Книга первая (продолжение)

Вид материала

Книга

Подобный материал:

• Руководство по древнемуискусству исцеления «софия», 3676.94kb.
• Книга первая «родовой покон», 2271.42kb.
• Б. А. Рыбаков язычестводрев h ейруси москва 1987 Книга, 14061.84kb.
• Руководство по древнему искусству исцеления «софия», 19006.95kb.
• Мурад Аджи, 3542.22kb.
• И в жизни. Это первая на русском языке книга, 6644.79kb.
• Книга Иисуса Навина (евр: "Иешуа"), продолжение Второзакония ("и бысть"), 124.9kb.
• Дайяна Стайн – Основы рейки полное руководство по древнему искусству исцеления оглавление, 3235.57kb.
• Книга первая. Реформация в германии 1517-1555 глава первая, 8991.95kb.
• * книга первая глава первая, 3492.97kb.

6. Седьмой Бог,

или Пятьдесят философских параграфов

Книга-собор — таким представляется мне мой замысел в идеале. Книга-собор, постройка которого, раз начавшись, идет непредсказуемо. И всю жизнь, вплоть до смерти.

В книге-соборе очень важным представляется мне философский зал. Возможно, не каждого интересует чистая философия. Ради Бога, в этом случае можно не заходить сюда. В соборе много других помещений, где душа может найти то, чего она жаждет. Но для человека, которого волнуют «высшие вопросы» бытия, знакомство с мегафилософией, наверное, небезынтересно.

Философскими вопросами я начал серьезно увлекаться еще в молодости, пожалуй, на четвертом-пятом курсах университета. Я вспоминаю маленький рудник Одра-баш в Западной Сибири, в Горной Шории, где мне в начале шестидесятых годов после окончания университета довелось работать геологом. Поселок лежал в горах, словно спрятанный от цивилизованного мира, перед глазами простиралась бесконечная панорама заснеженных сопок, валами уходящих к горизонту — именно там, в Одрабаше,­ долгими зимними вечерами за письменным столом у себя в комнате или посреди онемевшего ночного пространства, когда, устав от книг, я бродил одиноко по пустынным улочкам поселка, а мерцание снега под светом луны переходило в мерцание звезд, во мне окончательно родилась, непроизвольно возникла идея будущей «третьей» философии.

К концу шестидесятых годов,— к тому времени я уже возвратился в Казань,— философская концепция была в своих основных очертаниях опробована и проверена на материале истории. Ее постулаты превратились в сотни страниц текста. Была задумана серия работ «Философия Вселенной», где мне хотелось осмыслить новые воззрения­ и фактический материал современного естествознания во всех его ипостасях и проявлениях. Первый раздел работы был задуман и осуществлен как рассмотрение мироздания, физического лица мира в глобальных масштабах. Второй частью философского анализа мировой жизни явилась философия духа, сознания, под которым я понимал какие-то надличные, всемировые силы, действующие в мега- и микрокосмосе. Это были две бесконечные вселенные неизмеримого, в тайну которых мне хотелось проникнуть. Между ними находился обычный эвклидов мир, в котором обитал человек. Эвклидов мир был срезом бытия, который является средостением между мегамиром одуховленной материи и микромиром этой же материи. И третий раздел труда посвящался философии человека, осваивающего эвклидово пространство и безнадежно бьющегося в запертые двери окружающего его таинственного иномирия. Здесь я пытался найти место человеку в бесконечной иерархической системе духовных сил мироздания.

Но случилась катастрофа. В феврале 1969 года я был вызван на допросы в пятый, идеологический отдел КГБ республики — мне ставился в вину якобы тот факт, что я в своих произведениях (имелись в виду рассказы и повести, в то время еще нигде не опубликованные) «очерняю действительность». Мне угрожали обыском.

— Давайте поедем сейчас к вам и отберем все ваши произведения. Нам надо внимательно изучить их.

— Это что, обыск? У вас есть ордер, постановление прокурора?

— Нет, это не обыск. Вы сами, добровольно ознакомите нас со всеми написанными вами вещами. Согласитесь, это путь к тому, чтобы развеять возникшие сомнения.

— Если есть необходимость в обыске, оформляйте все по закону. Возьмите у прокурора ордер, приезжайте и обыскивайте, сколько хотите.

Естественно, что в промежутке между допросами, в первую же свободную ночь, я лихорадочно стал прятать рукописи. Больше всего я опасался «ареста» своих философских тетрадей и романа «Я», впервые опубликованного только в 1999 году. Два рюкзака, плотно набитые рукописями, были спрятаны в дровах в сарае у отца с матерью, а третий мешок я увез ночью за город на дачу и оставил в подполе.

Скоро в одну из ночей сарай матери вспыхнул и сгорел дотла,— до сих пор не знаю, случайным был этот пожар или инсценированным. Летом 1992 года Виктор Морозов, один из четырех гэбистов, интенсивно допрашивавших меня в течение двух дней, бывший начальник Пятого отдела, к этому времени давно вышедший на пенсию, трижды клятвенно уверял меня, божась именем своей матери, что к поджогу сарая он непричастен. Возможно, это было и так. Сарай, конечно, не поджигал человек в звании полковника. Помню, как я копался в головешках. Я пришел на это пепелище одним человеком, а ушел совершенно другим. Я лишился написанного мной за тринадцать лет жизни — и одновременно лишился страха. Что меня могло испугать теперь в этом мире? В тот миг я мог бросить на кон собственную жизнь. Пройдя через уничтожение своего труда, части своей души, я уже не жалел ничего. С одной стороны, это была трагедия, с другой — я понимаю это лишь теперь — в те минуты, в той золе ранним утром мое слово налилось силой. Но я еще не знал, что меня ждет и второй удар. Мешок с тетрадями, спрятанный на даче в погребе, весной оказался в воде, ни одну из страниц,— я писал тогда ручкой с чернилами,— невозможно было восстановить. Я с ужасом переворачивал расплывшиеся влажные синие тетрадные листы, осознавая, что окончательно погиб труд многих лет¹.

То, что читатель найдет дальше на страницах «философской тетради»,— это всего лишь жалкие остатки погибшей рукописи, своего рода подсобный материал к ней (случайный черновой материал разрозненного характера хранился тогда в доме у матери) и записи сравнительно недавних дней.

Позже, к сожалению, я не смог восстановить «Философию Вселенной» — не пришел в себя после нанесенных ударов да и постепенно увели в сторону другие замыслы, которые тоже надо было осуществлять. Кое-какие записи философского плана появлялись из-под пера, но эссеистского характера. И все же пусть фрагменты, пусть руины — они тоже многое скажут внимающему уму. Кювье по обломку кости восстанавливал облик животного, опытный чуткий читатель и по фрагментам воссоздаст в своей душе образ «третьего» взгляда на мир.

Роман-собор «Третий человек, или Небожитель» — о мегачеловеке или о богочеловеке, способном стать представителем всего человечества, всей планеты Земля. Собор — попытка сделать первый рисунок новой философии, новой суперрелигии, заявить о Божественном Абсолюте как воплощении философско-религиозного сознания человека на мегаэтапе его бытия.

Универсалистская философия, как я ее понимаю, ничего не отталкивает из прошлого опыта, ничего не зачеркивает из того, что было, все вбирает в себя. Она находит свое место, свою ячейку и христианству, и исламу, и интеррелигиозной церкви Даниила Андреева, и коммунизму, и движению ивановцев, и всем течениям философской мысли во всех ее вариантах — материалистических и идеалистических в равной степени. Путь в мегасостояние может быть различным: через традиционные региональ­ные религии, рассматриваемые как подступы к Божественному Абсолюту, через различные социальные учения, как вехи к мегакультуре, через творчество, через экологическое­ движение, как один из путей к спасению человечества.

Религия универсализма, придет время, станет религией для всех — татар, русских, украинцев, французов, поляков, японцев, башкир, евреев — всех. Что такое человеческое «я» в рамках глобального времени? Сегодня, скажем, я татарин, а кем стану завтра? Астрологи, например, подсчитали: в минувшем двухтысячелетии я уже рождался дважды — и оба раза почему-то на Кубе. В первый раз — еще до открытия Колумбом Америки, во второй —после. Значит, возможно, прежде я был индейцем, а потом — испанцем? А кем стану в будущем? Жителем Полинезии, нормандским крестьянином или китайским мыслителем? Не в силу ли и этих причин — даже генетически — моя душа тяготеет к универсальному охвату всего и вся. И сколько раз я себя ловил на ощущении, впервые читая Жана Батиста Робинэ или Дешана, или Лейбница, или еще кого-нибудь, что я читаю знакомые тексты, что, читая, я вспоминаю забытое.

Итак, тексты...

§ 1

Открытий глобального характера не было уже давно. Пожалуй, это косвенное свидетельство того, что современное естествознание находится в тупике. Обнаруживается бесчисленное множество новых фактов, но они не надеты на оселок одной всеобъемлющей теории.

Нужен, вероятно, какой-то совершенно новый взгляд на мир, который бы нес с собой переформулировку стереотипов «стратегического заложения», переосмысление в рамках иных парадигм накопленного в громадных количествах фактического материала. Само вещество мысли должно, очевидно, содержать в себе какой-то иной состав, более отвечающий ритму времени.

В современной физике принято, например, считать, что время одномерно. Во всяком случае, именно с одномерным временем мы постоянно имеем дело. Но откуда мы взяли, что время одномерно? Из опыта? Из показаний здравого смысла? Тем не менее человек основывает постройку мироздания, в том числе мегакосмического, на фундаменте обыденного опыта, произведенного в условиях макромира. И никого это не удивляет.

Нетрудно представить: время может иметь множество направлений. Оно может, вероятно, течь не только из прошлого в будущее, но и наоборот, оно может вообще никуда не течь, т.е. пребывать всегда в статусе настоящего или даже отсутствовать, т.е. иметь характеристику, близкую к нулевой. И удивительные по рисунку и свойствам миры могут создаваться и, очевидно, создаются во Вселенной на базе разноприродного n-мерного времени.

В космологии конца II тысячелетия те или иные конечные модели рассматриваются как описание всего пространства мироздания, но, думаю, одной моделью здесь не обойтись и всю Вселенную ею не выразить, какой бы изощренной по характеру эта модель ни была. Вселенная, по всей видимости, это — система систем. И даже такое определение, наверное, не будет точным. Ее следует представлять, очевидно, как бесконечномерную, совершенно непредставимую, конечно, на взгляд человеческого рассудка, пансистему неисчислимых конечных систем —как в области мегамира, так и в микромире. Пансистему, в которой нет ни конца, ни начала, ни центра, ни периферии, но вместе с тем многоуровневую и иерархичную.

Каждая система в ней включена, вероятно, в какую-то иную сверхсистему, которая в свою очередь может являться, по всей видимости, частным разделом еще более сложной и глобальной по характеру пансистемы, и так до бесконечности.

Естествознание на рубеже II—III тысячелетий не дает твердого ответа на вопрос, какова реальная геометрия мира, но все же склоняется к тому, что это скорее всего геометрия Римана и Эвклида. А где в мире геометрия Лобачевского? Что, последняя только плод воображения математиков и у нее нет космологического аналога в природе?

Космология даже не задумывается над соотношением пространств положительной, отрицательной и нулевой «кривизны». Она довольствуется асимметричным симбиозом псевдориманова (три координаты пространства и одна координата времени) и эвклидова пространств. Но, видимо, если строить пансистему моделей Вселенной, надо в первую очередь задуматься и над тем, как совмещаются, стыкуются между собой три известных типа пространства — риманово, лобачевского и эвклидово. Вероятно, можно сделать допущение, что каждая из систем мира совмещает в своей конфигурации или модели выпуклое риманово пространство и вогнутое пространство Лобачевского, где каждая точка (и в том, и в другом пространствах) имеет вместе с тем и чисто эвклидовы характеристики. Эвклидов мир, то есть тот макромир, в котором мы обитаем и который на протяжении веков старательно осваиваем своим научным знанием, с этой точки зрения всего лишь пленка, своеобразное средостение между пространством положительной кривизны и пространством отрицательной кривизны. Эвклидова «плоскость» в равной мере и сразу принадлежит обоим мирам. Можно сказать и так, что через «эвклидово окно» мир отрицательной кривизны смотрит в мир положительной кривизны, и наоборот. Другими словами, эвклидов макромир, в котором мы живем, находится, вероятно, между двумя антимирами — антимиром положительной кривизны Римана и антимиром отрицательной кривизны Лобачевского. И такое построение,— я делаю здесь очередное гипотетическое допущение,— возможно, наблюдается в каждой системе, на любом уровне космологической иерархии.

Третий человек, не забудем, живет в своем особом, «третьем» мире, и я, возможно, пытаюсь сейчас воссоздать фантастические конструкции этого мироздания.

Модели жизни, создаваемые мегачеловеком, вероятно, будут совершенно несхожи с моделями микро- или макрочеловека, каких бы сфер мы ни коснулись — религии, логики, морали, взаимоотношений в обществе, мировоззрения и, в том числе, физических представлений о бытии. Иначе говоря, физика микро- или макрочеловека и физика, творимая мегачеловеком,— это физика прин­ципиально разных уровней, далеко не тождественная друг другу. В свое время Гегель указывал на обус­ловленность философских систем историческим процессом. Вот его тезис: «Определенный образ философии одновременен с определенным образом народов, среди которых она выступает, с их государственным устройством и формой правления, с их нравственностью, с их общественной жизнью...» И далее: всякая философия «совершенно ­тождественна со своей эпохой. Но если каждая эпоха ­порождает свою собственную философию, что, ­видимо, вполне справедливо, то свою философию и свою физику порождает и каждый уровень человеческого бытия.

Если в этом пункте размышлений мы вернемся к вопросу мерности времени, то, я думаю, мегачеловеку трудно будет представить себе, что во всех системных мирах, имеющих совершенно разную кривизну пространства, царствует однонаправленное, однородное время. Вероятнее всего, в каждом из этих системных разноприродных миров Вселенной существует свое время. Со своим знаком и скоростью течения.

И больше того, даже в пределах одного мира (построенного на постулатах Эвклида, Римана или Лобачевского) время в разных его частях, не исключено, имеет разные значения. Понятие кривизны пространства мегафилософия необходимо дополняет понятием кривизны времени.

§ 2

Знакомлюсь с размышлениями Ю.Фомина, эксперта ассоциации «Экология непознанного», о человеке завтрашнего дня, которого он называет суперчеловеком.

С моей точки зрения, мега-»я» есть лишь одна из трех ипостасей мирового человека, которая как бы всегда содержалась в нем, но в скрытом, свернутом виде, а в будущем, очевидно, займет доминирующие позиции. На взгляд же Ю.Фомина, суперчеловек есть уже новый биологический вид, постепенно вытесняющий сегодняшнего человека из его ниши во Вселенной. Я иду к образу мега-или богочеловека через пространства истории, по бесконечным изгибам и закоулкам эволюционной кривой, Фомин — через биологию. Возможно, правомерен и такой подход.

С его точки зрения, во все эпохи на Земле наблюдались периоды активизации мутационных процессов. Они происходили на ограниченных территориях, но порой, вероятно, охватывали всю планету. И каждая такая эпоха сопровождалась сменой биологических видов: вымиранием одних и рождением к жизни других. Нечто аналогичное, по его мнению, происходит на Земле и ныне, но теперь основной причиной активизации мутагенов являются результаты хозяйственной деятельности самого человека.

Если вспомнить теорию этногенеза Л.Гумилева, то он тоже говорит о роли мутаций в формировании этносов. В жизни каждого этноса, на его взгляд, обнаруживаются периоды высокой активности (ее вспышками являются религиозные, демографические, политические, экономические, военные пульсации энергии) и явные спады, которые неизбежно заканчиваются успокоением этноса и его консервацией в ландшафте, своего рода реликтовым существованием.

«Возбужденные» этносы, по Гумилеву, переполнены людьми особого поведенческого склада — пассионариями, носителями избыточной энергии. Жизнь любого этноса, с его точки зрения, начинается с некоего пассионарного взрыва, толчком к которому могут быть мутации, объяснимые, вероятно, воздействием жесткого космического излучения и дающие людей с резко повышенным уровнем честолюбивых притязаний. Пассионарность есть внутреннее стремление к действию. И это стремление сильнее самого человека.

Гипотезы Ю.Фомина, Л.Гумилева и мою концепцию о трехсоставности человеческого «я», вероятно, следует даже и объединить. Дабы на новом универсальном витке размышлений с большей долей приближения к истине можно было бы сказать об определенном периоде в истории человечества как царстве микроэтноса (племенные и первобытно-общинные формы человеческого общежития), когда в жизни полностью доминировал микрочеловек. Затем можно было бы сказать о следующем периоде истории как царстве макроэтноса (национальные, классовые и государственные формы жизни). И, наконец, мы неизбежно вышли бы на размышления о новом исторически закономерном периоде человеческой истории как царстве мегаэтноса (универсалистские, или коммунистические, формы человеческого бытия), когда рисунок жизни будет в основных своих чертах определяться мега- или богочеловеком.

Да, вполне возможно, что толчками к образованию новых типов пассионарных людей служила в какой-то мере активизация мутагенов, в частности, воздействие жесткого космического излучения. Но не только. Имело влияние и железное биение ритмов. А кроме того, огромные резервы эволюции заложены, вероятно, и в самой внутренней трехсоставной природе человека.

В одной из предыдущих глав я говорил вкратце о концепции академика В.Казначеева. Вот его раскладка соотношения «биографии человека» со временем земной жизни, которую он делает в масштабах космопланетарного, геологического времени. Если учесть, что развитие живого вещества на Земле продолжается 3,6—3,8 млрд.лет (возможно, даже 4,5 млрд.лет), то, приняв это время за 100 процентов, легко увидеть, считает он, что время «от появления древнего человека до наших дней составляет всего 0,07 процента (3 млн.лет)». Налицо эволюционный взрыв живого вещества, существующего в форме человека. И этот взрыв не закончился. Его пиковые точки — в царстве мегаэтноса, которое еще впереди.

Поэтому ныне, когда приходится читать или слышать утверждения о том, что с универсалистскими, или коммунистическими идеями и формами жизни покончено навсегда, это не вызывает у меня ничего, кроме усмешки. Вопрос гораздо сложнее. Стоит только поставить события последних лет, разрушившие «советскую империю», в космопланетарные рамки, и туман относительно будущего рассеивается. Российские новации 1989—1992 годов, за которыми стоят конечные макроинтересы определенных экономических и политических сил Запада, не вписываются в универсальную космическую по степени распространения закономерность: живое вещество в том случае прогрессивно развивается, если оно своей жизнедеятельностью увеличивает упорядоченность среды своего обитания (формулировка В.Казначеева). В результате «опытов» 80—90 годов XX века расстроилось здоровье земной разумной жизни не только на территориях Восточной Европы и Азии, но и в целом на планете. Серьезно нарушилась упорядоченность. Естественно, этот нарушенный порядок будет, вероятно, восстановлен.

Человечество расстается на рубеже II и III тысячелетий не с идеями об универсалистских, или коммунистических формах организации земной жизни, а с представлениями о них микро- и макрочеловека XIX и первой половины XX веков. Расставание с подобными представлениями естественно и закономерно. Мегаэтносу уже не с руки универсалистские, или коммунистические, идеи, рожденные в макромире. Велика степень их «тамошнего» искажения. Разумеется, абсолютно не присущи мегаэтносу и невероятно искаженные представления об универсалистских формах бытия, существующие на уровне обыденного микросознания. Действительно, на этих уровнях мышления — микро-, макро- — формирование универсалистских идей если не исчерпано до конца, то абсолютно бесперспективно. Зато на мегауровне мышления рождение этих идей будет происходить очень бурно. Мегамир родит и уже рождает свои представления о неизбежности и возможных формах универсалистских, или коммунистических, сверхцивилизаций.

Идеи об универсалистском будущем придут к человечеству в новом словесном обозначении. Терминология, дискредитировавшая себя в XX веке, будет сдана, по всей видимости, в исторический архив. Первый абрис будущего на уровне мегамышления уже дан в работах К.Циолковского, А.Чижевского, В.Вернадского, Н.Кардашова. Я читаю Ю.Фомина и в его высказываниях ловлю моменты совпадения, созвучия с общим настроением наступающей эпохи. Вспашку бесконечного универсалистского поля произвожу и я. Общими усилиями в конце II — начале III тысячелетия вырабатывается взгляд на «коммунистическое завтра».

Ю.Фомин исходит из того, что перспектива развития разумной жизни во многом связана с проблемами энергии и получением материалов для формирования биологических структур. Фотосинтез не является единственным способом получения белка из неорганических веществ, и нельзя исключать, что на определенном этапе эволюции в результате мутаций появится и такой вид человека, который, по Фомину, будет потреблять из окружающей среды только энергию и неорганическое вещество. Это значит, что он сможет жить в очень неблагоприятных условиях и средах, не будет требовать пищи и кислорода для дыхания, что сделает его всецело автономным и независимым, и, естественно, область обитания такого существа во Вселенной будет чрезвычайно обширной. Кому-то это может показаться досужей фантастикой, но еще в 50-х годах XX века доктор технических наук М.Вольский подавал заявку на открытие, сущность которого заключалась в том, что в высших организмах может происходить образование белка из азота воздуха.

Человек будущего, по мнению Фомина, будет обладать возможностью получать информацию, помимо зрения и слуха, каким-то принципиально иным способом. Вероятно, вбирать в себя мир «душой» Нечто подобное, но в очень слабой, зачаточной форме наблюдается сегодня у экстрасенсов и на сеансах гипноза. При развитии этих способностей не исключена возможность контактов без использования речи, поскольку речевое общение имеет малую информационную емкость. Развитие этих способностей неизбежно приведет к тому, что мегачеловек станет общаться не только со своими соплеменниками, но и научится «снимать» информацию, заложенную в «душах» живых и умерших особей. В этом смысле реплика некоторых магов и парапсихологов: «Мы разговариваем с духами «по телефону» — меня не удивляет. Как и их утверждение о том, что многие выпускники школы Международного братства магов способны, скажем, входить в так называемое состояние «нуля», идентичное физическому вакууму, когда человек и Космос приходят в состояние единства и человек как бы обладает всей Вселенной, проникая во все времена и пространства.

Я сам не маг, но подобные состояния, сравнимые по ощущениям с экстазом или оргазмом, когда ты испытываешь чувство необыкновенной мощи и проницания, провидения во все на Земле, когда прозрачными становятся все перегородки, знакомы мне. Это, видимо, такое, мегасостояние духа, когда границы между «я» и «не-я» исчезают совершенно. И это состояние уже — реальность.

Таким образом, мега- или богочеловек становится уже сейчас и станет в будущем как бы постоянным абонентом единого информационного поля всей цивилизации и, не исключено, цивилизаций из параллельных со- и антимиров, т.е. своего рода совладельцем одного всеобщего Мозга, который в просторечии или на уровнях религиозного макросознания человек именует Богом, Аллахом, Брахмой, Высшим Разумом или как-то еще по-другому. Не отрицая реальности Бога, напротив, даже утверждая реальность Его бытия как аксиому, я склонен считать, что традиционные представления о нем, заложенные в существующих мировых религиях или в их антиподе — нигилистическом атеистическом сознании, сегодня нуждаются в коренной ревизии и пересмотре. Мегаэтнос родит новые представления о Боге, или Божественном Абсолюте, создаст и новую универсальную суперрелигию, которая, впрочем, всецело сольется с философией и наукой.

В эпоху I Великой символической культуры родилась политеистическая, многобожная религия, вышедшая из недр тотемизма, фетишизма, анимизма, примером чему может служить, скажем, монголо-тюркская религия тэнгри. В эпохи II и III Великих символических культур, где из многобожного фона, не исчезнувшего, впрочем, окончательно даже и по сей день, стали выделяться в XII—VII веках до н.э. Брахма, Вишну, Шива, в VII—VI столетиях до н.э. Боги добра и зла Ормузд и Ариман, единый Бог Яхве, или Иегова, исполняющий обязанности Бога Будда, а в I и VII веках н.э.— Иисус, названный Христом и возвестивший также о своем Боге-Отце и Боге-Святом Духе, и Аллах Всевышний. И вот новое время, наступила эпоха IV Великой символической культуры. Естественно, в ее лоне родится новый Бог, так сказать, Супер-Бог. Старые традиционные Боги регионального, национального или межнационального значения — Брахма, Бог света Ормузд, Бог зла Ариман, Иегова, абстракт Абсолюта и его воплощение Будда, Бог-Отец, Бог-Сын и Бог-Святой Дух, Аллах — будут еще долго жить в сознании людей, в их памяти, да и не уйдут из нее никогда, но это будет уже реликтовое существование. Монотеизм регионального поля воздействия, ведущий свое происхождение из эпох II и III Великих символических культур, окажется на одной архивной полке вместе с политеистическим многобожным язычеством, рожденным человечеством еще раньше — в эпоху I Великой символической культуры. Полоса Великого Нуля, когда на огромных пространствах Земли царствовал атеизм, это — необходимая пауза перед принятием человечеством нового Супер-Бога, Бога для всех. Для всей человеческой расы в целом.

Ныне на Земле уникальный момент глобального, метаисторического характера — в рамках IV Великой символической культуры происходит «смена караула». На место старых Богов — зороастрийского, индуистского, буддистского, иудаистского, христианского, мусульманского вида — заступает новый Супербог, или Божественный Абсолют, и я, возможно, один из первых оракулов на Земле, кто «узнал» о его приходе и пророчествует о нем. История его утверждения в сознании миллиардных масс людей, вероятно, протянется на сотни лет и, не исключено, будет драматична и непроста.

Еще несколько беглых штрихов к характеристике «коммунистического завтра».

Поскольку мега- или богочеловек будет находиться, условно говоря, на непосредственной абонентской связи со всеобщим мозгом, или Богом, он, естественно, не будет уже нуждаться в использовании технических средств, без которых не обойтись современному человеку. Станут излишними все виды связи, вычислительная техника, модные ныне компьютеры, ненужным станет обучение, лечение и многое другое. Исчезнет разделение труда, ибо мегачеловек, имея возможность в любой момент получить у Бога любые знания, сам сможет сделать то, для чего нужны сейчас представители узких специальностей. Под Богом или богоподобными реальностями будут пониматься такие материальные структуры бытия, которые будут обладать невыразимо высокими степенями мегасознания, и подключение к ним сделает человека столь же всеведущим и всемогущим. Не потеряв индивидуальности, человек будет обладать силой ближайших к нему Богов в Бесконечной иерархии Божеств. Произойдет постепенное «обожение» человека, и следствием станут принципиально иные, немыслимые ныне даже в снах социальные структуры, которые ни в чем не будут похожи на организацию современного человеческого общества. Уйдут в далекое историческое прошлое, превратятся в музейный архаизм и такие образования, как государства, классы, нации, в том числе и те, что претендуют ныне на мировое владычество и проектируют одномерный «глобальный мир» под их дланью.

При постепенном убывании роли биологических структур не исключено, что на определенных отметках эволюции богочеловек, воплощенный в совершенном и развитом мозге, сможет менять свой внешний облик, приспосабливая его к своим потребностям и в случае необходимости в корне трансформировать его. На определенных стадиях развития разумные существа, возможно, смогут принять форму сгустков мыслящей материи, которые будут сами непосредственно воспринимать и использовать энергию из окружающей среды. В.Вернадский и К.Циолковский, мечтавшие о поре, когда люди превратятся в единое энергетическое мыслящее существо и покинут пределы Земли, были, вероятно, не фантастами, а строгими реалистами. Овладев временем, пространством, материей и энергией, человек станет по-настоящему свободным. Обогащенный Богознанием, богочеловек сможет перемещаться в прошлое, предвидеть события будущего, находиться в том месте, в котором пожелает быть, и собирать любую информацию с бесконечных полей всей Вселенной.

Я размышляю об этом в дни, когда страна разваливается, культура дичает. Но поскольку мы космопланетарные существа, мы должны исполнять, по-видимому, основной закон Космоса всегда: своей жизнедеятельностью увеличивать упорядоченность среды своего обитания. Режим, сеющий хаос, падет. У земной разумной жизни два вектора бессмертия: первый — социально-биологический (продолжение рода) и второй — социально-информационный, духовно-культурный (творчество). Оба эти вектора направлены в вечность.

§ 3

От размышлений о неэвклидовом человеке снова иду к размышлениям о неэвклидовом мире.

Часто наше внимание почему-то приковывается к эффекту замедления времени. Обнаруженный физиками, этот эффект, по всей вероятности, зависит, однако, не от скорости движения одного физического объекта по отношению к другому объекту, как это трактует теория относительности, а объясняется разными координатами этих объектов в мировом пространстве. Мой тезис: разные точки пространства имеют, по-видимому, свои характеристики времени. В пределах какого-то одного мира (эвклидова, риманова, лобачевского) направления времени у разных точек этого мира могут быть одинаковыми, но скорости истечения времени в разных частях пространства, вероятно, будут отличаться друг от друга.

Эксперимент: условно одновременный запуск сверхточных часов в точках, лежащих на одном меридиане,— где-то, скажем, близ северного полюса, на экваторе и, допустим, в Антарктиде.

Очевидно, можно ожидать, что эти часы (разумеется, с учетом погрешностей) покажут разную скорость течения времени, отличающуюся ввиду небольших расстояний между пунктами измерений, конечно, только какими-то тысячными долями секунды. Но такой же эксперимент, проведенный в космосе, когда сверхточные часы были бы помещены на различных космических объектах, дал бы, возможно, более лучшие результаты. Различная скорость течения времени ввиду более значительных расстояний, вероятно, была бы более ощутимой.

И, конечно, совсем невообразимые приключения, очевидно, происходят со временем в выпуклых римановых пространствах и в вогнутых пространствах Лобачевского.

Аналогичное понятию кривизны пространства понятие кривизны времени, думается, будет узаконено позднейшей физикой. Представления об абсолютности времени, т.е. его однородности и однонаправленности, уйдут в архив науки. Поэтому с моей точки зрения выглядит крайне безумной и нелепой, вернее, наивной попытка описания окружающей нас бескрайней и бесконечной физической реальности только в рамках четырехмерного пространства — времени.

Физика XX и XXI веков пытается поместить в это четырехмерное пространство-время и микромир, и макромир, и мегамир. Она одевает эти столь принципиально разные миры в один четырехмерный мундир и, естественно, приходит к противоречиям, к тупику; мундир трещит по швам, миры не желают пребывать в нелепой одежде, скроенной для них недостаточно философски образованными портными-костюмерами от физики.

Эйнштейн в течение последних тридцати лет своей жизни пытался отыскать единую теорию поля, стремясь как бы соединить в одном браке свою теорию относительности с квантовой механикой. Он стремился начертать уравнение мира, могущее охватить в своих формулах все физические явления и процессы.

Это были для него драматические годы размышлений, годы неудач и провалов, что было естественно — победу физике, закованной в наручники четырехмерного пространства — времени Минковского, обрести вряд ли удастся в принципе. С одной координатой времени, к тому же еще опространствленной (время в этом пространстве теряет свою природу непонятным образом и становится четвертой, чисто пространственной координатой), не вырваться из плена старых представлений.

Какая победа ждет пахаря на гигантском поле, если в руках у него только одна мотыга? Как победить знанием бесконечности мира, проникнуть в его тайную скрытую суть, если всегда носишь на глазах шоры одномерного времени?

Видимо, в полемике Бергсона, возражавшего Эйнштейну по поводу опространствления им времени, был свой резон: чтобы физика сделала какой-то качественный скачок в познании времени, видимо, нужно прежде всего вернуть его природу.

Возможно, в своем поступательном движении вперед физике в скором времени станет мало трех пространственных координат. Это инструментарий, который также требует замены. Вместо четырехмерного пространства — времени, которое уже до дыр затаскано естествознанием, на очередь дня в науке, видимо, встанет n-мерное пространство-время. Если исходить из принципов единства мышления и бытия, то невозможно представить, чтобы природа, материя с ее неисчерпаемостью пространственно-временных свойств и форм была бы так невообразимо бедна по сравнению с человеческим мышлением. В математике существуют десятки, если не сотни внутренне непротиворечивых, бесконечномерных многообразий, и вероятно, они в скором времени станут в наших представлениях одеждой материи.

Важнейшая цель физики будущего — поиски адекватной микро- и мегагеометрии мироздания и построение на ее основе новой, более совершенной системной теории элементарных частиц и иной, более целостной теории относительности. Все эти фундаментальные теории ­долж­­­ны покоиться, видимо, на новых, более универсаль­ных и глубоких пространственно-временных представлениях.

Переформулировки и переосмысления в нынешней философии и естествознании требует многое. Пространство и время, а также гравитация нередко понимаются как формы или как виды существования материи. Старый трюизм: «материя существует в пространстве и времени» — ведет и философию, и естествознание к методологическому тупику.

Понятия протяженности физического объекта во всех его измерениях (пространство), длительности процесса или движения (время) так же, как и массы (гравитация), вовсе не есть формы или виды существования материи, а есть фундаментальные свойства этой материи, ее основные базовые характеристики.

Поразительно, но человечество спотыкается иногда на самых простых вещах, в заблуждении принимая свойства целого за само целое. Исходя же из нового подхода, несложно вообразить, что материя мироздания может бесконечно варьировать в своих фундаментальных пространственно-временных и гравитационных свойствах. Эти свойства могут значительно меняться, они могут иметь нулевые, отрицательные или фантастически высокие положительные значения. Можно, например, представить состояние материи, в котором отсутствует масса, время, а пространство имеет нулевые характеристики. И можно представить состояние материи, где все эти свойства представлены уже в невообразимых и совершенно непредставимых порядках.

В физике есть понятие количественной бесконечности.

Я ввожу принципиально новое понятие качественной бесконечности мироздания.

Микро-, макро-, мегамиры — и это только в нашей эвклидовой реальности, а есть еще странные многообразия Римана, Лобачевского, которые также, возможно, являются лишь частью каких-нибудь колец Гротендика — какое потрясающее воображение богатство пространственно-временных и гравитационных свойств «прописано» в этих неизвестных мирах и антимирах, какие сюжеты великой борьбы разворачиваются в неведомых нам фантастических структурах мировой жизни!

Разумеется, все эти капитальные свойства материи взаимосвязаны и взаимозависимы друг от друга, и связь эта многостороння, многозначна, диалектична. Физикой же и философией между тем взята за аксиому только однонаправленная жесткая причинная зависимость длительности процессов, протяженности и массы объектов от скорости движения системы отсчета. В частности, только такого рода причинная зависимость поощряется теорией относительности. Но дело, видимо, в другом. Я снова акцентирую внимание на своем подходе — в разных частях Вселенной, в разных ее системах и подсистемах материя существует качественно в совершенно разноприродных состояниях. Качественно меняется, очевидно, сама структура материи, отсюда кардинально меняются и все ее свойства, метрические, топологические — мерность пространства, мерность и направленность времени, сила гравитации, сила или степень «одуховления». Именно здесь находят объяснения так называемые эффекты замедления времени, сокращения длины, увеличения массы.

В рамках классической ньютоновской картины мира все в нем рассматривалось как явление универсальное: пространство — как единая для всего мироздания эвклидова трехмерная протяженность, время — как абсолютная универсальная длительность, масса — как нечто кратное своему постоянному земному эталону. Странный парадокс: на все эти свойства материи по отдельности естествознание XX и XXI века смотрит уже порой с позиций диалектики (впрочем, не признавая их свойствами), но на саму материю в целом у человечества остался еще старый ньютоновский взгляд как на нечто абсолютно однородное и единое в своих основных характеристиках. Материя же неоднородна. И это прежде всего, видимо, примет во внимание философия будущего. Только тогда, когда сей постулат будет понят и принят до конца, физика будущего сможет отыскать настоящее место квазарам и пульсарам, черным дырам, вакууму, электромагнитным полям, явлениям гравитации, элементарным частицам в их неисчерпаемости — в каком-то условно едином системном уравнении мира.

Исповедуя догматы неоднородности, принципиальной разноструктурности материи, человечество отважится на поиск и более основательных пространственно-временных определений для ее описания.

Универсальная неоднородность материи идет от неуниверсальности ее свойств. От неуниверсальной природы пространства, неуниверсальной природы времени, неуниверсальной природы гравитации.

Принцип относительности, сформулированный в начале XX века, будет в будущем еще более абсолютизирован, проведен более резко, т.е. доразвит до своего логического предела. Компромиссы (а их в современной релятивистской физике еще много) со старыми классическими представлениями эвклидово-ньютоновского мира, видимо, подвергнутся основательной ревизии. Предметом переосмысления станут не только основополагающие постулаты философии и естествознания, но даже и сами метрические характеристики, которыми мы ныне описываем мир — язык описания требует наполнения новым физическим содержанием.

Эталоны метра, секунды, грамма, как всякая принятая условность, являются предметом консенсуса, соглашения. Безусловно, они имеют какое-то объективное значение в эвклидово-ньютоновском классическом мире, но можно ли их абсолютизировать и распространять на ­выпукло-вогнутые многообразия Римана — Лобачевского? Принцип относительности следует распространить и здесь.

§ 4

Читаю в статье французского астрофизика последней трети XX века Пьера Келера, что созвездие Девы находится от нашей Галактики на расстоянии 40—50 миллионов световых лет. Что такое пятьдесят миллионов световых лет? С точки зрения более глубокой, чем современные выражения на сей счет, фраза эта, на мой взгляд, не более чем абсурд. Мне кажется, она не несет в себе абсолютно никакого физического смысла. Если принять, что в разных фрагментах пансистем мироздания существуют свои (притом меняющиеся) эталоны длительности, протяженности, массы, то естественно, что наш земной измерительный инструментарий далеко не универсальное средство для объективного научного описания и действительного проникновения человечества в разноструктурные миры бесконечных Вселенных.

Уравнение единой теории мирового поля со многими непостоянными модулями — это уравнение не замкнутой, а открытой системы, вбирающей в себя неисчерпаемость n-мерных многообразий. И метрика этой n-мерности тоже должна быть не жестко заданной, а гибкой и столь же чувственно непредставимой, как непредставимы миры, в которые мы в своей гордыне желаем проникнуть.

Гипотезы, в течение XX столетия претендовавшие на универсальность и непогрешимость, в таком случае уступят место более общим положениям о пространстве, времени, причинности, сознании (я включаю и последний элемент в общую картину мироздания), которые станут основанием совершенно необычных по характеру новых фундаментальных открытий. Сама же физическая теория в ее нынешнем варианте займет скромное место частного, предельного случая в рамках новых обобщенных представлений.

§ 5

Из разговора с физиком:

— Четырехмерная геометрия Минковского — очень удобная форма для изложения теории относительности. На данном этапе развития физики пятая координата не нужна. Румер попробовал построить оптику на базе предполагаемого пятимерного пространства. И оказалось: все основные результаты получаются, но нет никаких новых. Румеру же думалось, что на основе пятимерного пространства можно будет выудить что-то новенькое. Следует держаться правила Оккама: «Никогда не вводить никаких понятий (субстанций), без которых можно обойтись». Их надо отрезать бритвой. Из опыта мы знаем, что пространство трехмерно. То, что время одномерно, также вопрос опыта и практики, и нет никаких оснований предполагать иное. Физически время есть то, что измеряется часами. Психологических восприятий времени много. Но для физики это фикция. В свое время шла дискуссия между Бергсоном и Эйнштейном — о природе времени. Бергсон возражал против опространствления времени. Для Эйнштейна временная координата — это практически та же пространственная координата. Только минусовая, физически у нее то же содержание, что и у пространственных. Синтез теории относительности и квантовой механики необходим. Но этого синтеза нет и нет теории элементарных частиц. Эта теория находится на том же уровне, на каком находилась химия после открытия периодического закона. Закономерность обнаружена, стройного теоретического осмысления нет. В XX веке пошла мода на так называемые сумасшедшие теории. Мы привыкли к беспрерывным сногсшибательным открытиям. И чем более дика гипотеза, тем у нее больше шансов на успех. К теории относительности наше сознание привыкло странно быстро. Поворчало немного и — привыкло. Ничто действительно верное не исчезает. На том этапе все это имело смысл. Каким будет следующий этап? Не исключено, здесь я вынужден согласиться с вами, что основополагающие постулаты могут оказаться на удивление простыми и одновременно чрезвычайно фантастическими. Бритва Оккама, попавшая в руки нового гения, срежет все лишние кружева, ненужные архитектурные излишества и обнажит первосуть вещей.

§ 6

Из заметок, небрежно набросанных на листке бумаги карандашом:

«1) Де-юре — эйнштейновская картина мира признается за достоверную; 2) соотношения римановых пространств и пространств Лобачевского — выход на космологические модели? 3) современные модели развития мироздания? 4) соотношения вещества и антивещества — соотношение вселенной и антивселенной? 5) переход в засветовые скорости — превращение вещества в антивещество? 6) зависимости: скорость — время, скорость — масса, скорость — структура? 7) время в эвклидовом пространстве и антивремя в пространствах Римана и Лобачевского? 8) в профиль Галактика двояка — выпуклая линза с горизонтальным срезом в шесть раз большим вертикального среза; скорость течения времени на разных сферах Галактики? чем дальше от центра, тем она быстрее, медленнее? чем больше масса, чем искривленнее пространство, тем больше кривизна времени? 9) какова картина мироздания де-факто?»

§ 7

Из других набросков карандашом:

«Возможно, как пространства Римана и Лобачевского стыкуются друг с другом через гиперповерхность Эвклида, так и n-мерные, неоднородные «времена» совмещаются, перетекают, переходят друг в друга через миг настоящего?

В принципе есть всегда вечно текущее настоящее, в котором прошлое-охотник стремится настичь свою дичь-будущее. С другой стороны, настоящего практически нет, оно всякий раз не что иное, как лишь момент преобразования или скачка будущего в прошлое. Впрочем, раннее событие, наблюдаемое в одной системе отсчета, может быть поздним по времени событием в другой системе отсчета и настоящим или одновременным для третьей системы. Исходя из этого, можно представить мир, в котором настоящее является моментом преобразования или скачка уже прошлого в будущее. Понятие причинности? Причинность тоже может иметь обратный характер. В таком случае будущее будет влиять на прошлое.

Иные представления о мире развиваются из неодномерности, неоднородности времени, из постулата его n-мерности.

Переориентация взгляда на время открывает невероятные фантастические перспективы. Это, собственно, гигантский переворот, затрагивающий все науки и философию.

Но такого же коренного, глубокого переосмысления требуют категория пространства и категория сознания.

Введение понятия сознания и понятия Бога в физическую картину мира, дотоле совершенно обездушенную и мертвую, и изучение этого