Рецензия на книгу М. Раева «Россия за рубежом: История культуры русской эмиграции 1919-1939»

Вид материала

Монография

Подобный материал:

• Н. И. Яковкина история русской культуры, 7448.64kb.
• От 1919 года к 1939-му…, 34.5kb.
• История история России Соловьев, 43.79kb.
• Е. Ю. Скарлыгина журналистика русской эмиграции: 1960-1980-е годы учебное пособие, 1193.25kb.
• Распределены по тематическим коллекциям, 127.38kb.
• Литература к курсу «История отечественной культуры» основная литература учебные пособия, 95.12kb.
• Программа «Мир в зеркале культуры» (рекомендуется для использования в 8 11 классах), 2102.35kb.
• История обществ и цивилизаций, 145.1kb.
• Раскрыть многогранность русской культуры, 48.74kb.
• Консервативный характер политической культуры царской России, экономические противоречия, 230.2kb.

Рецензия на книгу М. Раева «Россия за рубежом:

История культуры русской эмиграции 1919-1939».¹


Современное развитие научного знания показывает, что историческую науку сегодня трудно представить без трудов эмигрантов 20-30-х годов ХХ века. Нам думается, что интерес к данной проблематике вызван не только новизной материала, новыми политическими реалиями, но и мировоззренческим кризисом, поиском новых научных парадигм.

Цель данной рецензии – проанализировать работу Марка Раева «Россия за рубежом: История культуры русской эмиграции 1919-1939» и по мере возможности дать объективную оценку тем идеям и взглядам, которые он представляет в научном знании.

Начнем с того, что скажем, что отличительной чертой исследований по истории эмиграции, переиздающихся сегодня в России, является трудность в определении, какие источники здесь впервые вводятся в научный оборот, какие выводы носят самостоятельный характер, в чем принципиальная новизна научного поиска их авторов. Существовавшие как бы в двух плоскостях отечественные и эмигрантско-зарубежные исследования буквально на наших глазах пересеклись с выходом в России на русском языке книги М.И. Раева "Россия за рубежом".

Монография М. Раева является пока единственными комплексным исследованием по исторической мысли русского зарубежья. В ней мы можем отметить как общие, так и специфические моменты. М. Раев, анализируя деятельность как научных сообществ, так и отдельных представителей науки, выделяет два основных методологических направления (позитивистское и теософское, или религиоведческое).

М. Раев признает, что эмиграции не удалось создать оригинальных трудов, внести серьезный вклад в мировую историческую науку. Основной причиной такого положения, М. Раев, они считает следование позитивистской методологии, отсутствие источниковой базы, материальные трудности, связанные с жизнью на чужбине.

М. Раев много внимания уделяет анализу трудностей жизни и творчества исследователей, анализирует труды тех, кто оказался не только в Европе, но и в Китае, США. Автор очень широко применяется сравнительный метод, что позволяет выявить специфику русской научно-исторической эмиграции. Этот метод применяется и при анализе трудов исследователей, что дает возможность увидеть своеобразие подходов историков к прошлому России в рамках одной методологической схемы.

Хорошее знание европейской бытовой культуры позволило создать М. Раеву убедительный рассказ о психологической обстановке, в которой жили историки-эмигранты. Живой разговорный язык, явное сочувствие автора к судьбам изгнанников делает монографию доступной и увлекательной для массового читателя.

Книга М. Раева начинается подзаголовком «Униженные и оскорбленные и изгнании». Чувствуется Ф.М. Достоевский. Так, автор пишет: «Русские, оказавшиеся после 1919 г. за пределами бывшей Российской империи, были беженцами в полном смысле этого слова. Главной причиной их бегства стали военное поражение и связанная с ним угроза плена и расправы, а также голод, лишения, опасность, нависшая над жизнью и свободой в результате сложившихся политических обстоятельств».² Данная эмоциональная экспрессия в сочетании с определенной степенью исторической рациональности приковывает внимание читателя.

Вместе с тем, на наш взгляд, не бесспорными видятся некоторые выводы М. Раева, касающиеся вклада ученых-эмигрантов в российскую и мировую историческую науку, даже с учетом замечания автора, что эта оценка не касается историков всеобщей истории. Конкретно-исторические исследования 90-х годов ХХ века в целом отвергают этот вывод.

М. Раев, определяя эмигрантскую историографию как "нетворческую и неоригинальную"³, главную причину этого видит в методологии позитивизма. Даже в евразийском направлении, которое анализируется весьма бегло, М. Раев не видит ничего нового. По его мнению, "евразийцы не предложили полноценной альтернативы позитивистской схеме". Более того, характеризуя пятитомную историю России Г.В. Вернадского⁴, он говорит о том, что она написана скорее в духе позитивизма, чем евразийства.⁵

Многие особенности творчества историков-эмигрантов, как нам представляется, совершенно справедливо М. Раев выводит из того, что среди эмиграции, особенно в первые годы, преобладало мнение о скором возвращении на Родину.

С точки зрения автора, необходимость зарабатывать средства на жизнь отвлекала от научной работы, определенный этноцентризм не позволял большинству историков обращаться к изучению иностранных архивных источников по истории России (за исключением Е. Ф. Шмурло⁶ и А. В. Флоровского⁷).

По мнению автора, сами эмигранты не проявляли интерес к научным трудам по истории России, что объясняется тем, что, пережив катастрофу 1917 года и ужасы Гражданской войны, люди "устали от истории". Поэтому больший интерес вызывали мемуары, исторические романы. Отношение же историков к недавним событиям проявлялось не в научных статьях, а в публицистике, что объясняется как близостью событий по времени, так и отсутствием источниковой базы.

Сравнивая русскую, польскую 30-40-х годов ХIХ века и немецкую антифашистскую эмиграции, автор приходит к выводу, что первая не внесла ничего нового в мировую историческую науку.

Причины этого М. Раев видит в том, что русские были и остались эмигрантами. Кроме того, за рубежом практика и традиции научной жизни были иные, чем в России, и ученым-эмигрантам не удалось приспособиться к ним.

Трудности были связаны и с тем, что история России не представляла интереса для европейского научного сообщества, а сами историки не проявляли интереса к работе с зарубежными архивными источниками по истории страны.

Анализируя тематику исследований историков-эмигрантов, М. Раев выделяет продолжение и расширение социально-экономической проблематики (С. Пушкарев), изучение элементов местной или региональной автономии и инициативы (С. Сватиков, Б. Нольде).

Принципиально новое направление в русской историографии, по мнению Раева, было положено работами Г. В. Флоровского⁸ и Г. П. Федотова⁹, которые означали новый подход к интеллектуальной истории, имели сходство с контекстуалистическим методом и были полностью восприняты после Второй мировой войны политической мыслью.

Незавершенное исследование Федотова, посвященное русскому религиозному сознанию, положило начало изучению антропологии религии в историческом контексте. Истоки этого направления М. Раев видит в Серебряном веке, в развитии идей, сформулированных "Вехами".¹⁰

Исследование М. Раева в части освещения проблемы врастания русских в инокультурную среду, сохранения национального культурного облика и образа жизни - труд, заложившило солидный социально-исторический фундамент для последующих работ.

Значимость работы М. Раева по истории культуры Российского Зарубежья подвела своеобразный итог эмигрантско-зарубежным научным изысканиям, четко очертила рамки проведенных и будущих культурно-исторических исследований, ознакомила с ними отечественную общественность. И хотя, безусловно, вне России исследования истории российской эмиграции будут продолжаться, стало ясно, что и здесь ученые не смогли достичь границы, где начинается объективно-научное знание.

Подводя итоги исследования, М. Раев отмечает, что «Учитывая всевозможные трудности, обилие организаций, которые являлись зачастую источником споров и противоречий, мы не можем не удивляться тому, что Русское Зарубежье сумело не только сохранить, но и значительно приумножить достижения русской культуры».¹¹

Иными словами, автор считаем, что русская эмиграция выполнила задачи, которые стояли перед ней: сохранила традиции и ценности дореволюционной России; продолжила творческую деятельность, начало которой было положено Серебряным веком; стала посредником по передаче современной России достижений западной культуры 20-30-х годов ХХ века.