечении последнего срока - "великого астрологического года", срока который стоики назвали "реставрацией" вселенной. Наследник Цезаря выбрал объяснение наиболее соответствующие литературным традициям и наиболее свойственное устоявшейся системе династического апофеоза: "он захотел, чтобы комета стала душой его отца", но он был также непрочь, чтобы гаруспики или оракулы сибилы возвестили установление нового порядка вещей. В глубине души он лелеял мысль, что эта звезда является также и его звездой - звездой гороскопа нового рождения, который делал его приемным сыном Цезаря. Именно у астрологии Август попросил доказательства законности своей власти. Светоний говорит, что "он настолько поверил в свою судьбу, что опубликовал свою генитуру и выпустил серебряную монету со знаком Козерога, под которым был рожден." Хотелось бы напомнить, что астрология оказывала весьма значительную поддержку императорскому режиму, проводя идею о том, что императоры были заранее предназначены империи свыше.

Что касается самой кометы 44 года, то данное событие удовлетворило всех: как тех, кто прославлял Цезаря и его приемного сына, так и тех, кто возвещал, от имени "тосканских" доктрин "новый век" или, от имени ортодоксальной астрологии, перевороты и кровавые войны. Если эпохи кризиса, опрокидывая разумные предположения, толкают к фатализму и суевериям, то римляне достигли значительного прогресса в вере в оккультные науки между идами марта 44 г. и битвой при Акциуме. В этот раз шансы у гаруспии и астрологии были равны. За плечами одной стояла древность, другая обладала новизной. Греки были изобретательны, тосканцы ловки. Уступая своим соперникам, когда речь шла о том, чтобы наметить план всей жизни, гаруспики брали реванш в определении деталей, особенно, когда речь шла о сверхестественных моментах, которые назывались "чудом", где не было места рассудительной и точной математике. Разве подвластен был бы астрологии ответ, данный гаруспиками: что ударом молнии была расплавлена буква С на пьедестале статуи, и Августу было объявлено, что от проживет только 100 лет в соответствии с числом этой буквы, а затем будет причеслен к богам, так как С первая буква от AESAR - часть имени “Цезарь”, что по-этрусски означает “бог”. . И все ж находились любители сравнить, а может быть и соединить эти две дисциплины, а именно: Нигидий Фигул и всезнающий Варрон. Тарутий Фирмум, друг Цицерона, , выдающийся римский астролог, сделавший и переделавший натальную карту Рима, судя по его имени, был тосканцем, любопытство которого не могло уже удовлетвориться средствами только гаруспии.

Астрология прочно входит в аристократические круги общества, и уже ни одно литературное произведение не обходится без хотя бы намека автора на то, что он знаком с сией наукой. Так, например Гораций дает понять, что и он кое-что знает из астрологии, причисляя себя к “племени Меркурия” (он боле не приверженец Аполлона), и таким образом поздравляет своего друга Мецената с тем, что тот благополучно избежал с помощью Юпитера смертельного влияния Сатурна, и, сбитый с толку путаницей в календаре, царившей перед юлианской реформой, сам себе задает вопрос, под каким все же знаком он был рожден: под Весами, Скорпионом, “опасной частью гороскопа”, или же Козерогом, “тираном моря Гесперии”¹⁰?

Оба друга , по-видимому, обратились к асторологу с просьбой сравнить их гороскопы на предмет совместимости, чему и было незамедлительно найдено подтверждение.

Проперций¹¹ не удовольствуется лишь сделанными вскользь намеками Горация на таинственнные арканы новой науки, а идет еще дальше. Он выводит на сцену астролога, сына “Вавилонянина Горопа”, знающего планеты и знаки зодиака. Он дает Проперцию консультацию, советуя страшиться “ зловещей спины Рака”. Автор Ibis¹² представляет тему генитуры своего врага следующим образом: “Ты родился несчастным. Ни одна звезда не была багосклонна ни легка в твое рождение. Венера не ниспосылала своих лучей в тот час, ни Юпитер; ни Солнце, ни Луна не были в надлежащем месте, и тот, кого восхитительная Майя¹³ породила от великого Юпитера, не распростер своего огня для пользы твоей. Над тобой тяготеет звезда Марса, которая предсказывает лишь жестокость и никогда не дает безмятежности, да еще тот лживый старик. (здесь , по всей вероятности, речь идет о Сатурне).Твой день рождения, да погрузится все во скорбь, стал гнустностью и покрывалом черным облаков накрыл все.” Даже, например, трактат Витрувия об архитектуре не обошлеся без подмешивания астрономии и веры в астрологию. Астрология наводнила литературу, стала манией, поселилась на Палатине. Так, Германик¹⁴ проводил свободное время за переводом в стихах, как ранее Цицерон, “Феноменов Арата”. “Астрономика” Манилия была написана для высшего общества, первые четыре ее части составлены при Августе, а пятая при Тиберии. Сам Тиберий, находясь в ссылке на Родосе, был учеником математика Трасилла, преподавшего ему науку о звездах, и, говорят, что позже он увидел в Гальбе человека, ”который отведает империи”. Легенда гласит, что им был создан “черный кабинет”, где изучались генитуры первых людей, а затем внезапно он обрушивался на головы тех, кому была предсказана высокая участь. Также поступит позднее Домициан, предав смерти Метия Помпусиана, о котором еще при Веспасиане говорили, что он якобы имел гороскоп императора. И вот потянулась нескончаемая вереница императоров и их астрологов. История Древнего Рима изобилует ими, и подчас трудно определить, что являлось правдой, а что было легендой. Но до нас дошли не только кровавые свидетельства влияния астрологии, хотя по большей части она использовалась именно в корыстных целях, но мы знаем также, что, например, Север, бывший еще только легатом в Лугдуне¹⁵, изучал гороскопы девушек, чтобы выбрать себе невесту, и, определив, что есть одна в Сирии, которая должна выйти замуж за короля, попросил ее руки. Это была Юлия, которую он получил через посредничество друзей. Каракалла желал знать, кто среди его окружения является ему другом, а кто врагом. Александру Северу приписывают основание астрологической школы, финансируемой государством, с выдачей стипендии студентам. Благодаря своему близкому другу математику Трасибулу он знал, что погибнет от меча варвара. Он надеялся на славный конец во время битвы, но затем с грустью припомнил насильственную смерть Александра, Помпея, Цезаря, Демосфена, Цицерона и других выдающихся людей. Но судьба распорядилась иначе - он погиб от меча варварского паяца, но не на поле битвы, а из-за своей корыстолюбивой матери Мамеи, навлекшей на себя гнев воинов; в 235 г. она была убита вместе со своим сыном. И все же астрология никогда не бывала принята однозначно, и, как всякая истинная наука, вызывала множество дебатов, мений “за” и “против”, а также анекдотов и насмешек. Но выдающиеся люди своего времени прекрасно понимали и опасность занятий астрологией, особенно, если она попадала в руки людей корыстолюбивых или же случалось узнать о своей кончине человеку мнительному и не сильному духом. Так, Август запретил какому бы то ни было прорицателю консультации при закрытых дверях, либо касающиеся смерти, даже не при оных. Не обходилось и без скандалов. После процесса над Либоном¹⁶, амбиции которого были подхлестнуты халдеями и толкователями снов и некромантами, Тиберий изгнал из Рима всех магов и астрологов, впрочем, оставив тех, кто раскаялся, и даже пообещав предоставить им занятие каким-либо ремеслом. Четыре года спустя - новый скандал. На этот раз процесс над отравительницей Лепидой, изменявшей мужу, и, которая осведомлялась у халдеев относительно рода Цезарей. В правление Клавдия Лоллия, оспаривавшая у Агриппины руку Клавдия, по наущению последней, была обвинена в посещении халдеев и магов, а также в том, что спрашивала ответа о женитьбе императора у статуи Аполлона. Скрибоний, врач времен Тиберия и Клавдия, был отправлен в ссылку по обвинению в консультации у халдеев относительно “конца существования принца”. На всех перекрестках астрологи пророчили скорую кончину Клавдия, и здесь мы можем упрекнуть астрологов если не в преследовании корыстных целей, то, по крайней мере, потворству государственным деятелям, использовавших астрологию в политических целях. Предпринимается вновь попытка избавиться от неугодных и опасных сограждан: астрологов в который раз изгоняют из Вечного города. Но ввиду того, что они были вхожи в дома аристократов, а с некоторыми из влиятельных граждан их связывали узы дружбы, удалившись в изгнание, астрологи продолжают консультации посредством писем. Тацит нам повествует об одном таком ссыльном - Памене, пользовавшемся доброй славой в искусстве халдеев, и благодаря ему имевшем огромное количество связей. Вышеупомянутый Памен получал запросы и отсылал ответы Римлянам из Рима, Антею¹⁷ и Осторию Скапуле, которые впоследствии были представлены Нерону как заговорщики и “пытающие о судьбе Цезаря”. Ненависть Вителлия к астрологам была настолько велика, что он по первому доносу казнил любого без суда. Его эдиктом математикам предписывается покинуть “Город и Италию до октябрьских календ”. Тотчас же появляется пасквиль, гласящее: “В добрый час, говорят халдеи! а Вителлию Германику к календам октября не быть в живых.” Можно принимать это за шутку, можно всерьез, но лишь на три месяца он пережил указанный срок. Той же участи подвергнутся астрологи и философы, при Домициане.

Но вот приходит срок, когда сия наука уже перестает довольствоваться ролью лишь предсказательницы, появляются отрывки из огромной книги, похожей на эфемериды или альманах , найденной будто бы в священных архивах Египта. Теперь астрология рассматривается как наследие двух древних восточных цивилизаций: халдейской и египетской, и возникает новая ветвь, а именно, медицинская астрология. Рецепты легендарного короля-пророка Нехеспо (общее имя, фигурирующее также у Аристофана, а поэтому определить личность, его носящую, было невозможно) оказали хорошую услугу и принесли удачу и хороший заработок медику Кринасу из Марселя, который следил за питанием своих клиентов, принимая во внимание движение звезд, согласно математическим эфемеридам. Астрология становиться религией. Но, как известно, в истории не было ни одной науки, ни одной доктрины, которая бы сразу же принималась безоговорочно. Были люди, которые смеялись, были те, которые верили, что божество, однажды определив судьбу индивидуума и расставив акценты, тотчас же забывает о нем. Были и те, которые понимали все буквально, полагая, что с их рождением в небе вспыхивает новая звезда, которая с их смертью срывается с небесного свода. Ее принимали за естественную науку, религию или даже за древнюю магию. Но вот однажды всей путанице был положен конец. Птолемей из Александрии поместил астрологию в научную оболочку, предварительно очистив ее и примирив опыты с теориями, а также с постулатами пифагорейцев, перипатетиков и стоиков. С публикацией Тетрабиблоса уже трудно было обвинять всех математиков и халдеев во лжи и использовании в своих целях невежественных идиотов. Наука уже является силой, а, следовательно представляет опасность. Что делать с дивинацией? Юриспруденция колебалась. Вначале было решено не наказывать науку, а только практические профессиональные занятия; затем вина определялась по степени важности консультации, и по-прежнему самым серьезным проступком оставалась консультация о здоровье принца.И все ж багодаря простонародью, которое упорно продолжало смешивать астрологию с магией, как науку ее отвергали. Так, Диоклетиан издал эдикт, впоследствии сохранивший свою сущность при Юстиниане и гласивший: “ это в интересах публики, чтобы изучали и практиковали геометрию. Но математическое искусство осудительно и совершенно запрещено”. Постепенно астрология начинает прятаться, в своих руководствах учителя советуют ученикам не говорить ничего лишнего, особенно быть осторожными, если задаются вопросы относительно положения в государстве и жизни императора. Никогда математик не должен ничего произносить, касающееся жизни императора, так как лишь император неподвластен движениям звезд.

А жизнь шла своим чередом; астрологические трактаты продолжали существовать и расходиться по рукам из-под полы, и также делались предсказания о судьбах суверенов и о политике. Также сильные мира сего продолжали вопрошать звезды о своей судьбе и о грядущих политических событыях. Но астрология отныне из науки экзотерической превращается в эзотерическую, доступную лишь посвященным.