Geum.ru

Анжелика в квебеке анн и Серж голон перевод И. Н. Пантелеевой часть первая прибытие

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   29   30   31   32   33   34   35   36   ...   39

***


Анжелика поднималась по долине Абрахама. В том месте, где вчера ее ждала смерть, она остановилась. Было раннее утро, и воздух, необычайно свежий, чуть попахивал дымком. Полоски снега явно уменьшились, если день будет теплым и ясным, то они и вовсе исчезнут. Земля была более утоптанной бесконечными хождениями. Анжелика разглядывала эти следы прошлой битвы, и внезапно на нее снизошло чувство глубокой благодарности Господу, что он отвел от нее беду. Никогда еще смерть не была так близко от нее, но вот она жива, а ее враги мертвы.

Она продолжила свой путь, храня в своей душе, как самое дорогое сокровище, это прекрасное слово: жизнь. Жизнь, этот бесценный дар, который у вас могут отнять в любую минуту, но она еще обладала им, она несла его в своем счастливом гибком теле. Утро позолотилось лучами восходящего солнца. На горизонте легкие белые облака выстраивались в цепочку над розовато-медным озером, а из долин поднимался туман, оставляя на земле россыпи росы. Было ясно и свежо.

Анжелика направилась к городу. Из-за деревьев показался какой-то человек и вышел на тропинку, поджидая ее. Рукой она нащупала рукоятку оружия, которое дал ей Бардань. Любой прохожий внушал ей подозрение здесь, в долине Абрахама. Но, приглядевшись, она узнала молодого Анн-Франсуа де Кастель-Моржа и, успокоившись, пошла ему навстречу.

У молодого человека был хмурый вид. Она окликнула его и улыбнулась, но это нисколько не развеселило его. Она увидела, что он необычайно бледен, казалось, что он во власти жестоких переживаний, которые не дают ему говорить.

- Что происходит, Анн-Франсуа? - обеспокоено спросила она.

Дар речи внезапно вернулся к нему, и его ярость и гнев выплеснулись в его словах:

- Ага! Все та же карточная игра! В ходу только дамы и короли, а ненужный валет всеми отброшен.

Затем голос его стал глуше:

- До сих пор лишь одна мысль не давала мне сойти с ума: я знал, что вы окружены почестями, и для меня вы - лишь несбыточная мечта, по той лишь причине, что вы - воплощенная добродетель. А вы отдались Барданю. Ему повезло... Но почему? Почему? Почему не мне? Вам незнакомо такое понятие, как верность.

Столь резкое высказывание удивило ее, и она было открыла рот, чтобы ответить, но он опередил ее.

- Не отрицайте этого. Я прогуливался и видел, как вы выходили из этого дома...

- Господин де Кастель-Моржа, как часто вы бываете там, где вас вовсе не хотят видеть, - сухо ответила она.

- О, да! Это правда! - в его смехе слышалось разочарование. - Я слишком много вижу, много знаю, к моему несчастью...

Страдание невольно старило его юное лицо, он прошептал:

- ... Вы влюбляетесь... а любовь уходит от вас... И однажды вы замечаете, что остались совсем один, у вас украли то, что еще вчера давало вам силы и могущество, и это наказание несправедливо.

Он повторил почти те же слова, что и Никола де Бардань. По-видимому, безответная любовь раскрылась перед ним лишь с одной стороны; он познал лишь ее жестокость, и Анжелика посочувствовала молодому человеку.

- Мой бедный Анн-Франсуа, что вы вбили себе в голову? У вас еще все впереди, и мир полон молодых улыбающихся девушек...

- ... и глупых! И совершенно неопытных! Конечно, я мог бы довольствоваться ими. Но зачем в моей жизни появились вы? Вы были так добродетельны и милы, вы заставили меня поверить в то, что вы - воплощение моей мечты, реальное ее воплощение, а оказалось, что все это - мираж. Я давно не ребенок, и вы прекрасно знаете, что я полюбил вас, как мужчина любит женщину. Я разрывался на части, я жаждал обладать вами и в то же время знал, что вы не похожи на других женщин, ветреных и бесчувственных... Все мои надежды обрушились! Вы были для меня солнцем, центром вселенной, но вы не имели права...

- Права на что?

- Вы не имели права вводить меня в заблуждение до такой степени.

- Требования одних отнюдь не являются обязательными к исполнению для других, Анн-Франсуа. Вы должны знать это... если вы хотите иметь успех у женщин. Вы больше не ребенок, и в своем непреклонном эгоизме вы проявляете себя как мужчина. Любовь - действительно игра, судьба раздает карты так, как ей заблагорассудится, а слабых игроков, как правило, ждет поражение.

- Но как научиться быть сильным игроком, когда ваша жизнь зависит от одного взгляда или слова, а жестокий отказ приведет вас к отчаянию?

- Но в этом и состоит любовная игра, мое милое дитя.

- Не надо жалеть меня, я не ребенок. Вы сильная женщина и умеете преподнести себя без стеснения и боязни. Раз вы не обратили на меня внимания, значит, я не интересовал вас. Вы, как все женщины, все делаете ради своего удовольствия, и вам совершенно все равно, какие чувства вы вызываете: страсть, отчаяние или ревность.

- Ах, ревность! - с раздражением произнесла Анжелика. - Мне бы хотелось забыть о ней, хотя бы на несколько часов. Позвольте мне пройти, Анн-Франсуа.

Он медленно отошел в сторону и следил за ней взглядом, когда она проходила мимо него, как будто хотел вобрать ее всю, без остатка.

- Ваша власть безгранична, - сказал он. - Среди прочих вы околдовали и моего отца, но он даже не осмелился ухаживать за вами.

- Не болтайте глупостей, Анн-Франсуа. На мой взгляд, ваша семья и так достаточно вмешивается в наши дела; мне бы хотелось по меньшей мере сохранить о ней дружеские воспоминания, но если вы будете продолжать в таком тоне, то это будет невозможно.

От разочарования его сердце вывернулось наизнанку, и он почувствовал, что может убить ее, что он сильнее.

- Я мог бы вернуть вам ваш упрек, мадам, - ответил он, и в его улыбке сквозило превосходство, - по поводу неприятностей, причиненных вами моей семье. Как ни жестоки для меня мысли о том, что вы были в объятиях г-на де Барданя, поверьте, что не менее тягостно вообразить мою мать в объятиях графа де Пейрака.

Анжелика вовсе не горела желанием продолжить этот диалог, бессмысленный и глупый, а кроме того, хотела доказать этому юнцу, что она его вовсе не боится. Но когда его последние слова долетели до нее, она резко остановилась и повернулась к нему. Она побледнела, но владела собой и холодно бросила:

- Объяснитесь!

Она вернулась, чтобы выслушать его. Свет, падавший на ее лицо, делал его почти прозрачным. Никогда еще она не казалась ему такой красивой. Вызывающая жестокость ее взгляда унижала его. Она требовала от него ответа, как от расшалившегося ребенка, который нагрубил старшим. Поистине она обладала несокрушимой силой духа, и он ненавидел ее за это.

- Да! Мою собственную мать! - воскликнул он. - Ее и вашего мужа. Я их видел вместе, в тот день, когда вы уехали на остров Орлеан. Я был в замке Монтиньи, внизу... Я знаю все, что там, происходило в тот день... И еще об этом знает Эфрозина Дельпеш... Я видел, как она следила за моей матерью и поджидала ее у дома так долго, что отморозила себе нос... Спросите у нее. Вот вам и прекрасная карточная партия: два короля, две дамы, и тем хуже для валета, он не в счет...

Он был весь во власти этой навязчивой идеи и спрашивал себя, какие еще доказательства привести к своим словам.

- А чуть позже г-н де Пейрак передал моей матери дорогую безделушку, золотой кубок.

Внезапно она дала ему пощечину, как будто резко ударила хлыстом. Он держался за щеку и с трудом приходил в себя после всех волнений, а она была уже далеко, почти у самого города.


***


Пройдя через сад губернатора, Анжелика вернулась в город по Оружейной площади. Она шагала, никуда не сворачивая, как во сне.

Слова Анн-Франсуа до сих пор стучали в ее голове. Они отпечатались в ее мозгу, как будто их выжгли каленым железом. И помимо собственной воли, в ней зарождалась уверенность, что он говорил правду! Это была правда! Она чувствовала это, знала, видела. Она увидела это в неискреннем взгляде Эфрозины Дельпеш, когда та пришла к ней со своим обмороженным носом.

Она почувствовала это в смущении Сабины, когда, будучи в гостях в замке Сен-Луи, она заметила маленький золотой кубок и подумала: "Постой-ка, когда же он ей подарил это?"

Она могла сказать, что поняла это еще раньше, по той легкости, с которой г-жа де Кастель-Моржа ответила на ее вопрос о ране на виске. Слишком быстрым и беззаботным был ее ответ.

Дрянь!

Анжелика продолжала идти, не обращая внимания на тех, кого она встречала по дороге. Ей хотелось одного: побыстрее оказаться дома и запереться в своей комнате. Тогда она сможет спокойно подумать обо всем. Когда она подходила к Соборной площади, дорогу ей преградил кортеж, направлявшийся от монастыря урсулинок. Огромная толпа сопровождала носилки и повозки, на которых были установлены обновленные реликвии Святой Анны, сверкающие золотом.

Именно в этот день решено было перенести все реликвии на северное побережье Бопре, в новый храм, сооруженный из камня и заменивший прежний деревянный.

В толпе Анжелика заметила скульптора и его сыновей, его учеников, а также множество священнослужителей, которые должны были произвести обряд благословения для многочисленных "спасенных" Святой Анной. Среди этих спасенных был и Элуа Маколле, и маленькая Эрмелина. Его Высокопреосвященство посетит храм позже, в августе, на день Святой Анны.

- Вы идете, с нами, г-жа де Пейрак? - раздался голос из толпы.

Она машинально ответила: "Нет". Когда процессия прошла, она продолжила свой путь.

Она не услышала звонкий крик маленькой Эрмелины, когда та, увидев ее, выскользнула из рук Перрины и, как мышь, устремилась в соседние улочки. Ее мать и кормилица бросились за ней, надеясь поймать ее раньше, чем лодки на пристани поднимут паруса.

В порту уже заканчивались последние приготовления к путешествию. Самая большая лодка быстро заполнилась людьми, державшими реликвии; статуэтки и дарохранительницу.

Поскольку г-жа де Меркувиль и кормилица Перрина так и не вернулись с Эрмелиной, то двое других детей Меркувилей тоже сошли на берег и уступили свое место другим желающим.

- Скажи мне, - спросил молодой Гонфарель у Элуа Маколле, - о чем говорит этот дым, который зажгли колдуны на острове Орлеан?

В каждой руке он держал маленькую статуэтку. Покрыв их золотом, урсулинки красивыми росписями украсили платье каждой из них. Никто еще не видел таких изумительных статуэток. На огромной лодке подняли парус, ветер подул и погнал лодку вперед, вместе с поющими людьми, священниками и позолоченными реликвиями.

Только Маколле должен был отправиться на другой лодке, сопровождая погребальницу; сейчас он стоял и внимательно смотрел вдаль, пытаясь расшифровать знаки, посылаемые колдунами с острова Орлеан .

Вооруженные моряки подошли к лодке, И один из них сказал:

- Эй, Маколле! Дай руку, вместо того, чтобы любоваться пейзажем! Нашел время для мечтаний.

Но Элуа Маколле вовсе не мечтал. Он не сводил глаз с маленьких белых облачков, которые то тут, то там поднимались над островом. По мере того, как он расшифровывал послание, губы его шевелились.

- Что они говорят, Элуа? - Настаивал мальчик,

- Так и есть, - заметил один из моряков, - они сегодня слишком разговорчивы, эти жители острова. Но что они хотят, Элуа, ведь ты знаешь наизусть все их знаки?

- Они зовут на помощь! - ответил старик.


***


Анжелика вошла в дом с заднего хода и решила пройти через большую гостиную. Сюзанна уже была там, она натирала до блеска медные изделия и напевала.

Едва ответив на приветствие милой канадки, Анжелика быстро поднялась по лестнице и очутилась в своей комнате, как в убежище, где она наконец-то сможет осознать случившееся.

"Хороший урок для тебя! Хороший урок для тебя!"

Прислонившись к стене, она все повторяла эту фразу с горькой иронией.

Самым ужасным во всем этом она считала свою собственную глупость. Ее предали. Теперь она все потеряла.

Она обвела взглядом свою комнату и кровать, на которой она познала столько опьяняющих ночей с ним, и сердце ее поразила тоска и боль. Слепая ярость уступила место страданию. Схватив хрупкий сосуд, где они часто готовили себе превосходные напитки и утоляли жажду в минуты любви, она бросила его на пол и разбила вдребезги.

- Мадам, - крикнула снизу Сюзанна, - что случилось?

Анжелика взяла себя в руки.

- Ничего! - спокойно ответила она. - Просто разбилась одна вещь.

И, пытаясь сдержать свою ярость, она тихо притворила за собой дверь.

"Да, - подумала она, - просто разбилась одна вещь. Это разбилось мое сердце". Она прижалась лбом к стеклу. Прижав руки к губам, она постаралась сдержать крик, стон, который еще не перешел в рыдания. "Жоффрей и Сабина... Нет, это невозможно! Это не правда! Да нет же, правда! Это правда!"

Чудесное преображение Сабины говорило за то, что это правда. А в своем замке она хранила золотой кубок, подарок от него, который он преподнес ей просто так, без всяких причин. Без причин? Но теперь-то она знает эти причины. Когда же это произошло? Должно быть, во время ее пребывания на острове.

Этот кубок означал только одно: полное согласие между гасконцами, в этом можно было не сомневаться. Анжелике показалось, что она умирает.

Никогда! Никогда она не переживет этого; Жоффрей, склонившийся над Сабиной, его улыбка для другой женщины! Нет! Это невозможно! "О, Господи! Что со мной будет?"

На миг она вспомнила, что прошлой ночью была в объятиях Барданя, но ведь Бардань ничего не значил для нее. Это не имело никакого значения. Ничего бы и не произошло, если бы эти жалкие мокрицы не вывели ее из себя, задумав расправиться с ней.

А вот Жоффрей в своих поступках никогда не руководствовался случайностью.

Рыдание подступило к горлу, и она еще плотнее прижалась лицом к оконному стеклу.

"Я знала, я чувствовала, что случится что-то ужасное!"

Боясь потерять сознание, она отвернулась от окна, чтобы лечь на кровать.

Тут-то она и увидела Уттаке на пороге ее комнаты. Уттаке, ирокеза, предводителя Пяти Народов.

Это было всего лишь видение. Он тут же исчез.

Дверь была закрытой. Но она видела его как живого, его желтовато-коричневое лицо, его мощный торс, его грудь, разукрашенную боевыми цветами. Это был он.

"Уттаке! Это был Уттаке! Я видела его!"

Сердце ее забилось от нового страха. Почему вдруг она стала жертвой подобных галлюцинаций? События прошедшего дня, безусловно, повредили ее рассудок. Если только не...

Она вновь подошла к окну, вглядываясь в даль, где туман не поднимался к небу, а расстилался по земле и воде, становясь все гуще и гуще. Это был не туман, а клубы серого дыма, они внушали ей ужас, они скрывали в себе этот ужас.

Предчувствие парализовало ее, она еще не хотела поверить в это. Она различала вдали разбросанные языки пламени.

Горели селения на побережье Бопре.

Она поняла.

В то время, как армия поджидала их с юга, ирокезы наступали с севера. Видение Уттаке на пороге ее комнаты означало то, что он на подступах к городу.

Она бросилась вон из комнаты.

- Сюзанна! - закричала она. - Беги! Беги скорее! Беги к себе! Беги к матери и детям! Ирокезы! Ирокезы!

Сюзанна не произнесла ни слова и выбежала из дома.

Анжелика огляделась. Нужно что-то быстро придумать. Не раздаются ли еще победные крики ирокезов? Она вернулась в комнату и открыла сундук, стоявший около кровати. Она отбросила одежды и нашла пояс, который получила прошлой зимой. Она рассмотрела его: широкий и длинный, с бахромой из кожи, украшенный белыми и темно-голубыми камнями. Все говорили, что она обладает самым красивым доказательством мирного договора.

"Уттаке! Уттаке! Подари мне жизнь! Как я подарила тебе твою!"

Она сложила колье и взяла его с собой. В доме повисла тяжелая тишина, предвестник ужасной трагедии.

Она вышла в гостиную и открыла все двери. Детей, должно быть, отвела к урсулинкам, но где же Адемар и Иоланта? Быть может, внизу, доят коз? Она сняла со стены мушкет и спустилась в погреб в поисках слуг. Она обнаружила Адемара и Иоланту на куче сена; они достигли очередного перемирия. Увидев ее, они закричала от страха. Страх этот был тем более неуместен, поскольку Анжелика ужасно обрадовалась, что нашла их обоих.

- Быстро, быстро! - сказала она им. - Поднимайтесь. Ирокезы у города... Вам нужно заняться домом. Закройте все выходы. Не забудьте про чердак! Закройте ставни. Уберите лестницы. Ты, Иоланта, займешь пост у окна второго этажа, выходящего на улицу, чтобы подстраховать дом м-зель д'Уредан, если они войдут в город со стороны Клозери. А ты, Адемар, будешь следить из моего кабинета, если они спустятся с вершин Монтиньи...

- Да, ма... мадам, - ответил Адемар, застегивая свою униформу и стуча зубами от страха.

Выходя, она вспомнила о двух часовых, которые несли свою службу в маленьком форте, выстроенном на месте бывшего дома Банистера. Стоя на платформе, они обсуждали, что же могло произойти в доме, раз служанка г-жи де Пейрак выскочила из него как ошпаренная и припустила по полю быстрее, чем заяц убегает от лисы.

Анжелика предупредила их, что один должен остаться на посту, а другой - бежать и предупредить всех, а в первую очередь людей в доме г-на де Барданя. Пусть они караулят подступы за оградой Клозери и будут готовы ко всему.

Теперь она побежала вслед за Сюзанной. У замка Монтиньи она встретила группу мужчин.

- Только что здесь пробежала ваша служанка и сказала нам, что отряд ирокезов поднимается к Квебеку. - сообщил ей начальник казармы, который командовал этими людьми.

На всякий случай он отправил двух своих людей предупредить другие посты. Оставшиеся устанавливали небольшую пушку на подставку на четырех колесах; ее притащили с одного из кораблей графа де Пейрака.

- Нужно помешать им преодолеть склон горы, отделяющий от них город.

- Куда вы, мадам? - закричал ей военный, увидев, что она бросилась вперед.

- Я выйду навстречу Уттаке! Мне необходимо увидеть его! Я должна поговорить с ним!

- Как может женщина не бояться этого ужасного дикаря? - спросил молодой юнга у своего товарища; сам-то он был достаточно напуган первой встречей с ирокезами.

- Она вылечила его в прошлом году, в Катарунке, он был ранен и очень серьезно. Женщина никогда не испугается мужчину, которому она перевязывала раны и жизнь которого была в ее руках. А теперь пойдем. - И они пошли по дороге, ведущей в деревню. Чуть дальше они заметили впереди, группу людей, в центре которой были Анжелика и Сюзанна.

- Берришоны! крикнули им из толпы. - Пришел один из мальцов из их семейки!

Ребенок дрожал и рассказывал, как банда демонов набросилась на их дом; топорами они срубили ставни, потому что дверь была на засове. В это время ребенок был в маленькой хижине, в стороне от дома. Из своего укрытия он видел, как сняли скальпы с его отца, матери и дяди, как бросили в огонь его братьев и сестер, живыми, в огонь его собственного дома.

Сюзанна закричала: "Мои дети!"

Успеет ли она вовремя, чтобы оградить их от такой страшной судьбы? Она снова побежала так быстро, как умеет бежать канадка: это передавалось из поколения в поколение, и ее мать, и бабушка тоже бежали с полей, застигнутые ирокезами.

Жители соседних домов поспешили за ружьями и топорами. Наконец из Квебека послышался звон набата и барабанный бой. Вдали раздавались выстрелы.

Анжелика бежала так быстро, что ей не хватало воздуха, она боялась опоздать, боялась, что им не удастся спасти семью Леганей. Если ирокезы напали на Берришонов, значит, они уже обогнули мыс и двигались вдоль Лорреты, где они нападут на семьи гуронов. Барсемпью встретит их на Красном Мысе, но к тому времени город будет окружен.

На краю плато Анжелика услышала крики женщины, это была Сюзанна. Друзья удерживали ее, умоляя укрыться в убежище под кроной деревьев. Оттуда хорошо просматривался дом Леганей. Едкий дым уже поднимался над жилищем.

- Мои дети! Мои дети! - кричала Сюзанна, в отчаянии кусая свои руки.

Она хотела бежать на свою горящую ферму, но мужчины удерживали ее.

- Ты не успеешь выйти из чащи, как получишь стрелу прямо в сердце. Они там. Они повсюду.

Пока еще никого не было видно. Только в лесу на противоположной стороне склона чувствовалось чье-то присутствие.

Они были там.

Мужчины установили пушку и приготовили фитиль.

- Можно сделать пару залпов по лесу, быть может, это охладит их и заставит вернуться. Тогда мы доберемся до фермы.

- А если они бросятся на нас? Сколько их? Мы ведь не знаем!

- Нет! Подождите! Не стреляйте! - сказала Анжелика. Ей наконец-то удалось восстановить дыхание. Жители деревни и солдаты не поверили своим глазам, увидев, как она бросилась вперед, подняв руки и размахивая поясом Вампума.

- Уттаке! Уттаке! Подари мне их жизни!

Она оказалась одна посреди пустынного пространства. Уязвимая, у всех на виду, освещенная солнцем, лучи которого играли в ее волосах и заставляли переливаться ее зеленое платье.

- Отличная мишень! - воскликнул кто-то. - Она погибла!

- Нет, только не с поясом Вампума в руке. Никто не осмелится напасть на нее.

Анжелика бежала. Несмотря на твердую и скользкую землю, она ловко передвигалась, чтобы быстрее добраться до края поля.

- Уттаке! Уттаке! Подари мне их жизни!

Позже она вспоминала, что на бегу она заметила первую весеннюю траву, маленькие росточки, пробившиеся наружу. Наконец она оказалась на краю крутого склона, который она не могла преодолеть. До нее долетали клубы дыма, и виднелись силуэты индейцев, занимавшихся грабежом. "Ирокезы! Они уже там!" Среди них она заметила детей Сюзанны, они были живы и стояли посреди двора вместе со своей бабушкой.

Она снова побежала к середине поля.

- Уттаке! Уттаке! Подари мне их жизни! Она поворачивалась в разные стороны и кричала, она была уверена, что он здесь, что он близко.

Юнга дрожащей рукой взял за рукав своего командира.

- Посмотри! Там, наверху! На опушке леса...

Анжелика приближалась к ним, она хотела предупредить Сюзанну, что ее дети живы. Из своего укрытия люди делали ей знаки, указывая на вершину холма. Там! Выше!

Она повернулась и увидела его.

Уттаке, вождь Пяти Народов. Это был он. Ростом он был ниже Пиксаретта, но от его фигуры веяло мощью и несокрушимостью, казалось, что он был из той же породы, что и деревья, окружавшие его. Она сразу же узнала его. Он нисколько не изменился.

"Какой у него жестокий взгляд!"

Но жестокость ли это? Направляясь к нему, она вновь вспомнила о своих первых днях в Новом Свете; тогда они были одни, она и Жоффрей, лицом к лицу с лесом и индейцами. А он был главным героем разыгравшейся драмы.

Воспоминания лишь прибавили ей смелости. Остановившись в нескольких шагах от него, она положила к его ногам пояс, затем поднялась и спросила себя, как еще ей выразить ему свое почтение.

"Она склонилась перед ним в реверансе, - написала позже м-зель д'Уредан, - так мне рассказывали... Перед этим варваром! Как при дворе!"

Он даже не пошевелился.

Анжелика решила заговорить первой.

- Я рада снова видеть тебя, Уттаке!

- Ты говоришь искренне? - звучный голос, казалось, исходил не от него, а от деревьев.

- Ты знаешь это.

Холодный проблеск его глаз напоминал отсвет стального клинка.

- Я хотел тебя видеть! - вскричал Уттаке, дрожа от ярости. - Эта вонючая лисица, Пиксаретт, встал на моем пути, он пробил голову моему лучшему воину - Сакахезу. Затем каждую ночь он приходит в наш лагерь, чтобы снять скальп с воина. Он вывел нас из терпения, мы дали слово отомстить за эти преступления в Квебеке.

- Ты же знал, что я здесь, и Тикондерога тоже.

- Я хотел тебя видеть. Но, между прочим, это не помешает мне напомнить, что никто безнаказанно не подстрекает предводителя Пяти Народов.

Видя его в такой ярости, она спросила себя, не одичал ли он окончательно за прошедший год. К его поясу были привязаны скальпы, с которых еще стекала кровь.

Он язвительно посмотрел на нее.

- Эти французы уже не смогут обмануть меня, - сказал он, потом помолчал и продолжил: - Кто эти люди, чьи жизни ты желаешь получить?

Анжелика показала на ферму, на той стороне холма.

- Женщины и дети из этого селения.

Тень другого ирокеза неслышно появилась из-за деревьев рядом с вождем, и тот, не разжимая губ, отдал ему приказ. Немного погодя дети Сюзанны появились на противоположной стороне поля.

Уттаке с горьким презрением смотрел на четырех мальчиков, которых сопровождали несколько ирокезов, посмеиваясь, пританцовывая и посылая оскорбления и насмешки в сторону леса, где прятались французы. Дети были напуганы, но не показывали вида; эти маленькие канадцы храбро вышагивали по лугу, босиком, чтобы быстрее дойти, а свои сабо они держали в руках. Старший, Паком, которому было десять лет, взял на руки годовалого малыша. Двое других уцепились за рубаху своего брата.

- Зерна, из которых вырастут воины, - прошептал предводитель ирокезов. - Они забудут о моем милосердии и придут в наши леса, чтобы содрать кожу с наших голов. В их сердцах живет змеиное лицемерие.

Когда дети приблизились к опушке леса, Сюзанна не выдержала. Она выскочила им навстречу, схватила их в охапку, обняла, потом взяла за руки и утащила в лесную чащу.

Затем начались переговоры по поводу бабушки. Она была парализована и не могла двигаться сама, но не могло быть и речи, чтобы попросить ирокезов отнести ее в кресле к своим родным. Анжелика с трудом уговорила двух добровольцев из числа тех, кто укрывался в убежище.

- Как бы эти койоты не сняли с нас скальп...

Наконец командир гарнизона и пожилой человек по имени Маривуан отправились на ферму.

Ирокезы находили очень забавной эту сцену; как двое мужчин несут кресло с чересчур оживленной старой женщиной. Она продолжала размахивать своей палкой и посылать проклятия в адрес дикарей. Ирокезы были восхищены: эта бабуля и ее угрозы чрезвычайно им нравились.

Все это время пожар на ферме продолжался. Сюзанна была слишком счастлива оттого, что могла обнять своих детей, живых и невредимых, поэтому она не жалела о доме, выстроенном еще ее отцом. У них будет другой дом... Ее тетю и слуг убили и сняли скальпы. Но малыши были живы.

- Быстро отведи их домой...

Анжелика вернулась к Уттаке. Тот уже отступил в лес. Наступившую тишину лишь изредка нарушали далекие выстрелы. Неужели он уже отдал приказ? Ирокезы неслышно уходили, как уходит морской отлив.

- Я хотел тебя видеть, - произнес Уттйке. - Когда я подошел к Квебеку, я позвал тебя.

- Я знаю. Но ты позвал меня слишком рано. Если бы ты не послал мне видение, город мог бы принадлежать тебе.

- Кто тебе сказал, что мне нужен этот город? Я не хочу ранить французов, в самое сердце. Я просто хотел напомнить им о моем могуществе и моей хитрости. Почему они заключили союз с этим хорьком Пиксареттом? Почему они ведут торговлю бобровыми шкурками только с гуронами? И почему они презирают нас? Если бы не вероломство Пиксаретта, возможно, сегодня не пролилось бы ни капли крови!

- Возможно!

Было видно, что идея проникнуть в Квебек вызывала у него отвращение. Страх перед белым человеком привел к тому, что они признали его и воздали ему должное. Часто случалось, что французы разгадывали их самые древние хитрости. Он надеется, утверждал он, что и впредь ему не понадобится входить в этот город-западню. Цель их похода: увидеть, ее!

- Я хотел повидать тебя, а ты была в Квебеке со своим мужем Тикондерогой. Квебек - нужно признаться, что я до сих пор хорошо помню все дороги. А сколько лет прошло, я был тогда молодым. Французы вошли в долины около Ниагары и принесли войну. Наш городок сгорел. После похода, который возглавлял Траси, меня взяли в плен. Тогда-то я и, увидел Квебек. А потом они переправили меня через океан.

Он замолчал и, казалось, погрузился в воспоминания о том, что он пережил на другом берегу океана.

- Не так уж трудно травить оленей в их Булонском лесу, - продолжил он. - Они видели, что люди нашего племени бегают быстрее всех в мире, и они говорили: "Им цены нет!", все эти французы, помешанные на своих высоких каменных домах, где можно заблудиться. А потом они отправили меня на каторгу. Меня, Уттаке, сына капитана Мохавков, отправили на каторгу! А ты знаешь, как мне там приходилось? Целыми днями я толкал огромное весло. Вода в их море такая соленая, как кислота, сжигающая кожу человека... Вокруг меня вились демоны, они не давали мне покоя. У них были ужасные бороды, они зазывали и выходили из себя от ярости.

Вот о чем поведал ей великий предводитель под покровом леса.

- Я понимаю тебя, Уттаке.

Анжелика с трудом представляла себе свободолюбивого Уттаке в кошмаре каторжных работ, среди отбросов общества, соседство с которыми потрясло его больше, чем удары хлыста, кандалы на ногах, отвратительная пища и непосильный труд.

Она спрашивала себя, что за идиот-чиновник отправил на каторгу этого врага французов и тем самым совершил нелепую ошибку, имевшую столь тяжелые последствия.

Тем временем в укрытии волновались вновь прибывшие капитан и шестеро вооруженных помощников.

- Да что она там делает? Что она делает?

Ему объяснили, что нужно подождать, когда г-жа де Пейрак закончит разговор с предводителем ирокезов Уттаке.

- Уттаке? Да я не подойду к нему на пушечный выстрел!

- Спокойнее! Их слишком много, и они могут захватить нас. Госпожа де Пейрак совещается, ты же знаешь, что это может продолжаться несколько часов.

Капитан вздохнул. Ему порядком надоело сидеть на корточках около бесполезной пушки, в то время как исход войны решала женщина.

- Но что она там делает? О чем они говорят? Трудно представить, что эта утонченная дама беседует с этим грязным жестоким дикарем. Как это он до сих пор не продырявил ей голову своим томагавком?

- В Катарунке она несла его на руках и спасла ему жизнь. В этом самая большая власть женщины над мужчиной.

Уттаке продолжал для Анжелики свой рассказ о путешествиях и превратностях судьбы, постигших его во французском королевстве.

- Меня освободил господин губернатор д'Арребуст. Но, увидев, где я находился все это время, он, должно быть, сам решил, что отныне я только враг его народа. И откуда в этих людях столько от дьявола?

- Уттаке, в твоем голосе я слышу жгучую обиду. Я знаю, что разделило ваши сердца. Но вот что я хочу тебе сказать: если ты враг французов, то все равно ты не стал союзником англичан. Ты не любишь англичан. Ты не желаешь поддерживать их в торговле. Ты с отвращением предлагаешь им меха. Ты не стал бы так ненавидеть этих французов, Уттаке, если бы знал, как вы похожи, вы как братья. Союз ирокезов и французов был бы прекрасен. Новые англичане завидуют французам, я сама слышала, как один из них говорил: "Это невероятно, но ирокезы склонны поладить с французами". Сама природа поселила в сердцах французов и ирокезов взаимную привязанность.

- Это очень важно, - признал Уттаке. - Действительно, когда я ищу гостеприимство, я предпочитаю посидеть в жилище француза, выкурить с ним трубочку, а не идти к самому богатому англичанину или фламандцу. Но эти рыжие гуроны все перепутали. Еще до того, как французы прибыли на нашу землю, они решили перетянуть их вместе с ружьями на свою сторону. Им удалось убедить Шамплена, и мы стали врагами навечно. Вот почему мы уничтожим всех гуронов до последнего. А французам я скажу: слишком поздно. Течение реки не повернуть вспять. Только вы не похожи на них, ты, Кава, и твой муж Тикондерога; хоть вы и французы, но вы из другой породы. Вы не запятнали своих рук кровью наших братьев, вы попытались помешать кровопролитию, вы подарили нам надежду. Я не обману твое доверие, и усилия ваши не пропадут даром. Вы своим мужеством поддержали армию ирокезов в Катарунке. Ты права, Кава. Я знаю источник огня, который погубит нас. Мы слишком близки с французами, слишком похожи и в битве, и в хитрости. В наших войнах мы пытаемся обойти соперника в жестокости и подлости. Кто кого. Кто-то окажется более ловким, а кто-то более смелым. А что ты скажешь о моем неожиданном появлении сегодня? Все утверждают, что ирокезы придут с юга : Тахунтагет, предводитель онейдов, посылает своих эмиссаров. Армия Ононцио движется навстречу великому Уттаке. Но в это время великий Уттаке с тысячей бойцов перешел через Святой Лаврентий, там, где река насыщена порогами, и через район Миссикуа он выходит к реке и захватывает этих глупых дикарей из племени Утауэ. Затем Уттаке выходит к началу реки Гуфр и на каноэ добирается до Квебека. С севера... Так все и произошло, верно?

- Так все и произошло, - подтвердила она.

- Никто не подумал об этом?

- Никто не подумал об этом.

- Даже ты?

- Даже я.

- А Тикондерога?

Она колебалась, но недолго.

- Я не могу знать, что он подумал... Вместе с Ононцио он отправился к югу. Если бы он знал, что ты придешь с севера, он ничего бы об этом не сказал.

Уттаке принял снисходительный вид.

- Не надо так унижаться, когда такой индеец, как Уттаке, вскрыл пороки вашего дара предвидения и предчувствия. Он не похож на остальных индейцев. Он - бог облаков, он беседует с самим Орандой. Среди вас, белых людей, есть прекрасные предсказатели, но Уттаке самый сильный, он может разгадывать мысли на расстоянии, может усыплять и сбивать с пути, а Бог знает, что французов очень легко сбить с пути.

Он пренебрежительно рассмеялся, как будто разговаривал с глупыми детьми.

- И вот я пришел, моя армия заполонила все подступы к Квебеку, как вода заливает берега в сезон дождей и появляется у порога вашего дома незаметно от вас. И я говорю:

Квебек еще вспомнит тот день, когда его жизнь была в моих руках.

- Квебек вспомнит этот день, - повторила она. Тревога охватила ее, она подумала о колонистах на мысе Бопре и на острове Орлеан: они приняли на себя первый удар. Анжелика в отчаянии спросила себя, кому принадлежат эти окровавленные шевелюры, которые он носит на своем поясе. Гильомете? Детям из монастыря Святого Иохима?

- Не грусти, Кава, - произнес он, проследив за ее взглядом. - Человек доказывает, кто он есть на самом деле, лишь в минуты, когда он сражается за свои блага, богатства и почести. Он убивает других, но тем самым убивает себя. Он ранит своего врага, но уже начинает самому себе наносить раны. Такова судьба человека с момента его рождения на свет.

Он простер свои мускулистые руки, смазанные медвежьим жиром и украшенные маленькими браслетами из разноцветных перьев.

- Посмотри! Наши тела и сердца покрыты шрамами! Такова судьба нашей плоти.

Проследив взглядом за движением его рук, она подняла глаза и внезапно на тонких ветках заметила множество переливающихся зеленых капель. Первые почки.

Дул легкий теплый ветерок. В мире царила тишина. Воины из отряда предводителя ирокезов ушли, и теперь, когда она осталась с ним одна, ее внезапно охватил страх.

- Поберегись, чтобы тебя не взяли в плен, - сказала она, оглядываясь.

Уттаке нахмурился, и в его глазах вновь засверкали молнии.

- Ты хочешь сказать, что они осмелятся поднять на меня руку во время нашего мирного разговора, не побоявшись столь ценной реликвии, как пояс Вампума?

Он задрожал от возмущения.

- Ты видишь, до какой степени вероломства дошли твои братья-французы, даже ты считаешь их способными на такое бесчестие!

Он зарычал и положил свою жирную руку на плечо Анжелики, ту самую руку, которой он еще утром скальпировал этих проклятых братьев, не оправдавших его ожиданий...

- ...Пусть они тоже поостерегутся! Я могу взять тебя заложницей.

- Нет! - возразила она. - Я сказала тебе об этом, не подумав, как женщина... Просто я боюсь за тебя.

- Ты боишься за меня? - спросил он более мягко.

- Да! Я заметила, что твои воины удалились, и ты остался один. Но я знаю, как ты силен. Я плохо отозвалась о своих братьях, усомнившись в их порядочности. Никто не готовит тебе ловушку, Уттаке, даю тебе слово. Сегодня не место для предательства и хитрости. Жители Квебека беззащитны, большинство солдат последовали за губернатором. Женщины и дети Квебека благословят тебя за твое великодушие, если ты решишь не вымещать на них свои чувства.

- Моя нога не ступит дальше опушки этого леса, - уверенно произнес он. - Такова моя воля.

В лесу напротив люди задрожали, увидев, как индеец положил свою руку на плечо Анжелики.

- Он положил на нее руку!

- Он берет ее в заложницы!

Но командир гарнизона не терял хладнокровия.

- Не усложняйте миссию г-жи де Пейрак. Она знает, что делает, как и ее муж, наш адмирал.

Каменщик Жак Вине рассмеялся и потрепал себя за волосы.

- Я бы недорого дал за эту шевелюру, но сегодня мы все избежали самого худшего.

Уттаке снял руку с плеча Анжелики.

- Я хочу сообщить тебе о своих намерениях. Я встречусь с Тикондерогой и Ононцио. Мои великие французские братья смогут удержать этих беспородных гуронов и помешать им уничтожить наш народ?

- Они их удержат. Абенаки и гуроны послушают их. Уттаке, ты слишком долго был вдали от своих вотчин у Ниагары и не знаешь, как распределяются силы индейских племен. Гуроны почти полностью уничтожены; возможно, в этом есть и ваша заслуга. Они существуют лишь благодаря французам. Большинство абенаков приняли христианство. Они не такие уж враги ирокезов.

- Хо! - прорычал он. - Я не доверяю абенакам, их предводитель натравил их на мои войска. Их слишком много, они прекрасные воины... Возьми хотя бы Пиксаретта, эту лицемерную ласку...

- Не называй его так... Ты знаешь сам, что он вне ваших законов. Не взваливай на свой народ столь тяжелое бремя из-за проделок одного человека. Ты знаешь Пиксаретта? Он как лесной дьявол. Он всегда один и преследует свою цель, и никто не знает, что это за цель.

Уттаке прищурился, его глаза превратились в узкие мерцающие щелочки. Это выражение лица означало у него улыбку.

- Я вижу, ты хорошо изучила нас, индейцев, жителей лесов. Решено, ты убедила меня. Я не сержусь на Пиксаретта.

- И ты благодарен ему, что он дал тебе повод прийти в Квебек и доказать, что ты ловок и силен.

- Ты очень хорошо знаешь нас! - с удовлетворением подтвердил Уттаке.

Его черты до сих пор освещала его забавная улыбка.

- Так оно и есть, я не буду тебе противоречить.

Он замолчал, потом указал на пояс Вампума у своих ног.

- Возьми его и храни. Он будет залогом нашего союза. И на берегах Могавка еще воцарится мир. А теперь я отправляюсь к Ононцио и Тикондероге и потребую от них залога, подтверждающего их слова.

- Я знаю, что они взяли с собой несколько поясов Вампума и еще много подарков для тебя.

- Мне приятно это слышать. А ты, женщина, забери это и храни, как залог нашей дружбы и надежды. Пока ты жива, пока между нами будет этот пояс, нас не покинет надежда. Я все сказал!

Анжелика наклонилась и подняла пояс, на котором были изображены Матери Совета ирокезов вокруг своего председателя, они посылали фасолевый дождь, чтобы накормить белых людей, умиравших от голода в Вапассу. Когда Анжелика поднялась с колен, Уттаке исчез. Он растворился, как тень, она даже не услышала звук его шагов.

Если бы не запах гари и паленой кожи, поднимавшийся из лощины, можно было подумать, что набег ирокезов привиделся во сне. Свернув пояс и спрятав его, Анжелика спустилась по склону; она чувствовала себя ошеломленной. "Это всего лишь бедные дикари, - говорила она себе, - бедные дикари в поисках звезды своего счастья".

Она шла, опустив глаза, и теперь она ясно видела повсюду на земле первые зеленые ростки, нежную траву, пробившуюся сквозь глиняную почву.

- А теперь она возвращается, как будто ходила собирать примулы, - прошептал смущенный ополченец.

Ему напрасно объясняли, что Дама с Серебряного Озера не похожа на остальных. "Да! Конечно! Она не такая, как все!"

Пока Анжелика разговаривала наверху с Уттаке, контингент защитников значительно расширился. Сюда прибежали все, кто мог держать оружие в руках, чтобы не дать врагу войти в город.

- Уттаке дал мне слово, - сказала им Анжелика. - Он уходит. Он пощадил Квебек. Больше он не вернется.

Когда она возвращалась в город в окружении тех, кто следил за ее переговорами с предводителем ирокезов, какая-то женщина выбежала из дома и бросилась перед ней на колени.

- Вы пошли на встречу с этим варваром, как Святая Женевьева на встречу с Атиллой. Вы спасли наш город, как она спасла Париж... Да благословит вас Господь!

Все это м-зель д'Уредан записала в своем письме, час за часом, не упустив ни одной детали.