Юрий Никитин
| Вид материала | Документы |
- Юрий Никитин, 6327.1kb.
- Юрий Никитин Фарамунд, 4898.32kb.
- Никитин Б. П. Здоровое детство без лекарств и прививок от семьи никитиных (Вместо предисловия, 5715.63kb.
- "хожение за три моря" афанасия никитина, 1022.23kb.
- Программа самара 28 30 марта 2012 г. Организационный комитет конференции Председатель:, 185.87kb.
- Мд проджект лтд, ООО teл./Фaкс: +7 (495)-718-35-97 Тел моб. 8-916-155-98-10, 57.15kb.
- Никитин Сергей Никитин Описание курса и программа, 895.69kb.
- Вопросы обеспечения «качества обслуживания» опорной инфраструктуры научно-образовательной, 147.61kb.
- Запрос информации по карточным мошенничествам, 91.35kb.
- Юрий Дмитриевич, 182.48kb.
Низко склонившись в поклоне, служанка протянула яблоко госпоже. Колоксай слышал как волхв непонятно чему вздохнул с облегчением. Миш повертела яблоко в тонких длинных пальцах. На красивом лице мелькнуло отвращение, и Колоксай готов был прибить чересчур мудрого волхва за худшее из яблок. Затем ее брови удивленно взлетели, взгляд был прикован к яблоку.
До затаившихся в кустах донесся льстивый голосок служанки:
- Что там написано, госпожа?
Миш весело расхохоталась:
- Нацарапано, как курица лапой... Но разобрать можно. Сейчас, погоди... Ага!... Клянусь великим Родом и своей честью, что я выйду замуж за Колоксая... Гм, что бы это значило?
В синем чистом небе, где ни облачка, неожиданно прогремел гром. Только одна из девушек удивленно вскинула голову, остальные непонимающе смотрели на свою царицу.
Олег, незаметно подавшись назад, дал Колоксаю могучего пинка. Огромный витязь, проламывая кусты как могучий тур, вылетел на открытое место. Девушки с визгом попятились, одна вовсе спряталась за свою госпожу.
Миш гордо вскинула голову, прекрасная настолько, что Колоксаю захотелось разрыдаться от восторга, разорвать свою грудь и бросить к ее ногам трепещущее любовью сердце.
- Кто ты, дерзкий?
Она не смутилась своей наготы, слишком величественная и прекрасная, чтобы стыдиться, ее темные глаза смотрели строго, в глубине зрачков уже начали разгораться гневные искорки.
Колоксай ощутил как от ее чарующего голоса по его телу промчалась странная дрожь. Ноги одеревенели. Он с трудом заставил себя сделать несколько шагов и, остановившись перед ее светлым ликом, сказал хриплым от страсти и любви голосом:
- Я тот самый Колоксай, за которого ты только что поклялась выйти замуж.
В небе снова едва слышно прогремело. Одна из служанок, опомнившись, торопливо набросила на плечи хозяйки длинный цветной халат. Страшась незнакомца, она никак не решалась встать между ним и царицей, чтобы завязать шнурок на ее поясе, и Колоксай все не мог оторвать жадного взора от четырех(!!!) прекрасных грудей.
Миш удивленно распахнула нежный розовый ротик:
- Что?
- И никакие силы на свете, - сказал он еще более хриплым сдавленным голосом, - не заставят меня отказаться от тебя!
Кто-то из служанок вскрикнул, остальные смотрели испуганно и зачарованно. Колоксай опустился на колено. Теперь халат был туго запахнут, и его влюбленные глаза пожирали ее нечеловечески прекрасное лицо.
Она отшатнулась, в глазах появилась тревога. Олег вышел медленно из кустов, двигаясь осторожно, чтобы не напугать молодых девушек обликом двух крупных мужчин, налитых силой.
Его голос был мягок и виноват:
- Да, ты дала нерушимую клятву.
Ее лицо медленно покидала краска. Даже губы из розовых превратились в синие, в глазах мелькнула паника. Только сейчас начала понимать страшную цену своих неосторожных слов. На миг запрокинула лицо к небу, так вот какой клятве там гремело подтвержающе, ее темные как спелые сливы метнули оранжевые молнии.
- Кто вы?
Колоксай все еще стоял на коленях, влюбленные глаза с рабской преданностью ловили ее взгляд. Олег развел руками:
- Ты узнаешь все. Но стоит ли вести разговор здесь?
Он не добавил, что она разговаривает уже с мужем, но Миш стегнула по нему таким огненным взглядом, что будь он в самом деле рожденным в городе волхвом... однако этот красноголовый зыркнул на служанок, все потупились, почесался и снова посмотрел на нее ожидающе.
Мертвым голосом она сказала:
- Да-да... Пожалуйте в дом... Ах, что я... Девушки, бегите в палаты, быстро приберите. Пусть Твердохлеб приготовит стол для гостей.
Служанки унеслись по золотой дорожке, а когда их скрыли высокие кусты роз, она вопросительно посмотрела на Олега, старательно обходя взглядом Колоксая. Это было трудно, ибо он и коленопреклоненный был почти вровень с нею, но ее темные глаза замечали его не больше, чем дерево.
- Добро, - сказал Олег. - Мы в самом деле проголодались. Яблоки - какая еда?
Ее лицо дернулось, Олег подумал, что у красивой царицы-волшебницы теперь на всю жизнь останется оскомина даже на сладкие груши.
Деревья расступились, открылся простор, далеко впереди блистал как драгоценный камень сказочный дворец. К нему вели уже не дорожки из золотого песка, а широкие каменные плиты из серого гранита. На сотни шагов во все стороны землю прикрывали эти отесанные глыбы, плотно подогнанные, одинаковые, дальше зеленели деревья.
Олег горестно вздохнул, во дворе прогуливаются кучками разряженные бездельники, молодые бояре, всяк с утра здесь, старается обратить на себя внимание, сюда же мамки выводят девок, дабы ловили знатных женихов, вон их красные рожи, а молодые бояре все разом повернулись, смотрят, стараясь понять, кто же эти двое рядом с царицей...
Колоксай шел, не отрывая влюбленного взора от царственной Миш. Пару раз споткнулся на ровном месте, Миш брезгливо оттопырила губу. Бояре заметили чужаков, один из старых кивнул крупному молодому великану, что стоял за его спиной, он отступил и удивительно незаметно для такого крупного парня исчез.
Молодые смотрели настороженно, враждебно. Олег чувствовал их ощупывающие взоры. Его пока что во внимание не принимали, но Колоксая возненавидели сразу и крепко. Чересчур красив, просто непристойно для мужчины быть таким красивым,
Колоксай двигался как во сне, снова споткнулся, кто-то хихикнул. Толпа расступалась, царице кланялись, но царица против обыкновения шла быстрее обычного, расступаться не успевали. Колоксай одному наступил на ногу, другого задел плечом.
Молодой красивый боярин, широкий в плечах, весь кровь с молоком, румянец - во всю щеку, крикнул срывающимся голосом:
- Что за невежа!..
Колоксай быстро повернулся:
- Это ты мне, червяк?
Боярин вскипел, но в глазах вспыхнула радость:
- Вы видели?.. Все слышали? Он оскорбил меня!.. Я имею право вызвать его на честный бой! А он, ежели не трус, не может отнекиваться!
Миш спрятала довольную улыбку. Толпа разом образовала кольцо, добровольные помощники мигом оттеснили толпу, очертили круг, за который не могли переступать поединщики, а в сажени от него еще один, за которым должны стоять зеваки, а буде кто перейдет, да примет суровую кару.
Боярин радостно расправлял плечи, выпячивал грудь. Был он высок и силен, весь как молодой дуб, выросший на просторе, когда ветки привольно в стороны, корни идут как вглубь, так и вширь, в нем кипела молодая неистраченная сила. Его похлопывали по плечам, подбадривали, но, как Олег заметил, все были в победе местного силача не просто уверены, а скорее пытались угадать, каким ударом тот поразит невесть откуда взявшегося наглеца.
Олег взглянул на Колоксай, покачал головой. Теперь без серьги он уязвим как все, но не растерял ли за время неуязвимости навыки бойца?
- Ты уверен, - спросил он шепотом, - что тебе это надо?
- Ты посмотри на них, - процедил Колоксай. - Чернь не понимает слова, ей нужна кровь для доказательств.
- Эх...
Он ощутил скользящее движение по его коже, словно коснулся легкий ветерок, а когда быстро посмотрел на Миш, волшебница уже отвела взгляд.
Красавец силач вышел в круг. В правой он угрожающе покачивал мечом, длинным и с зауженным лезвием, левой прикрывал бок и грудь небольшим щитом, целиком выкованным из железа. На нем были легкие доспехи, глаза смотрели весело и задорно из-под конического железного шлема, зауженного так, что любой удар соскользнет, можно только оглушить боевым молотом...
Колоксай вздохнул, медленно вдвинулся в круг, осведомился холодно:
- Готов?
- Готов, - ответил витязь радостно. - Теперь ты, мерзкий и...
- Брось, - прервал Колоксай, морщась, - ты вышел не на брань, а на двобой. Еще раз повтори, готов ли ты, чтобы не сказали, что вышел неготовым, что у тебя болел бок или сломался меч!
Витязь вскипел:
- Я готов! А вот готов ли ты?
Колоксай пробурчал:
- Надеюсь, все слышали этого дурака.
- Начнем! - вскричал богатырь и сделал два быстрых шага навстречу противнику.
- Лучше закончим, - ответил Колоксай мрачно.
Его шаг навстречу был настолько быстрым, что все увидели только смазанное движение. Блеснуло, сверкающий луч превратился в дугу. Коротко и неправдоподобно глухо стукнуло словно по дереву. Тут же чужеземец отступил, в руке все тот же широкий топор, но уже с красным лезвием по всей ширине, тяжелые капли срываются на землю.
На середине круга повалились два огромных окровавленных куска. Меч Колоксая прорубил железный шлем как тонкую ткань, рассек череп, развалил не только грудь до пояса, но рассек окованный железными бляшками широкий кожаный пояс и разделил туловище на две ровные половины.
Кровь хлестала освобождено, выбрызгивала горячими красными струями, растекалась по серым плитам, заполняя впадинки, и все хлестала и хлестала, словно в краснощеком богатыре ее скопилось озеро. Толпа все еще стояла, застыв, не веря, не понимая, не соображая, что вместо долгого поединка, после которого их любимец повергнет этого заезжего невежду, было что-то настолько короткое и нелепое...
Колоксай вытер кровь с лезвие о полу, его мощная рука перебросила вперед ременную петлю, топор нехотя опустился на место. Рука героя небрежно перебросила легкие ножны за спину. Олег хлопнул его по плечу, Колоксай перевел взгляд на волшебницу:
- Надеюсь, я зарубил не лучшего из слуг?
Жестокое выражение уже слетело с его лица, оно снова стало по-детски восторженным. Миш смотрела на Колоксая неверящими глазами. Олег чувствовал во рту горечь, будто сжевал толстый лист полыни. Чтобы отбить охоту поединщиков, ведь дураков на свете много, двобой в самом деле должен быть коротким, жестоким, кровавым. Чтобы языки втянуло в задницу, тем самым сберегая шкуры своих хозяев, а приезжему не мешая ходить с прямой спиной.
Да и кто бы осуждал, но не тот, кто сам всего пару дней назад зарубил такого же... нарочито грубо и жестоко.
Во дворце им отвели роскошнейшие покои, прислали десятка два слуг, дабы увеселяли и все такое. Олег не стал уточнять, зачем им прислали еще, отыскал Миш. Царица сидела в тронном зале в окружении десятка бояр, все как один с длинными бородами, дородными, словно худых не считали достойными подавать советы.
На нем скрестились два десятка пар глаз, настороженных и недружелюбных. Олег как можно смиреннее приблизился к трону. Миш напряглась, их взгляды скрестились. Несколько мгновений она ломала его, пустив в ход мощь волшебницы, но зеленые глаза смотрели с мрачным спокойствием.
Один из бояр спросил осторожно:
- Кто ты, в звериной шкуре?
- Волхв, - ответил Олег. - С вашей царицей волхвы здесь ни чему, так вам в диковину и моя шкура, и мои волосы. Но царица меня уже знает.
Бояре повернулись к ней. Миш наклонила голову, в глазах был гнев:
- Да, я чую... он волхв. Что ты хочешь на этот раз?
Он переступил с ноги на ногу:
- Владычица... прости, не знаю как тебя здесь величают, мне от тебя нужен совсем пустячок.
- Говори, - велела она коротко.
Он показал глазами на бояр:
- Твои советники... люди немолодые. Стоит ли утомлять их разговорами о волховстве?
Бояре недовольно загомонили как рассерженные гуси. Миш на миг замялась, Олег снова ощутил легкий холодок, теперь уже словно бы уже во внутренностях. Он напряг мышцы, на миг ощутил как будто защемил чей-то скользкий палец, прижал посильнее, увидел как царица охнула и закусила губку.
Расслабил, чувствуя, что открыл в себе что-то новое, а царица перевела дух и молвила с царственной медлительностью, в которой только он уловил нотку колебания:
- Да, конечно... Мы прервем нашу беседу ненадолго. Я оповещу, когда соберемся.
Бояре недовольно потащились из палаты. Но не к выходу, как ожидал Олег, а отступили гурьбой к ближайшей двери, еще там потолпились, окидывая его с головы до ног враждебными взорами, Олег все время чувствовал как все тело покалывает словно острыми сосновыми иголочками. Похоже, здесь хоть в малой мере, но магию знают очень многие.
- Я просто волхв, - он поклонился. - Зовут меня Олег. Я прослышал, что только ты знаешь о хранилище древней воды где-то глубоко под горами.
Она невольно оглянулась на дверь, но слуги уже плотно прикрыли тяжелые створки за боярами:
- Кто тебе такое мог сказать?
- Твоя сестра.
Она слегка оживилась:
- Сестра? Вы двое были у моей сестры?
- Да, - ответил он скромно. - Только что оттуда.
В ее серых глазах мелькнуло удивление. С сомнением оглядела его с головы до ног, но он ответил честным взглядом зеленых глаз, чистых как молодая трава.
- Гм... Не узнаю сестру. Как она там?
- Да как, - ответил он уклончиво. - Все в глубине своих гор, в глубине...
- Вы ее видели под горой с большой снежной вершиной? - уточнила она.
- Нет, та гора... была с раздвоенной, - уточнил он, осторожно подбирая слова, ибо не представлял, во что превратилась после их ухода, а врать не хотелось. - А зал ее... был весь красным, с летучими мышами под сводом.
Она раздвинула губы в радостной улыбке:
- Да, это ее любимое место. Но все-таки... не узнаю сестру!
- Да, - согласился он с осторожностью, - ее узнать будет трудно. Она сказала, что ты сможешь сообщить...
Брови Миш сдвинулись на переносице:
- Это тайна, которую на всем свете знаю только я.
Сердце его тряслось, ноги дрожали, только голос прозвучал почти натурально:
- Сейчас нас с Колоксаем двое. А так я уйду.
Она смерила его пристальным взглядом. Он чувствовал как взор волшебницы пронзил его насквозь, ее щеки слегка побледнели, то ли от усилий, то ли узрела что-то непотребное. Когда заговорила снова, голос стал нетвердым:
- Я не поняла, кто ты.
- Я тот, кто хочет добраться до той воды.
- Зачем?
Он повторил:
- Я тот, кто хочет добраться.
Длинные пушистые ресницы, за один взмах которых которые Колоксай готов отдать жизнь, снова затрепетали. Во взгляде сквозила неуверенность, волшебница чуть отстранилась, на миг блеснули белые зубки.
Олег смотрел на ее задумчиво прикушенную губу, затаив дыхание. То, что он повторял одно и тоже, выглядит как твердость, как несгибаемая мужская дурость, именуемая уверенностью в своих силах, на самом же деле внутри все трясется от страха, он сам не знает, зачем ему эта вода.
- Ты предлагаешь мне... в обмен?
- Я слышал, что в вашем мире никто ничего не делает за доброе слово.
По ее ровному взгляду он уверился, что для нее это не оскорбление, правители в самом деле не знают ни чести, ни долга, а только выгоду, иначе станут хорошими людьми, но перестанут быть хорошими правителями.
- В Бескидах есть гора, - сказала она тихо, - которую называют Черной...
- Везде полно гор, которых народ зовет Черными, - ответил он. - Я думаю, в тех же Бескидах их сотни. Из каждого села видно по такой горе...
- Эту не спутать с другими, - ответила она. Он снова ощутил как легкий ветерок пронесся сквозь его тело, заставил затрепетать жилки. - Ты ведь не пешком пойдешь... как сюда не пешком, иначе бы вас... еще на кордонах. А сверху увидишь разницу.
Он кивнул:
- А как отыщу саму воду?
Она пожала плечами:
- Если она еще осталась там. Теперь уходи. Я обещала сказать тебе где.
- А я обещал уйти, - ответил он с тяжелым сердцем. - Спасибо. Похоже, за всю свою жизнь еще ни разу не получал полный ответ.
Он кивнул, поклонился, а когда уходил, чувствовал между лопаток ее острый как лезвие узкого ножа взгляд. Похоже и то, что полных ответов не бывает. Неполные - уже победа.
Глава 27
На выходе из дворца его никто не встретил, а когда он пошел в сторону сада мимо группки молодых нарядно одетых людей, те поспешно уступили дорогу. Неслышимые приказы волшебницы бежали впереди его, он видел как за сотню шагов садовник внезапно замер с острым ножом в руке и отрезанной веткой в другой, прислушался к слышимому только ему слову, внезапно поднял голову и посмотрел на идущего в его сторону незнакомца в звериной шкуре.
Когда Олег прошел там, среди кустов было пусто. На срезах веточек выступили янтарные капли, а огромные как воробьи бабочки уже порхали вокруг, на лету высовывая длинные спиральки язычков.
Он удалился в глубину сада, стараясь отгородиться от любых взоров толстыми стволами деревьев, зарослями цветущих кустарников, но неотступно чувствовал прикосновение к коже похожего на холодный и острый клинок взгляда.
Наконец, озлившись, сказал Слово прямо посреди роскошнейшей клумбы, пошире расставил ноги, напрягся. Он тоже не давал слово не топтать цветы. Ветер закружил вокруг него почти сразу. Головки цветов сперва испуганно наклонились, затем облетели лепестки, тут же роскошные головы срывало, ветер выдирал с корнями, с ревом носил по кругу. Последнее, что видел Олег сквозь мутную стену вихря, была черная земля, из которой вихрь рвал целые глыбы. Роскошные кусты роз полегли на сотню сажен, глазам же стало радостно как кочевнику в родной степи.
Рвануло с такой силой, что желудок рухнул вниз, кровь ушла в ноги. Он ощутил себя таким тяжелым, что опустился на корточки, но страшная тяжесть расплющивала, он чувствовал себя жуком под твердой подошвой охотника. В голове застучало, в глазах стало темно.
На остатках магической мощи направил кокон вниз. Сквозь темнокрасную пелену в глазах успел увидеть степь с редкими островками леса, до гор еще далеко, но не дотянет, недотянет...
Навстречу бешено неслась рыжая глинистая земля, он дернулся вверх, но недостаточно быстро. Страшный удар бросил во тьму, оглушил острой болью, расплескал на сотни кровавых ошметков.
Со всех сторон холодная тьма. Вверху словно бы тусклое пятно, это могла быть луна за плотными тучами. По телу стегнуло острой болью. Похолодел, страшно умирать вот так среди степи в темноте... вообще страшась умирать, не в силах пошевелиться, кое-как собрался с силами, и, превозмогая боль, начал осторожно двигать пальцами, руками.
Больнее всего в спине. Не сразу вспомнил, что с ним, никогда еще не был так близко от гибели по своей же дурости. Вихрь вызвать непросто, но еще непроще управлять им, постоянно подпитывать силой, а он то ли в злости и обиде на Миш, то ли чересчур стремился попасть на Бескиды, но вихрь, подгоняемый только его чувствами, едва-едва не расплющил...
Все, сказал себя вяло. Если не подохну сейчас, то больше никаких вихрей. На простых Змеях, Рухе, тихоходных коврах, а то и вовсе на коне. Либо пешим, как надлежит искателю истины.
Воздух был холодный, но от прогретой глины шло тепло, собранное за солнечный день. Он ощутил, что может приглушить боль, силы медленно возвращаются, жадно впитывают мощь этой земли, вылавливают частички из воздуха, даже каким-то неведомым ему образом - он чует! - поглощают силу и мощь, что рассеивают в пространстве небесные светила.
Еще час приходил в себя. Внутри скрипело, порванные жилки сращивались, кости потрескивали, иногда боль становилась такой острой, что выл, скреб камень как волк в ночной тоске. А когда ощутил себя хоть и опустошенным как выброшенный винный бурдюк, но исцеленным, тут же мыслью начал обшаривать тьму, замечая вышедших на ночную охоту ящериц, волков, лис, над головой мерцающими огоньками исчеркивают небосвод летучие мыши и совы. За ними остается тепловой след, раздражающе заметный, мешает, отвлекает от настоящих, которые едва просматриваются в темной бездне...
Перебирал долго, поднимался мыслью все выше, в сознании проносились светящиеся точки, шарики, огоньки, чаще всего оранжевые, но дважды проплыли лиловые, вытянутые как гусеницы. Олег, не раскрывая глаз, послал полумысль-получувство в это святящееся, вошел, смутно ощутил сопротивление призрачного ветра, напряжение мышц, даже услышал пощелкивание натянутой кожи на кончиках растопыренных пальцев...
Так могла ощущать еще летучая мышь, но не бывает мышей на такой высоте, да еще с перепонками между пальцев в сажень-другую. Он заглушил стук сердца, сбивает, медленно повел сознание летающего зверя по кругу вниз, сломил сопротивление, снова повел, еще разок усмирил, повел уже жестче, не давая опомниться.
Наконец над головой мощно бухнуло, вниз обрушилась воздушная волна. Он отпрыгнул под защиту стены. На каменное плато тяжело упала темная масса. Из-под острых когтей выметнулись снопы оранжевых искр. Крылья утаптывали воздух, удерживая тушу гигантского Змея, не давая с разбегу сверзиться через край в бездну.
Олег поспешно взобрался по огромной как дерево лапе. Руки ухватились за костяной шип.
- Пошел, - сказал он хриплым от страха и волнения голосом. - Пошел, зверь!
Если бы так же и с людьми, мелькнула злая мысль. Вошел в их головы, заставил жить как надо... Эх, не получится. И потому, что не знает как надо, и еще потому, что в головы людей зайти не так просто, как в черепа этих ящериц.
Змей несся как сапсан за уткой. За широким гребнем ветер донимал не люто, костяной шип со свистом разрезал встречный, а с боков кусало уже ослаблено, как мелкие щенки. Холодные струи почти не морозили, напротив - в тело продолжала вливаться та неведомая пока мощь, что и зовется магической. От страха и возбуждения кожа пошла пупырышками, внутри жар, кости едва не плавятся, со лба вот-вот начнут срываться мелкие капельки.
Да, лучше всего на Змее, сказал себе успокаивающе. На крылатом коне того и гляди свалишься, душа в пятках, ибо все время видишь далеко внизу землю. На птице Рух тоже места мало, к тому же задница скользит по перьям, птица все-таки, не этот летающий сарай...