«Дощечки Изенбека»

Вид материала

Книга

Подобный материал:

• История астрологии в самом кратком изложении, 138.14kb.

44

Переведем дух после этих страшных обвинений и уничижительной критики «псевдонауки» и обратимся к иному осмыслению «феномена» ВК в статье И. В. Кондакова. Он пишет: «Открытие „Велесовой книги" Миролюбовым и С° изначально рассчитано на веру (курсив автора. — О. Г.) читателя в реальность публикуемого, точнее на его желание поверить, на его потребность верить в „великую и неделимую Россию" — не только до Крещения Руси, но и до Рождества Христова — от самого сотворения мира».⁴⁵ «Самое главное здесь: неправомерно по отношению к „Велесовой книге" говорить о научной фальсификации или подделке (лингвист Л. П. Жуковская, литературовед О. В. Творогов, историк В. П. Козлов и др.). Она мыслится не в научных категориях, а в мифологических;... „Велесова книга" не создана, а „обретена", „дана свыше", „ниспослана" русским эмигрантам ... Не все ли равно, чьей рукой записано слово Велеса — Изенбека, Миролюбова или Кура, Лесного или Скрипника, да хоть и Ребиндера! Этой рукой, этим пером, кистью, резцом водила воля Высшего существа».⁴⁶

Подчеркивая, что Миролюбов «не был представителем науки, пусть и понятой дилетантски», Кондаков продолжает: «несомненно, Миролюбов считал, что его реконструкция „Велесовой книги" гораздо ближе к истине праславянской древности, нежели все научные исследования... Он сам верил в подлинность написанной им „Велесовой книги", если не на связке буковых дощечек, то в умах древних славян, в их менталитете».⁴⁷ В другой своей работе И. В. Кондаков также говорит о ВК как о «фальсифицированной Ю. Миролюбовым и стилизованной под дохристианский свод восточнославянской мифологии».⁴⁸ В. Солодовникова в «справке», сопровождающей журнальную статью И. В. Кондакова, высказывает справедливую, на мой взгляд, мысль, что «современная востребованность „Велесовой книги" и исторических исследований Миролюбова на родине писателя, связанная с усилением националистических тенденций в обществе, позволяет считать, что интерес к фигуре Миролюбова не исчерпывается его принадлежностью к культуре русского зарубежья, но актуален в связи с его влиянием на распространение неоязыческой идеологии».⁴⁹ В своей книге о фальсификатах В. П. Козлов также ставит вопрос, «для чего Миролюбову и его коллегам потребовалось придумать столь фантастическую картину древней истории славян...». И отвечает: «Свои сочинения о славянской истории Миролюбов рассматривал как вклад в борьбу с советской системой и коммунизмом».⁵⁰

Тем не менее не идеологическая неприязнь оттолкнула ученых-профессионалов от ВК, а основательные сомнения в ее подлинности: какой смысл изучать праисторию славян и их верования не по уцелевшим древним источникам, а по «реконструкции» этих источников, созданной, как мы видим, весьма непрофессионально в новое время. Итак, вопрос о подлинности ВК все же остается в центре внимания. А. И. Асов пытается убедить нас, что ученый мир по отношению к ВК разделился надвое. Мало того: «российская академическая наука в лице О. В. Творогова и примкнувших к нему „антивлесоведов" пошла вразрез с мировой», так что они оказались не только «„на задворках" мирового славяноведения, но и дискредитировали как себя, так и в целом российскую школу славяноведения».⁵¹

Неужели А. И. Асов не замечает, что он наносит оскорбление ученым (А. А. Алексееву, И. П. Данилевскому, В. П. Козлову, Е. В. Ухановой), лишая их права на самостоятельное мнение и представляя некими слабовольными статистами, бездумно «примкнувшими» к своему коллеге? Напрасно А. И. Асов числит в своих союзниках Б. А. Рыбакова, устно и письменно выражавшего свое крайне негативное отношение к ВК. Но у отечественной науки, оказывается, есть еще возможность реабилитации. А. И. Асов предлагает: «...до тех пор, пока свое отношение к памятнику не выскажут директора и заведующие соответствующими кафедрами всех крупнейших университетов и профессиональных НИИ (в частности, Института русского языка, Института языкознания, Института славяноведения и балканистики), мы даже не будем знать, в курсе ли они данной проблемы. Причем свое отношение в этом случае просто необходимо высказывать в печати, и подробно. Уверен, памятник сего заслуживает хотя бы потому, что в его защиту уже высказались крупнейшие славяноведы ряда стран. В противном случае нам остается считать, что отечественного славяноведения не существует. Есть лишь вывески на зданиях, которые свободны от присутствия ученых».⁵² Это требование А. И. Асова способно вызвать лишь саркастическую улыбку. Почему проблему ВК должны решать «директора и заведующие», а не специалисты, занимающиеся теми проблемами, которые ближе всего относятся к палеославистике и истории славян? Почему мнение историков, палеографов и лингвистов показалось А. И. Асову недостаточным? Не приходила ли ему простая мысль о том, что подавляющее большинство отечественных медиевистов просто не пожелали тратить время на знакомство с памятником, подложность которого очевидна с первого взгляда? Что же касается выдающихся зарубежных ученых, поддерживающих, по словам А. И. Асова, подлинность ВК, то им названы доктор филологических наук Югославии, декан филологического факультета Белградского университета Р. Мароевич, академик Радивой Пешич (см.: «Велесова книга». Део. Перевод и комментарии Радивоjе, Пешић Београд, 1997),⁵³ доктор филологических наук А. М. Петрович, археолог О. Давидович-Живановнч. В 1997 г. на кафедре славяноведения Латвийского университета защитила магистерскую диссертацию на тему «Славянский пантеон в „Книге Белеса"» Ж. Синичина-Шмидт, причем А. И. Асов с гордостью сообщает, что диссертация была основана на его изданиях памятника. Называет А. И. Асов и украинских ученых — археолога Ю. А. Шилова (о нем подробнее далее) и В. В. Цибулькина.⁵⁴ О степени авторитетности названных ученых пусть судит читатель.

Впрочем, среди единомышленников А. И. Асова нет единодушия. Так, В. В. Грицков, работу которого неизменно включает в библиографию работ о ВК А. И. Асов, пришел в своей брошюре к примечательным выводам: он согласен со мной (а точнее, с Б. А. Рыбаковым), что «крайне сомнительно, чтобы хрупкие дощечки уцелели в течение многих веков»,⁵⁵ и допускает, что к Миролюбову попали не дощечки IX века, а их позднее изготовленные копии.⁵⁶ Для древнерусской книжности совершенно обычно, что древний текст доходит до нас в поздних копиях, отражающих порой несколько этапов переписки. Подобной многократной перепиской, во время которой в текст вносятся изменения и, увы, многочисленные ошибки, В. В. Грицков объясняет лингвистические странности текста. И сетует: «... с момента публикации памятника в 30-х гг. и до настоящего времени языкового анализа в полном объеме он так и не дождался. Более того, его даже не рассматривали под углом возможных более поздних включений при копировании». В. В. Грицков полагает, что в этом «просчет „филологической ветви" нашей критической школы».⁵⁷

Итак, признающий подлинность ВК В. В. Грицков тем не менее разрушает основу основ «велесоведения»: значит, дощечки не IX века, и, следовательно, Миролюбов и Кур попросту либо откровенно обманывали читателей, либо действительно приняли «копии» XVI или XVII века за «древние уникумы». Но тогда возникает вопрос: при переписке древних текстов, как правило, поновляется их язык, изменяется графика, с пергаменного оригинала текст воспроизводится на бумаге и т. д. Почему же ВК переписали на доски же (если верить Миролюбову) и при этом таким «дедовским способом» (сам Миролюбов говорил то о выжженном тексте, то о выцарапанном)? В какой же среде на Руси с многовековыми уже традициями христианства нашлись энтузиасты, воспроизведшие непонятный и явно нехристианский текст, да еще таким необычным способом? Решив одну загадку, мы создаем себе другую.

Вернемся к языку. Мы располагаем тысячами древнерусских рукописей, и нам хорошо известен характер изменения текста оригинала при переписке. И когда мы читаем в списке XVII века памятник века XI или XII, то в основном мы видим тот же текст (я не говорю о редакционных изменениях) с легко объяснимыми изменениями (поновлениями) в графике, орфографии и грамматике. Так что несуразность текста ВК объяснить ошибками переписчиков невозможно: он был неестественным уже искони, и не потому, что в нем были утраченные буквы или незнакомые слова, а потому, что в нем отсутствовали и фонетическая, и грамматическая система, а уж ее-то никакие поздние переписчики не способны полностью исказить.

Словом, В. В. Грицков не смог объяснить и загадки языка ВК.

Но затем следуют еще более странные вещи. «Теоретически можно допустить, — пишет В. В. Грицков, — существование блестящего историка-аналитика, создавшего незадолго до 1953 г. (времени начала публикаций, связанных с текстами) основную конструкцию. Можно не согласиться с исторической достоверностью ее положений, но она тщательно зашифрована, ей придан вид творения по крайней мере двух древних хронистов, предусмотрена имитация ошибок... осуществлена имитация разновременных языковых включений и многое другое. Это говорит об интеллектуальном ранге ее возможного творца. Такому человеку, конечно, не составило бы труда обмануть бесхитростного Миролюбова и подсунуть ему тексты с целью их публикации чужими руками».⁵⁸ И далее: «Очевидно, логика была такова. После публикации текста дилетантами, профессиональные ученые, обнаружив совершенно идиотские добавки, объявят его фальшивкой. Однако через какое-то время будет дешифрована основная конструкция...».⁵⁹ Так, значит, все же XX век? Но тогда зачем все предыдущие рассуждения?

Другой безусловный сторонник подлинности ВК, украинский историк, автор нескольких работ о «Слове о полку Игореве», Б. И. Яценко также вносит в представления о ВК существенные коррективы.

Во-первых, он решительно выступает против признания ВК сочинением новгородских волхвов. Б. И. Яценко согласен, что она была создана в конце IX—начале Х в., но полагает, что «вона записана на Прип'ятi в районi Захiдного Полiсся iiдобразила дiялектнi особливостi цьего регiону».⁶⁰

Во-вторых, он не допускает, что в руках Ю. П. Миролюбова оказались дощечки IX века. Согласно Б. И. Яценко, «протограф великобурлуцького списку ВК (согласно Ю. П. Миролюбову, дощечки были найдены в имении, которое теперь идентифицируется с имением Задонских — Великий Бурлюк. — О. Т.) .. .належав до XIV—XV столiть». Затем текст был переписан в XVII веке украинцем.⁶¹

Из сказанного ясны и основания, на которых построена его критика Л. П. Жуковской и О. В. Творогова: отмеченные ими несообразности языка ВК Б. И. Яценко объясняет сложной историей ее текста и разновременными вкраплениями.⁶² Однако остается неясным: почему и поздний, находившийся будто бы в руках А. Изенбека и Ю. Миролюбова, список ВК был также выполнен на дощечках, к тому же украшенных рисунками,⁶³ и с сохранением архаичной графики. О необъяснимости этой операции в позднем Средневековье уже говорилось выше.

К сожалению, Б. И. Яценко, подробно анализировавший графику и фонетику ВК, ни словом не обмолвился о ее чудовищной морфологии и не попытался объяснить ее абсолютную несовместимость с грамматикой славянских текстов IX—XVII вв. Странно, что Б. И. Яценко не упоминает посвященную языку ВК статью А. А. Алексеева «Опять о „Велесовой книге"», опубликованную в журнале «Русская литература», хорошо известном автору, поскольку именно там, при неизменном содействии Отдела древнерусской литературы ИРЛИ РАН, было опубликовано несколько его работ.

В-третьих, Б. И. Яценко совершенно справедливо критикует перевод ВК, осуществленный А. И. Асовым, на основе к тому же перекомпонованного текста ВК. «Для О. Асова, — пишет исследователь, — характерна широка наївно-інтуїтивна інтерпретація цілих фраг'ментів, як правило, далека від змісту ВК, але літературно оформлена. Ось окремі речения, де зовсім спотворений зміст ВК».⁶⁴ И далее, приведя несколько приме­ров такого «перевода», Б. И. Яценко пишет: «Цілком очевид­ний авантюрний підхід О. Асова до тексту ВК. Його тлумаченния не можна назвати ні перекладом, ні літературним переска­зом або переспівом, бо в цій свавільній белетристиці майже нічого не лишаеться від змісту пам'ятки».⁶⁵ Я остановился на этой критике Асова его единомышленником не случайно: ведь в большинстве работ о ВК, как я покажу далее, авторы цитиру­ют именно перевод А. И. Асова и на его основе строят свои рассуждения. Что же касается «саморазоблачительных», на мой взгляд, высказываний Ю. П. Миролюбова в его книгах, то эту проблему Б. И. Яценко не рассматривает вообще.

К сожалению, автор не удержался от идеологических оце­нок. Но он обвиняет ученых, не признающих подлинности ВК, не в их негативном или враждебном отношении к зарубежным исследователям ВК, а в том, что наша академическая наука закомплексована на испытанных стереотипах: «це і просте не­бажання що-небудь змінювати у своїх наукових орієнтаціях; це і можливе недовір'я до генія українського народу, початок формування якого звикли відносити до XIV століття н. д.; це і невпевненість у надійності практикованих наукою методів дослідження і рівня свого професіоналізму».⁶⁶

В издании ВК, подготовленном Д. М. Дудко, говорится о сомнениях по поводу ее происхождения. Характеризуя мою статью 1990 г. в ТОДРЛ, автор отмечает, что «это были не тенденциозные нападки на „белоэмигрантскую фальшивку", а научно обоснованное заключение, содержащее все серьезные аргументы против подлинности памятника».⁶⁷ Идеи ВК тем не менее близки Д. М. Дудко, он видит в ней «не рабское подражание Ригведе или Эддам, а явление глубоко русское, славянское».⁶⁸

Что же касается проблемы подлинности ВК, то автор признает: «Есть весомые основания считать ее автором не волхва IX века, а Юрия Миролюбова (и, вероятно, А. И. Сулакадзева). Да, обманывать людей недостойно, непорядочно (даже во имя высокой идеи). Но позволяет ли это относиться к данной книге как к какой-нибудь фальшивой накладной, интересной только следственным органам?».⁶⁹

Д. М. Дудко приходит к такому выводу: «Словом, если „Велесова книга" — произведение XIX—XX вв., то трудно назвать более вероятных ее авторов, чем А. И. Сулакадзев и Ю. П. Миролюбов. Вероятнее всего, первый создал лишь несколько дощечек, найденных впоследствии А. Ф. Изенбеком. Основную же часть работ выполнил второй. Работу над „Велесовой книгой" Ю. П. Миролюбов, вероятно, завершил между 1952 г. (когда он еще не решался ссылаться на нее в „Риг-Веде и язычестве") и 1954 г. (тогда в сказах Захарихи появляется мотив связирусов с Троей, в „Велесовой книге" отсутствующий)».⁷⁰ Упоминает в своей книге Д. М. Дудко и издания А. И. Асова. Он пишет: «Неоднозначную роль в судьбе „Велесовой книги" играют публикации историка-любителя Александра Игоревича Асова (языческий псевдоним — Бус Кресень). Его художественные реконструкции славянских языческих мифов («Русские веды», «Звездная книга Коляды») спорны в научном отношении, но ярки и талантливы в литературном. Его книги и статьи по истории и мифологии славян пользуются большой популярностью».⁷¹

Не могу не присоединиться к оценке подвижнической деятельности А. И. Асова по пропаганде ВК. Но ученых тревожит отнюдь не появление многочисленных публикаций памятника, а бездумное и безответственное отношение к ВК: она упоминается порой вообще без указаний на споры о ее подлинности, а иногда с оговоркой на таковые, за которой тем не менее следуют ответственные выводы и суждения, в большинстве своем основанные на переводе А. И. Асова, который, как сказано выше, не вызывает доверия даже у некоторых почитателей ВК.

Приведу несколько примеров.

Исследователь «Слова о полку Игореве» и поэт Геннадий Карпунин, приславший мне свой перевод ВК с благодарностью за первую в России публикацию текстов «Велесовой книги», во вступительной заметке к переводу призывает относиться к ВК как «к источнику исторических сведений ... крайне осторожно», но все же допускает, что «Велесова Книга или подобные ей вполне могли существовать (курсив мой. — О. Т.) в глубокой древности», а далее уже утверждает, что. «вдумчивый читатель, обращаясь к текстам Велесовой Книги, имеет возможность глубже понять, почему после богоотступничества иудеев и византийцев Господь избрал Своим народом именно русичей».⁷² Итак, сначала призыв к осторожности, затем допущение («вполне могли существовать»), а в заключение призыв сделать из этого сомнительного источника важнейшие культурологические и историософские выводы.

Столь же странной является позиция украинского археолога Ю. А. Шилова, автора фундаментального исследования «Прародина ариев», положительно оцененного крупнейшим языковедом-славистом академиком О. Н. Трубачевым.⁷³ В другой своей работе Шилов называет «„Велесову книгу" загадочной»,⁷⁴ источником, «не утвердившимся еще пока в научном мире»,⁷⁵ пишет, что «ввиду ненадежности источника не станем разбирать эти странствия (славян. — О. Т.)». Но тут же цитирует ВК по переводу (!) Асова и выдвигает свою версию ее возникновения: она «могла быть создана потомками жрецов венедов-этрусков в конце IX в., где-то в Крыму».⁷⁶ Так в одной книге соседствуют итоги археологических раскопок и совершенно необоснованные догадки.

Еще тревожнее, что ВК пытаются внедрить в школьное и вузовское образование (как будто бы вообще не существует проблемы ее подлинности). Так, в учебнике для вузов «Культурология. История мировой культуры» автор одной из глав Е. М. Скворцова с сожалением отмечает: «В отечественной исторической науке даже то немногое, что осталось — Велесову книгу, предположительно написанную новгородскими жрецами не позже IX в., считают подделкой».⁷⁷ Далее следует особый параграф «Велесова книга», в котором мы, в частности, читаем: «Велесова книга — памятник сложный и объемный. Подделать его так же трудно, как невозможно заново создать Ригведу, Авесту или Библию.⁷⁸ Велесова книга разрешает древний спор о происхождении славян... (она) описывает события мифической и древнейшей истории славян конца II тыс. до н.э. — конца I тыс. н.э.».⁷⁹ Так, без тени сомнения, вводится в число источников отечественной и даже мировой культуры произведение, подлинность которого отвергают многие профессионалы — лингвисты и историки. Мне могут возразить, что спор не закончен, привести в пример споры о подлинности «Слова о полку Игореве» (и такие параллели приводились), но все же стоило бы задуматься о том, можно ли вводить ссылку на спорный источник в учебник, а если и вводить, то безусловно следовало бы указать на существующие возражения против его подлинности.

Другой пример. «Словарь славянской мифологии»⁸⁰ с аннотацией: «Рекомендовано в качестве учебного пособия по русскому языку, литературе и истории в средних школах, колледжах, гимназиях и высших учебных заведениях». Рецензентами Словаря выступили доктора наук — два заведующих кафедрами и декан исторического факультета Нижегородского университета, и, следовательно, книга апробирована на самом высоком уровне. И что же? В Словаре мы находим статью «Велесова книга», где говорится, что это — «Перевод священных текстов⁸¹ новгородских волхвов IX века, в которой рассказана древнейшая история славян и других народов. Славяноведы узнали о ней лишь в нынешнем веке, да и то до нас дошло очень немного дощечек с непонятными, трудно поддающимися расшифровке письменами. К сожалению, от единственного в мире священного текста славянской ведической религии мало что сохранилось, но ценность „Велесовой книги" неизмерима... имена знакомы, о смысле других можно догадаться, ну а многие останутся покрыты вечной тайной, как и происхождение „Велесовой книги", ее подлинность или мнимость».⁸² Авторы Словаря указывают на спорность вопроса о ВК, но все же по тону статьи можно понять, что они скорее склонны верить в ее существование. К тому же в Словарь вошли статьи на понятия, извлеченные из ВК: «Орей», «Явь, навь и правь».⁸³

По сообщению Н. А. Соболева, предпринимаются попытки включить ВК в круг текстов, рекомендуемых для чтения учащимся.⁸⁴

Еще раз подчеркну, что, на мой взгляд, наибольшую опасность представляют не издания самой ВК, в которых неизбежно говорится о спорах вокруг ее подлинности, а исследовательские статьи, где ВК используется как источник. Вот один из примеров. В первом выпуске возрожденного Сборника Русского исторического общества (выходившего в 1867—1916 гг. весьма авторитетного издания) опубликована статья кандидата исторических наук, старшего научного сотрудника Государственного исторического музея В. Д. Кузнецова. Автор уже в аннотации к статье упоминает ВК как «уникальный памятник истории и культуры древних славян» и сообщает, что «по Велесовой книге за рубежом защищаются диссертации».⁸⁵ В статье, в частности, говорится: «Наша наука располагает замечательной книгой бога Велеса, созданной предположительно в IX веке н.э. новгородскими волхвами и объявленной нашей официальной наукой фальшивкой А. Сулакадзева». (Как мы видели, предполагаемым автором ВК считается все же не Сулакадзев, а Миролюбов. Но дело не в этом).

Далее, комментируя легенду о скифском царе Колаксае, автор пишет: «О том, что именно он был инициатором реформы в Великой Скифии, разрядившим обстановку и прекратившим пожар междоусобиц, говорит таблица 16а из Велесовой книги».⁸⁶ Итак, ВК представлена как заслуживающий внимания источник. Далее В. Д. Кузнецов приводит цитату из перевода А. И. Асова: «И крови много там лилось оттого, что была распря великая за посевы и пашни по обе стороны от Дона (у А. И. Асова — «от Дуная». — О. Т.) и до гор русских, и до пастбищ карпатских. И там они начали рядить и выбрали Кола, и был он для них вождем, а также он отпор врагам творил».