Владимир Владимирович Шахиджанян Перед вами самая необычная книга

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35

11

Простая семейная забота - надо поехать к больной бабушке и отвезти ей продукты.

- Ты не можешь съездить? - спрашивает отец у пятнадцатилетней дочери.

Она мнется: у нее свидание.

- А ты не можешь? - спрашивает отец у сына-десятиклассника.

И он мнется: у него тренировка.

- Я бы съездил сам, но у меня срочные дела, - говорит отец.

- А давай позвоним бабушке, и я съезжу к ней после тренировки, ночью? Или утром до школы? - предлагает сын.

- Нет, ничего, я съезжу, - говорит отец. - Делать нечего, я съезжу.

Эту историю рассказывали на работе, и сослуживцы, конечно, возмущались:

- Но надо же воспитывать детей! К бабушке они поехать не могут! Я бы им показал!

Да не надо на каждом шагу воспитывать, надо решать деловой вопрос - кто поедет? Перед этим вопросом все равны. И ничего хорошего не вышло бы, если бы дочь вместо свидания поехала к бабушке, досадуя на нее. Это не принесло бы пользы ни дочери, ни бабушке. Да к тому же очень редко встречаются такие семейные дела, которые нельзя отложить на несколько часов.

Уступка не позорна, если она ведет к взаимопониманию, тогда она - победа. Уступка унижает, если ребенок добился ее силой, вне контакта с родителями, вне понимания: выклянчил, выпросил, добился капризным поведением.

Заставьте дочь или сына поехать - и в следующий раз придется заставлять, и всегда придется заставлять, да еще читать при этом проповеди о хорошем отношении к бабушке, о совести, о человечности и тому подобное. Попросите, проявляя готовность подменить, и в следующий раз детям будет неудобно отказаться. "Воспитывая" (в кавычках), мы пробуждаем дурные чувства; не воспитывая - добрые (вина, стыд, справедливость). В каком же случае действительно воспитывают?

Мы никогда не должны посягать на ребенка. Нам кажется, что его время ничего не стоит, что он бездельничает, лентяй, и потому его можно без разговоров посылать туда и сюда, просить о том и об этом. Нет. "Если ты можешь: если тебе не трудно: когда ты сможешь:" - вот начальные слова каждого обращения к ребенку. И уж во всяком случае - "пожалуйста" с просительной интонацией.

Сотрудничество с детьми держится не на требованиях, не на повелениях, не на приказах, а на просьбах.

Просьба - вот лучшая форма делового общения с детьми. Если бы меня спросили, в чем состоит что-то единственное, к чему надо приучать ребенка с самых малых лет, я бы ответил: умению откликаться на просьбы и умению просить, а не требовать. Культуре просьбы.

Я распоряжаюсь - ребенок или подчинится, или не подчинится. Но что делать, если он не подчинится?

Я распоряжаюсь - душевное усилие ребенка или нейтрально (выполнил распоряжение), или направлено против меня.

Но вот я прошу: И ребенку необходимо сделать душевное усилие навстречу мне, даже тогда, когда он просьбу выполнить не может или не хочет.

Распоряжаясь, я побуждаю ребенка думать о том, насколько разумно мое распоряжение. Просьба же содержит основание в себе самой: человек просит! Ведь и дети во дворе говорят между собой: "Ну тебя просят же!" - и это кажется им достаточным основанием. Просьба может быть неразумной, и все-таки ребенок откликнется: человек просит. Просьба дает ребенку ощущение свободы. Он делает все, что надо, но делает сам, по своей доброй воле. Он мог бы и не согласиться, ничего бы ему за это не было. Просьба вызывает к жизни только добрую волю.

Признаюсь, я чувствую некоторую неловкость, когда пишу о таких простых, каждому человеку понятных вещах. Но что делать? Я встречал множество родителей, которым и в голову не приходит о чем-то попросить ребенка. "Чтобы я стал у него просить? Да кто он такой, чтобы кланяться ему? Унижаться перед ним?"

Но гораздо унизительнее распоряжаться, видеть, что твое распоряжение не выполняется, и бегать по людям, жаловаться на своих детей и на "нынешних".

12

Кто не привык просить детей, а только распоряжается, тот думает, что просьбы - это бесконечные дебаты и уговоры, пререкания и споры. На самом деле именно просьбы споров не вызывают, и в семье, где развита культура просьбы, невыполнение ее - редчайший случай. Тогда уж все расстроены. И сама эта тревога ведет к укреплению душевной связи, а не к разрушению ее, как бывает при невыполненных требованиях.

Просьба от распоряжения тем и отличается, что на распоряжении необходимо настаивать, чтобы не потерять авторитет, а на просьбе, наоборот, настаивать нельзя. Когда мы просим, мы должны быть готовы к тому, что нам откажут. Ничего обидного, но даже когда обидно, то это небольшая цена за такую дорогую вещь, как контакт с детьми. Просто в следующий раз будем осмотрительнее. Нелепо говорить: "Я тебя прошу, учись хорошо". Ребенок не может вдруг начать хорошо учиться. Но его начинают упрекать: "Я же тебя просил:" А немного погодя следует и вывод: "Моего хоть проси, хоть не проси". Или еще так: "Прошу тебя, не шали", - а он не может не шалить! "Прошу тебя, потише", - но у него гости-третьеклассники, они не могут "потише"!

Обычно мы в таких случаях повторяем свое "я прошу", но железным голосом. А нельзя. Научимся сами и детей научим искренним просительным интонациям. Просительные - не искательные; просящий уважает другого, но уважает и себя. Воспитанный ребенок от невоспитанного отличается точностью интонаций в просьбах.

А просьбы ребенка?

Из десяти просьб "можно я:", "разреши мне:" я стараюсь выполнить по крайней мере девять. Никакая просьба детей, даже самая нелепая, не возмутит меня: "Ты что, с ума сошел?"

У одних людей при любой детской просьбе первое побуждение - "нельзя!". Потом начинают размышлять: а почему, собственно, нельзя? Но они думают, что воспитывать - значит почаще повторять "нельзя". Нет, я буду для своих детей "человек-можно", а не "человек-нельзя". Моя первая мысль, первое побуждение - "можно!". Потом уж прикину, нет ли тут очень большой опасности для ребенка. Спросил разрешения, значит, взял на себя какую-то обязанность. Значит, думает обо мне, беспокоится обо мне, заботится. Если я не разрешу, он рано или поздно поступит по-своему, и начнется: "Ты почему не спросил меня?" - "А ты все равно бы не разрешил". - "Откуда ты знаешь?" - и так далее.

Диалог с отцом взрослых детей:

- За всю жизнь дети ни разу меня не ослушались, ни единого разу, - говорит он.

- Этого не может быть.

- Это было, потому что я ни разу в жизни ничего им не запретил.

- Они делали все, что хотели?!

- Нет, они делали то, что мы вместе хотели.

Нам кажется, будто запреты воспитывают, а разрешения балуют детей. Иногда так именно и бывает, потому что, запрещая, мы сердимся, волнуемся, тратимся душой, а разрешаем легко, равнодушно. В запреты вкладывают больше души, чем в разрешения, оттого они и воспитывают лучше! Значит, будем разрешать детям все, о чем они ни попросят, но - активно. Хочешь идти играть в футбол? Иди, а потом уроки вместе сделаем, я тебе помогу. А с кем вы играете? Не будем особенно приставать с расспросами, но проявим интерес, он так нужен ребенку.

Разрешать труднее, чем запрещать. Иногда сердце от страха за сына сжимается, а разрешаешь!

Даже в армии, где все построено на распоряжениях, и то просят друг друга. Кутузов у Толстого приказывает адъютанту:

- Голубчик мой, съездите, посмотрите:

Это в сражении, в дыму и в огне! А мы в наших пустяковых домашних делах командуем, как фельдмаршалы.

В семье, где полностью разрушен контакт с детьми и где перестало действовать волевое начало, где дети не отвечают ни на окрик, ни на брань и даже на побои не реагируют, - в такой семье попробуем перейти к обыкновенным просьбам, это важный шаг на пути к сотрудничеству.

13

Где просьба - там и выбор, обучение самостоятельности. На каждом шагу предоставляем ребенку возможность выбора, вовлекаем его в наши планы, чтобы он был участником всякого дела. Не исполнитель, а сотрудник.

Если мальчика никак не заставишь одеваться, спросите его: "Ты эту рубашку хочешь или в клетку?" - и чаще всего он переключается на выбор рубашки.

Но вот коварный случай: нужно идти к зубному врачу, а ребенок не хочет, боится, не идет. "Ну для меня пойдем!" - но он не хочет, чтобы ему сверлили зуб даже ради мамы.

Я читал в неопубликованных записках одной прекрасной женщины, как она поступила, когда ее пятилетняя дочь наотрез отказалась идти к зубному врачу.

- Хорошо, детка, - кротко сказала мама. - Не пойдем. Пойдем лучше в субботу в кафе-мороженое.

Конечно же, в кафе-мороженое лучше, чем к зубному врачу!

Пришли в кафе, сели за столик, подходит официантка, выбирают мороженое. Заказ принят и записан, но вдруг официантка возвращается:

- Чуть не забыла, - говорит она, - а справка от зубного врача у вас есть? Маленьким детям мороженое у нас дают только по справке от зубного врача!

- Нет, - сказала мама растерянно, - нет, у нас нет справки. Может быть, поверите? Мы завтра сходим:

- Без справки не могу, - отрезала официантка.

Девочка нахмурилась:

- Где твой врач? Поехали к нему, - сказала она сердито.

Мама и с врачом потихоньку договорилась, как и с официанткой. Осмотрев и полечив зубы, врач выписал справку в кафе-мороженое.

Отец восьмилетней девочки рассказывает: "Я целое лето обещал дочери поехать в парк кататься на карусели, но все было некогда, собрались только поздней осенью. Направляемся к каруселям, и я издали вижу, что мы безнадежно опоздали, карусели не работают - холодно, сезон кончился. Что же делать? Сейчас начнутся слезы и упреки: И тогда я сам вдруг начал причитать и плакать: "Ой-ой-ой, карусели закрыты, такая беда, а я так мечтал покататься!"

Дело кончилось тем, что не папа успокаивал девочку, а девочка еле-еле успокоила безутешного папу: "Ну подумаешь, - говорила она, - ну и пусть, мы на следующий год придем, ты не плачь".

Каждый раз, когда у нас возникают затруднения с детьми, мы должны искать выход точно так же, как если бы мы решали математическую задачу.

Нам неоткуда списать ответ, мы не можем подогнать под ответ и даже не можем выбрать задачу полегче. Нам задана именно эта, и мы должны на ней мучиться, пока не решим!

Прекрасное средство воспитания - намек. Профессор Г.И.Волков, известный исследователь народной педагогики, пишет, что в чувашских семьях не принято упрекать детей. Если дети провинятся, то отец действует только в обход, намеком. Сын подрался на улице. Отец не станет его ругать; но за обедом скажет, что он слыхал: кто-то подрался сегодня:

Отец не ждет ответа, покаянных речей. Заряд послан, и в душе ребенка идет невидимая работа. Сын трудится, постигает слова отца.

Когда моим маленьким детям прописывали горькое лекарство, я первый глотал целую ложку: совсем не горько! И дети, когда выросли, рассказывали, что из всего детства это запомнилось больше всего - как отец глотал столовыми ложками горькое лекарство. Да и было-то, наверно, раз или два. А вот поди ж ты, помнят.

Могут сказать:

- А к чему эти выкрутасы? Нет у меня на них ни времени, ни сил и нервов нет.

- Тогда что ж, - говоришь в ответ, - тогда, значит, так. Воспитывать, не тратя сил, не тратя времени и даже души не тратя, наверно, можно. Но я этого не умею и обманывать вас пустыми советами не хочу.

На выкрутасах вся семейная педагогика держится.

14

Вот поле постоянной семейной войны - деньги, вещи, "дай", "купи". Как превратить его в поле сотрудничества?

Жадность - чуть ли не первый детский грех. "Жадина" - первая детская дразнилка: "жадина-говядина". Другие дурные свойства еще скрыты, а жадность, кажется нам, проявляется на первом году: "Дай маме мячик", - не дает. Прячет за спину, "мое".

Мама приходит в ужас. Мальчику два года, а он за столом тянет тарелку у матери, норовит отнять, все себе заграбастать. Что из него вырастет? Во имя светлого будущего своего ребенка мама принимает решительные меры. Она - по рукам, она отнимает игрушку у жадного сына, она силой: "Отдай, поделись!"

Она думает, что приучает отдавать и делиться, на самом деле, как мы уже знаем, она учит: сильному все можно, сильный отнимает, отнимать хорошо, вот и мама отнимает; но надо быть сильным, как мама и папа; вырасту - у всех все буду отнимать:

Такое воспитание идет.

Ребенок тянет к себе игрушку, конфету, мамину тарелку, потому что у него нет понятия "мое, твое, чужое". Весь мир принадлежит ему, и не стоит внедрять с грудного возраста в сознание "мое" и "чужое". Все в доме не "мое-твое", а все - наше, все общее, всего вдоволь, и никто у тебя ничего не берет, ничего не отнимает.

Но отучать от жадности трудно; будем приучать к щедрости. Старая женщина, опытный воспитатель, никогда не дает внуку одну конфету - только две. Чтобы у него было много конфет, чтобы он мог поделиться, если захочет. Она и кусок хлеба прежде переломит, а уж потом даст, чтобы много было. Два печенья, два яблока... Или так: "На конфетку, отнеси маме!" Мальчик настороженно смотрит, осталось ли для него? Осталось, несет маме. "Теперь папе отнеси. Отнес папе? А это тебе". Пройдет год, два, и мальчик спросит: "А тебе где, бабушка?" Но не сразу.

Ребенок должен видеть, что мне ничего не жалко. Я нерасчетливо щедр, я не храню вкусные вещи ни на будущее, ни для гостей. Есть - пожалуйста.

Чем позже ребенок освоит житейскую механику "ты - мне, я - тебе", тем лучше. Я знаю семью, где отец, возвращаясь домой после работы или после долгой отлучки, никогда не привозил ничего детям, чтобы они не кидались к нему со словами: "Что ты принес?" Чтобы они не думали, будто отец обязан приносить. Иногда, раз в году, он появлялся с ящиком яблок или апельсинов, наверное, премиальные получил. Для питания детей нужно по яблоку в день, для воспитания - ящик яблок за все детство. В семье, о которой я рассказываю, родители не дарили детям подарки даже на день рождения, но устраивали щедрые праздники для детей.

Дети могут и не знать, сколько получают их родители и что почем стоит, но они должны знать, что денег в доме в обрез и поэтому просить о покупках нельзя, да и бесполезно: коли нет денег, так что же говорить? Они должны также знать, что при первой возможности родители ничего для них не пожалеют - вот и дорогая вещь, вот и дальняя экскурсия с классом. В таких семьях ребенок ни разу не произнесет фразу "мама, купи" или "мама, дай". Все, что нужно, покупают или дают родители, не ожидая детского унижения, боясь его; покупают и дают с радостью оттого, что у них есть такая возможность; а когда возможности нет, то здесь умеют не слишком огорчаться, и дети не умирают, не страдают, не хнычут и не плачут: нет так нет, что поделаешь.

Выдача денег на неделю, вроде зарплаты, вряд ли разумна. В этом случае я становлюсь должником детей: пришла суббота - гони пятерку. А если у меня ее нет, значит, я виноват перед детьми? В нормальной семье, повторяю, никто никому ничего не должен, но все верят в доброжелательность каждого.

Говорят, что при еженедельной выдаче дети учатся правильно расходовать деньги. Но бережливость зависит не от количества денег, а от многих качеств характера. И так ли уж надо приучать детей копить деньги, рассчитывать и вообще заниматься деньгами? В доме Марины Цветаевой, в ее детстве, детей заставляли мыть руки каждый раз, когда они брали деньги. Многие житейские умения сами приходят со временем, и вовсе не обязательно приучать детей ко всему, необходимому в жизни. Кроме того, какую бы сумму мы ни установили, всегда понадобятся и еще деньги на непредвиденные расходы, так что проблема остается.

И не будем торопиться заменять одну вещь другой, новой. Порвались ботинки? Ладно. Мальчик, будут деньги, куплю новые, а пока походи так. Прорвался локоть на рубашке, мама занята сейчас? Ты закатай рукава: Потерял портфель? Как же ты умудрился? Но всего два месяца осталось учиться, завертывай книги в газету.

Ребенок должен привыкать к лишениям, но к естественным лишениям, а не к педагогическим.

Женщина советуется:

- Дочка, ей семнадцать лет, просит купить сережки за сорок рублей. Покупать ли?

- А у вас есть деньги на сережки?

- Есть.

- Так в чем же проблема?

- А хорошо ли, педагогично ли?

Странные рассуждения: Если сережки некрасивые или у дочки много украшений и они валяются, если это пустая трата денег, то зачем покупать? А если вещь красивая, украшений у девочки нет и деньги есть, то почему не купить? А главное, все равно ведь купит! Посетуют, проведут серию длинных речей на тему "а я в твои годы:", доведут всю семью до нервного истощения и все равно купят, и тем продемонстрируют дочери, что мама просто жадничала. Мало того, что купят дочери сережки за сорок рублей, так мама еще в жадных будет ходить.

Но мама, моя собеседница, не сдается:

- А вот американские миллионеры, - говорит она, - никогда не дают своим детям лишних денег и ничего им не покупают - пусть сами зарабатывают!

Довод кажется неотразимым.

- Но, - говорю я маме, - если уж мы коснулись темы, о которой знаем лишь понаслышке (а именно о семейных нравах миллионеров), то понаслышке же скажу, что, насколько мне известно, миллионеры не внушают при этом своим детям, что человек человеку брат, а говорят: делай деньги. Вы же, - говорю я, - не внушаете своей дочери, что каждый рубль надо вложить в дело так, чтобы он принес два рубля? Нет? Так при чем же здесь американские миллионеры?

Покупать или не покупать дорогие вещи - это вопрос наличных средств, а не педагогики. В обычной семье денег на дорогие вещи не хватает, и этим все решается. Дети у нас не на сдельщине. Мы хотим, чтобы они выросли трудолюбивыми, мы приучаем их к труду, но не потому, что купили магнитофон. Была возможность - купили, не было бы возможности - не купили бы, а трудиться дети все равно должны. Но покупать магнитофон, потом попрекать за это? От таких попреков и рушатся добрые отношения с детьми и вырастают люди, глубоко убежденные в том, что и весь мир держится на принципе "ты - мне, я - тебе" или "мы - вам, вы - нам". Если бы все воспитание сводилось к тому, что не надо покупать детям лишнее, как легко было бы воспитывать!

Старшие дети ни разу за всю их детскую жизнь не попросили: "Папа, купи!" Я и слов-то таких не слышал. Но вот Матвей, он растет один, и, словно в наказание нам, словно для равновесия, он на каждом шагу: "Купи!" Купи мороженое! Купи шоколадку! Купи, купи!

Я мучился, мучился, потом придумал.

- Матвей, - сказал я, - будем говорить по-другому. Как что захочется, ты говори: "А давай мы купим мороженое, а?", "А давай мы:".

Странно, но подействовало! Словами "давай мы" он втягивает меня и сам втягивается в обсуждение. "Купи" - приказ, тут говорить не о чем. "А давай мы купим" - совсем другое дело.

А с пяти лет я стал водить его в "Детский мир", где игрушки. Раз или два в месяц мы идем. Сначала я боялся, думал, замучит своими "купи". Оказалось - нет. Только скажешь, что дорого, - и повторять не приходится. Рядом продается огнедышащий десятирублевый автомат, чудо, а не вещь, а мы покупаем игрушку за пятьдесят копеек. Мальчик весь подбирается, сосредоточивается, держит в уме: "Если ту машинку купили, то можно еще этих солдатиков?" И ни разу мы с ним в "Детском мире" не поссорились, и ни разу он не ввел меня в расход больше, чем на три-четыре рубля. Только надо покупать не одну игрушку, а три-четыре, и нельзя быть расчетливым: "У тебя же есть! Зачем тебе?" Полное доверие, он выбирает, я, если могу, покупаю.

И я точно знаю: вырастет мальчик - и никогда не потребует он дорогую, не по карману, вещь.

15

Бедный или богатый, ухоженный или запущенный, но красивым наш дом может быть всегда, это доступно всем.

В Тарханах, в лермонтовской усадьбе, есть изба дворового человека, превращенная в музей. Привычно слышать: серая изба: А на самом деле - какое богатство красок! Изумрудные флаконы, яркая расписная посуда, цветные изразцы, вышитые полотенца - все яркое, и нет ни одного неукрашенного предмета. Все деревянное покрыто резными узорами, все матерчатое - вышивками, все стеклянное - цветное, все глиняное - расписное. Все, что сделано руками, все красиво, во всем стремление к красивому.

А наш дом?

Развенчали как мещанское вышивки, дорожки, герань и фикусы - появились дома с пустыми стенами, пустым полом, с бедной стандартной утварью, с клеенками вместо скатертей, с покупными безликими полотенцами вместо вышитых. Дома обеднели по цвету, обеднели линиями, узорами, орнаментами, украшением. Новый модерновый стиль не прививается, потому что и новый стиль - это стиль, а не что попало, и стильные вещи дороги и редки. Нового нет, и старое не поддерживается - как сделать дом красивым? И как хорошо, если встречается ребенку в детстве какой-то, пусть и замкнутый, мирок, где все красиво! Что это - чужой дом, куда ребенок ходит в гости и где решительно все кажется ему красивым? Или Дворец пионеров, где он занимается? Или уголок в саду? Маленькие девочки устраивают "домики": кусочек стекла в земле, а за стеклом засушенный цветок. Крошечный уголок, уголок красивого. Уголок, где решительно все красиво.

Вот самый простой способ поддерживать чувство красивого: украшать обеденный стол. Как бы мы ни торопились, как бы мы ни устали, но никогда не позволим себе и детям сесть за неубранный стол, не позволим есть как попало, не переменяя тарелок. Одна минута - расставить все на столе красиво. А может, убрать стол цветами, салфетками, красивым кувшином, хоть он и не нужен? Не будем думать о том, кто за кем ухаживает, кто кому подает, - должно быть красиво, это обязательно! Поразительно, как действует на детей, особенно на подростков, когда в их доме едят красиво. Им начинает казаться, что их дом отличается от всех других домов.

И даже если в доме все будет вверх ногами, на кухне должно быть чисто, красиво и уютно.

А вещи? При самом небогатом ассортименте все же можно собрать, выбрать красивое. Художники-прикладники говорят, что они могут сделать сервиз, от которого у всех будет хорошее настроение. И могут сделать такой сервиз, что, как поставишь его на стол, все начнут ссориться и сами не будут знать, отчего ссорятся:

Хороший способ проверить, покупать или не покупать вещь: представим себе, что она принесет в дом - мир или ссору, успокаивает или возбуждает чувство неловкости, неустроенности? От самой ценной и нужной вещи откажемся, если она раздражает. И ничего не жаль для вещи, которая приносит радость.

Как бы ни было трудно, а все же в наше время ребенка можно одеть красиво. Приходилось встречать ребят-подростков, испытывающих большие затруднения в жизни. Мама волнуется, мама спрашивает, что делать: угрюм, застенчив, необщителен: "Да оденьте вы его получше, постарайтесь", - приходилось отвечать. И действительно, приодели парня, и стало ему много легче.

Нет возможности приобрести дорогое платье? Но не будем по крайней мере ханжами, не будем упрекать: "У тебя одни наряды на уме". Стремление одеваться модно, выглядеть красивым и красивой далеко не всегда признак пустоты. Представляю себе, как десятилетняя девочка идет к подруге на день рождения - настоящий консилиум дома, военный совет: как ей одеться? Что больше к лицу? И хотя бы одна красивая, ценная вещь должна быть у ребенка. Женщина рассказывала: "Мы жили вдвоем с мамой, жили бедно, но у меня всегда были лучшие туфли в классе".

Детей, конечно, одевают по возможности хорошо, но родители должны быть одеты лучше. Ребенок страдает, если он плохо одет, но он умирает от стыда, если плохо одеты родители. Когда родители одеты со вкусом, у ребенка есть надежда, когда же родители одеты плохо - ребенок боится такого же будущего. Он начинает требовать одежды непомерно. Есть люди, которым к лицу все модное. Что ни наденет - прелесть. Есть дети, которым приходится быть более строгими в выборе одежды. Трудная наука быть красивым - узнать, что годится тебе, а что не годится, и какой цвет - твой, и какая прическа - твоя. Если эту науку обойти - дети будут потом страдать всю жизнь.

И вот где еще красота: осанка, движение, физическое развитие и просто манеры за столом! Внешняя красота зависит от внутренней, но и внутренняя, духовная красота тоже зависит от красоты внешней, особенно от осанки и манер; они взаимозависимы, эти два вида красоты. Бернард Шоу показал в "Пигмалионе", как можно создать совершенно нового человека, если изменить его произношение и манеры. Более поразительного примера воспитания не знает мировая литература. А учитель маленького Гете добивался от него красивого почерка, потому что, считал он, почерком образуется характер.

Blog

Владимир Владимирович Шахиджанян Перед вами самая необычная книга