Репрессивный уклон судопроизводства

(Киселев А.)

("ЭЖ-Юрист", 2013, N 25)

Текст документа

РЕПРЕССИВНЫЙ УКЛОН СУДОПРОИЗВОДСТВА

А. КИСЕЛЕВ

Алексей Киселев, юрист, г. Киров.

В соответствии с Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод каждый имеет право на справедливое и публичное разбирательство независимым и беспристрастным судом. Но зачастую неточность формулировок российского законодательства приводит к тому, что судья может по своему усмотрению интерпретировать и применять закон. И тогда проявляется так называемый репрессивный уклон в судопроизводстве.

Гражданские права и обязанности

Под гражданскими правами и обязанностями Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) понимает нечто большее, чем это принято у национальных судов. Это объясняется необходимостью, с одной стороны, охватить все разнообразие правопорядков и практик применения государств - участников Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция), с другой - гармонизировать через приоритет международного законодательства над внутригосударственным процессуальные правопорядки, сделать их более похожими друг на друга, уравнять гарантии субъектов права.

Термин "гражданские права" толкуется достаточно широко и включает в себя права различных отраслей. Так, ЕСПЧ в п. 91 Постановления от 28.06.1978 по делу "Кениг против Германии" согласился с мнением Комиссии, признавшей жалобу владельца медицинской практики приемлемой по мотивам того, что право врача вести клинику и практиковать является гражданским правом. В пункте 89 Постановления ЕСПЧ указал: "Должно ли право или нет рассматриваться как гражданское в том смысле, какой придается в Конвенции, определяется с учетом его содержания и функционирования, а не юридической классификацией права согласно национальному законодательству". Суд также привел французский вариант, содержащий более точную формулировку: "споры (contestations) о правах и обязанностях гражданского характера". Она охватывает любые разбирательства, результат которых влияет на частные права и обязанности. В пункте 44 Постановления от 09.06.1998 по делу "Казенав де ля Рош (Cazenave de la Roche) против Франции" ЕСПЧ заключил, что вопрос возмещения ущерба, причиненного незаконным увольнением, и установления его количества затрагивал чисто экономическое право, а иск заявительницы возник из спора о гражданском праве.

Итак, гражданские права и обязанности могут быть затронуты в весьма большом количестве споров. Даже административные дела затрагивают гражданские права и обязанности, если санкцией является штраф или приостановление деятельности. В связи с этим приведем Постановление КС РФ от 17.01.2013 N 1-П "По делу о проверке конституционности положения части 5 статьи 19.8 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях в связи с жалобой общества с ограниченной ответственностью "Маслянский хлебоприемный пункт". Заявитель жаловался на санкцию, по его мнению, несоразмерно вторгавшуюся в право на осуществление предпринимательской деятельности, с чем КС РФ согласился. Следовательно, признается, что конституционные права на ведение хозяйственной деятельности, включая самостоятельную индивидуальную практику, и реализацию своих способностей также могут рассматриваться как экономические права, а административное разбирательство - как спор о гражданских правах и обязанностях.

Вероятно, Пленум ВС РФ и воспользовался позицией ЕСПЧ о применимости п. 1 ст. 6 Конвенции к спорам о возмещении вреда от незаконного увольнения, изложенной в вышеприведенном Постановлении против Франции, когда в п. 53 Постановления от 17.03.2004 N 2 указал обязательность применения принципов привлечения к дисциплинарной ответственности - соразмерности, гуманизме, законности.

К спорам о гражданских правах и обязанностях отнесем споры об алиментных обязательствах, являющихся мерами социальной поддержки, но имеющими экономическое, денежное выражение (Постановление ЕСПЧ от 04.07.2006 по делу "Рыльски (Rylski) против Польши").

Проявления репрессивности

Репрессивный подход уже означает несправедливость разбирательства, то есть нарушение права на справедливый суд (right to a fair trial) и имеет свои признаки, как процессуально-правовые, так и материально-правовые.

Первые связаны прежде всего с оценкой доказательств, которая в силу ст. 67 ГПК РФ (и аналогично ст. 71 АПК РФ) происходит по внутреннему убеждению судьи, основанному на объективном, полном и всестороннем их исследовании. Суд исследует доказательства в системе, в их взаимосвязи. Однако, как указал КС РФ в Определении от 22.03.2012 N 555-О-О, "предоставление суду полномочий по оценке доказательств и отражению ее результатов в судебном решении вытекает из принципа самостоятельности судебной власти и является одним из проявлений дискреционных полномочий суда, необходимых для осуществления правосудия, что вместе с тем не предполагает возможности оценки судом доказательств произвольно и в противоречии с законом".

Таким образом, задачей суда является установление истинных связей между доказательствами или их отсутствие и выбор какого-то одного, подтверждающего обоснованность доводов. На стадии оценки доказательств и может произойти нарушение, когда из всего массива доказательств выбирается то, которое свидетельствует о вине лица или совершении противоправного деяния, а не оправдывает его. Суд может просто исходить из не предусмотренной законом презумпции виновности лица, заранее исключив вероятность его невиновности, и поэтому не исследовать всех обстоятельств, которые могут опровергнуть виновность.

В соответствии со ст. 67 ГПК РФ и ст. 71 АПК РФ суд должен мотивировать такой выбор, но в случае с репрессивным подходом это требование либо не соблюдается либо решение мотивируется некачественно. Суды апелляционной и кассационной инстанций, оставляя репрессивное решение в силе, просто указывают на внутреннее убеждение как основу оценки доказательств или на системный подход к оценке, если доказательства противоречивы. Яркий пример из практики ЕСПЧ - нарушение, описанное в Постановлении Большой палаты 15.12.2005 по делу "Киприану (Kyprianou) против Кипра". Судьи вменили оскорбление адвокату, не разобравшись, в каком из двух значений им было использовано одно из слов. Первое значение было совсем безобидным, но его немотивированно отвергли. Суд признал нарушение ст. 6 Конвенции.

В гражданских делах положение репрессируемого осложнено тем, что ни ГК РФ, ни ТК РФ не содержат основной гарантии - презумпции невиновности. Напротив, основным процессуальным правилом в гражданских спорах является презумпция виновности (ст. ст. 401, 1064 ГК РФ). Пробел в трудовом законодательстве вообще восполняется произвольно, в зависимости от предыдущего поведения работника, что и дает зеленый свет произвольному распределению обязанностей, даже несмотря на разъяснения высшей судебной инстанции и международных организаций. Процессуальные обязанности работника как истца указать и доказать нарушения ответчика перевешивают смещение бремени доказывания по делам об увольнении и дискриминации.

Определение меры ответственности по деликтам и административным правонарушениям также лежит в плоскости оценки доказательств. Соразмерность - категория оценочная, что снова не в пользу одной из спорящих сторон. Назначение более суровой меры, а по трудовым спорам - признание выговора вместо замечания соразмерным проступку - одно из проявлений репрессивности. Бывает и так, что суд упорно не замечает обстоятельства, смягчающие ответственность. В делах, где вообще можно освободить лицо от ответственности по малозначительности, суд может признать формальную правоту его оппонента и оформить ее юридически.

Материально-правовым аспектом репрессивного подхода является толкование закона в худшую сторону, если имеется двусмысленность или незавершенность формулировки. Суд буквально злоупотребляет несовершенством, причиняя ущерб спорящей стороне. Там, где есть полномочия применить нормативный правовой акт с большей юридической силой, он не применяется по формальным соображениям, например ввиду отсутствия судебного постановления о несоответствии одного акта другому. К материально-правовому аспекту отнесем и отсутствие качественной мотивировочной части с изложением материально-правовой позиции суда, так как, по сути, речь идет о неприменении материального закона, регулирующего спорные правоотношения.

Оба аспекта объединяет субъективность суждений судьи (судей), выражающаяся иногда в мотивах, стоящих далеко от права вообще, что осложняет доказывание умысла судьи на вынесение неправосудного акта. Если репрессивный подход применяется в порядке нормы, то соблюдение права на справедливое разбирательство нужно начинать с кадровой работы, искать и удерживать судей с развитым правосознанием. Система судоустройства здесь играет наименьшую роль.

Дефекты закона

Но всегда ли только судьи виноваты в репрессивном уклоне судопроизводства? Очевидно, что это не так.

Представим типичную картину: водитель в темное время суток выезжает на перекресток, на котором стоят только он и другой водитель, на запрещающий сигнал светофора. Происходит дорожно-транспортное происшествие. Оба водителя утверждают, что ехали на зеленый, хотя двигались в перпендикулярных направлениях. Сотрудник ГИБДД выносит определение об отказе в возбуждении дела об административном правонарушении из-за разногласий в показаниях. В суде по взысканию страхового возмещения оба снова настаивают на своем, но у первого находятся 2 лжесвидетеля, утверждающие, что их водитель ехал на разрешающий сигнал, а другой свидетелей в свою пользу не имеет, хотя он и двигался на зеленый свет. Суд выносит решение против него, указывая, что правомерность его действий никем не подтверждена.

Виноват ли судья, что отказал в иске? С точки зрения доказательств его отказ обоснован. Невиновного согласованно оговорили, а доказать это невозможно. Придраться не к чему. Истец не установил регистратор, поэтому сам несет бремя негативных последствий, связанных со своей беспечностью. Напрашивается вывод, что процессуальное законодательство, регулируя процесс предоставления и оценки доказательств, не предостерегает суд от безоговорочной веры показаниям, достоверность которых нельзя проверить по объективным причинам. В таких ситуациях есть риск услышать показания заинтересованных лиц. Понятие заинтересованного свидетеля в процессуальных кодексах отсутствует, основания для отвода судьи и эксперта не применяются в отношении свидетелей, их вообще нельзя отвести согласно ГПК РФ. В итоге судья, не уловив противоречий в показаниях, выносит соответствующее решение, тем более что подписка об ознакомлении с уголовной ответственностью за дачу ложных показаний взята, а это формальная гарантия правдивости.

Для того чтобы судья не мог по своему усмотрению интерпретировать и применить закон против стороны, закон должен иметь либо надлежащее официальное толкование, либо по возможности исчерпывающие формулировки. В судейском сообществе сильны настроения буквализма, и системное толкование им недоступно. Проще не думать, а сразу применять. Если для уголовного, налогового, административного и трудового законодательства буквализм обязателен, то для гражданского, гражданского процессуального может быть опасен. Судья, не понимающий систему норм и толкующий норму уже, чем она задумана, наверняка ошибется.

Иными словами, низкое качество юридической техники в паре с репрессивной психологией судей - настоящая угроза и препятствие в защите и самозащите прав. Эта проблема часто становится причиной недоверия к судебной власти, стремления обойти судебные процедуры, желания использовать неправовые формы разрешения конфликтов.

Название документа