Законы, определяющие порядок уголовного судопроизводства (источники уголовно-процессуального права)
(Маслов И. В.) ("Уголовное судопроизводство", 2006, N 1) Текст документаЗАКОНЫ, ОПРЕДЕЛЯЮЩИЕ ПОРЯДОК УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА (ИСТОЧНИКИ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ПРАВА)
И. В. МАСЛОВ
Маслов И. В., кандидат юридических наук, старший помощник прокурора Восточного административного округа г. Москвы.
УПК РСФСР 1960 г. (ст. 1) относил к источникам уголовно-процессуального права Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик и издаваемые в соответствии с ними законы Союза ССР и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. Основы уголовного судопроизводства Союза ССР содержали шесть разделов, в которые были включены 54 статьи. Из указанных разделов досудебному производству посвящены три, содержащие 35 статей, причем в разделе I "Общие положения" (20 статей) сосредоточены нормы, которые можно отнести к принципам уголовного судопроизводства, так как таковые относятся как к досудебному производству, так и ко всем судебным стадиям уголовного процесса. В частности, в данном разделе определены задачи уголовного судопроизводства (ст. 2), обязанность возбуждения уголовного дела и раскрытия преступления (ст. 3), обстоятельства, исключающие производство по уголовному делу (ст. 5). Здесь же содержится ряд норм, которые можно отнести к общепризнанным принципам и нормам международного права, так как последние содержатся во Всеобщей декларации прав человека и гражданина <*>, Международном пакте о гражданских и политических правах <**>, Конвенции о защите прав человека и основных свобод <***>. -------------------------------- <*> См.: Права человека: Сб. межд. универсальных и региональных документов. М., 1990. С. 28 - 34. <**> См.: Права человека: сборник международных универсальных и региональных документов. М., 1989. С. 45 - 46. <***> Официальный текст на русском языке // Гражданский контроль. СПб., 1996.
К общепризнанным принципам международного права можно отнести следующие нормы Основ: неприкосновенность личности (ст. 6), осуществление правосудия только судом (ст. 7), равенство граждан перед законом и судом (ст. 8), обеспечение обвиняемому права на защиту (ст. 13) и т. д. Раздел II (содержащий 7 статей) определял права участников уголовного процесса. Раздел III (8 статей) определял органы предварительного расследования (ст. ст. 28, 29); полномочия следователя (ст. 30); надзор за исполнением законов при производстве дознания и предварительного следствия (ст. 31); а также порядок ограничения прав граждан при осуществлении расследования преступлений: задержание подозреваемого (ст. 32), применение мер пресечения (ст. 33), заключение под стражу (ст. 34), производство обыска и порядок выемки корреспонденции (ст. 35). Основы уголовного судопроизводства по своей сути являлись декларативным нормативно-правовым актом. Концепцией, определяющей и указывающей на то, на каких принципах необходимо строить УПК союзных республик, каковы задачи уголовно-процессуальной деятельности, какими основными правами должны обладать участники уголовного процесса, какие основные функции возлагаются на суд и органы, осуществляющие расследование преступлений, в каких случаях и в каком порядке при расследовании преступлений возможно ограничение естественных прав человека и гражданина. Причем в УПК РСФСР не содержалось ни одной нормы, которая бы как по "своему духу", так и по "своей букве" противоречила Основам уголовного судопроизводства. Издаваемые в соответствии с Основами уголовного судопроизводства законы Союза ССР вносили изменения и дополнения непосредственно в УПК РСФСР. Из вышеизложенного можно заключить, что для правоприменителя единственным источником уголовно-процессуального права был УПК РСФСР. УПК РФ к законам, определяющим порядок уголовного судопроизводства, относит помимо Уголовно-процессуального кодекса также Конституцию РФ, общепризнанные принципы и нормы международного права, международные договоры Российской Федерации. Причем ч. 3 ст. 1 УПК РФ устанавливает и иерархию норм, источников уголовно-процессуального права, отдавая при этом прерогативу международным договорам Российской Федерации перед внутренним законодательством, соответственно далее в иерархии норм уголовно-процессуального права следует Конституция РФ, а уже затем УПК РФ. В части конкуренции норм Конституции РФ и УПК РФ почти десять лет назад профессор Ю. И. Скуратов отмечал: "Формально провозглашенный принцип прямого действия Конституции на всей территории страны не подкреплен в процессуальном отношении ни в самой Конституции, ни в текущем законодательстве. Нет ответа на вопрос, в каком порядке тот или иной орган вправе принимать решение о непосредственном применении Конституции. Все это приводит к определенной конкуренции правовых актов в деятельности судебных органов, так, суды общей компетенции, непосредственно применяя Конституцию в ходе разрешения подведомственных им дел, по сути, принимают решения о несоответствии ей федеральных законов и законов субъектов Федерации, в то время как это ст. 125 Основного закона относится лишь к ведению Конституционного Суда" <*>. -------------------------------- <*> Скуратов Ю. И. Состояние конституционной законности // В сб.: Состояние законности в Российской Федерации. М., 1995. С. 23.
Несколько позднее Верховный Суд РФ в своем Постановлении от 31 октября 1995 г. N 8 "О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия" дал следующее разъяснение прямого действия Конституции РФ, провозглашенного в ст. 15: "При рассмотрении дел следует оценивать содержание закона или иного нормативного правового акта, регулирующего рассматриваемые судом правоотношения, и во всех необходимых случаях применять Конституцию Российской Федерации в качестве акта прямого действия" <*>. -------------------------------- <*> Бюллетень Верховного Суда РФ. N 1. 1996.
С одной стороны, уголовно-процессуальные коллизии норм УПК и Конституции могли открыть путь к своеобразному правовому безначалию, и подобные опасения высказывались рядом авторов. Однако считаем необходимым привести в данном тексте высказывание Е. Фукса, одного из видных юристов прошлого, принадлежащего к школе Свободного (естественного) права <*>, который еще в позапрошлом веке отмечал, что "для практики должна быть создана "отдушина", чтобы судья мог не применять норму закона, несмотря на ее общий смысл, там, где она по справедливости не подходит к данному случаю" <**>. -------------------------------- <*> О сути теории естественного права см. подробнее: Теория государства и права. Изд. 2-е, доп., испр. / Под ред. В. Г. Стрекозова. М., 1995. С. 172. <**> Цит. по: Ельяшевич В. Школа свободного права // Журнал министерства юстиции. 1910. N 9. С. 279.
Поэтому, с другой стороны, рассматриваемая коллизия законов может внести и позитивный вклад в справедливость и гуманность судебных решений, однако при современном состоянии государственных органов в целом и правоохранительных в частности (надуманные и не отражающие реалии показатели работы следователя, прокурора, судьи, коррумпированность и низкий профессионализм сотрудников, осуществление жесткого ведомственно-дисциплинарного контроля за деятельностью процессуально-независимых субъектов) возлагать надежды на это, как представляется, не стоит. Рассматривая проблему источников уголовно-процессуального права на современном этапе (в период действия УПК РФ), можно сделать следующий вывод. Согласно ст. 1 УПК РФ следователю, дознавателю, прокурору и суду (судье) законодателем предлагается при принятии того или иного процессуального решения провести своеобразную правовую экспертизу законов, определяющих порядок уголовного судопроизводства, для определения источника права которым следует руководствоваться в данном конкретном случае. Иными словами, дознаватель, следователь, прокурор, суд, трактуя порядок применения законов, определяющих порядок уголовного судопроизводства, создает свой индивидуальный свод уголовно-процессуальных норм, которым и руководствуется при принятии процессуальных решений. В таком случае в каждом акте правоприменения указанным выше субъектам следует мотивировать свою позицию о применении того или иного нормативного акта. Здесь вполне уместно вспомнить поговорку, широко распространенную в среде юристов: "Два юриста - три мнения". На наш взгляд, данное положение может либо парализовать всю систему судопроизводства, либо нормы Конституции, УПК РФ, иных законов, определяющих порядок уголовного судопроизводства, будут постепенно вытесняться подзаконными нормативными актами, которые начнут приобретать силу закона, либо судебными прецедентами <*>. -------------------------------- <*> О понятии судебного (юридического) прецедента см. подробнее: Теория государства и права. Изд. 2-е, доп., испр. / Под ред. В. Г. Стрекозова. М., 1995. С. 185.
Как показывает проведенное нами изучение практики, налицо вторая рассматриваемая тенденция, а противоречия, содержащиеся в законодательных нормах источников уголовно-процессуального права, восполняются путем их официального трактования. Постановлением Конституционного Суда РФ N 14-П по делу о проверке конституционности ч. 5 ст. 97 УПК РСФСР в связи с жалобой В. В. Щелухина от 13 июля 1996 г. дано разъяснение ст. 22 Конституции РФ, провозглашающей право на свободу и личную неприкосновенность. В указанном Постановлении Конституционный Суд отметил, что применение заключения под стражу "вне каких-либо определенных или контролируемых сроков... придает ограничению права на свободу при аресте произвольный характер". Указанное решение Конституционного Суда обязательно должно было использоваться (учитываться) при разработке норм УПК РФ, регламентирующих порядок заключения под стражу и продления сроков содержания под стражей. Однако ч. 7 ст. 109 УПК РФ указывает, что в случае если предельный срок содержания под стражей обвиняемого истекает и за 30 суток до его истечения обвиняемому и его защитнику были предъявлены материалы оконченного расследованием уголовного дела, а 30 суток обвиняемому и его защитнику для ознакомления с материалами уголовного дела оказалось недостаточно, то следователь с согласия прокурора вправе возбудить перед судом ходатайство о продлении этого срока. Рассмотрев указанное ходатайство, судья может принять решение о продлении срока содержания под стражей до момента окончания ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела. Таким образом, в рассматриваемом нами случае обвиняемый содержится под стражей вне каких-либо определенных и контролируемых сроков. На данное противоречие (конкуренцию норм УПК РФ и Конституции РФ) было указано авторами Комментария к УПК РФ под редакцией И. Л. Петрухина <*>. Исходя из ст. 15 Конституции РФ и ст. 1 УПК РФ, в данном случае применению подлежит Конституция РФ как закон, имеющий высшую юридическую силу. Тут же возникает вопрос о техническом применении Конституции РФ следователем, в случае необходимости возбуждения ходатайства о продлении срока содержания под стражей для предоставления обвиняемому и его защитнику времени на ознакомление с материалами уголовного дела в рассматриваемом случае. -------------------------------- <*> См.: Комментарий к УПК РФ / Под ред. И. Л. Петрухина. М., 2002. С. 176 - 177.
Данный вопрос был разрешен Верховным Судом РФ, который по делу Жеренкова и Смирнова <*> вынес Определение, указав, что "срок содержания обвиняемых под стражей продлевается судом в пределах, испрашиваемых органами предварительного расследования, что прямо предписывается в образце постановления, приведенном в приложении N 3 к УПК РФ", а срок содержания под стражей при ознакомлении обвиняемого(мых) и его защитника "может быть продлен только в пределах срока, испрашиваемого следователем в ходатайстве" <**>. -------------------------------- <*> Определение N 87-003-2// Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за второй квартал 2003 г. С. 21 - 22. <**> Федеральным законом от 4 июля 2003 г. N 92-ФЗ в ст. 109 УПК РФ внесены изменения и дополнения, в частности, п. 8 данной статьи стал п. 7, при этом вопрос "об определенных и контролируемых сроках" содержания под стражей при ознакомлении с материалами уголовного дела законодателем вновь "тактично" опущен.
Если же рассматривать правовой статус указанного выше Определения Верховного Суда РФ, Постановления Конституционного Суда РФ, то таковые, по нашему мнению, являются не чем иным, как судебными прецедентами, имеющими силу закона. Как уже неоднократно отмечалось в специальной литературе, определения Верховного Суда, как и иные подзаконные нормативные акты (приказы Генерального прокурора и пр.), не являются сами по себе источниками права, таковые должны служить средством для единообразного понимания и трактования правовых норм, а также определять не процессуальный, а технический порядок их применения <*>. -------------------------------- <*> О роли судебного прецедента в государствах романо-германской (континентальной) системы права см. подробнее: Теория государства и права. Изд. 2-е, доп., испр. / Под ред. В. Г. Стрекозова. М., 1995. С. 186.
Вышеуказанное решение Верховного Суда РФ, по нашему мнению, имеет совершенно иную правовую природу. В данном случае Верховный Суд не трактовал нормы УПК, не указывал судам технический порядок применения процессуальных норм. Определение Верховного Суда, на наш взгляд, фактически отменило действие ч. 7 ст. 109 УПК РФ, как противоречащее Конституции РФ, и создало новую уголовно-процессуальную норму, регламентирующую порядок возбуждения ходатайств о продлении срока содержания под стражей для предоставления обвиняемому и его защитнику времени на ознакомление с материалами уголовного дела в тех случаях, когда предельный срок содержания под стражей истекает. В качестве примера также можно привести Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 22 марта 2005 г. N 4-П "По делу о проверке конституционности ряда положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регламентирующих порядок и сроки применения в качестве меры пресечения заключения под стражу на стадиях уголовного судопроизводства, следующих за окончанием предварительного расследования и направлением уголовного дела в суд, в связи с жалобами граждан". Суть его заключается в том, что при поступлении уголовного дела в суд с обвинительным заключением или актом для рассмотрения по существу, по которому в отношении обвиняемого в качестве меры пресечения избрано заключение под стражу, суд в заседании, проводимом с участием сторон, должен решить вопрос о мере пресечения. При этом решение о продлении срока содержания под стражей на судебных стадиях судопроизводства, отмене или изменении меры пресечения должно быть принято судом до истечения срока содержания под стражей, установленного решением суда на стадии предварительного расследования (по ходатайству органа расследования с согласия прокурора). Указанное решение, формально признав не противоречащими Конституции РФ ряд норм УПК РФ, регламентирующих порядок и сроки избрания в качестве меры пресечения заключения под стражу со своей содержательной стороны, разрушило более или менее сбалансированный институт процессуальных сроков содержания под стражей. Так, в п. 3.2 Постановления Суд указал на непрерывность течения срока содержания под стражей как на стадии предварительного расследования, так и на последующих судебных стадиях. Позиция Конституционного Суда РФ по данному вопросу, изложенная в описательно-мотивировочной части Постановления, на наш взгляд, должна была повлечь за собой внесение существенных изменений и дополнений в ряд норм УПК РФ. Полагаем, что подобные изменения должны были затронуть нормы, содержащиеся в ст. ст. 109, 221, 222, 224, 226, 231, 255 УПК РФ. Однако, наверное, как и следовало ожидать, какой-либо реакции со стороны законодателя не последовало. Депутаты Государственной Думы занимаются более важными вопросами, одни участвуют в бесчисленных ток-шоу, напоминающих петушиные бои с претензией на интеллектуальность (читай, пиаром себя, любимого), кто-то продюсирует съемки порнофильмов с последующей их презентацией в стриптиз-клубах. В общем, законодатели заняты делами, более необходимыми государству и достойными мужчин и государственных мужей. На кропотливую нормотворческую работу времени у них, как повелось, не остается. Образовавшийся правовой пробел, а природа не терпит пустоты, был восполнен различными ведомственными распоряжениями, инструкциями, методическими и информационными письмами, давшими "законодательное толкование" указанному выше Постановлению Конституционного Суда Российской Федерации и де-факто внесшими изменения в УПК РФ в части того, что при направлении уголовного дела в суд срок содержания под стражей обвиняемого должен истекать минимум через 15 суток. В свою очередь судья по данной категории дел обязан провести предварительное слушание для решения вопроса о мере пресечения <*>. -------------------------------- <*> Данное Постановление Конституционного Суда, истолкованное правоприменительной практикой, превратило дознание как форму предварительного расследования попросту в абсурд. Так, уголовные дела о преступлениях, расследуемых в форме дознания, по которым в отношении подозреваемых в качестве меры пресечения избрано заключение под стражу, должны быть направлены в суд за пять суток до избрания судом по ходатайству дознавателя с согласия прокурора этой меры.
Кроме того, данное решение Конституционного Суда РФ следует рассматривать в совокупности с Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 5 марта 2004 г. N 1 "О применении судами норм УПК РФ", п. 14 которого (читай между строк), по существу, реанимировал институт возвращения уголовного дела прокурору для производства дополнительного расследования. Уголовное дело по обвинению А. в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 162 УК РФ, судьей Преображенского районного суда г. Москвы возвращено прокурору "для производства дополнительного расследования". А. обвинялся в том, что он, используя в качестве оружия нож, напал на потерпевшую в целях хищения ювелирных изделий, находившихся при ней, и был задержан сотрудниками милиции на месте преступления, так и не успев завладеть чужим имуществом. Перечисленные в ст. 237 УПК РФ основания "возвращения" дела отсутствовали. В постановлении суд не указал ни одной нормы УПК РФ, на основании которой принято указанное решение. Кроме того, суд указал, что при дополнительном расследовании необходимо установить стоимость каждого ювелирного изделия, находившегося при потерпевшей, сославшись на необходимость производства полного, объективного и всестороннего дополнительного расследования (ст. 20 УПК РСФСР). Государственным обвинителем (автором) на постановление было принесено кассационное представление по основаниям незаконности и необоснованности решения о возвращении уголовного дела прокурору. Судебной коллегией по уголовным делам Московского городского суда постановление Преображенского районного суда было изменено. Суд второй инстанции исключил из постановления слова "дополнительное расследование" и на основании правосознания вернул дело прокурору, также не сославшись на нормы УПК РФ. В связи с этим возник вопрос о необходимости (отсутствии таковой) возбуждения перед судом ходатайства о продлении срока содержания под стражей обвиняемого по делу, возвращенному прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом (а по существу - дополнительного расследования), и порядка исчисления срока содержания под стражей при данных обстоятельствах. Также изменения в УПК РФ были "внесены" и совместным Приказом Генеральный прокуратуры РФ N 18 и МВД РФ N 350 от 16 мая 2005 г. "О мерах по укреплению законности при вынесении постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела" <*>. -------------------------------- <*> Законность. 2005. N 8.
Развивая процессуальные нормы стадии возбуждения уголовного дела как института, Генеральный прокурор РФ и Министр внутренних дел РФ обязали органы дознания МВД при вынесении постановления об отказе в возбуждении уголовного дела "в течение 24 часов с момента вынесения и утверждения руководителем органа дознания постановления об отказе в возбуждении уголовного дела направлять соответствующему прокурору постановление, его копию, а также все собранные материалы проверки". Прокурор, получив постановление и материалы проверки, должен утвердить своей подписью постановление об отказе в возбуждении уголовного дела либо принять иное решение в порядке п. 6 ст. 148 УПК РФ. Полагаем, что подобный порядок осуществления прокурорского надзора за законностью решений об отказе в возбуждении уголовного дела вполне целесообразен, вместе с тем его вряд ли можно признать законным <*>. -------------------------------- <*> Также не вполне ясно, почему данный порядок распространяется исключительно на органы дознания МВД.
Исходя из изложенного можно заключить, что к источникам уголовно-процессуального права помимо указанных в ч. 3 ст. 1 УПК РФ относятся также судебные прецеденты и иные ведомственные и межведомственные нормативно-правовые акты. Судебные прецеденты плотно вплетаются в ткань источников уголовно-процессуального права и постепенно начинают подменять законы, определяющие порядок уголовного судопроизводства, получая свое развитие в толковании ведомственных нормативно-правовых актов. Проведенный нами опрос следователей и государственных обвинителей <*> по проблемным в связи с пробелами правового регулирования, но наиболее распространенным в судебно-следственной практике ситуациям дал следующие результаты. -------------------------------- <*> Проведенный опрос не претендует на социологическое исследование, необходимо относиться снисходительно к возможностям автора, проинтервьюировано всего 20 человек, но результаты представляются любопытными.
Так, 80 процентов опрошенных на вопрос, чем они руководствовались при принятии процессуального решения, ответили, что данное решение было принято в связи с тем, что "так делается всегда" без ссылок на источник права. 10 процентов опрошенных указали, что данный вопрос либо непосредственно регулируется нормами УПК РФ, либо на данный счет были какие-то "указания". Также 10 процентов респондентов указали на конкретные источники права. Н. А. Власова указывает, что Постановления Конституционного Суда РФ приобретают все большую роль в формировании уголовно-процессуального права, разъяснения Пленума Верховного Суда РФ являются актами судебного толкования законов, но новых процессуальных норм они не создают <*>. С точки зрения теоретической обоснованности указанные суждения абсолютно верны, но любопытно то обстоятельство, что значение судебных решений Конституционного и Верховного Судов РФ рассматривается в подразделе, посвященном источникам уголовно-процессуального права. -------------------------------- <*> Власова Н. А. Уголовный процесс (вопросы и ответы). Изд. 2-е. М., 2003. С. 10 - 11.
В подтверждение тезиса о вытеснении нормативно-правовых актов судебными прецедентами из сферы источников уголовно-процессуального права можно привести выдержку из Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. N 5. Так, Верховный Суд указал, что применение Конвенции о защите прав человека и основных свобод (Европейской конвенции) <*> "должно осуществляться с учетом практики Европейского Суда по правам человека" <**>. -------------------------------- <*> Конвенция о защите прав человека и основных свобод ратифицирована Федеральным законом от 30 марта 1998 г. N 54-ФЗ. <**> Российская газета. 2003. 2 дек.
Действительно, после вступления России в Совет Европы не считаться с решениями Европейского Суда по правам человека нельзя. Однако эти решения, по нашему мнению (Россия относится к странам романо-германской правовой системы, и источниками права должны являться исключительно нормативно-правовые акты), могут проникать в российскую правоприменительную практику только после того, как соответствующие изменения и дополнения будут внесены в нормативно-правовой акт, т. е. в УПК РФ. Проанализировав решение Верховного Суда РФ о практике применения решений Европейского Суда по правам человека, можно заключить, что эти решения имеют прямое действие, то есть по своей сути являются судебными прецедентами, имеющими силу закона. То обстоятельство, что постепенное "сползание" России в англосаксонскую правовую систему путем так называемого негативного правотворчества, вряд ли благотворно скажется на состоянии законности и реализации государственной политики по борьбе с преступностью. О дестабилизирующей роли негативного правотворчества и опасности его влияния на уголовно-процессуальную теорию неоднократно говорилось в специальной юридической литературе. В частности, профессор А. Д. Бойков по данному поводу отмечает, что "негативное правотворчество судебной власти - опасный путь фрагментарного совершенствования правовой системы. Особенно это очевидно применительно к кодифицированному отраслевому законодательству, в котором любые частные изменения чреваты далеко идущими последствиями, связанными с нарушением органического единства институтов права, снижением эффективности его регулятивной функции" <*>. -------------------------------- <*> См.: Бойков А. Д. Третья власть в России. Книга вторая - продолжение реформ. М., 2002. С. 148.
По нашему мнению, единственным законом, определяющим порядок уголовного судопроизводства, должен являться Уголовно-процессуальный кодекс, ибо "любая кодифицированная отрасль права в основе своего построения имеет принцип системности институтов и норм, находящихся в тесной связи, взаимной зависимости и обусловленности. Исключение из Кодекса любой нормы, имеющей принципиальное значение, влечет цепную реакцию, накладывая отпечаток на другие нормы и институты" <*>. -------------------------------- <*> См.: Бойков А. Д. Там же. С. 119.
"Исключение" из УПК РФ, как и "включение" в него, отдельных норм решениями Европейского Суда по правам человека, Конституционного Суда и Верховного Суда РФ, а также ведомственными приказами и инструкциями дестабилизирует Кодекс как слаженную систему, создает колоссальные трудности для правоприменителей. Указанные судебные решения не должны являться источниками уголовно-процессуального права и иметь прямое действие. На наш взгляд, необходимо предусмотреть процедуру внесения скорейших необходимых комплексных изменений и дополнений в УПК РФ, основанием для которых должны служить решения Европейского Суда по правам человека, Конституционного Суда РФ <*>. -------------------------------- <*> См.: Бойков А. Д. Третья власть в России. Книга вторая - продолжение реформ. М., 2002. С. 119 - 122.
Позиция профессора А. Д. Бойкова о дестабилизации кодифицированного права судебными прецедентами, являющаяся, по нашему мнению, абсолютно аргументированной, научно обоснованной и практически целесообразной, разделяется не многими <*>. -------------------------------- <*> Лаптев П. А. Уполномоченный России при Европейском Суде по правам человека: первый этап работы // Журнал российского права. 2000. N 4. С. 12; см. также: Эбзеев Б. С. Конституция, правовое государство, Конституционный Суд. М., 1997. С. 164.
Так П. А. Лаптев, Уполномоченный Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека, указывает: "Пора, наконец, пересмотреть наше отношение к "советским" правовым доктринам, которые вычеркивают прецедент из системы источников тех норм, которые применяются судами Российской Федерации" <*>. -------------------------------- <*> Лаптев П. А. Российское правосудие и Европейский Суд по правам человека. Права человека в России и правозащитная деятельность государства: Мат. Всерос. науч.-практ. конференции. СПб., 2003. С. 18.
При этом автор корректно обходит рассмотрение вопроса о том, почему доктрины, согласно которым источниками права являются нормативно-правовые акты, а не судебные прецеденты, являются "советскими". Нам же со студенческой скамьи было известно, что подобные "советские" доктрины существовали со времен Римской республики, за две тысячи лет до событий 1917 г. Конечно, нельзя исключать и того обстоятельства, что "советские" в данном контексте используется как синоним слов "плохие", "негодные", но данное высказывание представляет определенный научный интерес его аргументацией. Так, П. А. Лаптев, выступая за включение судебных прецедентов в ткань источников российского права, а таким образом, и уголовно-процессуального права, в конечном же счете за смешивание романо-германской и англосаксонской правовых систем, ссылается на Федеральный закон "О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и протоколов к ней". В ст. 1 указанного Федерального закона говорится, что "Российская Федерация в соответствии со статьей 46 Конвенции признает ipso facto и без специального соглашения юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней". На основании ст. 45 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод "юрисдикция Суда распространяется на все дела, касающиеся толкования и применения настоящей Конвенции". "Таковое же толкование осуществляется не декларативно, а только на основе разрешения конкретного спора, создания нормы прецедентного права" <*>. -------------------------------- <*> Лаптев П. А. Указ. раб. С. 19.
Полагаем, что в указанном Федеральном законе говорится не о том, что Российская Федерация, ратифицируя Конвенцию, провозглашает приоритет судебных прецедентов, в первую очередь судебных прецедентов, созданных Европейским Судом по правам человека, перед нормативно-правовыми актами. Речь идет о том, что Российская Федерация, вступив в Совет Европы и ратифицировав Конвенцию о защите прав человека и основных свобод, признает юрисдикцию Европейского Суда по правам человека, добровольно берет на себя обязательства подчиняться соответствующим судебным решениям. Порядок же реализации на территории Российской Федерации решений Европейского Суда должен определяться внутренним законодательством. Судебные решения относят к актам правоприменения, которые лишь конкретизируют норму права (в данном случае нормы Конвенции) в связи с индивидуальными ситуациями, отношениями. Судебные решения адресованы определенным субъектам, нормативно-правовой акт распространяется на неопределенный круг лиц. "Европейские инстанции (Европейский Суд, государства - участники Конвенции. - И. М.) не рассматривают решения Европейского Суда как источник права. Европейский Суд исходит из того, что решения, принимаемые им, приобретают обязательный характер только для страны, в отношении которой вынесено решение. Но они не имеют обязательного характера для других стран, ратифицировавших Конвенцию. Хотя нередко значимость решений судов выходит за национальные пределы, воздействуя на право и судебную практику и других государств - участников Конвенции" <*>. -------------------------------- <*> Бессарабов В. Г. Европейский Суд по правам человека. М., 2003. С. 90.
То обстоятельство, что решения Европейского Суда по правам человека, будучи адресованы лишь определенным субъектам права, воздействуют на право и судебную практику и других государств - участников Конвенции, можно объяснить лишь логикой и рационализмом, ибо не надо пытаться наступить на те же грабли, на которые уже наступил кто-то другой. Наверное, именно поэтому указанные решения должны становиться и становятся судебными прецедентами (воздействуют на судебную практику) государств - участников Конвенции англосаксонской системы права либо должны учитываться законодателем для внесения изменений и дополнений в отраслевое национальное законодательство, в нашем случае - в УПК РФ. Некоторые ученые, стоящие на позиции, что судебные прецеденты (решения Конституционного Суда РФ, Европейского Суда по правам человека) должны являться источниками уголовно-процессуального права лишь по той причине, что, как правило, российский законодатель после провозглашения того или иного судебного решения не очень "шевелится" с внесением соответствующих адекватных изменений и дополнений в отраслевые законы. Результат подобной пассивности - нарушение прав человека органами государственной власти, а человек и его права не должны страдать из-за нерадивости законодателя. Действительно, права и свободы человека определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной, исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием (ст. 18 Конституции РФ) и должны быть надежно защищены государством. Полагаем, что в данном случае имеет место попытка решения серьезной государственной проблемы ненадлежащими средствами и непригодными для того методами. Если же рассмотреть проблему нарушения прав человека бездействием органов государственной власти на довольно типичной как для современной России, так и для некоторых государств Европы, участников Конвенции, на более низком уровне, немного вульгаризировав и упростив задачу, то можно заключить следующее. Если при совершении преступления лицо, виновное в его совершении, известно жертве преступного посягательства, но потерпевший сталкивается с нежеланием органов расследования принять меры к изобличению виновного лица <*>, то, взяв логику указанных рассуждений за основу, можно заключить, что потерпевший в подобных случаях сам вправе провести расследование, осудить виновного, назначить ему наказание и привести приговор в исполнение. -------------------------------- <*> С подобными случаями автору непосредственно приходилось сталкиваться за более чем десятилетний стаж работы в органах прокуратуры. Подобные случаи также становились предметом судебного разбирательства в Европейском Суде по правам человека. См.: Кайя (Kaya) против Турции, судебное решение от 19 февраля 1998 г. // Европейский Суд по правам человека (избранные решения). М., 2000. Т. 2. С. 475 - 497; Ангелова (Anguelova) против Болгарии, судебное решение от 13 июня 2002 г. N 38361/97 // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. N 6. 2002. С. 7.
Рассматривать самосуд как законную альтернативу бездействия государственных органов, осуществляющих производство расследования преступлений, на наш взгляд, не имеет смысла в современных условиях. Характерным также является и то обстоятельство, что с точки зрения теории права "среди современных источников права нормативно-правовой акт занимает ведущее место... В отличие от других источников права нормативные акты наиболее полно и оперативно отражают изменившиеся потребности общественного развития, обеспечивают необходимую стабильность и эффективность правового регулирования" <*>. В советской и российской теории права данная позиция критики фактически не подвергалась и не подвергается в настоящее время. В специальных работах, посвященных проблемам теории права, указывается на то, что нормативно-правовой акт в системе регулирования общественных отношений занимает качественно более высокое место, нежели судебный прецедент. -------------------------------- <*> Теория государства и права. Изд. 2-е, доп., испр. / Под ред. В. Г. Стрекозова. М., 1995. С. 186, 187.
Нельзя обойти вниманием и не отметить, что в период расцвета Римской империи ее юристы обобщили и кодифицировали судебные прецеденты, по этому пути идут в настоящее время и государства с англосаксонской системой права (Великобритания и США), судебные прецеденты обобщаются и кодифицируются, трансформируясь в нормативно-правовые акты (кодексы). Кодификацию судебных прецедентов и переход на нормативно-правовое регулирование общественных отношений можно объяснить тем, что жизнь общества и государства постепенно усложняется, в результате чего судебных прецедентов становится все больше и больше, и, в конце концов, в подобных источниках права становится невозможно ориентироваться не только лицам, не имеющим какой-либо юридической подготовки, но и юристам-профессионалам. Таким образом, создаются предпосылки для качественного скачка (исходя из закона диалектики, количество переходит в качество), а судебные прецеденты обобщаются, кодифицируются и таковые становятся нормативно-правовыми актами. На данное обстоятельство еще в позапрошлом веке обращал внимание выдающийся русский юрист Н. М. Коркунов. "Государственная власть, призванная поддерживать и охранять господство права, не может примириться с таким положением дела. Как только оно достаточно окрепнет и организуется, она везде стремится поставить на место неопределенных начал обычного права и судебной практики (судебных прецедентов. - И. М.) ею самой сформулированные и по возможности общие положения или законы" <*>. -------------------------------- <*> Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. СПб., 1894. С. 299 - 240.
Из этого напрашивается однозначный вывод, что переход от нормативно-правового регулирования общественных отношений в общем и уголовно-процессуальных в частности к регулированию судебными прецедентами - это не эволюция, а инволюция; не прогресс, а регресс. Поборники включения судебных прецедентов в ткань источников права указывают на еще одну проблему теоретической обоснованности и возможности практического применения судебных прецедентов Европейского Суда по правам человека, при этом не формулируя каких-либо предложений по ее преодолению. "Остается открытым теоретический вопрос соотношения "прецедента" Европейского Суда с положениями ч. 3 ст. 15 Конституции РФ, согласно которой любые нормативные правовые акты, затрагивающие права, свободы и обязанности человека и гражданина, не могут применяться, если они не опубликованы официально для всеобщего сведения. При этом вопрос об официальном периодическом опубликовании решений Европейского Суда по правам человека в Российской Федерации также еще не решен. Доступность решений Европейского Суда - большая проблема для россиян" <*>. -------------------------------- <*> Лаптев П. А. Указ. раб. С. 20.
С 2002 г. в Российской Федерации издается Бюллетень Европейского Суда по правам человека на русском языке, однако его тираж незначителен, многим судьям, прокурорам, не говоря уже о следователях, дознавателях, Бюллетень не только не доступен, но многие из них вообще не знают о его существовании. При этом Бюллетень нельзя назвать официальным изданием Европейского Суда по правам человека, т. к. его официальными языками являются английский и французский. Российская Федерация уже шесть лет, как является членом Совета Европы, уже шесть лет, как признала юрисдикцию Европейского Суда. При этом за более чем 50 лет существования Европейского Суда по правам человека он вынес около 1000 решений, вынесенных "по существу дела", однако на русский язык в настоящее время переведено только около 100 из них. В заключение хотелось бы отметить, что определение законов, устанавливающих порядок уголовного судопроизводства (источников уголовно-процессуального права), является довольно серьезной проблемой, которая требует законодательного разрешения. Один из вариантов разрешения данной проблемы был указан профессором А. Д. Бойковым в книге "Третья власть в России. Книга вторая - продолжение реформ", выдержки из которой цитировались неоднократно. Конечно же хотелось бы верить, что процесс законотворчества избавится наконец от политизированности, представления интересов олигархических кланов, о чем неоднократно заявляли многие лидеры фракции "Единая Россия" в Государственной Думе, и войдет в разумные рамки тщательной и кропотливой работы, а правоохранительные органы наконец будут вооружены простым, надежным и эффективным средством реализации уголовного закона и восстановления социальной справедливости.
Название документа